Buch lesen: «Это я – ваш Творец», Seite 8

– Ты хочешь сказать, что уже отрезвела?

– Нет, – призналась Елена.

– Я понял, ты просто не любишь проигрывать своим подругам. Прощай!

– Стой! – остановила его Елена. – Я пригласила тебя узнать, как ты себя сдержал, когда Креуса снова готова была на тебя наброситься? Научи!

– И ты, ради этого, готова стать моей ученицей?

– Да. Я тоже хочу научиться владеть собой! До этого я смотрела на тебя, как на ещё одно голодное до женских тел животное. Но когда ты сказал Креусе «Брэк» и так высокомерно над ней усмехнулся, у меня мурашки пошли по коже! Я подумала тогда, вот это парень! Такого я ещё не видела!

– В море я заметил, что каждый раз, когда ты отказываешь телу, неважно в чём, что-то у тебя внутри становится немного твёрже, – стал объяснять он строгим тоном Учителя. – И что характерно, в следующий раз тебе уже немного легче отказать телу. И с каждым разом это в тебе всё твёрже и твёрже! И телу всё легче становится отказывать. Пока ты не обретаешь полный контроль над телом! И уже с лёгкой иронией и пренебрежением будешь воспринимать любые его позывы. Так что я даже тотчас поступал ровно наоборот его мольбам или же совершал нечто его подавляющее или же ему противное, утверждая свой контроль над телом! И я понял тогда, что это нечто, постепенно растущее во мне, и есть дух.

– Оказывается, дух можно легко наращивать? – удивилась ученица.

– Тогда как соблазнившись хотя бы раз на самоуговоры и выполнив «маленькую просьбу» тела, внутри тебя что-то немного размягчается. И с каждым разом тебе становится всё труднее противостоять телу. Ведь чем сильнее ты размягчаешься, тем больше становятся и его запросы. Тело начинает наглеть и показывать зубы, истерить, если ты ему сопротивляешься, требуя, чтобы ты превратился обратно в животное. Вернул ему власть!

– Теперь понятно, чем занимались Хлысты, – усмехнулась ученица. – Видимо, они хлестали себя по спине после каждого позыва тела, утверждая над ним свою власть.

– Не обязательно хлестать себя, – улыбнулся Учитель, – достаточно тут же отказывать в немедленном выполнении позыва. Уговорив себя немного подождать. Для начала. А потом и вовсе послать тело куда подальше!

– Видимо, тела Хлыстов были настолько непослушными, что их приходилось наказывать.

– А когда я на судне употреблял спиртное или занимался сексом, внутренняя твёрдость тут же пропадала. Я опять становился глупым телом. И мне приходилось заново укреплять дух.

– Не понимаю тогда, почему тело сопротивляется? Оно ведь становится более организованным, а значит и пользуется гораздо большим уважением в коллективе.

– Потому что оно лениво и любит только лежать.

– Или – сидеть и играть в компьютер, – понимающе усмехнулась ученица.

– То есть вообще ничего не хочет делать. А во-вторых, я понял, что это не тело, а это именно я становился тогда всё более организованным.

– Это что же получается, некое тело внутри тела?

– Выходит, что так. Ум анализирует ситуацию и принимает необходимость определённого действия, дух вырабатывает установку для преодоления лени и инерции привычек тела. И использует тело как чистый инструмент!

– Так вроде бы и у меня всё происходит точно также.

– В теории – да. Но на практике твоё тело никуда не хочет идти, с большим скрипом и душевными стенаниями выполняет любое телодвижение.

– Есть такое дело, – вздохнула ученица. – Мне в последнее время вообще из-за компьютера тяжело оторваться. Тело даже в туалет и на кухню идти не хочет. Ни то что на учёбу. Это вообще для меня равносильно подвигу! Так выходит, что душа – это часть тела?

– Главное, что я понял, это что тело можно программировать через рассудок, вырабатывая через дух нужные тебе привычки.

– То есть превращая его в послушный автомат! – с восторгом поняла она.

– Не всегда послушный. Тело постоянно пытается нарушить программу, то ему то захотелось, то это. И начинает ныть через душу, шантажировать тебя. Приводить аргументы, доводы, факты, ставить в пример других и их поступки в схожей ситуации.

