Buch lesen: «Индийский разлом»
Глава 1.
Автомобиль Хорьх 901 медленно ехал по Фридрихштрассе в сторону Рейхканцелярии Гиммлера, расположенной на Вильгемштрассе 77, в бывшем дворце князя Антона Радзивилла, известного как «Дворец Шуленбургов». В армейской полно приводной машине на заднем сиденье сидел крупный мужчина в форме бригадефюрера СС. Он был задумчив и напряжен. Сигарета во рту медленно тлела, и пепел падал на отлично скроенное кожаное пальто. В Берлине в это время года было дождливо и довольно прохладно, неприятный порывистый ветер чуть не сдул фуражку с высокой тульей, когда офицер СС садился в машину. Осень хоть и красивое время года, но что-то на небесах не сложилось, и город заливало противным дождем, который, казалось, никогда не закончится.
– «Ну, что за день сегодня» – подумал мужчина, наконец, стряхнув пепел на пол машины,– «ничего хорошего с самого утра, а ведь еще не вечер»
– Гюнтер, – окликнул шофера офицер, – не забудь вымыть машину.
– Так точно, бригадефюрер, – звонко отозвался молодой водитель, взглянув в зеркало заднего вида в салоне автомобиля.
От такого задорного голоса офицер поморщился, и щеточка усов поползла наверх. Усы ему не шли, он так считал, но мода на подобное украшение лица требовала соблюдать приличия. Ведь у его непосредственного босса были точно такие же и у Главного тоже. Как тут не отрастить и не ухаживать за усами, если надо соответствовать. Они придавали некоторую солидность, но волосы росли плохо и имели рыжеватый оттенок, так как хозяин усов много курил, а иногда просто забывал, что у него во рту сигарета, пока она не обжигала его губы и затем и щеточку редких неровно растущих усов.
Карл Мария Вилигут – так звали бригадефюрера СС. Он ехал с совещания, которое проходило при закрытых дверях, и было весьма не многочисленным. Обсуждалась экспедиция Эрнста Шеффера в Тибет. Финансовые затраты данной экспедиции не сильно волновали генерала, хотя они были довольно высоки порядка 65 000 рейхсмарок только снаряжение и оборудование и еще столько же стоила сама экспедиция. Но были и еще проблемы, которые надо было решить. Гиммлер в приказном порядке объявил, что данная экспедиция может состояться только в том случае, если все сотрудники будут членами СС.
–«С этими учеными одни неприятности и недоразумения. У них в головах мусор» – думал бригадный генерал. – «Надо объяснить им основные цели и задачи, которые ставит перед ними Третий Рейх».
А задачи весьма не простые. Большую часть своей жизни Вилигут занимался разработкой идеологи «крови и почвы». Третий Рейх и Гиммлер в частности искали доказательства превосходства арийской расы. Не жалели на это денег и времени. Над этой теорией работали тысячи людей, в том числе и ученые. Организовывались экспедиции, проводились раскопки, писались статьи в научных журналах. Арийцы-сверхлюди, это было основной целью, которую преследовал Третий Рейх. Эта теория не была близка Карлу Марии Вилигуту. Не то чтобы он был с ней совсем не согласен, но считал арийцев только кандидатами в сверхчеловеки. В 1933 году он принимал участие в создании тайной организации «Ананербе» «Наследие предков», цели и задачи которой были изучать, все что касалось духа, деяний, отличительных черт и наследия индогерманской нордической расы. И в 1937 году все закончилось тем, что Вилигут убедил Гиммлера интегрировать «Ананербе» в СС. Он получил широкие полномочия и занимался тем, что организовывал экспедиции, раскопки и изыскания с целью подтвердить превосходство арийской расы в рамках национал-социализма.
