Buch lesen: «Город поющих мостов»

Глава первая

Лёгкое жемчужное облачко скользнуло мимо окна Дома и поплыло дальше на восток. Лунный мальчик проворно смотал свою удочку, вскочил на краешек облака и поехал на нём куда-то, куда никогда не попадёшь, если не умеешь сидеть на луне и ловить звезды на мормышку. Кай помахал мальчику рукой, стащил с подоконника сонного Чешира и закрыл окно.

Дом встречал закат и готовился к ночи. Уютно поскрипывал деревянными резными ставнями, звенел каминной решёткой, заворачивался поудобнее в плети дикого винограда, захватившего ставни и крышу в свой зелёный плен. Кай, пригладив у зеркала упрямые каштановые вихры, не спеша обходил комнаты, желал им спокойной ночи и прислушивался к вечерним мелодиям, которые напевали живущие в доме инструменты. У каждой комнаты была своя музыка. На кухне тихонько бормотала лютня, у парадного входа рассыпался бисерными напевами клавесин (заменявший Дому дверной звонок), а с чердака доносились приглушённые, торжественно-мрачные звуки органа. С возрастом тот становился по-стариковски ворчливым и хулиганистым: обожал будить по ночам резкими нотами какой-нибудь фуги и вечно жаловался, что его редко протирают. Впрочем, Кай любил старика и иногда, надев свой лучший цилиндр и бархатный камзол, поднимался на чердак и играл мелодии, услышанные им где-то в чужих мирах, в походах по недописанным сказкам. Орган тогда хрипло мурчал под пальцами мальчика, как большой кот, и обещал когда-нибудь сыграть хозяину Вечную песню любви и разлуки. Ту самую песню, которую все слышали в детстве, а потом забыли о ней. Но иногда ночью вдруг проснешься, и какое-то смутное чувство заставляет искать в памяти эту мелодию. Искать, понимая, что всё равно не найдёшь, и долго-долго стоять у окна и пить остывший чай, смотря на утреннюю хмарь…По крайней мере, так объяснял орган мальчику, а тот был слишком деликатен, чтобы спросить, что такое "хмарь" и откуда конструкция из дерева и металла знает вкус остывшего чая.

Впрочем, и без Вечной песни в Доме было достаточно грустных мелодий. Они хранились в спальне, в старинной музыкальной шкатулке с маленькой печальной Балериной на крышке. Балерина походила на кувшинку в пуантах и под любую мелодию, которую затевала играть шкатулка, танцевала партию Умирающего лебедя. Каждую ночь Балерина спускалась из окна по плетям винограда и уходила куда-то до утра. Библиотекарь как-то сказал Каю, что она спешит к своему Стойкому оловянному солдатику и нужно уважать их чувства, ведь «эти влюблённые уже так много пережили. И вообще – некоторые Сказочники совсем не щадят своих героев». Последнюю фразу Библиотекарь пробурчал тихо и с явной укоризной и, как обычно, не стал ничего объяснять. Кай давно уже привык к такому стилю общения и вопросов не задавал. Впрочем, своих соседей по Дому мальчик и так ни в чём не ограничивал. Он вообще редко задумывался, куда те ходят и откуда, собственно, изначально пришли. Предметы, животные и сказочные герои просто вдруг возникали, как будто прорастали, в Доме, а некоторые уже жили в нём, когда появился Кай. Как он сам очутился в Доме, мальчик не помнил и вполне допускал, что был здесь с самого начала своей собственной сказки. В Городе, где живут сказочные персонажи, подобные вопросы вообще возникают редко, ведь история может начинаться вовсе не с рождения главного героя, а с туманного "жили-были". Видимо, его история начиналась именно здесь. У камина в гостиной тихо посапывал дракончик Людвиг – идеальное домашнее животное для тех, кто вечно забывает купить огниво или спички. Этот огнедыщащий комок мышц когда-то прилетел на крышу Дома из сказки, где (по его собственному выражению) было слишком много драконов. Представился Людвигом, сожрал ведро живых цыплят и остался у Кая насовсем. Больше всего хитрого дракона покорило волшебное Окошечко на кухне, через которое жителям Дома ежедневно подавалась еда. Пища появлялась на резном деревянном подоконнике строго к завтраку, обеду и ужину, при этом само Окошечко неизменно оставалось закрытым. Вероятно, это была обычная дыра в реальности, очень удобно выходящая в какую-то паравселенную с целой кучей еды и поваров. Кай любил поворчать по поводу оконного меню, так как на завтрак всегда выдавалась каша, а котлеты зачастую были приготовлены непонятно из кого. Вот и сейчас, проходя мимо и почувствовав какой-то дымный запах теста, мальчик не удержался от комментария. "Оладушки у вас пригорают!" – мстительно крикнул Кай в Окошечко и тут же пожалел об этом. Пищеподавательное устройство было злопамятным – например, каким-то непостижимым образом узнавало, что обед так и не доеден, и могло на ужин подать один шпинат. А Кай, как ни крути, нёс ответственность за питание себя, кота и дракона. Очень уж не хотелось бегать за завтраками в Пряничный дом на углу: ведь всему Городу известно, что его хозяйка, фрау Петерсон – ведьма. Библиотекарь при встрече с этой милой старушкой всегда вежливо здоровался. А потом ехидно шептал на ухо Каю, что бабуля – Божий одуванчик давно сидит на пряничной диете, так как мальчишки в Городе просто не в её вкусе – слишком тощие.