– То есть заниматься сравнительным анализом.

– В итоге, верх снова берет тело. И гордо вытянувшись на диване, начинает наслаждаться жизнью.

– Пока не пустеет холодильник!

– Поэтому и надо себя постоянно контролировать.

– И что, ты не перестанешь себя контролировать, даже если я тебя сейчас поцелую? – коварно улыбнулась ученица.

– Что ж, давай попробуем, – согласился Учитель.

И ученица поцеловала Учителя в губы с непонятным ему энтузиазмом.

Которым Учитель тут же к ней вспыхнул! Из чисто научного любопытства. Чтобы посмотреть на то, что из этого получится. И отметить это в своей учётной карточке. Не более того.

– Наблюдай за тем, что внутри тебя сейчас происходит. Не давая этому из тебя вырваться! Контролируй своё животное, – сказал он ученице и вновь слился с ней в глубоком поцелуе.

Наблюдая со стороны, как руки сами потянулись её обнять. А её руки – уже прижимали его к себе. Всё сильнее.

И усмехнулся над этим, прекратив её целовать.

– Брэк! – скомандовал Учитель, вводя это кодовое стоп-слово в её подсознание. С усмешкой над её растерянностью разорвав связывающий их в единое целое транс. Наблюдая её изменившееся от этого выражение лица.

И начал её целовать, снова в этот транс не менее охотно погружаясь. Затем отстранился от её губ и начал целовать шею. Поднялся к щекам. Целуя её в обе щёки! Подчёркнуто иронично!

– Брэк! – снова скомандовал он. Чтобы ученица на секунду вышла из сковавшего её оцепенения. И переоценила себя. С улыбкой над тем, что внутри её тела при этом происходит.

И вновь легко коснулся её губ своими, ещё более нежно целуя то верхнюю её губу, то чуть более выпуклую нижнюю, начиная ею играть, задевая языком, не давая ей впасть в транс страсти.

То вновь погружая её в глубокий, опьяняющий их обоих поцелуй. Слыша её всё учащающееся дыхание. Ощущая нежность её губ своими. То замечая, как она всё сильнее прижимает его тело к себе, начиная сопеть и постанывать от возбуждения.

– Брэк! – резко отстранился Учитель. – Итак, что мы имеем? Как поживает твоё животное?

И они начали друг над другом смеяться.

Но вновь погрузили себя в глубокий, ещё более страстный поцелуй, наблюдая за тем, как его руки сами собой начали ласкать ей грудь. Через рубашку. Делая эксперимент всё более острым! И с наслаждением повышая ладонями остроту. Её сосков.

Затем она оттолкнула Учителя и неожиданно села ему на бёдра, с удивлением ощутив резкое возбуждение его… сугубо научного интереса!

– Эт-то что такое? – заметила она строгим тоном учительницы. Ещё ближе прижалась и ощутила лобком его твёрдость. Научных данных. – Это и есть твой всё более твердеющий дух? – усмехнулась она. – Я тоже его чувствую. И уже начинаю терять… доспехи аргументов!

– Это мой основной довод! – улыбнулся Учитель. – В споре с оппонентками.

И, подрагивая, притянул эту строгую учительницу для поцелуя. С ироничной улыбкой над тем, что с его телом в этот момент происходило. Пока она своим властным давлением всё интенсивнее погружала его возбуждённый интерес в материал исследования. Да так, что уже через пару минут чуть не вызвала его ответную реакцию… благодарности.

– Брэк! – спохватился Учитель. Понимая, что близок к изнасилованию. Этого животного. И отодвинул рукой её лобок, ощутив ладонью её текущие данные. – Это антинаучно!

– Простите, коллега, – вздохнула она, беря себя в руки.

– Я наделся, что сегодня вы поможете мне освоить этот предмет, а не решите его за меня, – усмехнулся Учитель. Над тем, что она тоже уже чуть не кончила. Занятия раньше времени.

– Извините, я просто увлеклась, – улыбнулась она, пожав плечами, – вашим заданием. Эта строго научная работа так сильно меня заводит, что я чуть не сгорела на работе, – усмехнулась она. Над собой. – А лично для меня моя работа – это всё! Что я люблю. Вы не поверите, но я так люблю одного из своих научных сотрудников! Который пришёл ко мне сегодня на фак-ультатив, – раздельно произнесла она. – Вы даже не представляете, как сильно я сегодня за него переживаю! И за себя, если честно, уже тоже, – прошептала она, целуя его в губы. – Ведь у него сегодня контрольная.

