Buch lesen: «Горностай в Туманном Краю»

1. Удивительная школа мастера Сяо Ли

Туман накрывал горы, леса и дороги, так что Горностаю казалось, что он шагает через нарисованный пейзаж. Вот сейчас он пройдет еще немного – и в белесом небе покажется из-за высокого утеса столбик каллиграфических иероглифов, нарисованный прямо в воздухе…

Но из тумана выплывали навстречу только квадратные, со скругленными верхушками, плиты верстовых столбов, похожие на забытые надгробия.

А в лицо дышал сырой ветер.

Наконец, после поворота ему открылся вид на столицу уезда. И Горностай невольно остановился – этот город оказался неожиданно огромным.

Словно огромный пруд, город растекался по открывшейся долине, и казалось, что ему нет конца и квадрат длинных стен с башнями по углам едва его сдерживает.

Было заметно, что некогда этот город пытались строить по единому плану, можно было даже разглядеть шесть главных проспектов и низкие внутренние стены между районами. А уже внутри них – сплошная застройка, бесчисленное множество покатых крыш. Издалека они были похожи на дубовую кору.

От этого зрелища невольно пестрело в глазах, и только горный туман немного сглаживал впечатление от панорамы.

Горностай попытался разглядеть дворец губернатора, чтобы сориентироваться в этом хаосе. Но то тут, то там взгляд натыкался на большой дом какого-то большого человека, и каждый из них мог быть дворцом – еще из тех времен, когда город был только основан.

С тех пор – Горностай был уверен, что прошло всего лишь несколько столетий, – в городе стало больше влиятельных людей.

Но выросла ли вместе власть губернатора? Или осталась прежней и казалась теперь такой же маленькой, как его дворец на городской панораме?

Такое подозрение было. Но выводы делать еще рано.

К тому же в глубине души ему совсем не хотелось изучать и делать выводы. Какая разница, кто силен, а кто слаб в этом городе до тех пор, пока на его улицах не дошло до беспорядков?

Горностаю хотелось хотя бы в этот раз просто войти в город, осмотреться, закупиться припасами, узнать новости. Как делают это десятки тысяч других, обычных путешественников.

«Но у меня это, как всегда, не получится, – подумал Горностай, продолжая свой путь. – Слишком много силы я собрал».

Может быть, это и есть одна из причин, по которой участники не добираются до Небесного Турнира? Им просто надоедает решать чужие проблемы?

«В таком случае, – решил Горностай, – я буду идти до конца. Даже если на этом неведомом Небесном Турнире я окажусь единственным участником. Кто знает, может, испытания по дороге и есть часть Небесного Турнира?»

Если это так, то, получается, Небесный Турнир уже начался. А значит, и все, что должно случиться вместе с его началом, тоже начало проявляться в этом безбрежном мире.

Как же повезло жителям города, что они об этом не знают!

Его ступни уже ощутили, как дорога начала спускаться вниз. А взгляд отыскал нарядную башенку с красной черепицей, что венчала ближайшие городские ворота.

Конечно, все расстояния в горах обманчивы. Но и Горностай умел кое-что. Так что он собирался добраться до них вскоре после полудня.

Почему-то захотелось глотнуть красного чая. Желание налетело внезапно, как утренний ветерок, и теперь даже почти прямоугольные плиты почтовых столбов по обочинам казались похожими на плитки прессованного чая. Неутомимый путешественник гнал от себя этот непрошеный образ, но проклятые бодрящие плитки роились вокруг сознания, словно назойливые мухи.

Это несколько мешало логически мыслить.

Подошвы еще ощущали спуск, но голова понимала: идти осталось немного. Застава возле ворот была уже как на ладони. Огромные тяжеленные ворота, окованные бронзой, с двумя приземистыми башенками по сторонам. Построенные наспех, они едва ли выдержали бы серьезную осаду – но кто решится осаждать такой большой и влиятельный город?

