Buch lesen: «2025 L4 Лагранж»

© Алексей Рыжков, 2021

ISBN 978-5-0055-8687-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

2025 L4 Лагранж

Пределы, в которых можно варьировать деривативы,

ограничиваются лишь воображением человека

или, как иногда кажется, безумцев.

Уоррен Баффет.

Мы будем двигаться назад в финансовом развитии.

Карлос Санчес (Commodities Management)

Люди понимают, что с долларом что-то не так…

…нельзя превращать деньги в мусор без последствий

Стив Форбс (Forbes)

Гнать поезд вне графика из-за Кая никто не собирался. Крутой он там роботех или нет, – на Лагранже без него обходились пять лет, могли и дальше. Четыре месяца до стартового окна, он провёл в Королёве, потом на Восточном, и только в декабре его подбросил туристический челнок, вылетающий на Хай Пойнт. Пилот всё время что-то жевал, шелестел фольгой, а потом махнул рукой в сторону застывшей в черноте космоса огромной ослепительно-белой гусеницы. Шесть состыкованных параллелепипедов общей длиной сорок семь метров, в сечение четыре на четыре, альбедо композитной обшивки почти единица.

– Твоя остановка, парень, и не вздумай хлопать дверью. – Пилот развернул кепку козырьком вперёд, включил систему автоматической стыковки и откинулся в кресле.

Тягач был на метр короче грузовых контейнеров и отличался утопленным от греха остеклением кабины, и шестиметровыми «Вазимрами» – магнитоплазменными двигателями с переменным удельным импульсом. Это встроенный в очки трекер поймал в камеру новый образ и теперь выкатил на лексановые линзы всё, что нашел в Глобальной сети. Кай поднял очки на лоб, скользнул между кресел и достал свой рюкзак. Пилот что-то там промычал, типа «приехали», лязгнули захваты шлюза, пришла пора прощаться со случайными попутчиками. Счастливо долететь – попробовал улыбнуться Кай, но туристам это его дружелюбие побоку. Унылое нетерпение и скука – давай, вали уже на свой тягач, нам еще три часа на орбите болтаться. «Ну и чёрт с вами…» – Кай пропихнул рюкзак вперед, ухватился рукой за скобу и нырнул в люк «Дьявольской кофеварки».

Тепло, пахнет нагретой электроникой и полиэтиленом – плёнкой обтянуто всё, что прошло дезинфекцию, – два кресла в рубке, стол в крохотном камбузе, койки с широкими ремнями. Вся мебель пока в конфигурации невесомости, до старта еще почти пять часов, – полно времени, чтобы разобрать шмотки, укрепить в санузле свою зубную щетку, и выпить кофе. Тягач естественно имел буквенно-цифровую идентификацию, но это же скучно.

– Кофеварка, вызывает Восточный, приём.

– Не, ну я так и думал – Кай лихорадочно пытался совладать с ширинкой комбинезона. – Стоит собраться отлить, – ты тут же кому-нибудь понадобишься. Он резко оттолкнулся от переборки санузла, врезался головой в панель камбуза и громко сказал, – бип, мать вашу!

– Господин Бунаре, вы где? МТА два ноль девятнадцать, вызывает Восточный.

Ага. Уже не шутит, решил, что меня СКА¹ скрутил.

– Да иду я, иду. – С третьей попытки он попал-таки в люк, ведущий в рубку.

На флекс-дисплее веснушчатое молодое лицо. Кажется, виделись в баре, – Дима, что ли? Кай приветственно махнул и пристегнулся в кресле. А «дима» уже не улыбается, психует, первый его клиент и такая лажа. Он-то думал, Кай как приличный космонавт, будет сидеть в кресле, ждать трепетно, когда же Земля вызовет.

– Первые два миллиона вас поведу я, потом Сичан², у них тарелки побольше.

Кай пожал плечами.

– Нет проблем, дружище, хоть сам Иисус из Назарета.

Диспетчер помялся.

– У вас всё в порядке?

– Всё в ажуре, Дим, не парься, я просто осваивал местную АСУ³.