Кай медленно шёл по дому и задувал свечи. Каждый раз он думал, куда же уходит пламя свечи, когда его накрывают колпаком: уходит, чтобы вновь вернуться, когда поднесут спичку. Воплощение пламени – феникс – постоянно умирает и возрождается, проживая бессчетное количество жизней. Вновь и вновь вырастает он в огромную гордую птицу, но каждый раз восстаёт из пепла испуганным голым цыплёнком. Куда уходит его пламя, его мудрость, опыт? Кай пробовал спрашивать об этом фениксов – их было много в Городе, особенно в глубине старых парков. Ответа так и не получил. Общепризнано, что фениксы не умеют разговаривать, но Каю каждый раз казалось, что птица прекрасно его поняла и просто не хочет отвечать.

Дом засыпал. Светлячковые эльфы на чердаке укладывались в свои гамаки, сплетенные из паутины (мальчику всегда было интересно, чем они рассчитываются с пауками за свои шикарные невесомые постели). Домовой уютно шуршал в углах, выгоняя обрывки грустных сказок и укутывая стены Дрёмой. Кай ни разу его не видел, но исправно оставлял у порога блюдечко с молоком – нет ничего хуже голодного домового. Людвиг на кухне, урча и похрустывая, грыз какую-то лапу с острыми когтями, размером ненамного меньше его самого. Кай содрогнулся, представив существо, к которому лапа изначально крепилась. А уж думать о том, как Окошечко добывало эту жуткую конечность, ему и вовсе не хотелось. Чешир лежал на столе и ехидно улыбался, словно без труда читал мысли хозяина. Впрочем, это было его обычное поведение. Кот никогда не переставал улыбаться – легче было представить улыбку без Чешира, чем Чешира без улыбки. «Коты, улыбки…и откуда у меня в голове взялись эти слова», – рассеянно подумал Кай и тут же забыл об этом.

В последнюю очередь он заглянул в спальню. Комната теперь редко использовалась по назначению – с тех пор, как Кай стал Сказочником, ему всё реже требовался сон. Библиотекарь предупреждал о таком эффекте, да и времени спать теперь почти не было, и всё же Сказочник скучал по своим сновидениям. Особенно по одному – в котором он ехал куда-то в брюхе гигантского железного огнедышащего чудища и смотрел прямо сквозь его прозрачные чешуйки. Мимо проносились поля и реки, а рядом сидела красивая женщина и обнимала его за плечи. Лица той женщины он не помнил, но был уверен, что прекраснее её на свете никого нет. Кай не знал, откуда взялся этот сон, не знал, куда он едет и что это за женщина. Но каждый раз, засыпая, ждал, что она вновь ему приснится.

Сказочник открыл шкаф и попросил подать уличный камзол с серебряными пуговицами, цилиндр и башмаки с пряжками. Шкаф сонно пробурчал что-то вроде "куда опять так поздно", выпихнул вещи мальчику в руки и обиженно захлопнул дверцы. Кай знал, что шкаф прекрасно помнит о ночном характере работы хозяина и просто вредничает, но не стал спорить с деревянным стариком – как и орган, тот был болезненно обидчив. Подхватил трость с набалдашником из слоновой кости со скрещёнными пером и шпагой – знаком Сказочников – съехал по перилам лестницы и вышел в сумеречный Город.

Как и Кай, Город почти никогда не спал – сказочное повествование не терпит перерывов. Дома неспешно укутывались в чернильные тени и тихонько запевали длинные колыбельные. Из чердачных окон выпрыгивали коты и, сливаясь в сплошной пушистый поток, спешили на дозорный обход улиц – каждый кот в Городе нёс обязательную службу в Ночной страже и получал за это плату сливками высшего сорта. Домовые горгульи допивали дождевую воду прямо из водостоков, макая в неё имбирные пряники и зазевавшихся сверчков. По мостовой катились пузатые кареты такси "Фея-крёстная", подозрительно напоминающие тыквы и работающие строго до 12 часов. В маленьких харчевнях зажигались окна, и становилось видно, как летучие мышки в крошечных камзолах снуют от столика к столику с мисочками сырных шариков – любимой закуской горожан.