Близилась война и Вилигут, как никто другой, понимал необходимость подтверждения такой теории. Но экспедиция в Тибет не могла состояться по многим причинам. Одна, из которых, была японо-китайская война. Китай был закрыт для иностранцев. И оставался один путь через Индию. Но Индия была вотчиной Великобритании, и требовалось разрешения Британских властей для прохода по ее территории. Бригадный генерал рассуждал здраво и понимал, что Шеффер один из немногих ученых, которым интересны сами раскопки, новые земли и изучение народов и их традиций, чем поиски доказательств превосходства арийской расы. Две трети участников экспедиции были сотрудниками СС, профессиональными разведчиками и диверсантам. Об этом не могли не знать секретные службы ее Величества. И еще одна проблема тревожила Вилигута, это крайняя заинтересованность данной экспедицией еще одного крупного игрока Третьего Рейха руководителя военной разведки Вильгельма Канариса. Абвер набирал силу и из небольшого подразделения вырос в мощную структуру с разветвленной агентурной сетью во многих странах мира. И все благодаря настойчивости, неукротимой энергии и уму ее руководителя Канариса. Генерал понимал, что отказаться от сотрудников Абвера ему не удастся, так пусть хотя бы в экспедицию попадут опытные и проверенные разведчики.
Эта крысиная возня между двумя могущественными структурами Третьего Рейха то затихала, то разгоралась снова. Зависть, влияние на Гитлера, власть все это вкупе разрывало ведомства на части, и порой вместо сотрудничества получалась закулисная война, которая не приносила победы ни одной из сторон, только временные локальные преимущества или потери.
Кто из участников будущей экспедиции уже был сотрудником Абвера, Вилигут не знал, он мог только догадываться, но то, что там был человек Канариса, это точно и возможно не один. Канарис не являлся фанатичным сторонником Адольфа Гитлера и его идеи территориальной экспансии, но вынужден был играть по правилам, которые уже сформировались в этот период. Тем более, как весьма умный человек и опытный разведчик Канарис имел связи в высших эшелонах власти Великобритании и вполне мог рассчитывать на положительный ответ на просьбу немецкой стороны о прохождении экспедиции по территории Индии
Взвесив все за и против, Карл Мария Вилигут решил особенно не препятствовать участию сотрудников Абвера в экспедиции в Тибет.
На совещании больше всех говорил Эрнст Шеффер. Этот фанатик от науки считал главной своей целью поиск мистической Шамбалы древнего центра могущества и заключением союза с ее неведомыми силами и установлением с его помощью немецкого господства на планете, а также изучение и описание неизведанной страны.
–«Пусть так и считает»– думал бригадный генерал, – «и пока эта идея захватила умы верхушки Третьего Рейха, – он, генерал, может влиять на настроения этой верхушки в лице Гитлера и Гиммлера, а, следовательно, власть его будет распространяться на всю Германию, да и не только!
– «Надо доложить Гиммлеру, что, в принципе, экспедиции практически ничего не мешает. Уже можно назначить дату отправки, но сделать это надо после согласования прохода через Индию с правительством Великобритании» – готовил речь Вилигут, а про себя добавил, стоя перед кабинетом главы ведомства СС: «И мне плевать какое ведомство сможет первым заполучить это разрешение, пусть конкурируют между собой».
А в это время контр-адмирал Канарис слушал доклад об организации экспедиции в Тибет от своего агента, который присутствовал на совещании, проводимое Вилигутом.
– Мой адмирал, – говорил Ганс Штайберг, – принято окончательное решение об экспедиции в Тибет. В ней будет принимать участие порядка тридцати человек. Но у Шеффера возникла проблема и ее требуется решить.
– Что за проблема, которую не может решить канцелярия Гиммлера? – усмехнулся Канарис. То, что Шефферу уже было отказано в прохождении по территории Индии, контр-адмирал уже знал. Британское правительство опасалось неминуемой войны с Германией, – этот ученый-психопат никак не может успокоиться после смерти своей жены.
– А что там произошло, господин адмирал? – спросил Штайберг.