Судя по движению на башнях, его тоже заметили. Запертые ворота выглядели почти неприступными, но Горностай не сбавлял шаг. Возможно, его не пропустят сразу, но обязательно заметят и выйдут навстречу.

И он не ошибся.

В воротах открылась калитка, снаружи совсем неразличимая. Вышли четыре стражника и капитан, в кожаных доспехах и с особыми копьями, которые правильнее было бы назвать даже не алебардой, а цзи, на местный манер. Такими неудобно действовать в помещении, но они хороши в открытом поле и чтобы сталкивать кого-то со стен. Как бы ни был противник искушен в фехтовании, такая штука просто не подпустит его достаточно близко.

Особенно если они действуют слаженно.

Стражники построились квадратом, а посередине стоял капитан. Его бамбуковое копье было скорее ритуальным, с красным флажком, а на шлеме поблескивала бронзовая кайма. Его лицо было серым и суровым, словно у хорошо откормленной сторожевой собаки.

Сразу видно, что они заподозрили в пришельце человека, искушенного в магических искусствах. И поэтому даже не пытались схватить – потому что понимали, что, скорее всего, так просто это сделать не получится.

Горностай тоже остановился. Он не мог, конечно, знать их мысли, но примерно представлял, кого они видят: долговязого, еще молодого на вид варвара с длинными, завязанными в хвост светлыми волосами, светлой кожей, в дорожной накидке и с посохом в руке. Одежда выглядит добротной, а перевязь дорожного мешка подложена широкими полосками ткани – однако странно, что такой зажиточный варвар от города к городу шагает пешком.

– Кто ты такой? – спросил капитан.

– Зовусь я Горностаем. Происхожу из северных варваров. Хожу по дорогам, стараюсь отыскать путь.

– Однако ты вызываешь подозрения.

– Что во мне подозрительного?

– У тебя неплохо отросшие и подозрительно чистые волосы, – произнес капитан.

– Блуждая среди рек и озер, всегда найдешь время, чтобы искупаться и помыться.

– Но сейчас раннее утро, а ты пришел издалека. Где и когда ты побрился?

– В походных условиях.

– Я тебе не верю.

– Если я скажу, что я достаточно овладел потоками жизненной энергии, что могу уже не тратить время на бритье, вы мне все равно не поверите.

– Разве с помощью внутренней алхимии это возможно?

– Если с помощью внутренней алхимии можно достичь бессмертия, то почему бы не достичь для начала свободы от необходимости бриться?

– Про бессмертных я слышал, а вот про мужчин, что обходятся без бритья, – нет, – заметил командир. – И в то же время мне очевидно, что ты не переодетая женщина. И на узколицых пустынных всадников, у которых не растет борода, ты не похож. Уж не заделался ли ты бессмертным?

– Все бессмертные с чего-то начинали.

– Если они вообще существуют.

– Но я же существую. И мои щеки гладко выбриты.

– Твое объяснение звучит странно.

– Предложите менее странное.

Офицер задумался. Было видно, что ему, военному в низком чине, дается это занятие нелегко. Наконец, он сказал:

– Возможно, ты демон.

– Ваша догадка может быть и верной, и неверной, – со спокойным достоинством ответил Горностай.

– Ты что – сам этого не знаешь?

– Это вопрос философский.

– Ну так пофилософствуй, если умеешь.

– Вся проблема в том, что мы не знаем, кого называем демонами, – со спокойным достоинством ответил Горностай. – По моему опыту, демонами называются существа, внешне похожие на людей, у которых внутренние энергии приняли совсем странные формы. Они далеки от обычного человека, но также далеки от бессмертия.

– Ты рассуждаешь со знанием дела, – заметил капитан.

Горностай подождал, но других слов не последовало. Тогда он ответил:

– Я не демон и никогда им не был. Напротив, я следую Пути. Пожалуй, делаю это даже более упорно, чем обычные люди. Потому могу понимать и демонов.

– И какое у тебя занятие? В какое сословие записан?

