Buch lesen: «Русские в Сараево. Малоизвестные страницы печальной войны»

Schriftart:

Война, которой вроде не было

Спросите своих знакомых, которым меньше 30 лет: что такое Сербская Краина или Республика Српска? В лучшем случае вспомнят, что есть такой народ – сербы и вроде бы даже государство Сербия.

Про Хорватию знают, что там отдыхать лучше, чем в Черногории. А кто такие босняки, ответит разве что один из ста.

Попробуйте им объяснить, почему двадцать лет назад не самые худшие наши граждане уехали из России и сложили свои головы в боях против хорватов и босняков за Республику Српску. Не уверен, что вы сможете объяснить это нынешним молодым людям.

Александр Тутов попытался это сделать. Он написал книгу «Русские в Сараево». Она о том, что там делали русские, почему они там оказались и – главное – почему для них не нашлось никакого другого жизненного пути, как только поехать туда и погибнуть в бою.

Такую книгу написать нелегко.

Даже составить сухой перечень событий того времени очень трудно хотя бы потому, что объективных описаний просто не существует, а уровень предвзятости средств массовой информации в то время зашкаливал.

Почему же Александр Тутов все-таки решился написать эту книгу?

Ответ очень прост: он там был в это время.

Не все из того, что в ней сказано, произошло с ним, рядовым военным врачом, терапевтом, неврологом, а иногда – хирургом и даже акушером: на войне бывает всякое.

И, может быть, не все описанное даже произошло в реальности: это художественное произведение, и образы, созданные писателем, собирательные. Но в основе этой повести – реалии тех лет, опыт самого писателя.

Андрей Паршев,
писатель, экономист, полковник в отставке, автор книги «Почему Россия не Америка»

О русских добровольцах в Югославии

Истина о появлении и деятельности русских добровольцев в бывшей Югославии долгое время находилась в России под неофициальным запретом.

Кто-то весьма упорно распространял слухи о русских добровольцах как об обычной банде, вторя многим западным СМИ.

Впрочем, и официальная политика сербских верхов не многим отличалась, ибо в ней добровольцы-«русы» рассматривались через призму догм старой социалистической Югославии как «националисты» и соответственно как своего рода «пятая колонна» НАТО.

В последнем случае это было достаточно парадоксально, ибо даже в ходе войны представители аппарата бывшей СФРЮ в своей массе продолжали оставаться во власти всех участвовавших в войне сторон и как раз в Сербии государственный аппарат бывшей СФРЮ, получив все мыслимые полномочия, полностью контролировал все, что происходило в сербском обществе – от частного бизнеса до «идеологических проектов» самых разных направлений.

В бывшей Югославии на практике можно было наблюдать, как так называемый Запад смог организовать внутренний вооруженный конфликт, уничтожив сильное и процветающее государство, опираясь на определенные силы в аппарате власти бывшей СФРЮ, зачищенном в ходе достаточно продуманных процессов от честных и принципиальных чиновников. Как ни странно, в Сербии вину за распад государства и за начало самой войны многие тогдашние аналитики хотели переложить на сербских «националистов».

А некоторые из таких аналитиков и русских добровольцев решили включить в список «поджигателей войны» по инициативе некоторых не в меру ретивых (а в иных случаях и несколько психически нестабильных) личностей в иных спецслужбах.

В силу этого приходилось сталкиваться с политикой негласных запрещений публикаций в СМИ и блокирования выхода книг, в которых русские добровольцы представлялись бы во сколько-нибудь положительном свете, и велась кампания по их дискредитации на основе выдуманных фактов и очевидно тенденциозных свидетельств.

Как выяснилось впоследствии, причиной тому были указания различных международных структур, не жалевших времени для мониторинга военных событий, в том числе роли русских добровольцев, в надежде найти как можно больше компромата.

Так как у этих структур было достаточно падких на деньги помощников в государственном аппарате и общественных организациях, кампания была организована достаточно массовая и едва ли не достигла успеха.

В силу этого само участие в войне многим русским добровольцам принесло большие личные проблемы и нередко порождало своего рода «запрет на профессию», во что немалую лепту внесли и некоторые представители иных государственных органов, которые какой только бред не выдумывали о русских добровольцах.

Однако человеческое упорство и вера в свою правоту способны преодолеть любые заговоры. В России стали выходить мемуары русских добровольцев, где в той или иной мере можно найти свидетельства того, что в действительности происходило в бывшей СФРЮ.

Книга Александра Тутова – произведение художественное, основанное на тех мемуарах, которые ныне можно найти на книжных полках. Русские добровольцы сыграли свою роль и российское общество предупреждено о том, что произошло в Югославии и что может произойти и в России.

Лишь последние события на Украине наконец-то представляют в истинном свете русское добровольческое движение. Практически матрица тут идентичная, как, впрочем, и те же самые силы, которые стремятся опорочить как само добровольческое движение, так и его цели. Тем не менее это добровольческое движение свидетельствует о том, что в самом русском народе не угасла воля к борьбе, которая и дает смысл существованию народу. То, что произошло в бывшей Югославии, ныне повторяется на Украине, и русское добровольческое движение – один из самых важных компонентов этих событий.

Олег Валецкий,
член Московской организации Союза писателей России, автор книг «Югославская война» (2006 г., 2-е изд. – 2008 г.), «Волки Белые (Сербский дневник русского добровольца 1993–1999 гг.)» (2006), «Новая стратегия США и НАТО и ее влияние на развитие зарубежных систем вооружения и боеприпасов» (2008), «Минное оружие. Вопросы минирования и разминирования» (2009), «Югославская война 1991–1995» (2011)

1 июня 2014 г.

Стрельба по-македонски

Как мы можем узнать из «горячо любимого» Интернета, «стрельба по-македонски – метод ведения боя огнестрельным оружием, чаще всего пистолетами. Он предполагает стрельбу с двух рук, одновременно поднятых на уровень плеч, иногда со сцепленными большими пальцами. Такой приём обеспечивает удвоение огневой мощи стрелка и уменьшение отдачи после выстрела за счёт увеличения массы при сцеплении пальцев рук».

Существует несколько версий происхождения термина, одна из них – термин «происходит от македонских борцов за свободу, которые использовали сразу два пистолета во время Балканских войн 1912 и 1913 годов».

Но для нас важно, что такой способ стрельбы значительно усиливает наступательную мощь стрелка. Именно таким предстает перед нами главный герой повести «Русские в Сараево» – доброволец Алексей, врач по профессии, приехавший помогать братской Сербии в боях за независимость в период эскалации военного конфликта на Балканах в 1990-е годы. Алексею приходится и воевать, и спасать жизни, и не только братьев по оружию – воинов-добровольцев, приехавших помогать сербам. Он оказывает помощь мирному населению и даже семьям возможных врагов! Ведь прежде всего он врач, а для врача во все времена главным было спасти пациента. Кроме того, герой в своих размышлениях выступает и в роли аналитика, пытающегося разобраться в причинах ожесточенных столкновений на Балканах.

Повесть и открывается небольшим экскурсом в геополитическую обстановку на Балканах в то время. Автор несколькими штрихами обрисовывает положение противоборствующих сил в Сараево, основные причины конфликта, его течение и анализирует причины неуспешности этой войны для Сербии.

А причины эти в продажности чиновников, в трусливой позиции лидера Милошевича и главное – в агрессивно-хищнической деятельности стран НАТО, прежде всего США.

Для прекращения назревающего конфликта был нужен кто-то решительный, кто бы остановил его развитие. Такую роль в балканском конфликте могла и должна была сыграть Россия, но не захотела. Это легло тяжкой виной на ее тогдашних правителей.

Но не только «высокие материи» занимают автора. Для читателей, не связанных с буднями воина, будут интересны и описания бытовых сцен, жизни простых людей в условиях военного времени, наблюдения и зарисовки о бессмысленности развернувшейся гражданской войны между сербами, хорватами, православными, мусульманами, бошняками – боснийцами, сравнительно мирно проживавшими на этих территориях.

Результат взрыва «адской бомбы» под мирным существованием – разорванная, клокочущая Сербия. Ее символом становится многоэтажный дом, в котором происходят основные действия повести. Там оказывается наш герой в поисках неведомого врага.