– Пока вы выясняли отношения со своим старым знакомым Лоренсом Бертрантом в Лондоне, тут в Германии тоже было, на что обратить внимание. – Жена Эрнста Шеффера погибла при странных обстоятельствах. Якобы на охоте ружье Шеффера выпало из рук, выстрелило и смертельно ранило жену ученого. Та скончалась, не приходя в сознание. Я велел провести тщательное расследование, но канцелярия Гиммлера запретила моему ведомству в нем участвовать. Дело было засекречено, но поговаривали, что не обошлось без семейной сцены, где Шеффер упрекал жену в супружеской неверности. Что уж там произошло, так толком узнать не удалось, но Шеффера изолировали на несколько месяцев, где он находился и чем в это время занимался, не известно. Но когда шумиха прошла, возникла эта идея экспедиции в Тибет.
– Это новость для меня, господин адмирал,– Штайберг задумался, – надо отдать должное, что Шеффер на совещании у Вилигута выглядел весьма убедительно. Говорил внятно и аргументированно.
– Ну, еще бы! Он же тщеславен до ребячества и пренебрегает социальными условностями. К тому же здесь ему задают слишком много вопросов. Самое время организовать экспедицию во благо великой Германии. А что Вилигут?
– Это старый лис, – не задумываясь, ответил Штайберг. – Он точно знает, что за экспедиция предстоит, и какие задачи перед собой ставит. Думаю, Гиммлер уже провел с ним предварительную беседу и четко обозначил приоритеты. Уже ни для кого не секрет, что близится большая война, и кто будет править миром после ее окончания это главный вопрос, который сейчас решают многие правительства. Или я не прав?
– Прав, мой дорогой, к сожалению прав! Но Гитлер сломает шею, если начнет воевать с Великобританией. Огромная мощь этой страны нам сейчас точно не по зубам. Гигантские колонии, много союзников, мощная экономика, все это ставит под большое сомнение победу над Островом. Но нам надо готовиться, тут ничего не поделать. Значит надо использовать любую возможность для шпионажа, диверсий и провокаций. Помимо поиска доказательства превосходства арийской расы, и поиском Шамбалы, нам надо сделать акцент на более приземленных вещах.
– Что вы имеете в виду, мой адмирал?
– Данный регион, возможно, будет использован в дальнейшем в качестве базы для нападения на британские войска, дислоцированные в Индии или, как минимум, для ведения партизанской войны в Британской ее части. Для этой цели надо подготовить топографические карты, наладить отношения с правительством Индии и Тибета, обозначить места прохода в приграничных территориях, опять же завербовать нужных нам людей. А потом уж заниматься вопросами, связанными с поисками доказательства превосходства арийской расы. Хотя какие там доказательства! – казалось, Канарис разволновался, – этот бред засел в голове у Гиммлера и передался фюреру. Они оба считают эту идею приоритетной.
Адмирал потерял осторожность, разглагольствуя так откровенно со своим подчиненным. Но чувствовал себя абсолютно спокойно. Его кабинет не прослушивался. Все попытки агентуры Гиммлера поставить прослушку в его ведомстве, Канарис пресекал. Он неоднократно проверял свой кабинет и залы, где проводились важные совещания. У него лучшие специалисты, и это признал даже Гиммлер. На какое-то время у них возникло перемирие. Ну и еще одна причина, почему он мог так откровенно разговаривать со своим подчиненным, заключалась в том, что адмирал хорошо знал своего разведчика и полностью ему доверял. Ну не совсем полностью, в его сейфе лежали документы о провале операции в Лондоне, которую возглавлял Штайберг. Полный провал и фиаско разведки Германии. Доставать на свет белый данный материал, и докладывать фюреру было не выгодно ни одному, ни другому. Но в той папке хранились личные донесения Штайберга, где он подтверждал свою вину и признавался, что операция, которую он возглавлял, полностью провалилась. Его переиграла МИ 6, разведка Великобритании. И если бы не изменчивая внешняя политика правительства Туманного Альбиона, которое, в конечном счете, признала Гитлера и его режим, возможно, отвечать за провал все же пришлось бы. Но случилось так, как случилось и об инциденте до поры до времени все забыли.