– Я следую Пути. Как варвар, я не достоин быть принятым в подданство того императора, которого признают в вашем городе. А значит, чин мне тоже не положен.

– В нашем государстве, несмотря на все неурядицы, нельзя просто следовать Пути. И в наш город запрещено пропускать безродных бродяг, у которых нет ни занятия, ни сословия. Даже разжалованный генерал становится крестьянином.

Горностай отметил про себя, что это совсем не мешает городу разрастаться. А потом спросил:

– И какое же сословие признает ваш город для чужеземцев вроде меня?

Он решил не упоминать Небесные Ворота – пользы от них не будет, только еще больше запутаемся.

– Невольники, разумеется, – все тем же суровым и бесстрастным голосом ответил капитан.

– В таком случае ближе всего к правде будет назвать меня ученым.

– И каков же твой ученый ранг?

Горностаю показалось, что в левое ухо укололо фальшивой нотой. Он знал это чувство: оно означало, что он опять не понимает каких-то реалий здешнего государственного устройства. Здешний язык уже давно был родным для нашего странника, но все равно наш герой постоянно попадал в какие-то неизведанные места вроде вот этого. Вроде бы ясно, что от него хотят, – и совершенно непонятно, как положено это делать.

– Вы хотите узнать, какие науки я изучаю? – осторожно спросил он.

– Я хочу узнать, чин какого ранга ты носишь и какая из Академий тебя в этот чин произвела? Раз ты ученый, то тебя должны были признать другие ученые.

– Я ученый бродячий. Нет у меня ни дома, ни Академии. К тому же, я слышал, после очередных беспорядков не все из столичных Академий уцелели.

– Тем выше уважение к мнению Академий уцелевших.

– Я еще не добрался до столицы. И продолжаю совершенствоваться в науках, пока я в пути. На языке моего народа таких называют независимыми экспертами. Но я был послушником в знаменитом монастыре, постигал там магию и алхимию. Там могут за меня поручиться, и даже свиток с печатью выдали.

– Странный выбор наук для ученого мужа, – капитан произнес это таким тоном, что стало ясно: свиток показывать ему бесполезно. – Не поэзия, не история, не математика. Я уверен, что даже каллиграфия была только боевая.

– Я постигал это все, чтобы путешествовать в безопасности. На дорогах сейчас тревожно, в каждом уезде какие-нибудь мятежники.

– И кому ты собирался служить с этими знаниями?

– Особенно никому. Я, признаться, с детства мечтал стать монахом, но только в традиции Просветленного.

Горностай не стал уточнять, что его детство прошло очень далеко отсюда – так далеко, что для просвещения тех мест потребовался другой Просветленный. Там, в немыслимо огромных городах, стояли многоэтажные дома, похожие на гигантские кирпичи, а добраться туда можно только через Небесные Врата в краю говорящих тигров, и никто не знает, когда они откроются в следующий раз.

Там началась его жизнь. Но после стольких лет и дорог те места все больше казались ему чем-то далеким, почти сказочным.

– И что же привлекало тебя в монашеской жизни? – продолжал капитан.

– Разве для вас это что-то значит?

– Твоя искренность, открытость и готовность отвечать на вопросы – вот что для меня много значит.

– Мне казалось, что это очень интересно: живешь среди тропической растительности, медитируешь, постигаешь Путь.

– Разве монахов интересует Путь?

– Всех интересует Путь.

– Но почему ты сам сейчас не ищешь Пути в монашеском уединении?

– Настоятель монастыря отказал мне в посвящении. Он сказал, что монахов сейчас избыток. А тот, кто ищет подлинного служения, пусть идет в мир. Я, конечно, возражал, говорил, что хочу быть ближе к учению. А он как отрезал: учение не заканчивается за воротами монастыря. И по ту, и по эту сторону стен учение остается совершенно таким же истинным. Я просил соизволения стать хотя бы бродячим монахом, чтобы носить рясу и вызывать меньше вопросов. Однако и в этом мне было отказано.