Кай оглядел пульт, – слушай, я могу отсюда на свой банк выйти?

– Легко, господин Бунаре, сканер сетчатки справа, компьютер в вашем распоряжении.

– А, нашёл – Кай выдвинул из панели «луковицу» оптоанализатора, пробежался по клавиатуре, и тут понял, что диспетчер всё ещё не отключился.

– Дима, ты не мог бы… Мне надо сделать пару личных звонков и распоряжений так сказать.

– Да, конечно, господин Бунаре – Тот засуетился в кресле, потянулся к своему пульту.

– И зови меня Кай.

– Хорошо, господин…

Ну и, слава богу. Он что всерьез собирается сутками смотреть в камеру, ему делать нечего? Кай вздохнул, – некоторые слишком всерьёз воспринимают свои профессиональные обязанности. Он выпучил правый глаз и подставил его сканеру – «аутентификация произведена. Добро пожаловать господин Кай Бунаре». Компьютер вывел на экран таблицу последних транзакций. Так. Кай опустил очки на глаза – две тысячи евро – налоги, двести – комиссия банка, полторы – кредит, не хватает пятиста евро. Он грохнул кулаком по краю пульта. Опять! Третий раз за год! Какие-то ублюдки снова взломали сервера банка и отщипнули со счетов. Ну, сколько можно-то? Видит бог, ракушки каури в сто раз лучше этих долбанных электронных денег. Прямо на его глазах, на счёт упали пять тысяч евро. О! Бальзам на душу – аванс за полет. Он открыл окно перевода, и отправил три тысячи на счёт больницы в Мельбурне. Ещё один звонок и можно спокойно лететь.

– Как ты себя чувствуешь, мам?

– Каай, – она улыбнулась своей доброй улыбкой, и ему вдруг стало так хорошо. Мать вгляделась в экран и нахмурилась. – Куда тебя опять занесло, непоседа?

– Это космический корабль, мам, тягач. Я лечу на астероид.

– Астероид? Господи, Кай! Тебе что на Земле места мало? То ты лезешь под воду на тысячу футов, то болтаешься на околоземной станции. Сибирь, Антарктика, угомонишься ты, наконец? Тебе уже тридцать, пора подумать о семье, и я, наконец, хочу увидеть внуков перед смертью.

– Ну, перестань, мам. Врач говорит, они в этом месяце проведут тебе новую терапию, ты выздоровеешь, и будешь нянчиться сколько угодно.

– А что говорит, Долорес?

– Долорес?

– Твоя девушка! Ты не помнишь, как зовут твою девушку?

Черт! Кай пытался вспомнить, Долорес это которая?

– Ладно, мам, мне уже пора…

– Постой! Расскажи матери всё. Зачем ты туда летишь? Там тоже есть промышленные роботы?

– Пока нет, именно их я и везу.

– А что это за компания? Американцы?

– Нет, мам. Русские и китайцы – совместное космическое агентство. Это их общий проект – астероид Лагранж 2025. Тут недалеко, мам – меньше тридцати миллионов километров, всего месяц полета.

Мать всплеснула руками и вдруг засмеялась. – Нет, Кай Бунаре, ты неисправим! Всего тридцать миллионов! Она откинулась на кровать, закашлялась и поднесла платок ко рту. В палату тут же вошла медсестра, заслонила собой мать, стала опускать спинку кровати. – Когда ты вернешься, сынок?

– Скоро, мам! Очень скоро.

Медсестра подошла к коммуникатору и отключила трансляцию.

Соркома. И еще целый сопутствующий букет. Врач сказал, ей осталось чуть больше месяца. Даже себе Кай не мог признаться, что бежит с Земли из-за этого. Смотреть, как родной человек превращается в мумию? Он уже прошел это однажды, – в девять лет. Они хоронили отца полгода, – каждый чёртов день.

– МТА два ноль девятнадцать. Вызывает Восточный.

Кай вытер слёзы рукавом и поёрзал в кресле.

– Дьявольская кофеварка на связи.