– Важная для нас обоих! – подчеркнул Учитель.

– Итак, ваше новое задание…– и сама начала его целовать. Взяв его голову в свои руки. Чтобы он уже не смог увильнуть от ответа. Удивляясь лишь тому, каким невероятным образом она всё ещё продолжает это контролировать. Ощущая в себе то, что внутри у неё же самой происходит. Переворачивая свою точку зрения раз за разом, пока он снова и снова ответно целовал её в губы. Видя, как Учитель улыбается, не теряя твёрдость духа. Заставлявшего её терять свой. Своим упорством. В её лобок.

И Учитель с не меньшим удивлением это наблюдал. Снова отстраняясь от неё ладонью и целуя её необыкновенно красивые в этот момент глаза. Ставшие вдруг кристально голубыми.

– У тебя глаза невероятно красивые! – улыбнулся Учитель и опрокинул её на кровать, навалившись сверху. – Как два голубых сапфира! Которые почему-то светятся прямо изнутри.

И подчёркнуто громко рассмеялся. Наблюдая, как сильно ученица испугалась. Что уже не сможет из этого положения ему противостоять. И желая её окончательно добить, снова начал её целовать. Всё более нежно, едва касаясь. Всё ниже и ниже… Наблюдая с усмешкой, как ученица, раздавленная напором его страсти, уже не в силах ему сопротивляться, заливается от возбуждения румянцем на щеках.

– Брэк! – скомандовал Учитель. И стал иронично вгрызаться в неё зубами, выводя из транса. Как собака, тянуть её за рубашку, расстёгивая пуговицы. Смеха!

Но вдруг снова превратил рот из оскала в улыбку. Сделал глаза отрешёнными, нежными и стал целовать её в губы. Чтобы снова начать опускать поцелуи вниз. Сантиметр за сантиметром. Огибая края уже расстёгнутой им рубашки… К её груди.

И ученица охотно ему сдавалась, всё глубже и необратимее. Всё ожидая, пока Учитель перестанет наслаждаться её телом и начнёт уже играть! А Учитель всё не играл и не играл. Не понимая ещё, что именно в этом и заключалась уже вся соль его игры, переходящей на новый уровень. Выводя её из себя – в подлинную страсть и уже неконтролируемое ими обоими возбуждение. Заставлявшее её снизу жадно упираться в него лобком, проверяя его дух на твёрдость. И ощущая его реальную твёрдость. Убеждений. Ощущая это, притянув его к себе. Подрагивая, а иногда и постанывая от охватившего её тело возбуждения. Уже готовая ощутить его не только снаружи, но и изнутри самой себя. Ввести его стальной аргумент в самую сущность их – уже горячей – полемики. Чтобы проверить, насколько Учитель и тогда сможет ей сопротивляться. В этом споре с самим собой. Ощущая, как и Учитель поплыл уже вместе с ней по волнам её уже разливающегося (по нижнему белью) предвкушения. Этим яством! Столь явно уже и сам желавший, в ответ на клокочущую в ней страсть…

Опровергнуть её выводы. И сел рядом.

– Брэк! – усмехнулся над ней Учитель. – Я мог бы сейчас легко тобой воспользоваться. Но ты нужна мне для более высшего поклонения! Ты готова стать моей Вайнаяки?

– Нет… ещё…

– Тогда скажи себе: «Брэк!»

– Брэк! – скомандовала она. И её тело недовольно заскрипело зубами.

– Теперь ты поняла, что ты не только тело? Пошли пить кофе! – усмехнулся над ней Учитель. Встал с постели и протянул руку. – Дай лапу, животное.

Елена глубоко вздохнула, зарычала и протянула руку.

Чтобы с силой потянуть его обратно и поцеловать в губы. И сама же над этим рассмеялась!

– Для чего ты это сделала? – не понял Учитель. – Ты ещё не наигралась? – И тоже её поцеловал.