– Что это за монастырь такой, где так хорошо учат?

– Если это имеет значение – я обучался в монастыре Белой Лошади.

Горностай был уверен, что для капитана это название – пустой звук. Или что-то далекое и сказочное, вроде небесных садов. Вопросы государственного устройства были ему явно ближе, а монастыри оставались не больше чем частью государства.

Но капитан явно услышал что-то неподобающее. Он нахмурился и сурово произнес:

– Твой монастырь Белой Лошади – место сомнительное. В тех краях многие склоняются на сторону одного из мятежных генералов, разбойнику по имени Красная Панда. Ты что – связался с мятежниками?

– Такое вполне возможно, – Горностай никогда не спорил с военными: он еще в детстве усвоил, что победы в подобном споре не достичь, а вот проблемы неизбежны. – Я не расспрашивал других послушников о том, что они думают о мятежниках. Мои дни проходили в учении и тренировках.

– Плохо не то, что среди послушников попадаются сторонники мятежа, – сказал капитан. – Плохо то, что такие есть и среди администрации монастыря. Я не уверен насчет настоятеля, но сообщения об изменниках не оставляют ни малейших сомнений. Этот монастырь – гнездо измены!

– Нет причин удивляться тому, что мятежники Красных Повязок стремятся изучать пути военной стратегии, – осторожно ответил светловолосый. – За годы борьбы они должны были усвоить: если они не смогут превзойти своих противников – им не достигнуть победы. Вот и подбирают знания где придется.

– Понимаешь ли ты сам, насколько преуспели мятежники? – насмешливо осведомился командир. – Ты не мог не увидеть, когда путешествовал по нашим дорогам, – государство распалось. Путь утерян, благодать рассеялась. Мы живем в эпоху позора!

– Я не могу одобрить мятежников, но я могу их понять, – как можно спокойнее отвечал Горностай. – Полководец Красная Панда, я полагаю, планирует на исключительную глубину, до мятежа он был одним из самых прославленных полководцев. Его стратегия весьма разумна. Ему мало нанести войскам императора одно или два тяжелых поражения – он собирается одержать окончательную победу. Его подручные разделяют эту идею. Красные Повязки могут казаться почти варварами, но ими руководят люди искусные и проницательные, многие из них сами были офицерами императорской армии. Они знают, что полководец, который положился на грубую ошибку противника, – допускает грубую ошибку уже сам.

– Ты, я вижу, не зря обучался в монастыре. Усвоил кое-что из стратегии.

– Усвоил достаточно, чтобы защитить себя, и недостаточно, чтобы навредить вашему городу.

– Ты варвар. У тебя нет подданства, чина и прошлого.

– Если бы они у меня были, я не был бы варваром.

– Но есть ли способ нам проверить твои слова?

– Попробуйте испытать их делом.

Капитан не стал спорить. А просто подал едва заметный знак, который мог показаться просто случайным жестом. Но солдаты заметили и отреагировали заученным маневром.

Те двое, что стояли ближе, бросились по диагонали, отрезая путь вправо и влево. А те двое, что были поодаль, бросились прямо на него.

Убегать можно было только назад. На это и был расчет. И потому Горностай бросился вперед, прямо на капитана.

Капитан, конечно, предполагал, что такое возможно. Но явно оказался не готов к контратаке. Горностай уже приблизился наполовину, когда капитан все-таки попытался заслониться копьем. Его движения были натренированными и достаточно ловкими. Он держал копье по диагонали, словно перечеркивая свое тело, и выставив острый край вперед, словно жало, чтобы и преградить путь, и остановить нападение.

Но Горностай отреагировал быстрее. С необыкновенной ловкостью, какой не ждешь от человека такого роста, он бросился на землю и проскользнул под древком копья и перекатился дальше, оказавшись за спиной у противника. И прежде чем капитан и тем более его подчиненные успели понять, что случилось, Горностай уже вскочил на ноги у него за спиной, подхватил бамбуковый посох, невесть каким образом пролетевший преграду, и легонько коснулся спины командира кончиком посоха.

Солдаты бросились было на выручку.

Но чужеземец не тронулся с места. Он стоял неподвижно, как статуя, замерев на пороге смертоносного удара, – но удара так и не случилось.

И солдаты тоже невольно остановились.

2. Чайный дом у Шепчущих Сосен

Все те же люди, что и раньше, стояли под городскими воротами: капитан, четверо солдат и варвар со светлыми, завязанными в хвост волосами.

Но теперь их положение сильно изменилось.

Аккуратный квадрат солдат распался, теперь они стояли редкой толпой и с удивлением взирали на открывшееся зрелище. Варвар был между капитаном и воротами, его посох замер возле позвонков капитана.

И теперь Горностай находился ближе всех к городу. Пусть даже ворота и оставались пока для него закрыты.

Капитан оставался единственным, кто так и не сдвинулся с места. Только теперь он не излучал власть и уверенность, а просто стоял, как столб, прямо на пути удара.

– Достаточно ли того, что случилось, чтобы убедить вас в моем мастерстве? – спросил варвар. Он говорил во все той же манере просителя, вежливого, но непреклонного.

– В реальном бою я не стал бы торчать неподвижно, – заметил капитан, не поворачивая головы.

– В реальном бою, – отозвался Горностай, – вы все были бы уже мертвы.

– Как ты сумел это сделать, если ты не демон? – даже потенциально убитый, капитан сохранял суровый голос и непреклонный вид.

– В вашей стратегии не было ошибки, в моей контратаке не было особой хитрости. Просто я оказался быстрее.

– Человек не способен двигаться так быстро. Особенно такой здоровенный, как ты.

Сам капитан был, конечно, тоже немаленький. Но Горностай решил не трогать этот вопрос.

– Все дело в том, что у меня просто очень быстрая реакция, – пояснил он. – Я очень быстро реагирую и использую самые удобные движения. От этого тоже можно защититься – но не предсказать.

– Я тоже долго тренировался. А теперь и сам тренирую. Мои глаза все видели, и твоим словам, варвар, их не обмануть. Это необычайно быстрая реакция. Людей с настолько быстрой реакцией не бывает. Как ты смог ее добиться? Можешь ли передать свое мастерство?

– Как вы уже сказали, все дело в тренировках. Мой учитель уже обладал подобной реакцией. Так что мне оставалось только услышать про этого учителя и поступить к нему в ученики. А дальше – только усердно тренироваться.

– Это ложь! Любой, кто практикует боевые искусства, знает: скорость реакции – это одно из немногих боевых качеств, тренировать которые невозможно!

– Невероятные учителя тем и невероятны, что способны совершать невозможное.

– И кто же был твой невероятный учитель?

– Я могу сказать, его имя Джек Ричер. Однако в вашей провинции могли и не слышать об этом мастере.

– Расскажи-ка об этом мастере Джеке Ричере. У него варварское имя. Насколько я понял, он жил где-то неподалеку от твоей страны, и мы туда добраться не можем. И все-таки поведай, как ты сделался его учеником?

– Книги с описаниями его странствий и побед свободно продаются по всей стране, из которой я родом. Вот я и заинтересовался.

– В твоей варварской стране есть книги?

– Я скажу даже больше: в моей варварской стране бывают даже и города!

– Это делает честь вашей державе. Хотя, по моим наблюдениям, в городах многие люди отлынивают от военной службы. Думаю, что стража вечно будет их защищать.

– Есть в городах и те, кто убегает при виде стражи, – осторожно заметил Горностай.

Он уже хорошо изучил нравы здешних людей. Да, в городе жило не меньше сотни тысяч жителей. Но в стране тлела распря. И в минуту опасности едва ли все жители будут сражаться за его стены. Слишком многие понадеются наловить рыбки в мутной воде… или просто будут уверены, что их и в этот раз пронесет.

– Мелких воришек мне не жалко, – с презрением произнес капитан. – Они все равно что сорная трава: как бы их ни драли, со временем новые вырастут.

– Согласен с вами. Однако мой путь начался в городе. Я жил в городе много лет, и это был очень большой город, один из величайших. А сейчас странствую там, где можно отточить мастерство, – между рек и озер, среди гор и потоков.

– Так, может, и пойдешь странствовать себе дальше?

– Мой путь привел меня к вам.

– Думаешь, в нашем городе живут великие мастера?

– Думаю, в вашем городе живут люди, которым пригодится мое мастерство.

– Пока ты показываешь только мастерство в увиливании от ответов.

– Ну, не говорите, – Горностай едва заметно улыбнулся, – видели вы и другое мое мастерство.

– И все-таки: как ты ему учился?

– Я уверен, что вы слышали про этот способ обучения, но не могу быть уверен, что вы его видели.

– Скажи – и я тоже скажу.

– Овладеть подлинным мастерством непросто. Старый Мудрец говорил так:

«Если бы Путь можно было подносить в дар, каждый поднес бы его своему государю.

Если бы Путь можно было передать, каждый передал бы его своим родителям.

Если бы о Пути можно было поведать другим, каждый поведал бы о нем своим старшим и младшим братьям.

Если бы Путь можно было вручать другим, каждый вручил бы его своим сыновьям и внукам.

Но если мы заглянем в летописи, то убедимся: подобного не происходит».

– Я вижу, что ты умеешь читать и даже читал кого-то из совершенномудрых древности. Приятно слышать, что и у варваров бывают достойные книги. Но что ты скажешь своими словами?

– Чтобы постичь путь учителя, ученик старается постичь не только его слова, но и его жизнь. Поэтому ученик селится у учителя, носит ему хворост, помогает в хозяйстве, ест с ним одну еду и пытается следовать не только словам учителя, но и самому образу его жизни, тем деталям его мастерства, которые ускользают от самого учителя. И так, со временем, он пропитывается мастерством и начинает, сам не понимая до конца как, повторять достижения учителя. И напротив – оказавшись вдали от учителя, полезно представлять его на своем месте и пытаться поступить так, как свойственно для него.

– Достойный метод! Жаль, мало кому доступен и еще меньше тех, кто ему следует. По книгам делать такое, думаю, особенно непросто. Почему же ты отправился сюда, а не к человеку, которого называешь учителем?

– Открылись Небесные Врата. И я этим воспользовался.

– Но ты мог отправиться и к учителю. Кто знает, может быть, от его уроков ты достиг бы такого могущества, что смог бы открыть эти Небесные Врата самостоятельно.

– Боюсь, в обучении я достиг предела. С тех пор как величайший Сяо Ли сражен тяжким недугом, он стал поручать часть своих мистерий своему брату, которого зовут Ен. Но их потоки энергии оказались не очень совместимы. Когда они объединили усилия, их совместная сила оказалась слабее, чем та, что показывали они по отдельности. Так что учиться там, прямо скажем, теперь нечему.

– Ты на что-то намекаешь?

– Рассказываю как есть. Какой намек вы расслышали в моих скромных словах?

– Зачем тебе знать, что я слышу и чего не слышу?

– Если у вас возникло какое-то подозрение, я спешу его опровергнуть.

– Ты узнаешь это в положенное время. А пока – проходи!

Капитан отступил в сторону и сделал знак копьем. Внутри башни заработал какой-то механизм, и городские ворота распахнулись. В проходе царила сырая темнота, но ловушек не было заметно.

Но Горностай не тронулся с места.

– Вы остерегались меня, – напомнил он, – нападали на меня, а теперь открываете мне ворота. Но почему?

– Думаю, мы все равно не смогли бы помешать тебе проникнуть в город. Твое искусство велико, варвар. Не заставляй нас применять против тебя армию! Напротив, следуй верному пути – и ты всегда получишь наше содействие.

– Но что означает в вашем городе «следовать верному пути»?

Капитан усмехнулся:

– Никто не ожидает от варвара исполнения ритуалов. Но один монах говорил мне, что это просто: твори добро, избегай зла.

– Такое просто сказать, но непросто исполнить.

– Монах сказал мне и об этом тоже. А теперь – проходи!

И Горностай вошел в проход внутри башни.

* * *

Мостовые внутри городской стены оказались неожиданно широкими. На главной магистрали смогли бы разъехаться пять колесниц, так что дома уже на другой стороне улицы терялись в сыром тумане, а если посмотришь вперед, казалось, что дорога тает во мгле. И казалось, что если ты пойдешь в ту сторону, то и сам, быть может, растаешь.

Но Горностай все-таки смог отыскать назначенное ему место – чайный дом у Шепчущих Сосен.

За годы, прошедшие с того времени, как его увидел Северный По, который и описал это место Горностаю, оно почти не изменилось – длинный одноэтажный дом из белого кирпича, просевший посередине, и походило скорее на склад. И только вывеска перед входом напоминала, что здесь чай пьют, а не только хранят. И даже три из Шепчущих Сосен сохранились и торчали из-за чайного дома, словно три воткнутых бамбуковых меча.

Горностай шагнул внутрь.

В просторном полутемном и сыром помещении было довольно многолюдно. Квадратные кирпичные столбы поддерживали крышу, а под ними за исцарапанными столами местные жители пили чай, играли в игры и обсуждали последние новости. Журчали струи чая, стукали по столу пиалки и камни и звонко щёлкали по доскам черные и белые камешки, создавая особую музыку, простую и непостижимую.

Тем не менее свободных мест хватало – во многом из-за привычки местных жителей кучковаться и тесниться.

Подошла служанка, молодая и степенная, в синем платье. Поклонилась, скорее формально, и замерла в ожидании распоряжений.

– Мне посоветовал это место один северный варвар по прозванию Северный По, – заметил Горностай. – Но вы, скорее всего, уже и не помните этого человека.

– Я отлично помню, что никогда не слышала про человека с таким именем, – с достоинством ответила девушка.

– Вы могли помнить его под другим именем. Северный По сменил себе имя, потому что оно совпадало с именем одного из мятежных полководцев, и удалился в степи, чтобы жить кочевым укладом, вместо того чтобы состоять на службе.

О том, что Северному По было настолько не по душе то, что он видел в Поднебесной, что он сбежал не просто в степь, а в монастырь, Горностай уточнять не стал. Если это имя притягивало проблемы – пусть оно притянет их только к нему. Северный По и так уже навоевался.

– Сейчас многие стыдятся своих имен, – последовал ответ. – Я вот слышала, что в прежние времена, когда было яснее, кто правит, а кто подчиняется, особым законом запрещалось писать иероглиф, который был частью имени правящего императора. В те времена еще жило достаточно магов, что практиковали магию каллиграфии и были достаточно сильны, чтобы использовать даже просто записанное имя против его хозяина. Но пострадали тогда не колдуны, а придворный историк из-за того, что работал ночью, потому что в ту ночь император умер и тут же, еще до рассвета, чтобы предотвратить возможные мятежи, взошел на престол его принц-наследник. Так что запретным стал уже другой иероглиф. И вот с утра придворный историк вошел в зал аудиенций, чтобы доложить о результатах своих изысканий, положил у ног нового императора страницы с недозволенными знаками – он был настолько охвачен мыслями о делах древности, что даже не обратил внимания, кто, собственно, на престоле. Тут-то его и схватила бдительная стража!

– Этот прискорбный случай может многому нас научить, – Горностай не был уверен, что понял намек до конца, но на всякий случай посоветовал сам себе быть поосторожней.

– Скажите, какой чай вы бы хотели сегодня отведать?