Обследуя этаж за этажом, подъезд за подъездом, он забирается на чердаки, спускается в подвалы. Скоротечные огневые контакты перемежаются с осторожными перемещениями с этажа на этаж, затем сменяются стремительным ножевым боем. И пока неведомо нашему герою, что он не только будет сражаться с врагами и помогать нуждающемуся в лечении местному населению, но и, как Орфей в мрачных безднах Аида, найдет свою Эвридику.

Интересны внутренние диалоги главного героя, его постоянное вынужденное «переключение» позиций «воин – врач». А так как автор сам владеет приемами рукопашного боя, техникой работы с холодным оружием, то это чередование придает особую правдивость и дополнительную внутреннюю динамику повествованию.

Но герой не выступает здесь этаким бравым суперменом, который палит во все движущееся и при этом неуязвим. Он рассказывает и о своих неудачах.

Особо выделяется любовная, вернее, рыцарски-галантная тема развития отношений между Алексеем и случайно встреченной им девушкой Радой. Особенно остро звучит эта тема, когда оба героя попадают в плен.

Интересно раскрыты характеры и других героев-воинов. Это и бывший учитель серб Слован, вынужденный стрелять в родителей бывших учеников (еще одна метафора разделения мирных людей по разные стороны баррикады), товарищи Алексея: капитан Вадим, Большой Алик (осетин по национальности, участник боевых действий в Южной Осетии против Грузии), серб-четник Зоран, черногорец Неделько, хохол Петр из Ивано-Франковска, сторонник единой Руси со столицей в Киеве.

В повести есть и описание интересных военных «изюминок»: «тромблонов» – ручных гранат на шомполе, приспособленных к стрельбе из подствольника автомата, «паштетов» – противопехотных мин.

Но все же главной линией, «нервом» повествования является не стрельба и взрывы, не диалоги с друзьями и врагами, а постоянная внутренняя динамика переживаний и действий героя – воина и врача. Это, по моему мнению, та «изюминка», которая позволяет говорить, что в повести нашел отражение и опыт Православия, когда инок, врачующий словом, становился воином, а потом, преодолев опасность, снова возвращался к беспрестанным молитвам… И один в поле воин, если он – Воин: смел, благороден, справедлив.

Алексей Сафонов,
директор по связям с общественностью фонда «Антикризис» под патронажем С. Г. Кара-Мурзы

От автора

Олег Бахтияров в своей статье «Повстанец», опубликованной в апреле 1998 года в журнале «Родина», пишет: «В нашем обществе появилась новая категория – люди войны. Это не солдаты регулярной армии и не наемники, а своего рода искатели приключений, выбравшие войну как единственно достойную, на их взгляд, форму жизни подлинного мужчины… В отличие от солдата регулярной армии повстанец по своей воле пришел в «зону смерти». Ее близость влияет на его сознание, поведение… Рядом со смертью сознание становится коллективным, перестает различать границы между собственным опытом и переживаниями своих товарищей… Эти люди… растворены в коллективном сознании и поэтому реально причастны ко всем событиям войны… Замечено: разные народы по-разному реагируют на «зону смерти» – одни становятся хуже, кровожаднее, хитрее, другие, наоборот, лучше, благороднее, совестливее… Эти молодые в массе своей ребята не оставляли ни при какой ситуации своих убитых и раненых, принимали условия боя в качестве нормальной среды обитания, восстанавливая тем самым традиционные этнические боевые нормы русского солдата… Обожженные паяльными лампами трупы, выдавленные глаза, вспоротые животы сопровождают действия определенных этнических групп. На удивление, лишены всего этого русские. Русский эксцесс поля боя – не жестокость, а пароксизм безумной храбрости, в основе которого острая потребность продлить беседу со смертью как с уникальным собеседником. Этот русский феномен невозможно понять, если не принять во внимание метафизические аспекты жизни вблизи смерти. Русское поведение в этих условиях сводится к усилению опасности среды, что совершенно непонятно для постороннего наблюдателя…

Измененное сознание и поведение приводят к своего рода «инициации» повстанцев, приобщению их к ценностям высшего плана, к обретению интенсивного чувства общности, сродни религиозному. Люди начинают объединяться не единой идеологией, а единством породы, образуя на фоне развала государственных и национальных структур свой особый повстанческий «этнос». В этих формированиях собираются люди повышенной активности, в них происходит накопление того, что можно, пожалуй, назвать пассионарностью. Выделяясь из массы инертного городского населения, стекаясь в зоны локальных войн, эти люди создают свои связи и структуры. Характер этих структур совершенно особый, неорганизационный. Скорее это силовые линии особого этнического поля, которое – в силу своей напряженности – способно повлиять на все будущее устройство жизни русского народа».

