Половой рынок и половые отношения

© Издательство АСТ, 2024

* * *

От автора

Предлагая читателям наш труд, мы должны оговориться, что не претендуем на исчерпывающее значение сделанных нами изысканий. Наша задача много скромнее. Только наметить, – а никак не установить, – более или менее правильный взгляд на так называемую продажную любовь и ее жриц и жрецов. Тем не менее ряд имеющихся в нашем распоряжении фактов дает достаточный материал для того, чтобы безошибочно найти причины и источники продажной любви. На первом месте тут, несомненно, стоит, с одной стороны, голод, нужда и невежество, а с другой – пресыщение, безделье и бессердечие… И только на второе или на третье место можно поставить желание задавленного подневольным трудом и нуждой человека (женщины) «пожить повеселее». Но и тут в значительной мере влияет развращающий пример «властителей жизни», распространяющих «угар веселья» на соприкасающиеся с ними слои трудящегося населения.

В сфере влияния этого угара создается пряная атмосфера разгула и циничного разврата, захватывающего в водоворот отрицания каких бы то ни было принципов в особенности темные, малосознательные единицы. Какому-нибудь полуграмотному мастеру трудно не следовать примеру блестящего инженера, директора завода, который в глазах такого мастера является идеалом ума и образованности. Еще легче тому же влиянию подчиняется деревенская девушка, попавшая в сферу притяжения «угара». Она слепо, как мотылек, летит на огонь и… гибнет, безвозвратно и в ужасных страданиях.

В корне же всего этого моря зла и страданий стоит, несомненно, самый строй жизни, система, от давления которой не свободны не только рабы, но и господа. И если рабы гибнут в муках и страданиях в лице отдельных особей, то господа, как нам представляется, идут к бесславному концу полным комплектом, хотя и без мук. Пьяной компанией, в атмосфере цинизма и разврата, они медленно, но верно подвигаются к своей исторической могиле.

Повторяем, в нашем труде нет чего-либо исчерпывающего и законченного. Мы даем только ряд фактов и отношений общественных единиц, которые, как нам кажется, сами по себе намечают путь исследования, которое мы и предоставляем другим, обладающим лучшими условиями для серьезной и обширной работы, чем мы.

Автор

Глава первая
Дети

С тех пор прошло три года, а эти две фигуры и сейчас стоят пред моими глазами.

Я их встретил совершенно случайно, или, вернее, не встретил, а почти наступил на них в их более чем странном жилище.

Я жил тогда в одном приморском городе.

Мне нужно было лодку, чтобы прокатиться по морю. Была зима, но погода стояла такая чудная, луна так заманчиво рассыпала по волнам серебряные блестки, что я как-то невольно с набережной направился к одной из пристаней, где обыкновенно стояли лодочники-персы с своими лодками. Лодки были тут, но ни одного лодочника не было.

– Лодочник! – крикнул я и стукнул о край пристани палкой.

Палка вырвалась у меня из рук и полетела под пристань, на откос берега. Палку мне не хотелось терять, и я по берегу стал спускаться к воде. Под пристанью было совершенно темно, я полез в карман за спичками, а сам осторожно подвигался вперед. Как вдруг под ногой я почувствовал что-то мягкое – живое – и в то же время услышал молодой, еще совсем мальчишеский голос:

– Что ты на людей-то лезешь!

Я зажег спичку и отступил на шаг.

Предо мной была куча тряпья, грязного, закопченного, из которого сверкали четыре глаза.

Бордель начала XX века

– Кого тебе? – проговорило тряпье.

– Как кого?

– Ну, ее или меня нужно?

Я ничего не понимал, но затем понял, – это были: девочка и мальчик, занимающиеся проституцией. Ему было тринадцать, ей двенадцать лет. Здесь они жили, здесь же и принимали своих посетителей, или гостей, как называли они их.

Проституция в XIX веке была сложным и многогранным социальным явлением, которое, безусловно, присутствовало и в России, и в других странах мира. Что касается детской проституции (привлечение детей 12–13 лет), то это было менее распространенным, но все равно присутствующим явлением в некоторых регионах и обществах.

В XIX веке в России проституция была не только распространенным явлением, но и, в некотором роде, регулировалась государством. С 1843 года в России начали действовать правила регистрации проституток и создания «женских консультаций», где они проходили медицинское обследование. Эти меры были направлены на борьбу с распространением венерических заболеваний. Однако надо понимать, что официальная регистрация касалась в основном взрослых женщин. Детская проституция была подпольным явлением и, как правило, не регистрировалась. Тем не менее в урбанизированных районах, таких как Петербург или Москва, подобные случаи встречались. Бедность, социальные изменения и городская миграция часто становились причинами попадания детей в сферу проституции.