– Брэк! – усмехнулась ученица над тем, как её животное поцеловало его в губы. Отстранилась, а затем поцеловала его уже сама, чтобы ощутить разницу. – Нет, самой целоваться неинтересно. Ладно, пошли пить кофе!

Глава4Сита

Так что когда Елена позвонила, попросила отвезти в ремонт компьютер, сказав, что компьютер нужен ей для перевода его книги, и, сев в машину, спросила:

– Когда мы пойдём в «Метро», ты уже договорился?

Ганеша спокойно ответил, выруливая на дорогу:

– Нет. И не собираюсь.

– Почему это?

– Потому что ты отказалась со мной встречаться. А я не собираюсь с тобой дружить. Ни под каким предлогом!

– А как же причитающиеся тебе за выступление Ганимеда деньги? По-моему, это неплохой предлог.

– Вот, как надумаешь со мной встречаться, так и начнём веселиться за счёт выступлений Ганимеда. А пока – извини. У меня тоже есть принципы.

Елена всю дорогу молчала. И молча выскользнула из машины.

Он тоже вышел, чтобы донести до мастерской системный блок. И… обомлел, увидев Ситу.

Та с не менее очаровательной подружкой Кайкейи легко и непринуждённо двигалась навстречу. Они обе роскошно выглядели в своих лёгких цветных сарафанах с юбкой ниже колен. Словно жрицы Диониса!

Елена оглянулась и понесла системный блок в мастерскую.

А Сита спросила, как только подошла:

– Привет, Аполлон, это что, твоя новая девушка?

– Нет… ещё, – замялся тот. – Вчера она пригласила меня к себе домой на кофе и отшила.

– Да не ври! Она не смогла бы тебя отшить. Я-то тебя знаю. Думаешь, я не вижу, как она не идёт, а пляшет?

– Но ты тоже в первый же день мне не отказала…

– У меня как раз есть для тебя одно грязное дельце, – таинственно улыбнулась Сита. Желая снова схлестнуться с ним своими неземными чарами. – Мне бы очень пригодился твой воровской навык.

– Сильно грязное? – усмехнулся Аполлон, потерев тремя пальцами воображаемые купюры.

– На двадцать пять тысяч долларов. Как тебе?

– И на сколько часов работы?

– Всего-то на пару дней.

– На целых два дня? И всего за двадцать пять тысяч?!

– Просто, это я для себя рассчитывала. Но ты ведь у нас криэйтор, – усмехнулась над ним Сита, – ты сможешь и побыстрее всё это провернуть.

– Я не криэйтор, я Творец! – обиделся Аполлон. – Так что мне наверняка и одного дня хватит. А вообще-то, я хотел бы завязать, если честно.

– Из-за этой тёлки? – усмехнулась Сита.

– Мне так больно было каяться в том, что мы тут вытворяли, что я торжественно поклялся Господу больше не участвовать в ваших сомнительных аферах.

– То есть как это – ваших? – возмутилась Сита. – Ты же сам участвовал в разработке сценариев ограблений «по законам Триалектики», забыл? Что они такие же наши, как и твои. Или ты опять в рейсе перестал ассоциировать себя с нами? – покрутила Сита пальцем у виска.

– А ты хотела бы, чтобы я, как и раньше, был повёрнут только на тебе? Позови на это дело Равану.

– После тебя он решил, что я лошица, которую ты развёл на любовь! Так что ты мой единственный шанс провернуть это дельце.

– Так и в чём же его суть?

– Я не могу сообщать детали, пока ты не согласишься. Иначе… ты провернёшь его сам! – засмеялась Сита.

– Так вот за что ты мучила меня в астральном теле! Из-за жалких денег?

– Равана из-за этих «жалких» ста тысяч долларов меня избил! А потом ещё целых три дня осыпал пощёчинами упрёков! Обвиняя в том, что я пожалела тебя и сама же дала тебе уйти! Из-за того, что я всё ещё безумно тебя любила! Если бы не архангел, ты бы у меня вообще не выжил!

– Вот поэтому-то я и хотел бы со всем этим завязать, если честно.

– И ты собрался изображать перед этой фифой из себя обычного лоха? – засмеялась над ним Кайкейи. – Ну, Аполлон, ты меня и рассмешил! Так она что, ничего про тебя не знает? Она – лошица?