– Придется вам, Штайберг, поучаствовать в данной экспедиции, – тем более, что у Абвера есть сведения о вашем старом знакомом Лоренсе Бертранте.
– Помилуйте, господин адмирал, – воскликнул разведчик, – я не знаю языка, не знаю обычаев этой страны и самое главное, я не люблю индусов и всю их чертову религию!
– Придется полюбить. Экспедиция, так или иначе, состоится. Получим мы разрешение о прохождении через Индию или нет, это уже сейчас не важно. Гиммлер решил любой ценой добраться до Тибета, и он это сделает. А нам остается только контролировать действия этой экспедиции, а особенно ученых, которые входят в ее состав. Понятно, что совсем без науки не обойтись, но у нас с вами другая задача. Собрать как можно больше информации о Тибете, о границах, территории, перевалах и проходах. Найти и по возможности завербовать как можно больше нужных нам людей. Особенно в самой Индии. Все идет к тому, что начнется война, как бы я ее не хотел. В экспедицию будет входить еще один мой сотрудник. Это ученый, у него много работ по истории этого региона, но, тем не менее, он имеет высокий чин в Абвере, опытный разведчик и весьма интересный собеседник. В свое время вы с ним познакомитесь поближе. Пока не буду называть его имя, он с вами свяжется сам, когда сочтет нужным. Это новый резидент Абвера, вместо Розенберга, вашего старого знакомого. Тот слишком уж вжился в роль сахиба и потерял нужные для разведчика навыки. Пароль будет «в Калькутте особенно жарко в эти дни». Надеюсь, что запомните.
– Да, конечно, мой адмирал! Вы в курсе, что Гиммлер обязал всех членов экспедиции вступить в СС? – сменил тему Штайберг, – он присвоил Эрнсту Шефферу звание оберштурмфюрера! Как же мы, сотрудники Абвера, сможем участвовать в этом мероприятии?
– А что в этот такого? – удивился Канарис, – то, что мои люди также будут участвовать в этой экспедиции, обсуждалось в ставке фюрера и это приказ и для Генриха Гиммлера, как бы он не противился. К тому же он понимает, что без опытных разведчиков экспедицию не провернуть. Тут нужны не только ученые-археологи, ботаники и антропологи, но и люди, которые смогут договариваться с местными властями, убеждать их или, в конце концов, просто убить, а сделать это карандашом или ручкой не получится. Так что готовьтесь, учите язык, изучайте информацию, полученную нашими агентами из Индии.
– Вы упомянули Лоренса Бертранта, мой адмирал, – голос Ганса Штайберга напрягся, – как он оказался в Индии? Я видел его в Берлине, потом мы встречались с ним в Лондоне. Он очень умный и опытный разведчик. Именно он расстроил все наши планы в Великобритании, и Абверу не удалось достичь своей цели.
– Ну, не обобщайте, Штайберг, не Абверу, а вам и вашей группе. Вы имели все необходимое от финансирования до оружия. У вас была поддержка даже в правительстве Англии, а в результате мы еле унесли оттуда ноги, крупно наследив и испортив отношения с военным ведомством этой страны. И у меня нет сведений, что Бертрант сотрудник МИ 6, а вот его нынешний друг и партнер в Калькутте, точно сотрудник секретной службы его Величества. Это некий сэр Эндрю Эргюсон. Вы еще с ним точно познакомитесь. В Калькутте, вы теперь знаете, есть наш секретный агент, хотя судя по всему, уже далеко не такой секретный, поскольку совершенно не скрывает, что является сотрудником разведки. Видимо мозги расплавились от жары. Он знаком и с Бертрантом и Эргюсоном. Надеюсь, у него найдется возможность свести вас с одним из них. Начать лучше с сэра Эргюсона, поскольку он более лоялен к фюреру и нашей внешней политике. Не могу понять, зачем так открыто афишировать свою принадлежность к Абверу и тем более всем рассказывать, что лично знаком со мной. Ох уж эти аристократически замашки, которые когда-нибудь подведут под монастырь Генриха Розенберга. Я напишу ему письмо, которое вы передадите ему лично в руки. Там будут рекомендации по поводу помощи экспедиции, а также приказ лично участвовать в ее сопровождении до самого конца. Пусть остудит свою голову в снегах Тибета. Вы оба будете подчиняться моему агенту и беспрекословно выполнять все его приказы и распоряжения. Вам ясно?
