Buch lesen: «Этимология смыслов. У истоков цивилизации»
Издание третье, исправленное и дополненное
Редактор Вячеслав Лютов
Корректор Венера Ахунова
Художник Юлия Сафина
Художник Елена Грива
Художник Людмила Торопова
Редактор словаря Полина Мозжухина
Корректор словаря Александр Меньшиков
© Александр Токий, 2020
ISBN 978-5-4496-5174-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Потомкам Сизифа
(вместо предисловия)
Мои предки восходили к древним грекам, оставившим человечеству невероятно богатую символическим смыслом и сокровенным знанием галерею мифологических образов. Знания они унаследовали из глубины веков и создали феерически интересный и запутанный мир героев и богов.
Одним из них был Сизиф, строитель и царь Коринфа, пытавшийся обмануть смерть, за что и был приговорен богами к суровому наказанию – вечно поднимать в гору тяжелый камень. Едва достигнув вершины, камень под своей массой срывался вниз, а бедный Сизиф возвращался за ним и катил его в гору снова и снова. Он стал символом мучительного, но бесполезного, бессмысленного и безрезультатного труда, а в ХХ веке французскими экзистенциалистами был вознесен на знамя абсурда человеческого существования.
Всё так очевидно, но далеко не верно. Лишь одна интуиция – о бессмысленности «сизифова труда» – восходит к древнему «смысловому» пониманию мифа о Сизифе. Камень, который он катил в гору – на самом деле, камень познания. С возрастом мы достигаем предельных высот, но с нашим уходом всё обнуляется. Остается лишь камень у подножия горы, ожидая прикосновения новых и молодых рук. Древние хорошо понимали механизмы передачи знаний и знали главного «врага» – это утрата преемственности, отсутствие того, кто подхватит эстафету. Никто не учится на чужих ошибках, предпочитая совершать свои, многократно умножая и коверкая изначальные смыслы.
С древнейших времен люди старались облечь знания в самые различные формы: в слова, сказки, предания, метафоры, надеясь, что эти подсказки помогут пониманию и познанию мира. Но потомки воспринимали древние «сигналы» как забавные головоломки и часто понимали всё буквально, утрачивая скрытый смысл. Знаменитое изречение Абрахама Маслоу о том, что цивилизация – это форма борьбы с энтропией, утратой культурного наследия, лучше всего объясняет те сложности, с которыми человечество сталкивалось при передаче знаний следующим поколениям. Это касалось и языка – основного средства коммуникации, тончайшего инструмента передачи информации, при малейшей погрешности которого смыслы могли теряться, меняться и исчезать.
Проще всего это прослеживается в этимологии и особенно в толковании топонимов. Это удивительное наследство, оставленное нам в названиях местности, – наследие зримое, слышимое, легко понимаемое и всегда шероховатое на ощупь. Тысячи и тысячи лет назад наши предки давали имена тем местам, где они жили. Закономерности развития языка начинались с этих поименований, с праоснов, которые я на протяжении жизни старался открыть для себя в ходе самодеятельных поисков. В чём-то я мог ошибаться, но от соблазна «закатить» этот «топонимический валун» на гору познаний отказаться не мог. Надеюсь, вам будет интересно.
Мягкий звук «эль», или
С чего начиналось увлечение?
Когда-то в далёком ныне 1971 году я вернулся из армии и, устроившись работать на Челябинское телевидение, познакомился с тележурналистом Самуилом Гершуни. Мы выехали в город Златоуст снимать очерк о местном часовом заводе, жили в гостинице и вечерами подолгу беседовали на самые разные темы. Самуил Матвеевич был общительным человеком, любил рассказывать о своей фронтовой жизни.
Но однажды речь зашла о его еврействе, библейских сюжетах и языках, на которых говорили древние евреи. Вот тогда-то я услышал от него объяснение мягкого звука «эль». Мы говорили о значении слова «Израиль», и Самуил Матвеевич объяснил, что мягкий звук «эль» имеет значение «бог», а слова «Израэль», «Самуэль», «Ариэль» – это названия различных еврейских племён. Например, Израиль – это бог племени «Изра», Михаил – бог племени «Миха». Следом подобрались слова из других языков: например, Эль-Греко, Эльбрус, Гелиус, Олимп. Мои родственники – прежде всего отец и двоюродные братья – являлись крымскими греками и всегда подчеркивали, что они – эллины! И название это тоже начинается на «эль».