Кай приподнял цилиндр, здороваясь с Фонарщиком. Фонарщика в Городе знали все – каждый вечер он торжественно проходил по улицам и зажигал сотни фонарей огромным огнивом. На плече у него болтался целый рюкзак эльфов–монтёров, одетых в промасленные кожаные тужурки. Его высокая нескладная фигура в цилиндре, перчатках и старом сюртуке вселяла в горожан спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. «Мир стоит, пока горят фонари» – никто не помнил, откуда пошла эта пословица, но все в неё верили. Про Фонарщика в Городе ходили легенды: кто-то говорил, что под сюртуком у него шерсть и лапы с когтями (отсюда и странная прыгающая походка), кто-то – что в груди у него бьётся механическое сердце, а руки и ноги двигаются с помощью шестерёнок. Находились даже те, кто утверждал, что Фонарщик – это Губернатор. Тот самый Губернатор, которого никто никогда не видел и который уже много лет управлял Городом через механическую птицу. Каждое утро прилетала она на Главные ворота с пергаментом, зажатым в клюве, и оглашала Указ правителя на этот день. Горожане любили своего Губернатора, хотя не всегда понимали смысл его Указов. Например, недавно он велел мостить дорогу через Город жёлтым кирпичом, «чтобы одна девочка могла найти дорогу домой». Что это за девочка и почему кирпич должен быть именно жёлтым, в Указе не говорилось, но жители привыкли к подобным загадочным повелениям. Потому что знали: когда-нибудь тайный смысл Указа станет понятен всем. Просто сказка про девочку еще не дописана.

Кай свернул на Главную улицу и зашагал по жёлтому кирпичу. Можно было, конечно, долететь до Библиотеки на воздушном общественном транспорте, которого в Городе предостаточно. Но Сказочник больше любил ходить пешком: небо в Городе настолько перегружено, что передвигаться по мостовой выходило быстрее. Над остроконечными крышами Домов сновали туда–сюда Почтовые драконы в очках–окулярах и с огромными набрюшными сумками, набитыми письмами и посылками. Жители Города не особо любили читать, зато обожали писать письма своим многочисленным родственникам и знакомым из соседних Городов. Драконы идеально подходили на роль почтальонов: многие Сказки имели защитный барьер на своих границах, прорвать который могло только существо, полностью и безоговорочно волшебное. Иногда в льдистой высоте под самыми облаками проплывали Верховые драконы с их наездниками – горными эльфами. Эльфы отвечали за безопасность жителей со стороны неба и составление прогнозов погоды. Остроухие синоптики никогда не ошибались в своих предсказаниях, и мальчик подозревал, что они просто договариваются с облаками по вопросам снега и дождей, а Верховые драконы нагревают ветер до нужной температуры.

Уровнем ниже, едва не задевая крыши и верхушки деревьев, теснились общественные воздушные шары и крылатые повозки. Шары управлялись мрачными троллями–стеклодувами, которые сидели на краю корзины, совершенно не боясь упасть, и сжимали в когтистых лапах кривые зеркала собственного изготовления. Кай никогда не мог понять, зачем им такие хрупкие предметы на такой большой высоте. Ведь зеркала могут разбиться.

«Одно обязательно разобьётся», – грустно сказал как-то Библиотекарь в ответ на удивление мальчика, покачал лохматой головой и снова уткнулся в книгу. Сказочник шёл и придерживал рукой цилиндр – тот всё время норовил слететь с головы из-за ветра от воздушного пассажиропотока. Многие жители и сами имели крылья, а некоторые передвигались, держа в руке связки воздушных шариков. Над всеми, почти задевая морды драконов, плыли лёгкие серебряные облачка. Лунные и звёздные мальчики давали проехаться на них за имбирные пряники или серебряные монеты, причём пряники ценились больше. Мальчики вообще были жуткие сладкоежки и постоянно летали на Леденцовое озеро, которое находилось в пригороде, сразу за Шоколадным болотом и Мармеладным холмом. Кая мальчики любили и всегда предлагали бесплатно прокатиться: ведь Озеро появилось благодаря ему.