Лучше, чем Олег Бахтияров, и не скажешь.

Балканы всегда были «кипящим котлом Европы». Со времен античности и до наших дней здесь не затихали большие и малые войны, в орбиту которых втягивались многочисленные государства.

И даже если сейчас на этих землях объявлен мир, то дымок, сотканный из противоречий и споров, все равно продолжает куриться…

В любой момент может вспыхнуть артиллерийская канонада, раздаться пулеметные очереди и душераздирающий визг заходящих на штурмовку самолетов.

В 90-е годы XX века на Балканах шла страшная, ожесточенная, кровопролитная война, унесшая более миллиона жизней. В ней принимали участие и добровольцы из России, которые не один год воевали там. Разные они были по характеру, по политическим воззрениям и убеждениям. Но большая часть из них воевала не за деньги, которыми, в сущности, и не обладали сербские общины. Многие из добровольцев сложили свои головы, повторив подвиг воинов России, которая освобождала Балканы от Османской империи в XIX веке. Из тех, кто воевал в конце XX века на Балканах, немало стало инвалидами, кто-то просто безвестно сгинул, чьи-то могилы теперь находятся на территории бывшей Югославии. Но воевали русские добровольцы так, что их небольшие отряды, состоявшие в лучшем случае из пары десятков бойцов, в глазах врага превращались во многие сотни и тысячи русских «наемников» (так называла их западная пропаганда).

Об этой войне у нас известно очень мало. Почти ничего. Про Косовский конфликт и дальнейшие бомбардировки Сербии, проводимые НАТО, еще кое-что запомнилось благодаря демаршу Примакова, развернувшего свой самолет над Атлантикой и не полетевшего на заранее обговоренные дипломатические встречи самого высокого уровня в США.

Затем все припоминали акции у посольств США и стран НАТО, организованные нашими согражданами, которые вспомнили про славянское братство. Говорили о наших десантниках, которые, опередив натовских вояк, вошли на аэродром в Приштине…

Кончилось же все печально – потерей Косова, изгнанием сербов, уничтожением православных монастырей, окончательным падением дружественного государства.

От него откололась даже Черногория, которая в самые трудные времена всегда была с Сербией.

За последние годы арестованы почти все видные защитники сербского народа; почти никто из них, пребывая в швейцарской тюрьме, не дожил до судебных процессов. Когда умер первый – это попытались назвать случайностью. Когда умер второй – тоже свалили на случайность. Но затем умерли один за другим четверо. Так случайность превратилась в закономерность. Никто из тех, кто уничтожал Югославию, не желал открытого судебного процесса, чтобы лидеры сербского народа заговорили, чтобы открылась подоплека того, как уничтожали великую страну. Хорватские и мусульманские военные преступники, повинные в гибели сотен, а то и тысяч сербов, отделались легким испугом, сербам же справедливости в суде ждать не приходилось.

Лишь Эдуард Лимонов никогда не забывал про Сербию. И именно за тексты о Сербии я более всего ценю этого неординарного автора, с которым мне удалось познакомиться благодаря Владимиру Григорьевичу Бондаренко, редактору «Дня литературы». Огромный вклад в увековечение памяти русских добровольцев, да и вообще ветеранов различных войн и конфликтов, внес Илья Плеханов – редактор журнала «Арт Вар» («Искусство войны»), в котором выходят публицистические и художественные произведения участников боевых действий. Отдельное спасибо Михаилу Поликарпову и Александру Кравченко. Они также освещали балканскую тему, вспоминая свое участие в тех страшных событиях. Писал о войне в Сербии и Олег Валецкий, чьи мемуары считаются одними из лучших и честных из всех опубликованных.