– А что именно Сита тебе о нас рассказывала? – оторопел Аполлон и посмотрел на Ситу. – Как ты посмела посвящать смертную в наши тайны?!

– Не всё, успокойся. Я только краями о тебе упомянула, когда рассказала ей, как Мариче смылся от тебя с деньгами после ограбления Валины.

– Вот я ржала над тем, что ты его упустил! – стала издеваться над ним Кайкейи. – Сита накинула Мариче эту Тему, притворяясь, что безумно его любит, чтобы он пробрался в коттедж к Валине и вскрыл его сейф вместо вас. И тебе оставалось только встретить его на выходе и забрать у него деньги Сугрива. Долбанул бы ему по мозгам разок, да и всё! А не стоял и пялился на его ствол. Вот умора! Как лох конченный! Сита же заякорила прикосновениями и ввела ему в подсознание кодовое слово «Зайка»! Ты что, с перепугу, тогда язык проглотил?

– Ладно, я отпускаю тебя, – усмехнулась Сита, заметив, как сильно тот смутился, осознавая свою вину. – Так уж и быть.

– А что, могла бы не отпустить?

– Конечно могла бы, ты уже забыл? Или тебя снова приворожить? А то у меня пока что никого нет. Ладно, иди уже за своей новой девушкой! И помни мою доброту, зайка! – подмигнула Сита. Заставив его остолбенеть.

Повисла такая тяжелая пауза, словно бы их тела были не из рыхлой белковой массы, а из кремния.

Сита подошла и взяла его за руку.

– Ещё раз меня кинешь, убью. Даже не касаясь! – и сильно надавила ногтем большого пальца на нервный узел ниже локтя с внешней стороны руки, одновременно с этим громко активировав кодовое слово. – Морозко!

Его сердце, на мгновение, словно окаменело. От потрясения он не смог ничего ответить. Попытался, но никак не мог подобрать слова, которые помогли бы развеять её чары, лишь сильнее сдавливая ему дыхание.

И вдруг вспомнил, как рефлекторно нажал на тормоз, когда клиентка на обочине махнула ластом. И всю дорогу на него поглядывала. А потом, когда он остановил «Корону» возле её дома, всё-таки сказала, смущаясь своей навязчивости:

– Я бы с удовольствием с тобой отдохнула, если честно. Но боюсь, что ты этого не захочешь. Просто, ты так классно выглядишь!

Аполлон оглядел тогда эту полноватую, но богато одетую девушку и ответил:

– Спасибо тебе огромное за комплимент, но я, и вправду, не могу себе этого позволить.

– Что, у тебя есть девушка?

– Если бы ты её только увидела, ты бы меня поняла!

Вспомнил, как глубоко и преданно он любил Ситу. И через это наконец-то смог раскрыть сердечную чакру, чтобы нейтрализовать её чары.

Уже прощаясь, Сита приподнялась на носки и поцеловала его в посиневшие губы, погладив по щеке.

– К сожалению, мне уже пора, – вздохнула она, отпуская руку.

Покинутый и растерянный, он ещё долго стоял бы и зачарованно смотрел им вслед, если бы не мороз, сковавший тело. Ведь из одежды на нём были только серо-голубая рубашка, того же цвета брюки и туфли, навсегда примерзшие к постаменту.

И вспомнил, пока Елена была в мастерской, как Сита приходила к нему во сне в астральном теле, пока он был в рейсе. В течение двух недель регулярно разворачивала на большом деревянном столе кожаный чехол, предлагая разные виды холодного оружия, которыми ему приходилось каждую ночь с ней сражаться. Ощущая астральным телом боль от порезов и уколов, когда она, как более умелая фехтовальщица, то и дело его ранила. А когда он, поначалу, отказывался с ней драться, Сита заявляла: «Отказ – это тоже выбор!» И рубила его со всего маху. И он в течение двух недель просыпался в каюте весь в слезах. А сожитель Швабрин говорил ему: «Я уже полчаса за тобой наблюдаю. Что тебе там такое снится, что ты рыдаешь во сне, как баба?» «Что, не мог разбудить?» – спрашивал он, удивляясь, что шрамов на теле нет, а слёзы – настоящие! Пока не появился архангел с мечом в руках и сказал Сите, выбив у неё из рук саблю: «Всё! Ему уже хватит». И осознал, что архангелы попускали эти издевательства, чтобы он не столько понял, сколько именно ощутил, что с Ситой ему лучше уже не связываться.