Мальчик улыбнулся, вспомнив свое путешествие в сказку о Стране сладостей: он пробирался сквозь леса хрусткой сахарной соломки, переплывал реки тягучей патоки и отбивался от роя желейных пчёлок, пытавшихся накормить его пастилой собственного приготовления. И всё ради того, чтобы вызволить Пряничных человечков из плена злой колдуньи, не выносившей сладкое. Бедные человечки по велению колдуньи сыпали жгучий перец в Шоколадное болото и долбили Леденцовое озеро крошечными топориками, чтобы посадить на его месте мяту и лимоны. Когда сказка была дописана, человечки переселились в Город вместе с озером, болотом и резко подобревшей колдуньей, которая открыла лавку восточных пряностей и взяла бывших пленников на работу. Шоколад с перцем и мятно-лимонные леденцы с лёгкой руки Пряней стали любимым лакомством горожан, и только фрау Петерсон, проходя мимо лавки, зло косилась на конкурентов.

Мальчик шёл по мостовой и слушал бормотание Домов, которые рассказывали сказки про своих обитателей. Многие истории он уже слышал, а некоторые написал (точнее, дописал) сам. Главные часы на городской площади пробили двенадцать раз. Степенно выплыла полная Луна, и у некоторых прохожих из-под пальто и сюртуков показались хвосты, а шляпы оттопырили мохнатые уши. Летучие мышки – официанты превратились в задумчивых бледных юношей, скользящих между столиков с таким же изяществом, как и в своем предыдущем мышином обличии.

В общем, ничего интересного Луна сегодня предложить не могла – Каю гораздо больше нравилось, когда она превращалась в сыр. А иногда светило становилось печальной девушкой в серебряной одежде, которая неприкаянно ходила по небосводу и разбрызгивала звёзды из широкой кадки. Они сначала дрожали на небе капельками воды, а потом собирались в созвездия и оживали. В такие ночи Кай с Чеширом заваривали чайник крепкого отвара из брусничных листьев, забирались на крышу и через телескоп смотрели на танец небесных жителей. Хохотушки Плеяды водили хороводы вокруг Большой Медведицы, а Орион, оседлав Пегаса, охотился на Дракона. Большой и Малый Псы, высунув сверкающие языки, бежали следом. Геркулес танцевал вальс с красавицей Андромедой, а та, смеясь, всё поправляла ему шкуру льва, сползающую с головы героя при каждом «па». Чешир знал все созвездия по именам и как-то рассказал Каю, что раньше они были героями Мифов – древних сказок, которые давным-давно жили в Городе, а потом ушли на небосклон. Несколько заброшенных домов на окраине до сих пор ждали своих звёздных хозяев и вечерами тихонько бормотали истории, от будничной жестокости которых кровь стыла в жилах. Кай однажды прогулялся по старой улочке, послушал пустые Дома и теперь втайне радовался, что их небесные жители переехали. Кай уже подходил к Библиотеке – главному и самому высокому зданию в Городе. Здесь жили книги. В огромных залах хранились истории всех жителей Города, Леса, Топей и земель, расстилавшихся дальше – там Сказочник еще не бывал.

Он медленно проходил по пустынным анфиладам комнат, где не было ничего, кроме уходящих в бесконечную высь книжных полок. Само Время обитало здесь: дышало серебристой пылью с корешков старинных фолиантов, укутывало полки кружевной паутиной. Круглые иллюминаторы окон подслеповато щурились со стен. Мраморные Атланты держали потолок мускулистыми руками и тихонько перешептывались – Каю всегда казалось, что они читают друг другу стихи.

Мальчик проходил мимо невозмутимых древних гигантов и вспоминал, как познакомился с Библиотекарем. Тот пришёл однажды вечером – просто постучался в дверь, когда они с Чеширом и Людвигом играли в традиционные сумеречные шахматы, оставил на вешалке в прихожей чехол для хвоста и предложил Каю стать Сказочником. Мальчик никогда раньше не слышал об этой должности, но по реакции окружающих понял, что такой неосведомленный он тут один. Даже шахматный король, которому Чешир за минуту до этого объявил шах и мат, посмотрел на мальчика с уважением и лёгким испугом. Потом слез с коня и отправился отдыхать в коробку.

Библиотекарь, определённо чувствующий себя как дома, уютно устроился перед камином, крикнул в сторону кухни: «Какао, пожалуйста!» – и буднично сообщил, что Кай был избран на должность Сказочника уже в тот момент, когда появился в Доме. И пришло время приступить к своим прямым обязанностям. Мальчик был так поражён, что даже не спросил, а кто его, собственно, избрал и за какие заслуги. Библиотекарь принял от услужливо подъехавшего столика кружку с какао, обмакнул туда имбирный пряник и невозмутимо продолжил.