Во многих странах Европы, таких как Великобритания и Франция, детская проституция также существовала в XIX веке. В Великобритании законодательные акты, например «Акт о возрасте согласия» 1875 года, были приняты как реакция на обеспокоенность общественности проблемой детской проституции.

Сегодня проституция присутствует практически во всех странах мира, но степень ее легализации, регулирования и распространенности различается.

1. Легализованная и регулируемая проституция. В некоторых странах, таких как Германия и Нидерланды, проституция легализована и регулируется государством. В Амстердаме, например, известный «Красный квартал» представляет собой легализованный район для проституток.

2. Декриминализованная проституция. В некоторых странах, таких как Новая Зеландия, проституция была декриминализована, что означает отсутствие уголовного наказания для секс-работников, но при этом могут существовать определенные правила и ограничения.

3. Проституция запрещена. В большинстве стран мира проституция официально запрещена, но это не отменяет ее существование. Примеры таких стран: большая часть США (за исключением некоторых районов Невады), многие страны Азии, Африки и Ближнего Востока.

4. Секс-туризм. Некоторые страны, особенно в Юго-Восточной Азии (например, Таиланд) и в Карибском регионе, столкнулись с проблемой секс-туризма. Это привлекает иностранных туристов, которые ищут сексуальные услуги.

– Мы думали, ты к нам идешь, – разочарованно проговорил мальчик после некоторых весьма откровенных пояснений.

– Но как же вы тут живете? Ведь холодно.

– А где же нам жить? – ответил мальчик вопросом же.

– Разве у вас нет никого родных?

– Нет.

– И давно вы тут?

– Всегда.

– Как всегда?

– Так и всегда! – с досадой повторил мальчик.

Девочка все время молчала, хотя не спускала с меня глаз.

– Тут наше место, – пояснил минуту спустя мой собеседник. – Под другими пристанями другие, а тут мы с Дунькой.

– А она тебе как приходится?

На это мальчик ответил грубой сальностью, из которой можно было понять, что девочка – его любовница. Из дальнейших разговоров с ними я узнал, что они жили на общий заработок, причем кассой заведовал мальчик, он же производил и все расходы.

– И много вы зарабатываете? – спросил я.

– Сколько придется.

– Вчера мне один барин полтинник дал, – отозвалась девочка. Она, по-видимому, гордилась таким «большим» заработком.

– А к вам и господа ходят?

– А то нет! – обидчиво отозвалась девочка.

Я не стал расспрашивать, что за господа пользуются этими несчастными; меня больше интересовали их взаимные отношения; мне хотелось узнать, как этот сын улицы относится к своей подруге, как к супруге и как к товарищу по работе. Я желал поэтому продлить беседу, а между тем мне было не по себе в этом темном месте, под настилкой пристани, где, может быть, еще за час до этого совершалось надругание над детским телом.

«А ведь они, вероятно, голодны?» – кстати пришла мне в голову мысль, и я решил пригласить их куда-нибудь поужинать.

– А где вы ужинаете? – спросил я их.

Они сначала меня не поняли, по-видимому, понятие «ужин», как нечто обязательное, ежедневно повторяющееся, им было неизвестно. Они просто ели, когда к тому была возможность, но совершенно не понимали возможности установления времени для еды. Это было вне условий их жизни. Аппетит у них был всегда, в течение 24 часов в сутки, и, если есть еда, то они ели во всякое время с удовольствием, хотя бы десять раз в сутки. Но действительность в этом отношении их не баловала и далеко не сообразовалась с их аппетитом: насыщаться им приходилась часто в двое и даже в трое суток раз. Зато бывали дни, когда они ели по шести раз и даже более.

Вот почему мой вопрос об ужине вызвал вместе и улыбку, и недоумение на лицах моих собеседников.

– Что смеетесь? Я спрашиваю, где вы едите?

– Гм! Где мы едим, Дунька! – насмешливо проговорил мальчик и толкнул свою подругу локтем.

Дунька хихикнула и уткнула свой нос в бывшее на ней тряпье.

– Ну, если бы вы сейчас захотели есть, куда бы вы пошли?

– Захотели! – иронически проговорил мальчик. – Мы уж давно хотим, да вот тут-то пусто.

И он хлопнул себя по карману.

– Ну, а если бы у вас были деньги?

– Откуда им быть?

– Да вот я вам сейчас дам денег, – куда вы пойдете?

– Смотря сколько дашь. Если пятак, то в лавочку, купим хлеба и поедим.

– А если больше, если рубль?

– Ну, рубль-то ты не дашь! – скептически протянул мальчик.

Я вынул рубль и бросил мальчику в колени.

– Вот тебе рубль, пойдемте, покажите мне, где вы едите.

– Ты взаправду? – удивился мальчик, не дотрагиваясь до блестевшего в темноте рубля.

– Конечно.

Но ему все еще не верилось, что так, ни с того ни с сего, ему дают рубль.

Девочка толкнула его под бок и что-то шепнула ему на ухо. Он как-то особенно взглянул на меня, взял рубль и, вставая на ноги, проговорил:

– Ну, пойдем.

– А мне идти? – робко спросила девочка, обращаясь ко мне.

– Конечно, иди, ведь ты тоже хочешь есть.

– Мало ли что? Может быть, ты не хочешь, чтобы я была там – всякие ведь бывают!

– Нет-нет, непременно пойдем! – поспешил я заявить, испугавшись перспективы явиться вдвоем с мальчиком в такое место, где его профессия, очевидно, всем и каждому была известна.

– Что ж, пойдем, Дунька, бывают ведь и такие. Помнишь прошлогоднего капитана?

Для меня эти слова остались непонятными, но потом я понял их значение.

Трактир

Мы пошли по набережной, они шли вперед, я за ними. Через десять минут они привели меня в грязный трактир в полуподвальном этаже.

В трактире было несколько маленьких отдельных клетушек, в одну из которых нас и провел мальчик, прислуживавший гостям.

В общей зале трактира было несколько посетителей, очевидно, завсегдатаев; они как-то особенно посмотрели на меня, когда я проходил со своими спутниками в отдельный «кабинет». А один даже кивнул на меня головой и проговорил что-то вроде: «Ого!»

– Ну, что же вы будете есть? – спросил я.

– Все равно, что закажете, – отозвался мальчик.

Я велел подать две порции шашлыка.

– Да ты смотри – порции-то побольше! – крикнул мальчик вслед уходившему прислужнику.

– А разве тут большие и маленькие порции бывают? – спросил я.

– А то! Им смотри в зубы-то, так они сейчас нагреют!

– Часто вы тут едите?

– Больше все с «гостями», а так, одни, не ходим.

– А когда в последний раз ели?

– Вчера в полдень.

Было уже около десяти часов вечера, значит, дети не ели около 35 часов. Приняв это в соображение, я решил, что двух порций шашлыка им будет мало и велел сварить еще шесть яиц и подать десяток раков.

– И пива подай! – дополнил мои распоряжения мальчик.

– Пива не надо, – сказал я.

– Ну вот, лучше раков не надо, – что в них!

– Но разве ты пьешь пиво?

– А то!

– А она?

– Она-то? Она, небось, и водку пьет. Нам нельзя не пить, у нас работа такая. Не станешь пить, так тебя и не возьмет никто.

– А давно вы занимаетесь этой работой?

– Дунька недавно, с прошлого года, а я уже третий год.

Я смотрел на них и никак не мог примириться с действительностью. Она и теперь была худенькая, слабенькая, изможденная, малорослая, – что же было год назад? – задавал я себе вопрос. И кто тот зверь, который посягнул на нее?

Но «зверь», оказывается, сидел предо мной, – это он, ее настоящий сожитель и товарищ по ремеслу, совратил ее и из девочки-нищей превратил в девочку-проститутку.

Первый раз они встретились предыдущей зимой под той же пристанью, где нашел их я. Он уже жил там и раньше, а она пришла туда за неимением другого ночлега. Было холодно, и на них были лохмотья летнего платья, и они согревались друг около друга. Но не это было причиной падения Дуньки; они еще были настолько молоды, что совместный ночлег не возбуждал их инстинктов. Даже и теперь, год спустя, она говорит о своей «работе», как о довольно чувствительном мучении. А тогда она с ужасом думала об этом. Но обстоятельства были таковы, что пришлось покориться. Как раз настали холодные дни, публики было мало на улицах, и Дунька возвращалась под пристань с пустыми руками.

– Никто не подавал.

У Егорки – так звали мальчика – тоже не было заработка, и дети голодали по три дня кряду.

– А тут к Дуньке один лодочник стал приставать, – рассказывал Егор, – три рубля сулил. Я говорю: «Соглашайся, дура!», а она боится, как только увидит его, так бежать. Пробовал я ее и бить – ничего не помогает: «Лучше, – говорит, – убей!».

Чтобы уменьшить этот безотчетный страх перед неизвестным, Егорка при первом же заработке напоил свою подругу водкой… На это подвинул его собственный опыт…

Такова история падения этих двух обездоленных бесприютных детей. Все происходило чрезвычайно просто и вместе с тем производило ужасное впечатление. Кто-то когда-то их родил и чуть не после рождения выбросил на улицу.