Buch lesen: «Жаннетта»

© Александра Ильина, 2020

ISBN 978-5-4490-3786-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ОТ АВТОРА:

Повесть «Жаннетта» была написана в 2008—2009 гг. в период моего первого курса на ИИиМО СГУ, во время первой в моей жизни зимней сессии. Окончание повести пришлось уже на первые денечки первого курса «филфака». Это произведение по праву считается моим самым «нефилологичным» и «неисторичным». Оно написано во времена тяжелых душевных переживаний, юношеского максимализма и первой любви. Именно поэтому оно – драматичное.

Желаю приятного чтения – погружения в мир, где зло всегда бывает наказано, а добро вечно.

e-mail для отзывов – ionowa.aleks@yandex.ru

Жаннетта

Посвящается:

моему другу, ставшему прототипом одного из главных героев – Жиганову Алексею.

моему любимому городу и бесценным воспоминаниям, с ним связанным…

Wir gehen durch den Weg,

den wir wählen.

Aber das, was bei uns ihnen ist,

zwingt uns diesen Weg auszusuchen!

(O, Genri).

ПРЕДИСЛОВИЕ

В комнате было тепло. Оно исходило волнами от горящего в камине пламени. Огонь завораживал, невозможно было отвести от него взор. Его отблески играли и переливались на гранях хрустального бокала, отражаясь в вине. Я смотрел на них, а за моей спиной, во мраке комнаты бродили призраки. Одни из них улыбались, другие – злобно скалились… Они уже давно звали меня в свой мир – мир, откуда пока еще никто не возвращался…

Тихие шаги раздались в коридоре, чуть скрипнула, отворяясь, дверь, и тени метнулись прочь, оставив меня одного.

«Входи, дорогая! Посиди со стариком, коли тебя не ждёт за воротами красивый ухажёр!» – мягко произнес я. Она вошла, осторожно прикрыв за собою дверь. Села в кресло напротив, подобрав ноги, и с укором взглянула на меня. С улыбкой я отметил, что дочь по-прежнему носит на левой руке, вместе с обручальным, моё старое кольцо. То самое, что когда-то носил я, в своих тяжких скитаниях по западным краям (1).

«Не боишься злого рока этого кольца?» – спросил я, указывая на её нежные пальчики.

«Нет! А если он постигнет и меня и мне суждено отправиться в чужие земли, то я не страшусь. Лишь бы милый был рядом!» – ответила она с улыбкой.

– Знаю – знаю, милая, твой любимый вдали от тебя, а ты хранишь ему верность.

– Вы укоряете меня, отец?

– О, нет, дорогая! Наоборот, я горжусь тобой! И укоряю его.

– А вот это напрасно. Он вернётся. Обязательно. Конечно, даже каботажное плавание (2) сейчас небезопасно, но…

– О нём нет вестей уже давно…

– Да, отец, но я верю в чудо. Он непременно вернётся, вот увидите.

Я улыбнулся, вспоминая пылкие слова дочери, когда она впервые открылась мне и рассказала о своём возлюбленном. А потом он ушёл в каботажное плавание, и вот уже несколько месяцев от него не было вестей, но дочь по-прежнему верила, что её милый вернётся. Вместе с ней верил в это и я…

Я хотел ещё что-то добавить, но… вдруг дверь в комнату распахнулась и на пороге появилась фигура высокого человека. В левой руке он держал пистолет, а в правой канделябр с горящими свечами. Это был Диего де Ранье. Тот самый человек, о котором мы только что говорили. Мы с дочерью одновременно вскрикнули от удивления. Человек торопливо пересёк комнату и поставил канделябр на каминную полку. Затем он опустился передо мной на одно колено и протянул мне пистолет вперёд рукоятью со словами: «Месье, наше судно из каботажного превратилось в саботажное. Мы уходим на Запад, туда, где ещё можно поживиться хотя бы чем-то. Я избран капитаном. И в Вашей воле – застрелить меня или отпустить со мной Вашу дочь! Решайте!» Я был поражён. Взяв из его рук пистолет, я протянул его дочери, прибавив: «Решай, Жизель!» Она в ответ рухнула на колени, рядом с Диего, шепча: «Я хочу отправиться с ним!»

«Что ж, дети мои, благословляю вас двоих. Берегите друг друга и да хранит вас Дьявол, ибо Господь откажется от вас в тот самый миг, как только вы ступите на путь порока, избранный вами!»

Я не знаю, как сложилась судьба моей дочери после того памятного вечера. Я больше никогда не видел ни её, ни Диего, но через год с Запада до меня дошли слухи о бесчинствах и подвигах одного новоявленного пирата. «Имя» его было – Демон ночи. Говорили о его великолепной бригантине, что ходит под золотыми парусами и о красавице-старпоме – его жене. И тогда я понял, что наследство моё не растрачено зря наследниками, а дело всей моей жизни не кануло в Лету (3)…

ГЛАВА 1 – Золотые Паруса

долговые листы – ночной гость – решение – рабство – выбор – старший абордажник – контрабанда – снова плен – ночное бегство – Она – шальная пуля – «Жаннетта».

Вы когда-нибудь задумывались над простыми вопросами – «Что движет человеком?»; «Почему он живёт?»; «Почему так цепляется за жизнь?»? Признаюсь честно, лично я – никогда. Никогда раньше… В моей прошлой жизни ни всё складывалось легко, но и нетрудно. Сын богатых родителей – я ни в чём не знал нужды. После окончания курса университета, я был «обречён» на ведомственную службу. Получал бы чиновничий паёк, раздобрел бы, женился, и жил бы себе тихо и мирно своей чуть вороватой чиновничьей жизнью. Но судьба распорядилась иначе. Когда я, едва успев окончить курс в университете, был готов «расправить крылышки», умер мой отец. Доктора поставили печальный диагноз – слабое сердце. Ни о какой службе в ведомстве я уже и не помышлял тогда. Убитый горем, я вернулся домой. Здесь всё осталось в том же порядке, что и до моего отъезда из дома. После похорон, я занялся делами батюшки. К слову сказать, мой почтенный, а к тому времени – покойный, родитель был владельцем маленького, но, как мне тогда казалось, довольно процветающего агентства, занимающегося перевозкой чая. Чай вывозился с плантаций Нового Света и перепродавался местным купцам. Дело прибыльное – так всегда говорил мой папенька. И мы с маменькой ему верили – деньги в доме водились всегда. Я думал, что так будет и впредь, но…

Итак, я взялся за папенькины бумаги. И в первый же день меня постигло разочарование – здесь было столько долговых листов, что мне сделалось дурно. А затем наш дом начали посещать кредиторы лично, или их клерки. И мне пришлось платить. Я не собирался отмалчиваться, как это делал папенька, или обещать покрыть все долги в следующий сезон. Конечно, это было в какой-то мере глупо, но… это было так. Мне пришлось распродать всё наше имущество. А когда умерла моя матушка, мне пришлось хоронить её в простом гробу… Это было ужасно! После её похорон, я вернулся в крохотную квартирку, где мы с ней жили последние несколько месяцев. Когда я вошёл, то увидел на столе белый листок бумаги. Это было последнее долговое обязательство. Увидев сумму, я понял, что ради того, чтобы расплатиться с кредитором, мне придётся либо продать эту крохотную квартирку, и остаться без крыши над головой; либо продать последнее своё сокровище – кольцо, передававшееся в нашем роду из поколения в поколение и имевшее огромную ценность. Когда-то давно отец рассказывал мне, что это кольцо было привезено моим предком из Америки. Он, будучи тогда 25-летним солдатом в отряде Эрнандо Кортеса (4), снял это кольцо с руки мёртвого вождя майя – Монтесумы – и утаил при дележе добычи. Вернувшись же на Родину, он не продал кольца даже в самые тяжкие дни своей жизни и завещал передавать сей артефакт из поколения в поколение от отца старшему сыну или внуку. И лишь когда угаснет наш род и не останется больше никого из мужчин – что бы Вы думали? Продать колечко? Нет! – выбросить его в воды Атлантического океана, чтобы оно могло вернуться к родным берегам! Ещё мой дед, а за ним и отец, любил повторять, что однажды кровь убитого взовёт и тот, кто будет тогда хозяином кольца, отправится в обратный путь и ступит на земли, которые не посещал никто из Влеруа, с тех самых пор, как молодой Алехандро вывез с Запада это кольцо. Таков «скелет в шкафу» у нашей семьи. В тот вечер я долго сидел в темноте моей каморки, обдумывая ситуацию так и сяк. В конце – концов, я заснул, так ничего и не придумав.

Разбудил меня громкий стук в дверь. Я с трудом разлепил веки и потянулся. Стук стал более громким и настойчивым. Чертыхнувшись, я пошёл отпирать. Солнце ещё не взошло, а ночь была безлунной – натыкаясь в темноте на углы и стены (мебели здесь было крайне мало) я добрался всё же до двери и отпер её. Кто стоял за порогом? – я не разобрал. Незнакомец был закутан в плащ, а лицо было скрыто полями шляпы. Прогрохотав тяжёлыми сапожищами через всю комнату, он остановился у окна. Закрыв дверь, я вернулся к столу. Долго искал свечу, затем огниво и, наконец, зажёг огарок. Свет был скуден и неярок. В его отблесках я принялся рассматривать вошедшего. Это был человек высокого роста и стройного телосложения. Все его движения были легки и изящны. Скинув шляпу и плащ, он бросил их на мою кровать и удобно устроился на стуле (если вообще можно говорить об удобстве), напротив меня. Его мундир без слов указал на то, что его владелец – человек военный, но галифе и ботфорты указывали на его принадлежность скорее к «морской братии», нежели к сухопутной. У него были чёрные волосы без малейшего намёка на седину, мужественные черты лица, широкие скулы, высокий лоб, и необычные, «светящиеся» глаза. Они словно бы излучали свет и тепло. Живые изумруды, а не глаза. Что ещё могу сказать о своём ночном госте? Его наряд завершала пара пистолетов и морской офицерский палаш. Его лицо было перечеркнуто двумя шрамами от сабельных ударов на левой скуле. И, наверное, ещё то, что именно он изменил всю мою жизнь, как говорится, «от и до». А в тот вечер, окончив своё беглое знакомство с его внешностью, я спросил его: «Монсеньор, прошу Вас, будьте любезны представиться и объяснить причину Вашего визита в столь позднее время».

«Хм… Хорошо, месье, я отвечу на Вашу просьбу, но позвольте прежде сделать крохотное замечание – время уже далеко не позднее. Скорее оно раннее – когда я пересекал площадь, часы на башне пробили половину пятого, – ответил он. И его мягкий, бархатистый голос буквально окутал меня. – Но продолжим. Я отступил от темы и теперь возвращаюсь к ней. Итак, моё имя – Ганьетт де Ферре, но чаще меня называют несколько иначе. Как именно – узнаете позже. Мой визит к Вам – необходимость. Много лет назад Ваш почтенный батюшка оказал моему огромную услугу. В обмен было обязательство, что расплата останется сыновьям. Мой батюшка почил два дня назад и в завещание оставил этот долг. Точнее говоря, нам двоим – мне и сестре. Но наша жизнь непредсказуема и, во имя спасения, мы вынуждены бежать за океан. Корабль отчаливает через несколько часов и если Вы согласны отправиться с нами…»

– Куда именно?

– Картахена. Потом, … как карта ляжет.

– То есть, подадитесь в пираты?!

– Я этого не говорил.

– Но Вы об этом подумали.

– Так Вы с нами?

– Лучше сдохнуть от голода, чем опереться на руку вора или убийцы, или, что ещё хуже, запятнать свою честь, приняв помощь пирата!

– Что ж, здесь наши пути расходятся и, если Вы не измените своего мнения, то, видимо, навсегда. Здесь, – он бросил на стол кожаный кошелёк, – несколько золотых. Это честное золото – последнее, что оставил нам отец. Я думаю, что его будет достаточно, чтобы оплатить мои обязательства перед Вами. Но, если однажды судьба предоставит мне шанс помочь Вам когда-то ещё, я готов! Теперь прощайте!

И, подхватив свои вещи, он вышел. А я так и остался стоять на том же самом месте. Слишком велико было моё удивление…

На следующий день, оплатив долг, я отправился в лавку и на оставшиеся несколько золотых купил себе сыра, хлеба и вина. В тот день я попировал на славу. Жизнь вдруг снова показалась мне лёгкой и приятной. Но уже на следующее утро я начал жалеть о своей расточительности. Почти целый месяц я жил тихо и спокойно, а к тому же довольно сытно, но мысли о де Ферре не покидали меня. Постепенно я начал понимать, что в чём-то он был даже прав, уезжая за океан в поисках счастья. И вот однажды, примерно через семь недель поле его визита, когда у меня не осталось ни гроша за душой, я продал свою каморку. На вырученные деньги я купил себе новые башмаки, куртку и пару пистолетов. А затем отправился в порт и нанялся матросом на судно, вскоре уходившее в Новый Свет.

Наше путешествие длилось долго, а сколько именно, не столь важно, но конец его был однозначен, как я понял позднее. Мы прибыли на Гаити, или как его ещё называют, Санто-Доминго, в конце ноября месяца 1603г. от Рождества Христова. В тот самый год, когда на английский престол вступил король Шотландии – Яков I. Едва мы встали на якорь, и преступили к разгрузке, как мне и ещё нескольким новичкам, ни разу не бывавшим на западных берегах, было приказано явиться к капитану. В его каюте нас уже ждали. Там нам и объявили, что теперь мы – собственность некого богача, который купил нас для работ на своих чайных плантациях. Один из нас – совсем ещё мальчик – кажется, его звали Рудольф – начал отчаянно сопротивляться и кричать, что так нельзя поступать со свободными людьми, коими мы и являемся. Я и бровью не успел повести, как щёлкнул затвор и молодой матрос, неловко подломив колени, грузно рухнул лицом вниз на дощатый пол каюты; дёрнулся и затих. Около его головы медленно начала растекаться тёмная вязкая лужа… Я поднял взор на капитана. Его рука сжимала всё ещё дымящийся пистолет. «Здесь нет альтернативы! Всего два пути – рабство или смерть. Они имеют один и тот же смысл, они равнозначны. Поэтому выбирайте сейчас – смерть или… смерть. За малейшее неповиновение вас ожидает та же кара, что и вашего непокорного товарища. Вы – вещи! Не более того. Всем всё ясно?» – чуть торжественно произнёс капитан. Его слова звучали громом в гробовой тишине каюты. Мы усердно закивали головами. Оказаться рядом с Рудольфом (или как там его звали) никому не хотелось. Нас увели в кандалах, как преступников. Впервые, за всё время, я искренне пожалел, что не отправился вместе с де Ферре… Вряд ли его постигла такая же участь – он был слишком умён.

Раб нем, но не глух! Он беспрекословно подчиняется своему хозяину и терпеливо сносит все «издержки профессии». Мы работали много, очень много – по 17 часов в сутки; ели лишь утром, а пили лишь вечером. Меню было скудно – маниока (5), бататы (6), снова маниока. Вода, что нам давали, была мутна и застойна. А спали мы прямо на земле, под утлыми тростниковыми навесами. И не думайте, что мы спали много! На сон нам отводилось целых 7 часов, но почти половину этого времени мы были заняты тем, что плели корзины, делали рукоятки к ножам. Женщины плели сети, обжигали горшки – всё это составляло наши скудные средства к существованию. Если хорошо сплетены сети, то поймаешь много рыбы и будет сытный ужин; если красива будет посуда и крепкие рукояти к ножам, то хозяин продаст их на рынке, а нам взамен даст маниоки и бататов. Если же нет, то мы будем голодны и хворы. Много было среди нас белых, но преобладали всё же негры. Но нас объединяло одно – мы все были невольниками, рабами, вещами… Нас часто били и наказывали за малейшую провинность. Я сам не однократно подвергался подобным наказаниям, но однажды на мою долю выпала пытка, считавшаяся самой жестокой из всех. Дело было так. Всю ночь я не спал – гнул спину, плетя вместе со всеми сети. Так что к моменту «выхода на плантацию» буквально валился с ног. К тому же в последние дни я ничего не ел, кроме пары пресных лепёшек – наши запасы подходили к концу, а снабжать нас новыми хозяин не спешил – по городу ползли слухи об эпидемии. Был самый разгар тропического «лета» и по острову, улыбаясь своей смердящей улыбкой, размашисто шагал Жёлтый Джек (7). Так вот – я был голоден и валился с ног от усталости. Поэтому едва смог подняться и, пересилив себя, поплёлся вслед за остальными. Когда же мы пришли на место – в это пекло, то… я не помню, что именно случилось со мной – возможно виною всему был голод – я буквально рухнул на землю, подломив колени, как тот бедняга, погибший от руки капитана… Это соответствие – последняя мысль, посетившая мой воспалённый мозг, прежде, чем наступила темнота…

За «отлынивание от работы» меня подвергли суровому наказанию – сотня ударов кнутом и в завершение «солевые ванны». Наверное, это от приближения Жёлтого Джека надсмотрщики так озверели… Или причина была в чём-то ещё?! В чём заключалась пытка? Б-р-р-р, страшно вспомнить. Иссечённого тяжёлым конским кнутом, меня заковали в деревянные колодки и оставили на солнцепёке. Более того, с завидной регулярностью меня окатывали солёной морской водой, в избытке хранившейся в резервуаре на плантации, специально для подобной пытки. Вода была застойной и горячей. Соль разъедала раны – это было мучительно. Мне хотелось пить, и я жестоко страдал от боли. Но постепенно в глубине моей души закипало и ещё одно чувство – желание отомстить! Желание столь кипучее и обжигающее, коего я не знавал ранее…

Так прошёл день, а за ним и ещё один. Даже ночь не приносила облегчения. Было душно и мерзко от ползающих по спине насекомых. Казалось, временами я впадал в некое забытьё, переставая замечать и ощущать происходящее. И всё же большую часть времени я бодрствовал, и муки мои были ужасны. О, как часто я вспоминал в такие минуты де Ферре и его слова: «…если однажды судьба предоставит мне шанс помочь Вам когда-то ещё, я готов…». Как же мне нужна была теперь его помощь… Этой пытке положено было длиться ровно трое суток, но… Со мной всё было иначе. На вторую ночь, незадолго до рассвета, я услышал крики и отдалённую пальбу. Я открыл глаза и попытался реально оценить ситуацию – не сниться ли мне всё это? Нет, это мне не снилось – но это я понял позднее, а тогда, едва осмотревшись и осознав реальность, я услышал сухой, как выстрел, приказ старшего надсмотрщика: «Бейте рабов! Не дайте им уйти!» Думаю, здесь стоит сделать крохотное отступление, сказав, что при пиратских нападениях плантации и сами усадьбы богачей придавались разграблению, а потом сжигались. Хозяев, как правило, убивали, а рабам даровали свободу. Именно освобождённые рабы и пополняли команды пиратских кораблей. Частенько пираты нападали на богатые плантации не только из-за золота, но и из-за рабов. Нередки были случаи, когда хозяева сами сжигали добро и убивали рабов, когда понимали, что им не отстоять всего этого! Едва я успел подумать, что, возможно, это мой шанс на освобождение, как, получив сильнейший удар по голове, потерял сознание…

В сознание меня привёл душ ледяной и, что самое удивительное, пресной воды. Раскрыв рот, я пытался поймать живительные струи, чтобы утолить жажду, терзавшую меня всё это время. И тут я услышал голос. Он был мне, несомненно, знаком. Пожалуй, лишь один человек в целом свете обладал столь мягким, «обволакивающим» голосом. Мужчина отдал команду: «Джим, принесите флягу и дайте ему напиться, но в меру!» Уже через мгновенье чьи-то сильные руки подхватили меня, приподняли мою голову и холодный металл коснулся моих растрескавшихся от жары губ. Вода! Я пил её жадно, большими глотками, не чувствуя боли в спине и ногах. А когда фляжку отняли от моих губ, я со стоном повалился назад и снова потерял сознание…