Сказочники жили в Городе не всегда. Мифы рассказывали, что когда-то пришли на смену древним Сказаниям – суровым исполинам, обитавшим в Лесу и Полях и умевшим превращаться в ветер, камни, воду и гром. Эти истории не записывали на пергаментах – их выбивали рисунками на скалах, передавали из уст в уста, пугали ими расшалившихся детей перед сном. Сказители умирали, камни стирались в пыль, и многие Древние вернулись туда, откуда пришли – в дыхание ветра, морскую пену и грохот майской грозы. Потом люди изобрели письменность. И первый кусочек бересты с коряво нацарапанными на нём сказками сотворил чудо – посреди лесной поляны выросла Библиотека, а из земли проклюнулись первые Дома. Жители робко выглядывали из окон и понемногу знакомились друг с другом. Новые жители появлялись вместе с каждой новой книгой в Библиотеке.

Чего Кай не знал раньше – в Библиотеку попадали и недописанные сказки. Их герои не могли вырваться из книги – они жили в Лесу, в Топях и Зазеркальях, не выходя за пределы своей повести. Вновь и вновь проживали они написанные кем-то события, возвращаясь к началу истории и забывая, что уже были там много раз. Только Сказочник мог им помочь. Им становился тот, кто попал в Город из другой реальности. Сквозь тонкую ткань волшебного полотна проходил он в неоконченную историю и помогал героям прожить её до конца. Сказочный герой получал Дом, память и свободу, Город – нового жителя, а Библиотека – дописанную книгу.

Библиотекарь закончил свой рассказ и принялся вылавливать маленькие зефиринки из чашки с полувыпитым какао. В комнате было тихо: Чешир, как обычно, улыбался всезнающей улыбкой, Людвиг обалдело таращился на хозяина, а шахматы перешёптывались в своей коробке и боязливо косились на гостя. Кай встал с кресла. «Я готов», – сказал он тихо и наконец решился посмотреть прямо в золотисто-рыжие глаза Библиотекаря.

Книги мирно спали на полках. Их редко брали домой: свою историю каждый житель и так знал наизусть, а читать про жизнь соседей считалось неприличным. При визите нового гостя Дом рассказывал сказку о хозяевах. Кай прошёл в Зал недописанных книг. Он отличался от других – на полках стояли не книги, а пергаменты. Никто не знал, откуда они приходили – просто в один момент раздавался хлопок, и на полку падал новый пергамент. Неоконченные повести вели себя беспокойно – жужжали, шуршали и даже слегка подпрыгивали на полках: возможно, просто хотели обратить на себя внимание. Посередине зала, врастая корнями прямо в мозаичный пол, возвышалось огромное старое дерево с дуплом посередине. По коре пробегали золотые искорки, складываясь в слова на множестве языков. На одном из корней сидел рыжий взъерошенный человечек с острыми мохнатыми ушками. Большие золотистые глаза прятались за стёклами окуляров в золотой оправе. Сюртук на нём был потрёпанный, с засаленными локтями, в цилиндре прорезаны отверстия для ушей, а в брюках – для хвоста, очертания которого лишь угадывались под кожаным чехольчиком. Редкие посетители Библиотеки развлекались, споря, есть ли на хвосте кисточка, голый он или пушистый, как у лисы.

Это и был Библиотекарь – самый уважаемый житель города после Губернатора. Впрочем, поскольку последнего никто никогда не видел, то уважали его заочно. Библиотекарь читал один из свитков и делал пометки Пером феникса. Кай страстно желал себе такое же перо, но стеснялся спросить, где их делают или достают. А может, добывают в честном бою, вырвав из хвоста зазевавшейся огненной птицы? «Жар – птица не зевает», – пробормотал Библиотекарь вместо приветствия и хитро поглядел на мальчика. Кай уже не удивлялся ни манере общения Библиотекаря, ни его умению читать мысли. Он подошёл и сел рядом.

– Куда в этот раз? – спросил Кай.

–Недалеко, в Лес. Это сказка о фее, потерявшей свои туфельки.

– Что, и ни одного рыцаря или дракона? – кисло уточнил мальчик.

– А что, Людвига тебе не хватает? – вопросом на вопрос ответил Библиотекарь. Помолчал и добавил: «У нас в Городе уйма драконов, а вот фей совсем немного».

Кай подумал, что раз фея не может уследить за предметами собственного гардероба, то вряд ли она будет полезна Городу. Но промолчал. В такое путешествие не обязательно брать снаряжение – битв и длинных походов не предполагалось. Сказочник вздохнул и шагнул прямо в дупло дерева.