Только теперь ожил пятнадцатидюймовый флекс⁴ и камера, – а парень не дурак, учится, прям на глазах.

– Можете приступать к предстартовой подготовке.

– А как же. Понял вас, Восточный.

Кай полетел в жилой отсек. – Пока не выпью кофе, никакой подготовки.

Первые двое суток были интересными. Кай знакомился с кораблём, хотя чего тут знакомиться – рубка, крохотный жилой отсек и труба шлюза. Изучал грузовой манифест, читал про Лагранж, и часами болтал с Димой. Астероид – земной троянец гулял на относительно коротком поводке в точке Лагранжа L4. Каждый год в декабре он сближался с Землей на расстояние меньше тридцати миллионов километров, и это было то самое стартовое окно. Не очень тяговитые, но зато экономичные вазимры, разгоняли собранный на орбите «поезд» до второй космической, а дальше оставалось только лететь.

– МТА два ноль девятнадцать, Восточный, приём.

Да что же он всегда так не вовремя! Кай висел в жилом отсеке в одних трусах, – в левой руке бисквит, в правой кофе в герметичном пакете. Этап разгона закончился, и ему снова пришлось привыкать жить в невесомости.

– Одну минуту! – Заорал он, надеясь, что в рубке его слышно. – Штаны надену.

Штаны он не нашёл, подвернулись шорты в которых гонял на велоэргометре. В рубке улыбался Дима. Доволен, шельмец. Свою часть траектории отработал безупречно, сейчас скинет Кая китайцам и в бар. Или куда он там?

– Кофеварка, сейчас переключу вас на Сичан для проверочного сеанса. А потом мы попрощаемся. Окей?

– Давай, родной.

Через двенадцать секунд на экране появился суровый мужик в военной форме и темных очках. Глаз не видно только по желтоватой коже можно понять что азиат. Несколько секунд он, молчал, потом кто-то пихнул его в бок и он заговорил.

– Зидираствуйте, каспадин Бунари. Вас приветствовать Сичан.

Хмм. Чувствую, с этим типом мы вряд ли поладим, хоть бы язык нормально выучил. Сам Кай, усвоил русский, по его мнению, отлично. За два года работы в Сибири, успел не просто заучить слова, научился думать по-русски, и, кстати, в некоторых ситуациях это чертовски пригодилось.

– Зидиравствуйте – передразнил он китайца и изобразил легкий поклон. – Дальше с вами едем?

Оценил он шутку или нет, Кай cможет узнать только через двенадцать секунд, – шесть инфопакет идёт на Землю, шесть обратно. Тут экран мигнул и снова показал Восточный.

– Ну, все, господин Бунаре. Связь налажена, передаю вас китайским коллегам.

– Бывай, дружище. Закусывай поплотнее, а то пойдешь в разнос.

Снова двенадцать секунд.

Дима усмехается.

– Удачи… И, Кай. Вообще-то, меня Андреем зовут.

Вот так вот.

Первый корабль, прибывший на Лагранж, по сути, был автономным проходческим щитом. Подталкиваемый в корму маломощными ионными двигателями, за месяц «Херренкнехт»⁵ пробурил в центре астероида вертикальную шахту глубиной в шестьдесят пять метров и диаметром семь. Измельченная почти в пыль порода выталкивалась из шахты все теми же ионными движками и в условиях микрогравитации она оседала вокруг шахты еще очень долго. На глубине шестьдесят метров из корпуса корабля выползли щиты поменьше и пробурили две горизонтальные шахты вдоль продольной оси астероида. И только потом пришли люди. И первое что они сделали, заложили на полюсах вытянутого двухкилометрового астероида по двадцать две тоны Тритонала. Скважины закладки были пробурены с противоположных сторон, так чтоб при взрывах заставить Лагранж вращаться. Взрыватели были синхронизированы по цезиевым часам, заряды углублены на пятнадцать метров и взрывы вышвырнули с поверхности тысячи тон породы. Вот вам и два разнонаправленных импульса – в горизонтальных шахтах появилась искусственная гравитация.