– Это была моя бывшая, – объяснил Ганеша своё поведение, когда Елена вернулась из мастерской и села в «Спринтер». Ожидая в машине, пока он окончательно «оттает» и сможет шевелить конечностями. Кое-как сел и направил машину в сторону её дома. По серому асфальту. Мимо серых зданий. Всё ещё видя мир исключительно в сером цвете. – Полгода назад Сита явилась ко мне в астральном теле во сне и устроила бойню! Приурочивая свои удары к тому, как невыгодно я описал её во «Втором Пришествии». И сказала мне на прощание, что придёт во сне ещё раз и снова устроит бойню, если я не стану к своим будущим девушкам более лоялен в книге.

– Знаешь, мне тоже не понравилось то, как ты описываешь своих бывших, – скривилась Елена. – И я не хотела бы, если честно, чтобы ты и меня описывал, если мы всё-таки решим быть вместе.

– Если бы Сита не заметила, как сильно я тебе понравился, она бы меня ни за что не отпустила. Я не буду четвероногим другом, на котором ты собралась ездить. Больше не звони, пока не решишь стать моей Вайнаяки.

– Да пойми ты, – глубоко вздохнула Елена, не желая терять водителя, – когда я обнимала тебя на пляже, я не лгала. Пойми, наконец, ты действительно мне очень сильно нравишься! Но как только я замечала около нас Ганимеда, ты тут же становился для меня одним из нашей музыкальной тусовки, и мои объятия сами собой разжимались. А руки – отталкивали тебя. От меня, которая продолжала к тебе тянуться. Всей душой! Так что я действительно себя не контролировала. Прости. И только теперь понимаю, почему я так глупо себя вела. То призывая парня, который мне нравится, то отталкивая.

– Не желая запятнать себя таким позором, как я?

– Да пойми ты, дело не в тебе. Я просто устала уже быть чьим-то прилагательным, пойми. Везде, куда бы я ни приходила, меня тут же спрашивали: «Так ты и есть та самая девушка Ахилла фон Ган?!» – девчонки – сгорая от зависти, а парни – классифицируя меня как ту, кому ни в коем случае нельзя даже улыбаться. Ведь Ахилл давно уже стал легендой. Вот поэтому-то я и вышла за него замуж! А после того, как я стала им всем говорить, что теперь я уже не его жена, все девчонки стали снисходительно мне сочувствовать и посмеиваться надо мной, которая «проворонила такого парня!» И в дальнейшем общении вытирать об меня ноги. Как об неудачницу, которая теперь так низко пала. С той высоты, на которой я была с Ахиллом – самой Еленой Прекрасной! В их глазах. Как будто бы без Ахилла я вообще никто и звать меня никак. Так, пустое место. Дырка, которую бросил бублик, – горько усмехнулась Елена. – И теперь я не хочу, чтобы все начали ассоциировать меня с тобой. И снова испытывать, если мы расстанемся, этот позор, от которого я едва оправилась. Ведь ты тоже у нас легенда! – усмехнулась Елена. – Сам Аполлон в газах Ганимеда и Братков. Или ты думал, что я не знаю о вашем уголовном прошлом?

– Так ты не обманывай меня, да и всё! Не буди во мне Аполлона. Или ты думала, почему Сократ называл свой разум – критическим? Сите не понравилось именно то, каким высоким слогом я описал её прозаические измены. Поэтому-то после нашей последней аферы я её и кинул. А её друзья и до сих пор считают, что я упустил Мариче. Я не стал убивать его, как планировалось, а просто внушил ему неподдельный ужас! Чтобы Мариче убежал из города и воспринимал затем все всплывающие в памяти воспоминания, как волк – красные флажки, опасаясь вернуться в город. Чтобы Сита его тут не распетрушила.

– Вот поэтому-то я и не хотела бы становиться твоей девушкой, если честно, – вздохнула Елена, – а тем более – твоей подельницей.

– Ты даже не представляешь, от каких денег я сегодня ради тебя отказался!

– И во сколько же я тебе обошлась? – недоверчиво усмехнулась Елена.

– В двадцать пять тысяч долларов!