– Да, мой адмирал, – голос Штайберга звучал твердо, хотя в глубине души, такой уверенности в проведении успешной операции в Индии, у него не было. Как не было желания еще раз проверить на себе все прелести разведки ее Величества. А уж является Лоренс Бертрант сотрудником МИ 6 или нет, это было не важно. Важно было то, что Бертрант точно будет проблемой, которую решить не просто.
Но отступать было некуда, решение принято, контр-адмирал Канарис не повернет назад в этом вопросе, значит надо готовиться к переменам.
– И последний вопрос, мой адмирал. Как быть с бригадефюрером СС Вилигутом? Он является идейным вдохновителем этой экспедиции и отчасти ее спонсором через организацию Аненербе. Деньги не маловажный аспект, как вы понимаете. Боюсь, он в курсе нашей заинтересованностью этой экспедицией.
– Думаю, что да, в курсе. Но это не меняет сути. Он не глуп, но предан своей идиотской идее о происхождении арийской расы. Дети света заключали браки с детьми камня, потом все перемешалось и черт его разберет как! Или еще лучше, что арийцы много миллионов лет назад пришли с Луны! Это его так пристукнуло, когда лежал в психиатрической клинике. Но Гиммлеру это нравится, значит, какое-то время он будет у него в фаворе.
На этом их разговор закончился. И события стали развиваться довольно быстро, как бы этого не хотел Штайберг.
После отказа Шефферу английским правительством в прохождении по территории Индии, он решил в нарушение всех правил все же начать экспедицию и обратился напрямую к Гиммлеру за поддержкой. Через голову бригадного генерала Вилигута которому это крайне не понравилось. И тот решил заблокировать денежную помощь от организации Аненербе, о чем и доложил Гиммлеру, ссылаясь на отсутствие средств.
Однако в Германии нашлось немало сторонников идеи превосходства арийской расы в среде бизнесменов и деньги для проведения этой экспедиции все же нашлись. Но не обошлось без скандала. Разведывательная деятельность государств будущих участников войны не утихала ни на час. Британской разведке стало известно о готовящемся прохождении через Индию сотрудников СС во главе с Эрнстом Шеффером, которому уже было отказано в данном мероприятии. Посыпались взаимные претензии и ноты протеста. Тем не менее, Генриху Гиммлеру вместе с министром иностранных дел Иоахимом фон Риббентропом удалось погасить скандал и добиться разрешения о проходе данной экспедиции по территории колониальной Индии. Какие факторы повлияли на решение правительства Великобритании, осталось неизвестным, но основная причина, скорее всего, крылась в изменении внешней политики страны туманного Альбиона. Дорога в Тибет была открыта, и вдохновленный Эрнст Шеффер со своей разношерстной компанией в апреле 1938 года все же прибыл в Калькутту.
В Калькутте с Шеффером оказалось дополнительно еще двадцать человек. Если имена двух из них были хорошо известны, это переводчик и тебетолог, то имена остальных были неизвестны никому. Не трудно догадаться, что это и были сотрудники СС, разведчики Канариса и люди отдела гестапо IV-E-2, ведающие странами Запада, Севера, Юга и Востока. Все эти лица были заброшены в Индию с расчетом на длительную работу.
Обстановка в Азии накалялась с каждым днем. Шеффер оказался на острие ножа, так как большинство официальных лиц в Индии и в самой Калькутте не без оснований считали, что члены данной экспедиции весьма далеки от науки и преследуют не благие цели, а ищут возможности закрепиться в колониальной Индии для дальнейшей работы на Третий Рейх и на его разведку.