Свобода, Равенство, Братство! Пей, и Дьявол тебя доведёт до конца! Свободу голодранцам! Не посрамим чести Братства! За ром, золото и капитана! Свобода до гроба! Господь покровительствует праведникам, а Сатана – проклятым! Наши имена вечны! Наша слава – наши клинки!…

Сколько подобных девизов знает история?! Сотни и тысячи! Это боевые кличи отвергнутых и проклятых, тех, кто прошёл против всех и выиграл или проиграл – не важно; но, однозначно, навсегда вписал своё имя в список бессмертных! Но есть в истории один клич, от которого и поныне замирает моё сердце. Клич, который не раз и не два заставлял мою кровь кипеть, а руку – наполняться силой и разить вновь и вновь. Эти слова просты и стары, как мир, но в них заключена вся моя жизнь, весь её смысл: «Потомки помнят великих!» Этот клич был со мною всегда, и забыть его я не в силах.

Очнувшись, я увидел перед собой уже знакомое мне лицо и вновь подумал, что глаза моего спасителя каким-то таинственным образом излучают свет. И вновь я мысленно сравнил его глаза с изумрудами. И слабо улыбнулся. Он едва заметно улыбнулся в ответ, спросив: «Вам уже лучше?»

«Да, благодарю!» – ответил я.

– Отлично! Итак, моё имя Вам уже известно, соблаговолите назвать Ваше.

– Эммануил Влеруа.

– Сколько Вам лет?

– Двадцать шесть.

– Превосходно. Я слышал, Вы окончили курс в университете.

– Да. Это так. Но, едва окончив обучение, я вынужден был вернуться домой, так как умер мой почтенный батюшка.

– Что ж, как знать, может быть, это и к лучшему. А теперь последний вопрос, Эммануил, – он замолчал, аккуратно заряжая свой пистолет. Затем, подняв на меня взор, продолжил. – Вы согласны пойти ко мне в команду? Или по-прежнему считаете, что «лучше сдохнуть от голода, чем опереться на руку вора или убийцы, или, что ещё хуже, запятнать свою честь, приняв помощь пирата»? Решайте.

– А, что со мной будет, если я откажусь?

– Хм, я высажу Вас в первом же порту.

– Имеете право на заходы в порты?

– В некоторые. Если выберете вражеский, высажу в бухте и объясню, как добраться до города. А там, как знаете.

– И… что меня ждёт там?

– Что может ждать раба? Притом беглого.

– Но я не…

– Чем Вы докажите это?

– … ни чем…

– Так?..

– Что ж, если меня уж всё равно ждёт смерть, то ни всё ли равно какая и когда?! Я согласен… пойти к Вам в команду.

– Ну, вот и славно. Чем владеете лучше: молотком, секстантом (8) или палашом?

– Пожалуй, последним. Но предпочитаю два клинка.

– Великолепно. Предыдущая схватка лишила меня старшего абордажника и, надеюсь, Вы сможете его заменить. А теперь поднимайтесь. Ваша одежда на стуле. Я жду Вас на палубе. Поспешите. Посмотрим, на что Вы способны.

Как только он покинул каюту, я принялся торопливо одеваться. И хотя боль в истерзанной спине изрядно мешала мне, я не заставил себя долго ждать.

Бой был ни из лёгких. Капитан явно хотел проверить меня «по всем статьям». Что же, скажу, не хвастая – я выдержал испытание с честью. После изматывающего получасового «экзамена», капитан вдруг резко опустил своё оружие и, сделав шаг назад, торжественно объявил: «Что же, Эммануил, я не ошибся в Вас. Вы достойны того, на что замахнулись. Быть Вам старшим абордажником на нашем прекрасном судне – „Принцесса моря“!» Убрав оружие, капитан подошёл ко мне. На его протянутой ладони вдруг что-то блеснуло, и я узнал своё фамильное кольцо. «Оно Ваше. Не так ли?» – спросил он. «Да, благодарю! Вы вернули мне самое ценное, что есть у нашей семьи!» – ответил я, бережно приняв кольцо из его рук. Так началась моя новая жизнь. Жизнь, о которой я ни разу не пожалел! Не жалею и сейчас, так как это были самые прекрасные дни!