– Ты что, идиот? – оторопела Елена. – Давай найдём её, я в доле!

– Но я сразу же понял, что для Ситы это был только предлог, чтобы я снова к ней вернулся. Она тоже заметила, что я её раскусил. И сообразила, что уже не сможет крутить мной, как раньше. Пока она думала, как и ты, что я – обычный лох!

– Не был бы ты одним из нашей музыкальной тусовки, я давно бы уже с тобой тут замутила, – вздохнула Елена. – Ты реально мне нравишься! Или ты думаешь, для чего я приглашала тебя к себе домой? На кофе? Но как только ты начал цитировать Ганимеда, моё мировоззрение тут же перевернулось, и я снова вспомнила, кто ты.

– Вышел на замену Ахиллу? Произошла замена в команде «Спартака», на лёд вышел новый форвард!

– Вот я и стала яростно отбивать в спальне все твои шайбы, встав на воротах нашей судьбы! – засмеялась Елена. – Тем более что когда я услышала на пляже, что ты хочешь издать свою книгу в пику Америке, я вдруг вспомнила, за что убили моего родного отца. И мои объятия сами собой разжались. Я решила, что ты тоже собираешься лезть в политику. И тогда тебя тоже убьют, как и отца. К тому же, – потупилась она и показала ему запястье левой руки, отодвинув пластиковые браслетики, – я уже боюсь покончить с собой, если ты меня тоже бросишь.

– Что это?

– А разве не видно?

– Ты пыталась… Что за глупости?

– Это всё из-за Ахилла.

– Он тебя избил?

– Если бы!

– Издевался?

– Ещё как! Ахилл пригласил меня покататься на тётиной яхте по заливу. Напоил самым дорогим шампанским, а потом прямо посреди бухты аккуратно снял с меня всё подаренное им золото и бриллианты, заявив, что хочет сам надеть на меня новый комплект украшений с изумрудами. И швырнул их в море! Представляешь? Только за то, что приревновал к Удаву!

– Взбредёт же такое в голову! Лучше бы он просто тебя избил. Или утопил. Как все.

– Да! Чтобы я уже не мучилась, – заплакала Елена, – ощущая себя «голым королём»! Или ты думаешь, почему все девчонки стали после этого надо мной смеяться? Вот поэтому-то я и не хотела бы больше ни в кого из вас влюбляться. Я же говорю, я едва оправилась.

– А я после очередного расставания с «любовью всей жизни» в рейсе постоянно пытаюсь прыгнуть за борт. И как только осознаю себя жалким неудачником, Господу постоянно приходится меня спасать.

– То есть? – озадачилась Елена, вытирая слёзы. – Ты веришь во всю эту чушь?

– Знаешь, когда стоишь ночью на открытой палубе, и вдруг открывается дверь, матрос добычи выходит из каморки и говорит: «Что, прыгать надумал? Пошли, накатим!» Вдруг понимаешь, что это далеко не случайно. А ты сколько раз пыталась покончить с собой?

– А ты посчитай шрамы! – злобно вывернула она запястье.

– Всего-то три раза? – усмехнулся он. – Да ты, по сравнению со мной, жалкая любительница. Острых ощущений!

– Очень острых! – усмехнулась Елена. И передёрнулась. – Вот я и опасаюсь, что наш роман будет для кого-то из нас последним. Я сразу же увидела в тебе «родственную душу».

– Вот поэтому-то я и не хочу тут уже ни на ком жениться. Я оказался совершенно не приспособлен к семейной жизни и попал, как кур в ощип! Единственное, что мне удалось вынести, покипев в чане жизни, это что адаптация к семейной жизни ведет к её десакрализации.

– Почему это?

– Ну, хотя бы потому, что если ты хочешь обладать как можно лучшей самкой, ты должен из кожи вон лезть, доказывая ей, что ты самый лучший самец в этом стаде. И обладать как можно лучшими вещами, наглядно доказывающими ей твою чуть ли не богом избранность, – показал он Елене жестом сверху-вниз на свой модный дорогой наряд, купленный им в Пусане.

– Средний имидж и средние вещи притягивают средних самок, – согласилась та.

– И отталкивают – лучших! А тот, кто пытается на всём сэкономить, притягивает вечером свою экономку. А чтобы сэкономить и на экономке, заводит себе жену.