Надо было что-то делать и первое, что пришло в голову Шефферу, это организовать прием в самом посещаемом месте Калькутты и объяснить всем заинтересованным лицам, цели и задачи его экспедиции
Но кто в Калькутте возьмётся за организацию такого рода мероприятия, ученый не знал. Оставалось надеяться на совет рекомендованных еще в Берлине людей, которые обосновались в городе довольно давно и знали обычаи и традиции, ну, по крайней мере, что касалось европейцев. Одним из таких жителей был Генрих Розенберг. Член экспедиции, который всюду совал свой нос, Ганс Штайберг, тоже обмолвился, что лучше кандидатуры для контакта с европейской частью населения Калькутты, чем Генрих, его друг, не найти!
– Послушайте, господин Шеффер, вам лучше всего обратиться за помощью к моему давнему знакомому, Генриху Розенбергу. Он тут давно, знает всех состоятельных и влиятельных жителей, а также дружен с администрацией города и имеет связи в правительстве колониальной Индии, – сразу по прибытии в Калькутту, заявил Штайберг.
– Ну что же, значит попросите его навестить меня в гостинице в удобное для него время. Буду очень признателен вам за беспокойство, – Шеффер говорил вполне искренне, хотя понимал, что эти два типа не так просты, и еще не раз доставят ему массу неприятностей..
Он отдавал себе отчет, что экспедиция напичкана далекими от науки людьми, но по другому это мероприятие и не могло состояться. Слишком много заинтересованных ведомств Германии приняли в ней участие.
Экспедиции разместилась в Гранд-отеле на Чоуринги-роуд 15. В Чоуринги ранее располагался театр, которым владел армянин из Исфахана. В 1911 году театр сгорел дотла, и предприимчивый импресарио выкупил это место и построил современный отель в экстравагантном неоклассическом стиле. Отель вскоре стал популярным местом среди английского населения Калькутты.
Место размещения было выбрано не случайно. Канарис и его департамент, конечно, знали, что собой представляет этот отель, и что за люди в нем останавливаются. Поэтому заранее в нем были сняты номера для всей экспедиции.
– Я завтра же попрошу Генриха подъехать, он с удовольствием посвятит вас во все сплетни города, расскажет о местной жизни и посоветует где лучше всего провести прием и пресс-конференцию, – Штайберг улыбнулся и вышел из номера.
Стояла изнурительная жара, хотя какая еще может быть погода в Индии в Калькутте в конце апреля. Это самый жаркий месяц в году. Практически нет осадков и от палящего солнца негде спрятаться. Штайберг устал после изнурительного путешествия по воде. Он не переносил качки и ощущал себя полностью разбитым. Но стаканчик виски, который он принял еще утром, помог ему сбросить напряжение последних дней.
– «А жизнь налаживается» – подумал сотрудник Абвера и вышел на ослепительно-яркую солнечную улицу.
До квартиры, где проживал его старый знакомый Генрих Розенберг, было довольно далеко, и, тем не менее, Штайберг решил прогуляться и сложить первое впечатление о городе, где ему, возможно, придется задержаться. Опытный разведчик, он понимал, что чем лучше он узнает город, тем в дальнейшем ему проще будет в нем работать. Но какого же было его удивление, когда весь хаос всей колониальной Индии обрушился на него, как только он ступил на тротуар! Тысячи снующих по грязным улицам людей, скотина, бродящая по проезжей части и пешеходным дорожкам, разноголосый говор, яркие сари женщин, огромные назойливые мухи, шум проезжающих автомобилей, крики рикш и толпы нищих разного возраста и одеяния. Все это в один миг обступило немца и закружило в водовороте бурлящей жизни.
Нищие, лежащие на земле, хватали за штаны, беззубо улыбались и клянчили еду, ватаги мальчишек неотступно следовала за ним в надежде поживиться, если удастся стащить у него кошелек или выпросить пару монет. Все они не казались несчастными, и как показалось Штайбергу, выглядели вполне довольными. Конечно язвы, которые они демонстрировали, выглядели ужасно, но что-то комичное и нереальное не позволяло немцу до конца осознать всю глубину несчастья этих людей. Он не испытывал к ним жалости или сострадания, брезгливость и желание побыстрей покинуть этот город и страну закралось в сердце.