– Вид у меня варварский, а вкусы тоже варварские. Дайте-ка мне добротного и ароматного красного чая, если он у вас есть. Я слишком устал для тончайших бирюзовых улунов. Это северный город, я знаю, здесь должны водиться темные чаи.

– Вам, варварам, следует все же уделять больше внимания тонкому зеленому чаю. Ваш дух необуздан, а чувства грубы. Все из-за разлада в жизненных соках. Приведите соки в норму – и вам не придется больше странствовать.

– Странствовать – это то, для чего мы рождены. И люди, подобные нам, бывали во все времена – ведь начал же кто-то делать красный и черный чай. А значит, были и те, кому такое было по вкусу.

– Я слышала, красный чай появился из-за того, что у одного купца перепрела забытая всеми партия чая. И он догадался высушить эту массу в печи и продавать варварам, выдавая за чай изысканного вкуса.

– Кто знает. Быть может, мы, варвары, тоже появились по какой-то случайности. Вот почему нам по вкусу этот случайный чай. Варвары находят свое место в Поднебесной, а за красным и черным чаем мы готовы идти через реки и перевалы. А значит, за этим стоит своя гармония. Я готов платить за красные чаи не меньше, чем за голубые.

– Если так, то мы можем вам подать чай на самой лучшей воде из горных источников. С темными чаями сорт воды ощущается не так сильно, но в древности, когда сортов чая было меньше, а времени – больше, подлинные любители искали особую воду, а не особый сорт чая.

– Это как раз то, что мне нужно.

Служанка ушла, ступая с хозяйским видом. А Горностай еще раз огляделся.

Голые стены с деревянными перекладинами и грубые из пестрого кирпича, между ними старые столы, а за ними – пестрый народ. Служанка, которая тоже нахваталась ученых цитат. Крики с улицы, варварски-черный чай в древнем чайнике, который ему сейчас принесут. Во всем этом было какое-то очарование старины – не самая лучшая чайная даже в этом городе, но точно одна из лучших.

Его внимание привлек другой варвар, что сидел по другую сторону от центрального прохода.

Был он неопределенного возраста, где-то между тридцатью и пятьюдесятью, обожженный солнцем и обветренный ветрами сотен дорог, в серо-коричневом путевом халате и с короткой щетиной на не так давно выбритой голове, а над ушами можно было разглядеть синие татуировки. Не толстый, а скорее кряжистый, с брезгливым выражением на губастом лице, он пересчитывал монеты. Наконец, видимо, довольный результатом, он ссыпал их в мешок. И, даже не обращая внимания на старинный глиняный чайник с иероглифом, который как раз ставила перед ним та самая служанка в синем платье, достал здоровенную трубку и принялся ее разжигать.

– Простите, но у нас не курят, – заявила служанка. – Запах влияет на вкус чая.

Варвар в коричневом как ни в чем не бывало выпустил первое колечко и, прислонившись спиной к кирпичной колонне, положил босые грязные ноги на стол.

– Что вы делаете?!

– Пьяная, что ли? – проворчал варвар, не выпуская трубки.

– Нельзя ноги на стол ставить!

– Ты иди, не стой, тебя другие клиенты ждут, – и выпустил ей в лицо кольцо едкого, как деготь, дыма.

Служанка так и замерла столбом. Похоже, с такой наглостью ей сталкиваться еще не приходилось.

Варвар с татуированной головой смотрел на нее чуть насмешливо и ноги со стола не убирал.

Они бы еще долго так разглядывали друг друга, но тут в воздухе послышался свист и прямо по затылку татуированной головы ударил бамбуковый посох.

Варвар, очевидно, этого не ожидал и попросту свалился набок, стукнувшись трубкой о пол. Послышался треск, на каменные плиты посыпались искры, а сам варвар вскрикнул.

Потом сплюнул чубук трубки, поднялся и рукавом халата вытер с подбородка струйку крови.