«Принцесса моря» шла переменными галсами (9), а конечная точка её маршрута следования располагалась на побережье небольшого островка, носившего название – Барбадос. Корабль – это была добротно сработанная шхуна (10) – низко «сидел» в воде, так как был тяжело нагружен. Мы везли то, что некие люди предпочитали свободно покупать, а затем перепродавать это в Старом Свете – кампеш (11) и сандал (12).

Это была более чем просто выгодная контрабанда. Капитан намеревался получить за всё это много денег. Помню, в тот вечер, за пару дней до прибытия в условленное место, я стоял на шкафуте (13), свободно облокотившись о фальшборт (14), и смотрел на море. В моей голове роились различные мысли. А самая первая из них – как непостоянен мир. И вот, в тот самый момент, когда я усиленно решал вышеозначенный вопрос, ко мне присоединился некто. Сперва я принял его за мальчишку, хотя он был явно старше того возраста, который подходит юнге. Невысокий рост, чумазое личико, на котором светились два крохотных изумрудика, курносый нос. Одет он был в короткие матросские штаны, подхваченные на талии ремнём, и холщовую рубаху. На голове у него была кепка с большим козырьком, под которой прятались его волосы, вероятнее всего коротко стриженные. На ногах – грубые парусиновые башмаки. Вид у него был не особо опрятный, но отнюдь не жалкий. Усевшись на пустой бочонок, он вытащил из кармана яблоко, обтёр его рукавом и принялся есть с аппетитом, весело болтая ногами. Примерно через минуту он спросил: «Скучаешь по дому?» Голос у него был приятный, задорный и по-мальчишески озорной. Вопрос меня несколько огорошил, но я быстро нашёл ответ: «У меня нет дома».

– В бегах?

– В общем, нет, просто ищу место, которое смогу назвать своим домом.

– Поня – а—атно, – протянул он, выбрасывая огрызок за борт.

– Ну, а ты? Скучаешь?

– Нет. Мой дом здесь и мне нет нужды…

Договорить ему не удалось. «Жан! Жан, негодный мальчишка, ну где же он? Жан, чёрт тебя побери!» – донёсся зов капитана со шканцев (15). Мой собеседник мигом испарился, видимо, не желая испытывать терпеливость своего начальника. А я вновь углубился в свои размышления. Только свою последовательность они уже утратили. Ход их то и дело нарушался обликом «палубного мальчишки» (16). Его непринуждённое поведение, задор, живые и умные глаза – впечатление от всего этого не покидало меня на миг. У меня никогда не было младших братьев или сестёр, а детьми я ещё не успел обременить себя. Наверное, именно поэтому, не иначе, простой мальчишка произвёл на меня столь сильное впечатление. Или же нет? Странно, но что-то в этом было. Только вот в тот вечер я решил не задумываться об этом капитально. Возможно, зря. Если бы я вдумался чуть глубже и дошёл до сути, то это, наверняка, уберегло бы меня от иного потрясения, испытанного мною несколько позже.

К Барбадосу мы подошли ночью. Не зажигая фонарей, стали на якорь в условленном месте. Это был крохотный заливчик с трудно запоминающимся названием. Спустили шлюпку. Боцман построил на шканцах всю команду, а я своих ребят. Капитан, выйдя из своей каюты, устроил краткий инструктаж для офицеров, а затем, пожелав нам всем удачи, быстро спустился в лодку. Я, как старший абордажник, должен был сопровождать его. Мы с тремя лучшими парнями из моего отряда спустились в лодку вслед за капитаном. За нами последовал ещё один пассажир. Это был молодой человек невысокого роста. По белоснежному шейному платку я отметил, что он – один из старших офицеров. Капитан его никак не представил, а я его ранее не знал. Но удивляться времени у меня не было. Мы стали грести, а он сел к штурвалу. Лодка вскоре достигла берега и мы ступили на песок. Один из моих ребят остался в лодке, а мы все пошли по пляжу к ближайшей купе деревьев, где в тени нас ожидало несколько человек – наши покупатели. Проще говоря, перекупщики. Пока мы шли по освещённому серебристым лунным светом пляжу, меня, шедшего позади капитана и незнакомого мне ранее офицера, ни на секунду не покидала мысль о том, что где-то я уже встречал этого своего «коллегу», но где и когда именно, я так и не смог припомнить. Между тем, мы ступили под сень пальм, и нам навстречу вышел главарь скупщиков. Это был детина высокого, если не сказать огромного, роста, с гладковыбритой головой и сплошь татуированными руками. Гора мускулов, а не человек! «Доброй ночи, капитан!» – пробасил он. «Доброй!» – ответил тот.