Других серьезных произведений, пожалуй, нет. Нет ни сериалов, ни фильмов. Если не считать книг-боевиков, которые преподносят наших добровольцев, как людей, для которых самое важное – это пострелять из автомата все равно в кого. Гораздо больше фильмов американцы сняли о героях-американцах, которые спасают несчастных жителей Балкан от злобных сербов. Ответных фильмов до сих пор не последовало. В период войны в Косово что-то появилось в литературе в поддержку сербов. Но до обидного мало.

Почему в России гораздо больше известно об Освободительной войне XIX века, о русских добровольцах того периода? Это, конечно, заслуженно, но…

Но почти никто ничего не слышал о войнах на Балканах в конце XX века, о русских добровольцах, которые пытались помочь дружественной стране. Многие из них погибли или стали инвалидами.

Эта война унесла полтора миллиона жизней граждан бывшей Югославии. Страна рассыпалась на Хорватию, Сербию, Македонию, Словению, Боснию и Герцоговину, Черногорию, а потом отделилось и Косово. Боюсь, что такая участь может ждать и Воеводину.

По потерям и накалу боевых действий она оказалась наиболее глобальной из всех войн, протекавших после Второй мировой войны в Европе. В этнических боях во множестве гибло мирное население.

Нет ничего страшнее, чем гражданские войны, возникшие на национальной и религиозной почве, что и произошло в Югославии. Проблемы эти заложил Броз Тито, хорват по национальности, раздаривавший территории сербов точно так же, как Хрущев раскидывался российскими территориями, отдавая Крым и Донбасс. Говорят, они не могли и думать, что их страны развалятся. Может быть… Но это произошло.

То, что Югославия развалилась не сама по себе, можно утверждать со стопроцентной достоверностью. Это было еще одним российским поражением в «холодной» войне. Страны НАТО, точнее их спецслужбы, постарались уничтожить давнего, верного стратегического союзника России на Балканах. И Югославии при попустительстве тогдашней России не стало. Эмиссары вражеских разведок активно сыграли на амбициях и жадности национальных группировок отдельных югославских республик, на беспомощности властей и продажности ряда сербских чиновников.

Бардак, царивший в ЮНА (Югославской Народной армии), способствовал всему этому. Дисциплины не было. Военные склады обкрадывались сепаратистами, военная техника переходила в их руки. Все это очень сходно с тем, как оружие Российской армии оказывалось в руках чеченцев почти в тот же период девяностых годов того же XX века.

Первой отделилась Словения. Ее не очень-то старались удержать. И ее отделение прошло почти бескровно, но послужило примером для других.

Сыграло свою роль массовое предательство чиновников, которые вместо того, чтобы спасать страну, кинулись отхватывать от нее куски пожирнее. В Хорватии дрались за курортные земли, за берега Адриатики.

На территории отсоединившихся от Югославии государств оказались населенные сербами территории. Сербов не спросили о том, хотят ли они отсоединиться от соплеменников, не говоря уже о возникших почти сразу ущемлениях в правах.

Земля на Балканах богатая, и отсоединившиеся соседи посчитали, что сербы на ней лишние. Начали их выживать, и тогда тем пришлось взяться за оружие. Появились военные лидеры, которые повели народ за собой. Возникли самопровозглашенные республики – Сербская, Сербская Краина, Книнская Краина. Так же, как и в Сараево, сербские анклавы пытались отбиться, выжить. Четники – сербские националисты – стали создавать свои отряды. Если ЮНА оказалась неспособна защитить сербских граждан, то граждане сами решили озаботиться своим спасением.

Имена Караджича, Младича, Шешеля, Аркана знали все в Сербии. Республики воевали в окружении врагов, но в конце концов, лишенные какой-либо серьезной поддержки, они все-таки погибли под напором поддерживаемых НАТО многочисленных врагов. Единственные, кто приходил к ним на помощь, – это добровольцы, которые на свой страх и риск пробирались в зоны боевых действий. Среди них встречались сербы, в том числе из заграничных диаспор, черногорцы, румыны, греки, даже пара японцев, венгры, болгары, но в основном это были добровольцы из бывшего Советского Союза – русские, украинцы, белорусы, молдаване, осетины, абхазы, адыги и кабардинцы.