– А я-то наивно думала, что скромность украшает человека, – усмехнулась она.

– Рисуя его прекрасным евнухом в глазах самок! Поэтому семейная жизнь, сама по себе, ничему не учит. Кроме как набивает нам голову суевериями, которые в критических ситуациях «почему-то» уже не работают. И мы беспомощно смотрим на свои «познания» и, не найдя поддержки в себе, начинаем искать её у Бога, которого мы «убили» вместе с Ницше, чтобы с чистой совестью нарушать заповеди, и которого теперь вынуждены срочно реанимировать. В своём сердце. Откуда здесь твёрдая почва под ногами? Мы и в Бога не верим и не верить уже не можем. И не зная к чему стремиться, стоим и топчемся на месте, как лошадь, потерявшая наездника, не зная уже к кому пристать. Поэтому личный опыт – это собрание сочинений!

– Если он не переосознан критически?

– А все твои воспоминания – утопия! И антиутопия – у тех, кто пытается со всем этим покончить. «Раз и навсегда». Вы всё никак не поймёте, что смерти для нас уже давным-давно не существует. И самоубийства бессмысленны, понимаешь? – с укором посмотрел он на её шрамы. – Сознание уже давным-давно отцифровывается на «облако» души, имеющей полевую форму и структуру, носитель которой «меньше зёрнышка горчичного».¹² Каждым своим подвигом или проступком нажимая на клавишу «ввод» и унося, добавляя это в «облачное хранилище». И то кем ты, в итоге, станешь, зависит только от того, как именно ты программируешь свою реальность уже сейчас, каждый день поступая так или иначе. А покончив с собой однажды, ты программируешь себя делать это снова и снова, каждую жизнь.

– Вовлекаясь в эту «дурную бесконечность»? – засмеялась Елена. Над собой.

– Поэтому я и хотел бы, если честно, чтобы мы встречались без обязательств, – улыбнулся Ганеша и включил ей модную песню «Обещания».¹³

– Но боюсь, что Ганимед, Дез, Дум, Братки и все прочие музыканты в этом городе тут же станут считать меня твоей девушкой, – отстранилась Елена, сделав музыку тише. – Свободные отношения просто не укладываются в их низколобых головах неандертальцев. Они если видят знакомую им девушку рядом с парнем, тут же пытаются их поженить. Хотя бы – мысленно. А я уже устала быть чьим-то прилагательным, пойми. Дело не в тебе, дело в нашем городе. Ведь если ты с кем-то начинаешь шутить, просто улыбаясь, то тебя тут же начинают считать бог знает кем. Он тебе этим мстит! Вызывая у мужа ненужные вопросы. На ровном месте! Хотя я просто пыталась быть с парнями милой. Что они тут же начинали расценивать как то, что я пыталась с ними заигрывать. Только потому, что я красивая. И они тоже хотели бы со мной переспать, чтобы перестать завидовать Ахиллу.

– Ты просто не поняла сути рассматриваемого вопроса, – начал умничать в нём Аполлон. – Ахилл – яркая индивидуальность среди панков, которые трутся об него, как коты, ощущая в нём своего лидера. Дез уже сто лет как играет с Думом, а Ганимед поёт, со сцены внушая фанатам то, какой он умный! Если помнишь, это именно Дез организовал всю нашу неформальную тусовку, предложив музыкантам и их фанатам собираться по субботам около Дворца Культуры. Братки тоже уже давно на сцене, их знает весь город! Тем более – после концерта, где они – безусловные божества, грозно взирающие с этого «Олимпа» сверху-вниз на простых смертных. Я хоть и не пою, но то и дело пишу стихи, на которые ребята поют песни. А ты… да, ты красивая, можно даже сказать – Прекрасная! – усмехнулся он над её прозвищем. – Но ты не столь яркая индивидуальность, как любой из нас. И единственное, чем ты можешь быть, чтобы стать хоть кем-то в глазах других, это прилепиться к одному из тех, чья слава уже давно гремит по всему городу! Благо, что он не такой уж большой и вся продвинутая молодёжь уже давно знает друг друга в лицо, покупая билеты на концерты. Или – по их текстам, как меня. Как ты тут же узнала меня по «секс-юрити».