Buch lesen: «Пилинг сердца»

Schriftart:

ISBN 978-5-0060-3099-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«И вот опять мне нечем дорожить…»

И вот опять мне нечем дорожить…
Как быстро всё проходит в этом мире!
Брожу по сердцу, как в пустой квартире,
Где всё живое отказалось жить.

Гоняет ветер боли лоскуты,
Врываясь сквозь распахнутые двери,
Повсюду запах мертвенный потери,
Из всех зеркал смотрю не я, а ты.

Усеян пол осколками чудес,
Зияют бесполотенные рамы.
Благоговели тут ещё вчера мы,
А нынче уж утрачен интерес.

Ну, вот и всё… Неслышно притворив
Дверные створки, удаляюсь тихо.
Осталась только чувств неразбериха
И горечь за бессмысленный порыв.

«Ну что вам надо от меня…»

Ну что вам надо от меня,
Моя докучливая совесть?
Мы с вами даже не родня,
Хотя и прожили не ссорясь.

Зачем стоите над душой,
Маячите немым укором?
Такой ли грешник я большой,
Чтоб содержаться под надзором?

Пойдите выпейте вина
И во хмелю набедокурьте,
Но только рядом не дежурьте,
Когда сюда придёт она!

Она и так придёт таясь,
Как чёрный нал, как неучтёнка,
И ночь, как чёрная клеёнка,
Бог даст, собой укроет нас.

«С утра пошаливают нервы…»

С утра пошаливают нервы
Да и с рассудком не в ладу —
Я, кажется, влюбился в стерву
Себе под старость на беду.

Она меня предупреждала
(Вот – хоть и стерва, а честна!),
Но отравительное жало
Мне всё ж подсунула весна.

Она капризит и стервозит,
А я профан по части стерв.
Господь меня пока обносит,
Но скоро буду в списке жертв.

Я от беспомощности вою —
Не приспособлен для осад
Мой арсенал. А нам с тобою
Уже не повернуть назад…

«Я встретился вчера с Прекрасной Дамой…»

Я встретился вчера с Прекрасной Дамой,
Прошло сто лет – она ещё жива.
Глаза её под меховой панамой
Так холодны, как холодна Нева.

Она возникла прямо из тумана,
Перчатками вуаль приподняла.
И понял я: во встрече нет обмана.
И Дама это тоже поняла.

Мы поравнялись только на минуту,
И тут сковал нас мимолётный шок:
По своему любимому маршруту
Вдоль Мойки шёл задумавшийся Блок.

ПЕСНЬ АРАРАТСКОГО АБОРИГЕНА

В ковчеге у дядюшки Ноя
Нас, помнится, было по двое
И плыли мы в бурю, не ноя.

Спасением нашего брата
Обязаны мы Арарату —
Да будет преславна гора та!

Спасались на ней от потопа,
Топтали там первые тропы,
И с нас начиналась Европа.

Но пользы от этого мало —
История шутку сыграла:
Нас бурями жизни сломало.

Смотрю я теперь с Арарата:
Ну что вы творите, ребята,
Будь проклята ваша простата?!

Какие же вы забияки!
Бандиты, жульё и маньяки
И в общем-то сущие бяки.

А были у дядюшки Ноя,
На нарах рассевшись по двое,
Такие милашки, что стоя

Бутыль выпивали вина
И не было вам ни хрена!

ПОЭЗИЯ

Поэзия – девочка-отроковица,
В жизни ещё ничего не боится.
Весело жмётся к мужскому плечу.
«Хочется» знает – не знает «хочу».

Поэзия – в самом расцвете блудница,
Старости только она и боится.
Льнёт откровенно к мужскому плечу.
Все её «хочется» значат «хочу!».

Поэзия – тёртая светская львица,
В жизни давно ничего не боится.
Хлопает смело мужчин по плечу,
Ставя их в стойку командой «хочу!».

Поэзия – годная богу молиться
Старица только его и боится.
Крестным знаменьем к мужскому плечу
Тихо приложится, вспомнив «хочу»…

«Мне так не хватает касаний…»

Мне так не хватает касаний
Холодной с мороза руки,
И чтобы крылатые сани
В душе нарезали круги.

Пока же салазки бескрылы,
Их ест одиночества ржа,
И ползают где-то, вполсилы
По рыхлому снегу кружа.

Зачем же ты, сдёрнув перчатки,
Ладони кому-то даёшь?
И чьи на них губ отпечатки,
Когда зацелованы сплошь?

Не ведаю чувственных правил
И слышать о них не хочу.
Как бог мои сани направил,
Так я на них и полечу!

«Какая прелесть – изощрённость рук!..»

Какая прелесть – изощрённость рук!
Изысканно-небрежная умелость.
Раскованность, напористость и смелость
Моих отлично вышколенных слуг.

«Я не люблю ничуть евреев…»

Я не люблю ничуть евреев,
Хоть никого и не хулю.
И если это вас согреет,
Я русских тоже не люблю.

И сих своих интимных фобий
Не призываю понимать.
Мне всё равно кого в утробе
Лелеет будущая мать.

И кто в скрипучем катафалке
От нас готовится убыть.
Тут даже не ходи к гадалке —
Я не готов его убить.

Но и любить его – увольте!
Политкорректная любовь
Чужда мне, оттого позвольте
Открыто высказаться вновь:

Я не люблю ничуть евреев,
Хоть никого и не хулю.
И если это вас согреет,
Я русских тоже не люблю.

На всё на то свои причины,
Ведь я, за многостию лет,
Такие повидал пучины,
Каких и в океане нет.

А в душах есть. Пучины эти
Любое из земных племён
Такой отметиною метят,
Что каждый будет заклеймён.

И только нежные отростки,
Людей фильтрованный туман,
В моей душе на перекрёстке
Стоят, как Игорь Флигельман.

Мой чистый друг по alma mater,
Как Саша Чуб, бесценный друг.
Уже давно истлела скатерть,
Нас собиравшая вокруг.

Наш «треугол» давно рассеян,
Но я за них Его молю…
А так я не люблю евреев
И русских тоже не люблю.