Многие русские так и не смирились с распадом своей великой страны. Воевали идейно, принципиально. Возрождающееся казачество тоже не оказалось в стороне, особенно после приднестровского конфликта, после защиты Южной Осетии, Абхазии. Казаки или те, кто считал себя казаками, поехали и в Сербию.

Западные газеты кричали о тысячах русских наемников, на самом же деле за все годы войны вряд ли более тысячи человек сумели добраться до Балкан.

Пути добровольцам перекрывали как могли. Угрожали уголовным преследованием за наемничество. Однако возникали русские отряды – «Царские волки», Первый РДО (Русский добровольческий отряд), Второй РДО, Третий РДО, Казачья сотня и другие.

Но при всей громкости названий отряды включали в себя не более двух-трех десятков человек. Чаще всего русские добровольцы (а русскими считались все выходцы из бывшего Советского Союза) распределялись по сербским отрядам по одному, два, три человека.

Причин этого две, по крайней мере основных. Во-первых, для поднятия духа – мол, русские с нами! А во-вторых, скоплений наших бойцов опасались. Иногда более или менее крупная группа выходцев из СССР становилась почти неуправляемой, а самое основное – это то, что наши не любили подчиняться сербским командирам. Но русские добровольцы всегда выполняли самые опасные задания, и практически всегда успешно.

Хорваты и мусульмане более всего боялись русских, часто отменяли атаки, узнав, что позиции напротив занимают русские добровольцы.

Удачные операции, наносившие серьезный урон врагам, проводились неоднократно. Но победить не удалось из-за позиции официального Белграда, всерьез не поддержавшего других этнических сербов, попавших в другие, вновь образованные на территории бывшей Югославии страны.

В Белграде правительство также более всего переживало за свои доходы и положение, боялось испортить отношения со странами Запада. Все проигранные войны на Балканах, несмотря на численный перевес противника, сербы могли выиграть. Простые солдаты-сербы и помогавшие им добровольцы всегда воевали лучше и могли разгромить врага, но почти все успешные наступления останавливались приказами из Белграда, а победоносные сражения не имели дальнейшего развития по тем же причинам. А потом наступления стали тормозиться и натовскими вооруженными силами.

Сербам объявили блокаду – экономическую и военную, к экономической присоединилась (вы только не падайте!) Россия. Она совместно с НАТО выступила с экономическими санкциями против сербов, теперь уже воевавших за свои права и независимость. Да что там Россия! Слободан Милошевич также клятвенно заверил НАТО, что сама Сербия вмешиваться в защиту сербских анклавов не будет.

У нас замалчивалась эта война. Официальная политика страны по отношению к Сербии выглядела постыдной в глазах сознательных граждан. Шли лишь скупые публикации в газетах о происходящих на Балканах боях, а про наших добровольцев преподносилось всяческое вранье. «Дерьмократические» издания (к настоящим демократическим они никакого отношения не имеют) особенно бесило то, что почти все добровольцы были национально-патриотических или социально-коммунистических взглядов. Этого им простить не могли.

Рисковали добровольцы, конечно, всем. И дома, в России, и на Западе им грозили уголовным преследованием, ведь они посмели воевать за Сербию, постоянную союзницу России. Предательство российских чиновников ставило наших добровольцев в положение представителей незаконных вооруженных формирований, поэтому рассчитывать на нормальное отношение даже в родной России не приходилось.

Многие сербы в сердцах проклинали Россию, как предательницу Сербии. Но они были неправы, не Россия в этом виновата, а стоявшие у власти временщики.

И именно русские добровольцы помогли России сохранить лицо в глазах простых сербов. Этот их подвиг так и не оценен в родной стране.

Многие и теперь известны только по псевдонимам, немало сгинуло, так и оставшись безвестными. Но имена русских добровольцев и их дела не должны быть забыты. Они заслужили вечной памяти русского, украинского, белорусского и сербского народа. Поэтому и написана эта повесть.

В ней рассказывается о малоизвестных страницах истории печальной войны, в которой русские парни, в том числе северяне и казаки (а я принадлежу и к тем, и к другим), сражались на Балканах за нашу Россию.