– Что торгуешь?

– Кампеш и сандал.

– Хорош товар, но рабы нынче идут лучше.

– Их трудно достать и доставить. Так берёшь, что есть?

– Сколько?

– 300 000

– Идёт.

Они ударили по рукам. Перекупщик назвал нам место выгрузки и подозвал своего помощника. Положив ему на плечо руку, представил юношу: «Мой помощник – Гранд. Он примет у вас товар и всё оплатит».

«Будем знакомы, капитан», – произнёс Гранд, протянув руку. Пират пожал её, но в ту же секунду на его запястье ловко щёлкнули кандалы. «Будем знакомы, капитан!» – снова повторил Гранд, уж слишком весело скалясь. Мы схватились за оружие, но поздно – вышедшие из-за деревьев солдаты окружили нас. Это была засада. Со всех сторон на нас были направлены дула огнестрельного оружия… У нас был выбор – сдать оружие или умереть. Но мы хотели жить и под прицелами противника сдали своё оружие. Под конвоем нас повели в город.

Наш путь пролегал через джунгли, где каждый кустик, каждое деревце было за нас. Нам словно бы суждено было спастись. Небо затянули свинцовые тучи, а луна померкла. Подул сильный ветер – всё предвещало ненастье. Ведь в тропиках всегда так – налетит шквал, омоет листву ливень и вновь всё тихо, будто бы и не было шторма. Конвоиры заторопились, подгоняя нас изо всех сил – им, конечно же, не хотелось быть застигнутыми дождём. Но, как не торопили нас солдаты, как не подгоняли они нас самой отборной бранью и тычками пик, шли мы всё равно медленно – высматривая и надеясь на то, что вот-вот представится удобный случай к бегству. И, как оказалось, не напрасно. Случай и в самом деле представился. Абордажник, оставленный мною в лодке, видел, как нас схватили и увели. Сам он при этом остался незамеченным врагами, так как лодка была скрыта за скалами. Всю дорогу он скрытно следовал за нами и в решающий миг, когда с неба вдруг хлынул поток воды, перешёл в наступление. На наше счастье солдат было всего десятеро – по двое на брата – а в кандалы был закован лишь капитан. Остальным только связали руки. Не ожидавшие нападения со стороны, они растерялись, а Джеймс – так звали нашего спасителя – успел воспользоваться этим. Разрядив оба свои пистолета в головы шедших в авангарде, он выскочил из засады, как чёртик из шкатулки, и пошла потеха. Разрубив путы мне и ещё одному абордажнику, он принялся отбиваться от выживших патрульных. Мы же, тем временем, подхватили оружие убитых. Я ловко перерезал путы незнакомого офицера. Увы, капитану я помочь ничем не мог – у меня не было ключа. Но он не особо и расстроился, самостоятельно добыв ключ – стукнул кандалами по голове начальника патруля, вытащил у него из кармана ключ и, спустя несколько мгновений, вновь был свободен. Но я этого уже не видел – меня в тот момент больше занимали двое в солдатской форме, теснившие меня прочь от дороги. В конце – концов, мне пришлось, прижавшись спиной к скале, призвать на помощь свою счастливую звезду или распрощаться с жизнью. Бой был не особо продолжительным, но выматывающим. Так что вскоре я начал понимать, что если не подоспеет помощь, то он будет для меня последним. Но помощь не заставила себя ждать – она явилась в лице офицера, личность которого всё ещё оставалась загадкой для меня. Напав на солдат сзади, он изрядно облегчил мне задачу. Не прошло и получаса, как оба красных мундира (17) стали ещё алее из-за окрасившей их крови, а их хозяева менее тёплыми и разговорчивыми.