– Лагранж, вызывает МТА два ноль девятнадцать.

– Лагранж, прием. Вызывает МТА два ноль девятнадцать.

– Кофеварка что ли? Кто это там чирикает?

Кай слега опешил. Он уже пять лет как фрилансер и думал, что хуже него никто ко всяким там протоколам, корпоративной субординации и прочей ерунде не относится. И вот здрасьте. Есть оказывается ребята и покруче. Ладно, попробуем так.

– Дьявольская кофеварка вызывает Лагранж. Давайте посадку или этот поезд разнесёт тут всё в дребезги пополам.

– Слышь, у тебя там кнопочка есть «автоматическая стыковка», нажми, если тебе не влом.

Парняга прикрыл микрофон, но что говорит всё равно слышно. – Кэп, прибыла кофеварка, там какой-то хрен, я его не знаю. Что отвечает кэп не слышно, только фрагменты, – «…откуда он взялся… в задницу… пускай хоть десять…»

– Ты нажал?

– Да.

– Ну, кури, сейчас наш Павлик Морозов тебя отсинхронизирует по-полной.

Кофеварка неподвижно висит перед вращающимся Лагранжем в ста километрах, на левом флексе появляются кривые подхода, графики включения двигателей и прочая лабуда. Каю остаётся только смотреть, – рулит Павлик, кем бы он ни был. Поезд медленно закручивается по часовой стрелке и дает короткий импульс, Лагранж в стёклах кабины начинает увеличиваться в размерах. Становятся различимы кратеры, складки и расщелины, прямо по курсу, – мерцающий огнями гостеприимный порт. Метров за семьсот от поверхности, поезд делает разворот на сто восемьдесят и теперь перед кабиной вращаются звёзды, Кофеварка ползёт кормой вперёд. Каю немного не по себе, скорость конечно небольшая – пять метров в секунду, но если Павлик облажается, врубиться в поверхность будет не очень приятно. Тем более аварийный скафандр остался в шлюзе. В боковых иллюминаторах уже видно поверхность, яркие огни вокруг оголовья освещают серый неземной пейзаж. Место не очень веселое, – успевает подумать Кай, и тут тягач оказывается в шахте. Еще десять метров и стоп, – заскрежетали захваты, Дьявольскую кофеварку ощутимо тряхнуло, и Кай отстегнул ремни. Приехали, – конечная станция. Гибкий рукав шлюза проплыл перед кабиной и пришвартовался к тягачу.

Каждые два фута в шлюзовой трубе торчат ременные петли. Бунаре перебирает руками, за спиной рюкзак, на глазах очки трекера. Глобальной сети тут конечно нет, но перед полётом Кай залил в него всё, что связанно с космонавтикой и астероидами. Глядишь, подскажет, – не даст перепутать гальюн с реакторным отсеком. Сквозь прозрачные стенки сочится льдистый поток освещения шахты, труба шлюза проходит между стеной и поездом, потом плавно заворачивает, и оканчивается круглым люком. «Оставь надежду всяк влетевший» – написано размашисто, толстым красным маркером. Кай задумывается над семантикой русского слова «влетевший». Кажется, оно чаще упоминается совсем не в связи с полетами, тем более в невесомости. Над люком загорается зеленый диод, гудит серводвигатель, – ещё один отсек. Тут пару камер наблюдения, жерла газовых нейтрализаторов, шкафчики с инструментом и скафандры. Кай завис перед следующим люком, прошло несколько секунд, и вдруг дверь распахивается в тёмную бездну. Он непроизвольно ухватился за скобу, – прямо перед ним глубокий, плохо освещенный колодец. Господи! Метров пятьдесят, не меньше. Только теперь заметно крупноячеистую сетку, но её неряшливый вид пугает ещё больше. Кое-где она схвачена проволокой и металлизированным скотчем, справа висит парень в белом комбинезоне. Чуть раскосые чёрные глаза, идеальный пробор, в руке реактивный пистолет. Кай как-то пользовался таким, когда налаживал на Хай Пойнте систему утилизации.