– «Какой контраст!»– подумал немец.– «А ведь совсем недавно я прогуливался по чистым и ухоженным улицам Берлина».
Эта мысль неожиданно пришла ему в голову, последние винные пары покинули его голову, и он бодро зашагал по направлению к Park Street. Именно на этой улице и проживал Генрих Розенберг. Точный адрес ему дали в канцелярии Канариса, и про письмо адмирал тоже не забыл и перед самым отплытием ещё раз вызвал его к себе. В этот раз разговор был совсем короткий, начальник Абвера вручил письмо для Розенберга, и с улыбкой пожелал хорошего плавания.
Цветастый вид Калькутты раскинулся перед ним во всей красе. Торговцы всякой всячиной, рикши, худые с пыльными ногами, оборванные, зазывающие клиентов, брадобреи, обслуживающие посетителей прямо на улице, пестрые сари женщин, охра на проезжей части и тротуарах, бесконечное число нищих и калек, худые и беззубые дети, играющие на улицах, и трущобы, трущобы, трущобы….
Роскошная архитектура колониальной эпохи резко контрастировала с неприглядными домами и хибарами, в которых, казалось, невозможно жить, но там копошились люди, десятки и сотни людей, что напоминало муравейник, но в этом муравейнике не было системы, как тогда казалось Штайбергу. Элегантно одетые бенгальские аристократы, надменные англичане, грозные сикхи с тюрбанами на голове и шныряющие подозрительные фигуры продающие гашиш и опий, сутенеры всех мастей, предлагающие всевозможные сексуальные услуги.
Реклама проституток, развешанная во всех местах на дешевых лоскутах бумаги, лениво шатающиеся коровы и козы, блокирующие движение на улицах, довершали картину утра в бывшей столице колониальной Индии.
Штайберг быстрым шагом пробирался сквозь толпу индусов, пытаясь сохранить спокойствие, порой работая локтями и громким голосом, расчищая себе дорогу. Но тумаки и грубые окрики немца не смущали прохожих, они улыбались в ответ на его попытки пробиться сквозь толпу.
– Сахиб, купи… – слышалось отовсюду, куда не обращал свой взгляд немец. Пару фраз на хинди он все же успел выучить, да по тону и поведению торгующих разным барахлом индусов, было и так все понятно.
Настроение Штайберга, и так не важное, испортилось окончательно. Номера домов не были указаны, спросить, где находится зеленый дом с мезонином, было не у кого. Описание жилища Генриха Розенберга у него, конечно, было, но как в этом хаосе вообще что-то можно найти? И тут его взгляд упал на европейца, который покупал у индуса пряности. Стройный мужчина средних лет, слегка лысоват, одет немного небрежно, но все выдавало в нем военного. Выправка, четкая речь вперемешку с нецензурной бранью свойственной только военным. Они торговались, и европеец часто неприлично выражался, размахивал руками, видимо цена покупки его не устраивала. Одна его рука плохо слушалась, и он время от времени прижимал ее к груди. Может Штайберг и прошел бы мимо, если бы этот незнакомец не употреблял ругательства на немецком языке вперемешку с хинди.
Немец подошел поближе и присмотрелся к спорящей паре. Видимо европейцу удалось отторговать несколько рупий, и он довольно укладывал покупки в сумку.
– Добрый день, – окликнул незнакомца Штайберг на немецком, – сегодня чудесная погода, не правда ли?
Мужчина резко остановился и пристально посмотрел на немца. Во взгляде читался интерес, на лице играла улыбка.
– Чем могу помочь? – спросил европеец на Берлинском диалекте.
Берлинский сложно назвать диалектом в обычном смысле, так как он представляет собой смесь нескольких различных диалектов, образовавших этот городской язык. И как же был рад услышать этот ни с чем несравнимый язык родного города Штайберг.