Под рукой у нас не было ни словарей, ни тем более интернета, в который можно было бы заглянуть. Поэтому в тот вечер далеко мы не продвинулись, но желание узнать, что общего между эллинами и Израилем, пришло именно тогда. Я пообещал Самуилу Матвеевичу, что по возвращении в Челябинск обязательно схожу в библиотеку. Он хитро улыбнулся и сказал, что ответ нужно искать в древних еврейских книгах, а в Советском Союзе их не сыщешь. Однако я все же пошёл в нашу публичную библиотеку и просидел за книгами все выходные. Так началось моё увлечение этимологией.
Первое открытие тайны звука «эль» я сделал случайно. Однажды увидел, как маленькая девочка лакомилась шоколадкой. Шоколад таял у неё во рту, стекал на слюнявчик, а она смеялась, пыталась что-то говорить, и я отчётливо услышал этот мягкий звук «эль». Я попробовал сам накопить во рту слюну, но у меня звук «эль» не получался. Тогда я понял, что для этого звука важно не количество слюны, а именно ее выделение. Набив рот шоколадом, я ждал, когда же у меня потекут слюни, но тоже ничего не вышло. Тогда на следующий день я ничего не ел, пил только воду и, проголодавшись, снова положил шоколад в рот. И «эль» состоялся!
Это маленькое открытие привело меня к мысли, что первые звуки, которые начал произносить человек, были связаны с его физиологией. Состояние удовольствия, при котором выделяется слюна и появляется звук «эль», запоминается, закрепляется в памяти или на генетическом уровне, и в дальнейшем этим звуком люди передавали наслаждение жизнью. Мягкий звук «эль» – звук естественный, который сформировался непроизвольно, неосмысленно, выражая приятные минуты вкушения пищи.
Запомнившись однажды, мягкий звук «эль» окрепчал, «возмужал» в языках и звучал уже как наше обычное «л», хотя значение удовольствия, наслаждения за ним сохранилось. На его праисторической «базе» появилось огромное количество слов, смысл которых так или иначе можно свести к «общему знаменателю» – удовольствию, радости, наслаждению, приятной эйфории. Какие слова мог образовать этот звук, этот пракорень? Наверное, сразу вспоминается слово «любовь» – и совершенно оправданно! Ласка, улыбка, лесть, льзя, легко, лизать, льнуть – все это восходит к наслаждению и восторгу. В том числе когда перед человеком открывается образ высшего блаженства. Отсюда понятие божественности в разных языках – это и Хелиос, и Библия, и Израиль, и арабское Аллах, где звук «эль» не утратил свою мягкость.
Для меня стало понятным, что мягкий звук «эль» – это звук непроизвольный, рождённый в недрах человеческих чувств. А обычное «л» – звук уже осмысленный, введённый в древнюю систему коммуникаций. Именно этот осмысленный звук образовал пракорень, который в сочетании с другими звуками создавал слова. Зная смысловой первоисточник, легко можно понять, как появлялись более поздние значения.
Мягкий звук «эль», естественно, был не единственным, который участвовал в многогранном «смыслотворении». Но после него мне уже легче было понять, как появлялись другие осмысленные звуки.
Чувства, звуки и пракорни
Язык рождался из ощущений и осмыслений. Органы чувств давали человеку многоцветную палитру таких творческих ассоциаций. «Каждый слышит, как он дышит» – не удивительно, что целый ряд пракорней возник из звуков дыхания. Даже в самом слове «дыхание» осталась эта древнейшая смысловая интуиция. Действительно, что мы слышим, когда дышим? Естественным, независимым от нашей воли дыхательным звуком является звук «х», сочетаемый с различными гласными звуками: «ха», «хо», «хе», «хи», «ах», «ох», «ух». Именно «х» стал языковым пракорнем с общими для всех значениями, относящимися к дыханию.
Позже звуки дыхания стали ассоциироваться с душой человека. Дышит – значит жив. Не дышит – душа покинула его. Например, в детстве моя мама, застегивая верхние пуговицы моей одежды, часто говорила мне: «Вся душа нараспашку». И я понимал, что «душа» – это моя грудь, которая дышит. А испустить дух – значит лишиться «хо», воздуха. Можно легко вспомнить слова, образованные простейшими звуками дыхания: «дыхо», «тихо», «ухо», «эхо», «лихо». Даже бог – «бхога» – дарует дыхание. К этой группе можно отнести и междометия: «ах», «ох», «ух», «эх». Даже частица «ишь» имеет свое физиологическое дыхательное происхождение.
Но всё развивается, и в процессе эволюции пракорни также обретали новые смыслы. Приведу простой пример. В состоянии покоя человек дышит легко, свободно: вдох, выдох. Звуки простые, обычные. А если человек движется долго, да ещё в гору, да ещё с поклажей, да ещё в «строю» своих соплеменников, которые задают определённый ритм, – что происходит с дыханием? Воздуха не хватает. Дыхание становится «тяжёлым». И звуки дыхания тоже меняются – вместо лёгкого звука «х» уже слышно отяжелевшее, с лёгкой «хрипотцой» сочетание звуков «х» и «г».
Усложним ситуацию. Представим, что идут наши древние предки по горам и долам, и вдруг тропинка заканчивается – куда идти дальше? Уставшие и запыхавшиеся люди начинают оглядываться и предположительно показывать друг другу, куда нужно идти. Какими звуками они будут подкреплять свои жесты? Правильно – звуками «тяжёлого» и «открытого» дыхания, с «га» в основе. Этот звук, смешанный с хрипотцой и усталостью, получил значение пути, движения, направления.
Пракорень «га» с самыми различными вариантами произношения «произрастает» повсеместно. На карте нашей планеты вы найдёте сотни и сотни названий, образованных этим пракорнем в значении «путь»: Гава, Ганновер, Гамбург, Калуга, Прага, Го, Волга, Рига, Малага и сотни других. В русском языке первым делом приходит на ум слово «дорога». В довесок к ней есть самые разные варианты: «гать», «гатить», «гай», «поганый» (то, что валяется вдоль дороги) и даже «гад». Слова, образованные этим пракорнем, можно найти и в английском, и в немецком языках: «go», «gehen» и другие.
Впрочем, на значении «путь» или «направление» эволюция звуков дыхания не закончилась. Постепенно напряженное «га» стало ассоциироваться с теми, кто прокладывает путь, с теми, кто идёт впереди, – а значит, знает, куда нужно идти. Ведущий становится знающим. Следом происходит переосмысление пракорня – основа остаётся прежней, но варианты произношения от звуков «х» и «г» сдвигаются ближе к глухому «к». И появляются новые многообразные значения этого звука: «ведущий», «знающий», «главный», «умный», «мыслящий». Пусть эти значения на первый взгляд разнообразны, но все они обозначают умение мыслить. Так, в названии китайской игры «Го» сочетаются сразу несколько значений этого звука. Сначала меня самого удивляла умозрительность моих выводов, но чем больше я погружался в эту умозрительность, тем больше приходило осознание правоты.
Какие же слова были образованы пракорнем «ка» в различных его оттенках? Прежде всего, они касались головы, которая не только для того, чтобы шапку носить (кстати, это тоже нашло свое отражение в словах). Например, «капуста» – пустая голова, «каун», «качан», «калган», «капа», «капюшон», «кепка» и другие. В словах «калиф», «каган», «каста» и «Капитолий» находится тот же пракорень. В санскрите, древнем языке Индии, можно найти однокоренное слово «капата», которое имеет значение «хитрость», «обман», но происходит из того же значения: «умение думать». А в малоянисольском диалекте моих предков есть слово «гака», имеющее значение «старший брат». Как могло появиться такое слово? – думаю, что это первенец, «идущий впереди». И таких интересных явлений в языке большое множество.
Есть ещё одно значение, образованное от звуков дыхания – это греческое слово «эго» (εγώ), которое переводится как «я». В более древнем малоянисольском диалекте слово «я» звучит проще – «го». Причём моя бабушка произносила не твёрдое «го», а опять-таки смешанные звуки «г» и «х», ближе к «хо». Звук «э» в греческом слове «эго» – звук «принадлежности». Буквально – «это я». Если сравнить греческое «эго» и русское слово «эхо», то будет понятно, что это одно и то же. Эхо – вернувшийся звук – это мой голос, «это я».
Все основные звуки и пракорни связаны с физиологией человека и его первичными потребностями. Ходить далеко не нужно – достаточно вспомнить основные потребности. Что для человека является первостепенным? Ему нужен воздух, чтобы дышать, ему нужна пища, чтобы не умереть с голоду, и ему нужна вода. Кроме того, ему нужно продолжать род, нужна безопасность, крыша над головой и прочие потребности, которые нашли своё отражение в языке. Поэтому объективно, что помимо звуков дыхания на первые роли в смыслотворении вышли «звуки еды».
Человек – существо млекопитающее, вскормленное грудью. Поэтому мы с младенческих лет глубинной, неосознанной памятью воспроизводим ключевой звук сжатых губ «м» и следующий за ним звук разжимания губ «ма». Практически на всех языках мира слово «мама» включает этот древний, впитанный с молоком матери пракорень. Но при кормлении ребёнок использует не только губы, но и язык. Язычок прижимает сосок груди к нёбу, и молочко под давлением попадает на вкусовые рецепторы языка ребёнка. Какой звук образуется, когда язык прижат к нёбу? Звук «н». В ряде языков мира этот звук образует слово «нана» со значением «мама». Кормилиц традиционно называют «няня». А знаменитое «ням-ням» – это всего лишь слияние двух звуков кормления «н» и «м». Кстати, когда особенно вкусно, то дети любят прищёлкивать язычком и произносят знаменитое детское словечко «нака», что значит «вкусно». В английском языке это слово звучит немного иначе: «найс» (nice). У греков – «ностимо» (νόστιμο), хотя имеет то же самое значение «вкусно».
Однако не всегда пищи было вдоволь. Иногда приходилось питаться чем попало, например, испорченными, забродившими фруктами или, хуже того, падалью. Как организм реагирует на вредную пищу? Он её отторгает. А какой звук образуется при рвоте? Звук сложный: одновременно и рычащий, и жалобный. Со временем этот звук образовал один из древнейших пракорней «мр» со значением «мёртвый».
В мире есть огромное количество слов, которые образовал этот пракорень. В русском языке это слово «смерть» со всеми производными: «смрад», «мерзость» и другие. Это и «мороз», убивающий всё живое. Это и «море», знаменитая «мёртвая вода», непригодная для питья, но имеющая тем не менее целебные свойства, сохранившая своё название в русских народных сказках о воде «живой» и воде «мёртвой». Это и греческий бог сновидений Морфей, и даже наука «морфология». Удивительно, но и слово «мир» тоже образовано этим пракорнем. Вот только толкование немного жутковатое: мир – это когда все убиты, все мёртвые, воевать уже некому и война заканчивается.
К звукам еды относятся и пракорни «гр», «кр», «хр». Их значение восходит к понятию «крепкий» – это звук «крошения», «хруста». Он появлялся, когда человеку приходилось разгрызать кости, либо в рот вместе с пищей попадали песок и камни. И песок хрустел, и зубы крошились! Рядом с ними и рычащие звуки агрессии. Рычание, как правило, сопровождалось демонстрацией зубов, а сам звук предупреждал о том, что противнику не поздоровится. Отсюда целая плеяда «рваных слов»: ры-чать, ри-стать, р-вать, ру-бить, ре-зать, ра-на.
Еще одну палитру пракорней образовали звуки питья. В древности стаканов и кружек не было, поэтому наши предки пили либо из водоёмов, либо, набрав воду в ладонь, втягивали её в себя, как иногда это делают малыши или туристы. Какой звук образуется при таком питье? Только звук «мс». «М» – это звук еды, но в данном случае еды жидкой, потребление которой сопровождается «свистящим втягиваем» – звуком «с». Он и образовал пракорень со значением «питьевая вода». Его можно найти повсюду в названиях местности, где есть вода, пригодная для питья. Таких топонимов на планете много – я нашёл на карте более трехсот подобных названий, хотя предполагаю, что их гораздо больше. Это и наша Москва-река, и Миссисипи, и Темза, и озеро Мичиган. Этот пракорень сохранился в разных языках – например, в японском, где до сих пор есть слово «мизи» со значением «вода» и есть слово «мизими» со значением «озеро».
Как и все пракорни, «звуки питья» тоже жили своей жизнью, взрослели, изменялись. Так, в ряде языков исчез звук сомкнутых губ, звук еды «м», и осталось лишь свистящее «с». Например, в тюркских языках «су» обозначает воду. У англичан «sea» – море. А где-то свистящее «с» эволюционировало в шипящие звуки.
К звукам питья можно отнести и звук втягивания в себя густой, горячей и вкусной пищи. Представьте, вы сварили суп, но вместо того, чтобы есть его ложкой, пытаетесь пить прямо из горшка. Какой при этом образуется звук? Смешанный звук «хль». От этого звука было образовано много слов: хлебать, хлюпать, хлеб, халва, халява и даже «хляби небесные», которые слышатся в названии города, где я прожил всю жизнь и который я люблю, – Челябинск…
«Ненужные знания», или
Два слова об энтропии
Зачем я это рассказываю? Хочу, чтобы было понятно: в мире нет бессмысленных слов, бессмысленных звуков. Слова к нам не сваливались с неба. Когда появлялись первые звуки, они уже имели какое-то значение, несли смысловую нагрузку. То есть все древние фонемы по-своему были уже морфемами. Эта смысловая нагрузка никуда не исчезла – просто мы перестали ее замечать. Но даже в тех словах, которые мы заимствуем из других языков, при разборе оказывается, что слова эти вернулись к нам бумерангом, сохранив свою корневую основу, свою звуковую историю, которая корнями уходит в глубокую древность. И чтобы научиться понимать слова, нужно уметь в эту историю заглянуть.
Что мы знаем из истории языка? Очень кратко. Мы знаем, что русский язык относится к индоевропейской языковой группе. Само понятие «индоевропейцы» сложилось относительно недавно, когда была колонизирована Индия. Чуть позже английский филолог Уильям Джонс, изучая санскрит, древний индийский язык, и сравнивая его с европейскими языками, одним из первых предположил, что до появления всех этих языков существовал один, общий для них, более древний, некий праиндоевропейский язык. А затем ученые пришли к выводу, что существовали еще более древние, так называемые ностратические языки, общие уже не только для индоевропейцев, но и для других языковых групп.
Но это только самый верхний слой истории. Российский ученый Светлана Бурлак опытным путем доказывает, что свой язык есть даже у муравьев, и они умеют обмениваться информацией. Развитие языка напрямую связано с эволюцией человека, с развитием его мозга, совершенствуясь от простого к сложному. Но если мозг со всем его потенциалом мы автоматически наследуем от родителей, от природы, то знания унаследовать невозможно. Знания накапливаются, но не наследуются. Я недаром посетовал на то, что греки утратили смысл метафоры мифа о Сизифе. Для каждого нового жителя планеты цивилизация начинается с пустоты, с нуля. Каждому новому жителю планеты приходится заново проходить весь тот путь, который человечество прошло за сотни, тысячи и даже миллионы лет.
И здесь очень важна преемственность. Любое нарушение преемственности в передаче знаний приводит к их искажению, утрате, деградации, вырождению и даже гибели. Это можно наблюдать и в животном мире – особенно когда люди пытаются вернуть в дикую природу, например, птенцов, потерявших родителей, и даже на дельтаплане учат их летать. У человека всё намного сложнее. Нейролингвисты считают, что механизм мышления у человека запускают звуки речи. Как раз те звуки речи, которые мы рассматриваем и которые сопровождали его на протяжении всей эволюции. Что значит «запускают»? Положим, что какие-то звуки, присущие жизнедеятельности младенца и его окружения, устанавливаются на пустые клетки мозга, после чего между ощущениями младенца и звуками устанавливаются самые простейшие причинно-следственные связи. Постепенно эти связи усложняются. Это очень похоже на установку операционной системы на компьютер, где тоже важна последовательность.
Знания от простых к сложным передавались на протяжении многих поколений – сначала внутри стада, внутри стаи, внутри семьи. Потом уклад менялся, подчиняя себе структуру знаний: они совершенствовались. Появлялись науки, знания множились и систематизировались. Однажды лет сорок назад от одного молодого начинающего ученого-педагога я услышал фразу «ненужные знания». Накопленные знания стали просеиваться сквозь сито востребованности. В итоге все это вылилось в некую стандартную культурную трансмиссию, над которой и педагоги, и родители до сих пор экспериментируют. А так как язык является основным инструментом при передаче знаний, то любое изменение языка, связанное с его развитием, сказывалось и на преемственности передачи знаний.
Приведу пример. Многие из нас учились по знаменитому учебнику русского языка «Фонетика и морфология» авторов Бархударова и Крючкова. Фонетика изучает фонемы – звуки речи, морфология изучает структуру слова – морфемы, корневые и аффиксные. А само слово «морфема» происходит от греческого слова «морфа». Несмотря на то что греческое слово «морфа» уже значительно изменилось относительно известного нам пракорня «мр» либо праиндоевропейского «мр-ти» (мёртвый, умирать), в нём сохранена корневая основа. То есть «морфа» – это нечто мертвое, застывшее и неподвижное.
Иное дело – заимствованное из греческого латинское слово «форма». Оно хоть и сохранило основные фонемы и созвучность со словом «морфа», но пракорень «мр» был изменён, утрачен. Поэтому слово «форма» превратилось в некий абстрактный набор звуков с прежним оттенком мёртвого и застывшего, но утраченной корневой основой. Произошло прерывание преемственности. Как у Шекспира: «Распалась связь времен…»
Недавно на сайте известного экономиста Михаила Хазина я прочитал статью профессора Владимира Арнольда, где он делился опытом преподавания математики во Франции. В статье он сетовал на то, что растет количество студентов, которые просто запоминают информацию, не понимая ее сути. Это сродни нашей зубрежке. У нас в школе тоже были виртуозы по зубрежке, которые могли запоминать целые параграфы – и не просто запоминали, а даже компилировали из них рассказы. Обычно эти виртуозы поступали в гуманитарные вузы, где непонимание можно компенсировать запоминанием. А здесь речь шла о математике, которую красноречием не купишь. Поэтому профессор и бил тревогу.
Проблема в передаче содержания и его восприятия была всегда. Когда я учился в советской школе, в советском институте, преподаватели неустанно нам твердили: «Старайтесь понять смысл, содержание, не увлекайтесь формой». Даже приводили литературное высказывание о том, что форма – это лишь рабыня, призванная обслуживать содержание.
Часто мы недооцениваем то, что пытаются до нас донести. Например, этимологию многие считают своеобразным развлечением, познавательной викториной, хотя это одна из тех наук, которая может научить людей думать, возвращаясь к праязыку и открывая для себя «старые новые смыслы».
Русский язык при этом играет роль особенную. Есть учёные, которые предполагают, что все языки планеты произошли от русского языка. Возможно, что русский язык относительно праязыка человечества сохранился лучше других языков. Но говорить, что все языки вышли из русского, – конечно, ироничное преувеличение. Все языки имеют древние корни. Если, как считают генетики, человечество происходит от одной семьи, то можно предположить, что истоки всех языков также спрятаны в языке этой древней родовой общины. Известный лингвист Александр Николаевич Драгункин, профессионально изучающий английский язык, считает, что для лучшего его понимания нужно знать русский язык, который является своеобразным ключом к смыслам английских слов. С этим я полностью согласен. И считаю, что то же самое относится и к греческому языку, и к другим языковым группам. Наш язык максимально сохранил свою привязанность к природному происхождению, а его фонетический ряд во многом остался верен древнейшим пракорням. Нам нужно лишь вернуться к ним.