– Я ищу своего старого знакомого, он живет на этой улице, но тут нигде не указаны номера домов, и мне трудно сориентироваться в какую сторону идти,– голос немца звучал радостно. Встретить соотечественника в такой глуши, да еще из Берлина, что может быть лучше.
– Что немец делает в этой дыре, если он не на службе, конечно? – саркастически улыбнулся незнакомец. – А вы, как я погляжу, именно на службе.
– С чего вы взяли? – опешил Штайберг, – мне действительно надо передать письмо из Берлина для приятеля, тем более, что я спешу, наша экспедиция скоро покинет этот город.
– Вы участник экспедиции господина Шеффера? – удивился обладатель Берлинского акцента.
– Да, так и есть, – ответил немец, слегка смутившись, – но как вы догадались?
– А что тут удивительного? Не так много событий происходит в этом городе такого масштаба. Англичане покидают эти края, теряют позиции и влияние. Калькутта пустеет, не то чтобы стало меньше жителей, но гораздо меньше европейцев. Столица теперь в Дели, а у нас запустение, хотя жизнь продолжается. Ну, о вашей экспедиции пишут газеты, сплетничают в местных ресторанах и собраниях.
– И что же пишут и говорят?
– Да по-разному. Немцев здесь не все любят. Англичане очень настороженно к нам относятся. Гитлер напугал всех своей безудержной энергией, не всем нравится его политика, но с ней приходится мириться. Местное движение за независимость наоборот ищет повод наладить с режимом Третьего Рейха дружеские отношения, поскольку видят в этом возможность изменить к лучшему жизнь в Бенгалии уже без Великобритании, – продолжил разговор незнакомец.
– Позвольте представиться, меня зовут Ганс Штайберг, и я ищу дом Генриха Розенберга. Мне его дали адрес в Берлине.
– Я почему-то так и подумал, – усмехнулся обладатель покупки, которая была так рьяно выторгована, – меня зовут Дитрих Витцель. Я секретарь господина Розенберга. Так что вы обратились по адресу. Он попросил меня купить специй, чтобы повар смог приготовить какое-нибудь типичное блюдо местной кухни. Он ждет гостя из Берлина, и гость, я так полагаю, именно вы.
– Очень рад знакомству, не предполагал, что меня будут ждать, да еще что-то специально приготовят. Нам далеко идти?
– Нет, пару кварталов, совсем рядом, минут пятнадцать и мы дома. Да и надо поскорее двинуться, поскольку два сахиба на одной улице это уже много для местных жителей, – усмехнулся секретарь.
На самом деле Штайберг только сейчас заметил, что вокруг них столпилось разношерстная масса индусов. Они громко что-то обсуждали, показывая на белых собеседников пальцем. Все вели себя весьма дружелюбно, улыбались и пытались всучить свой товар одному из них.
– Тут всегда так, ко мне уже привыкли и особо не пристают, знают, что ничего не допросятся, а вы человек новый, с вас можно что-то содрать либо выклянчить, – продолжил диалог бывший военный, – давайте ка выбираться отсюда.
– С радостью, господин Витцель, – и они оба заторопились в сторону виднеющейся вдали площади.
В двухстах метрах от этой самой площади посреди тротуара на корточках стоял человек без головы. Точнее, голова его по плечи была зарыта в землю. Руки человека при этом были раскинуты по сторонам. Рядом лежала потертая одежда, на которой сиротливо поблескивали несколько мелких монеток. Многочисленные прохожие даже не обращали внимания на это чудо, шли себе мимо по своим делам. Штайберг заинтересовался: как долго человеческая голова может находиться под землей, не причиняя вреда остальному телу. Он остановился, его собеседник тоже. Секретарь улыбался глядя на удивленный вид немца. Штайберг подождал немного, но ничего не происходило, головы по-прежнему не было. Вдруг человек почесал правой босой ногой босую левую, потом поменял положение рук, но голову из подземелья не вытащил. Оба подождали еще пару минут, наконец, Витцель с улыбкой произнес:
