Buch lesen: «Профсоюз киллеров. Премия им. Ф. М. Достоевского»

НП: "Литературная республика"

Благодарности:

Директор издательства: Бояринова О.В.

Руководитель проекта: Крючкова А.А.

Редактор: Петрушин В.П.

Вёрстка: Измайлова Т.И.

Обложка: Дондупова С.Ж.

Книга издаётся в авторской редакции

Возрастной ценз 18+

Печать осуществляется по требованию

Шрифт Old Fashioned

ISBN 978-5-7949-0806-0

Издательство

Московской городской организации

Союза писателей России

121069

Россия, Москва

ул. Б. Никитская, дом 50А/5

2-ой этаж, каб. 4

В данной серии издаются книги номинантов

(участников) конкурса им. Ф.М. Достоевского,

проводимого Московской городской организацией

Союза писателей России

Электронная почта: litress@mail.ru

Тел.: + 7 (495) 691-94-51

© Александр Лонс, 2022

ISBN 978-5-7949-0806-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

СЛОВО от АВТОРА

Дорогой читатель!

Эту вполне правдивую историю можно определить как фэнтезийно-мистическую, но поскольку вампиров, троллей, эльфов и разных прочих орков тут нет, то возможен неформат. Такое случается рядом с нами. Вчера, сегодня, завтра – всегда, но мы, скорее всего, ничего не замечаем. Вокруг нас обитают существа, для которых наше присутствие значит не более, чем для нас – муравьи на дорожке парка. Мы настолько погружены в себя, что нам некогда окинуть взором происходящее. Живем в своих городах, иногда в огромных мегаполисах и не отвлекаемся на проблемы окружающего мира. Но только до тех пор, пока такие проблемы не коснулись каждого.

P.S. Осторожно!

Книга содержит материалы эротического характера, нетрадиционные мысли, обсценную лексику и сцены насилия. А всякая похожесть на реально существующих людей, учреждения и заведения – чистая случайность.

Искренне ваш,

Алекс ЛОНС.

1. Отъезд

Угораздило же меня оказаться на конференции наемных убийц, притворяющихся группой мирных туристов! Вдобавок кто-то из них не просто киллер, а еще и замаскированный психопат, который, будучи в маниакальном состоянии, способен убивать случайных людей. А ведь отпуск так интересно начинался… Правда, сразу все пошло как-то наперекосяк, помнится, даже сборы проходили ужасно. Сумбурно и на нервах.

– Ну? Ничего не забыл? – спросила подруга моей жизни. – Все взял?

– Десять раз уже проверил и перепроверил, – уверенно ответил я. – Если опять начну копаться, то наверняка чего-нибудь перепутаю или забуду. Опоздаю, скорее всего.

– Точно знаю, обязательно что-нибудь да забудешь! Путевка в этот твой пансионат с собой?

– Лежит вместе с паспортом.

– А список вещей?

– В ноутбуке есть, а распечатка вместе с остальными документами. Все! Давай посидим по традиции… на дорожку.

Мы чуть было не переругались, пока я собирал свой чемодан. Это только называется чемодан, а на самом деле нечто комбинированное – рюкзак с устойчивой упругой спинкой, выдвижной ручкой и колесиками-роликами, чтоб по гладкому полу удобно возить, когда плечи устают. Вообще-то у меня всегда так. Это лишь в женских романах да в популярных телесериалах Он и Она, приняв четкое решение об отъезде кого-нибудь одного (или обоих, что реже), весело и образцово-показательно организуют сборные мероприятия: без унизительных эпитетов, напоминаний, обоюдных обвинений и обид. Словом, собираются живо, свободно и красиво, будто на конкурсе «кто лучше упакует чемодан». Ясно, что в объективной реальности до таких сияющих вершин далеко. Обычно бывает весьма трудно сохранить эмоциональное равновесие до самого момента убытия. Многим не хватает уверенности произнести прямо, что хаос предотъездной неразберихи уже достал, и давно уж пора уходить. Вот и копаются люди, перебирают уже собранное барахло, опаздывая потом на свой самолет, поезд или какой другой уходящий по расписанию транспорт. А многим недостает внутренней мудрости и духовных сил уразуметь закономерность самого отбытия и спокойно проводить пока еще любимого человека или даже супруга, не приберегая к услугам булыжника за пазухой.

Я – обычный айтишник, рядовой системный администратор одного из институтов академии наук. Ничем не примечательная личность, только вот люблю коллекционировать всякие загадки и странные события, поэтому и огребаю иногда. А еще привык вмешиваться не в свое дело, узнавать интересные истории, а потом записывать их. Это тоже совсем неполезно как для душевного спокойствия, так и для организма в целом.

Впрочем, уже действительно пора.

Выхожу один. Терпеть не могу, когда провожают куда-нибудь: есть в этом какой-то элемент безысходности и тоскливой обреченности. Для меня, во всяком случае. Вот и ограничиваюсь прощанием у порога – входная дверь закрылась и все, люди расстались. До встречи. Никакого такси не надо, не доверяю, когда опаздываю.

Лифт, подъезд, асфальт, гранитные ступени, эскалатор, поезд метро, пересадка, опять поезд, гранитный пол, снова ступени, еще раз эскалатор, асфальт, вокзал.

Я все-таки чуть было не опоздал, едва успел.

Выход на перрон, проверка билета, поезд, поиск места. Все. Сел.

На Ленинградском вокзале поезд «Сапсан» сильно отличался от остальных своих собратьев по железнодорожной колее. Правда, его красно-бело-синяя заостренная морда, более похожая на оторванный от крыльев фюзеляж самолета, примелькалась и давно уже не привлекала особого внимания. Люди привыкли. Впечатление портил лишь «дворник» на ветровом стекле. Всего в этом поезде полтысячи с чем-то пассажирских мест и десяток вагонов. Первые два вагона – первого и бизнес-класса, остальные восемь – туристического. Еще бистро в пятом вагоне. Я ехал в туристическом, ибо не буржуй, да и степень комфорта во всех классах отличается не так чтобы очень. В принципе, внутри все примерно так же, как и в европейских высокоскоростных поездах: «Сапсан» делался в Германии, поэтому чувствовался стиль. Что касается Интернета, то все работало вполне благополучно и без особенных проблем подключился через вай-фай. Скорость связи была, правда, так себе, но несколько писем отослать и получить все же удалось. Перед отправлением через динамик всех поприветствовал машинист, причем, на манер самолетных пилотов, говорил он на двух языках: русском и английском. Наконец, поехали.

Тут, вообще-то, не рекламный буклет, просто, по моемý глубокому убеждению, отдых должен начинаться уже в транспорте. В пути. Каждый отдыхает по-своему. Кто-то любит собирать грибы в лесу, кто-то предпочитает пешие путешествия по горам, кому-то хватает простого похода в кинотеатр с друзьями. Кто-то весь отпуск корячится на даче. Есть ряд людей, для которых отдых ассоциируется исключительно с острыми ощущениями, но я никогда не причислял себя к сообществу экстремалов. Не понимаю также тех мучеников, что тратят жуткие деньги на оплату шикарного курортного отдыха, но зато до самого этого отдыха добираются в тяжких свинских условиях. Зачем? Если уж угораздило разориться на проживание в каком-то приятном для существования месте, то пусть уж и дорога туда тоже станет не менее приятной.

Весь маршрут занимает три с половиной часа, это если без остановок и рано утром. Однажды газета «ТорговецЪ» ехидно написала, что путь из Москвы в Санкт-Петербург на «Сапсане» может обойтись пассажиру почти в ту же цену, что и полет самолетом. Более того – при наличии дешевых авиарейсов билет на «Сапсан» будто бы в два-три раза превысит стоимость полета до Питера. Ну, если даже и так, что с того? Зато не надо ехать в аэропорт, торчать там в ожидании регистрации, ждать потом после самой этой регистрации, проходить унизительные, но так необходимые процедуры проверки, а после, по прилете, ожидать в толпе выдачи багажа, печально тащиться в Питер из Пулкова… Не, ребята – поезд удобнее, что бы там кто ни говорил. Сиди себе, книжку читай. Или на компьютере работай, или еще что приятно-полезное делай – время есть. То самое время, которого обычно хронически не хватает, его съедает бестолковое ожидание: там немного, тут чуть-чуть, здесь еще недолго, и вот вам, пожалуйста – набираются часы. А когда есть спокойные удобные четыре часа единым куском, ничем не разорванные, без лишних отвлечений, то можно заняться чем-либо для души. Или кино посмотреть, если уж иных дел совсем нет – наушники под рукой, и телевизор никому не мешает. Кстати, – наушники потом можно взять с собой, хоть об этом нигде никто и не говорил.

Прошу прощения за пространное и отвлеченное отступление.

Только в вагоне с удовольствием расслабился, наконец. Мне досталось кресло у окна. Еще заранее я запасся хорошим романом Агаты Кристи, который, к своему стыду, доселе еще не читал. Пропустил почему-то. Так уж вышло, что именно это произведение королевы детектива выпало из моего поля зрения. Никогда не любивший практически ничего, что так или иначе относится к фантастике, сделал я как-то парадоксальный вывод: о реальном или вообще о чем-то когда-то имевшем место читать не могу! Все эти чужие эмоциональные воспоминания, наложенные на мою нынешнюю действительность, отдавались в черепе собственными, между прочим, молотками. И вот тут детективы оказались тем самым, что так мне всегда было нужно. Закрученный сюжет, вряд ли возможный в действительности, сначала спокойная, а потом все более напряженная атмосфера, яркие персонажи, сложные отношения.

У проезжающего со своей тележкой стюарда я купил пакетик сока и тянул его через трубочку, временами поглядывая за пейзаж за стеклом.

Экспресс давно уже выехал за пределы мегаполиса и вовсю набирал скорость. Рядом со мной сидел какой-то аккуратный господин, который почему-то поздоровался со мной и тоже углубился в чтение. Так и читал всю свою дорогу, а перед выходом вдруг спросил:

– Извините, я вижу, вы тоже детективы читаете?

– Да, очень уважаю, – кивнул я, – только интересные и качественные. Агату Кристи, например, или Найо Марш. Что-то типа того.

– Тогда все в порядке, – усмехнулся мой попутчик. – Посмотрите эту книжку. Только что прочитал, выкидывать жалко, а в ближайшем будущем она мне уж точно не понадобится. Читаете вы, я заметил, быстро, и в таком темпе Агаты надолго вам не хватит.

Он передал немного помятую книгу в яркой мягкой обложке. Я поблагодарил и положил предмет дарения в кармашек рюкзака-чемодана лежащего на багажной полке. Хорошо, что не надо возвращать: не люблю брать книги на время, да и свои давать не имею желания. Когда разрешаю кому-то почитать любимую книгу, возникает мерзкое ощущение, будто доверил забирать из детского сада ребенка бабушке, очарованной Альцгеймером.

Мой попутчик вышел в Твери, а его место сразу же заняло странное создание неопределенного пола и внешности, но определенно молодого возраста. На вид – не больше двадцати лет. Драные «дизайнерские» джинсы, ядовитая футболка «кислотного» желтого цвета, коротко стриженные фиолетово-розовые волосы и пирсинг в носу и на губе. Не то девушка похожая на парня, не то парень похожий на девушку. Нечто среднее. Существо сразу же нацепило наушники и закрыло глаза. Похоже, это все-таки такая резкая девушка. Из наушников слышался ритм какой-то громкой попсовой музыки. Ну и ладно, ее дело, меня не касается.

Я опять увлекся хитросплетениями сюжета Агаты Кристи и отвлекся почти у самого финиша, когда поезд пересек черту Санкт-Петербурга. Тогда что-то заставило бросить взгляд на соседнее кресло. Сидевшее там человеческое существо мерцало в такт музыке из наушников. Нет, не в смысле блестело или переливалось разными цветами, а именно мерцало, будто в каком-нибудь плохом видеоклипе. То пропадало, то появлялось снова. Ритм мерцаний казался неизменным, что-то около полусекунды, и это жутко раздражало. У меня стразу же закружилась голова, а сознание стало медленно уплывать. Я отвел взгляд, помотал головой и сделал несколько глубоких вздохов. Когда самочувствие почти пришло в норму, снова с опаской посмотрел на соседнее кресло. Музыка стихла. Сидевшая там девушка (или все-таки парень?) мерцать перестала, но начала постепенно таять. Она сделалась полупрозрачной, причем прозрачность эта усиливалась на глазах. Истаивала вместе со своей «кислотной» майкой, рваными джинсами, наушниками и пирсингом.

Интересно, что остальные попутчики никак не реагировали на происходящее. Не замечали что ли… Человек-невидимка? Приведение, призрак, фантом?

Уже перед самым вокзалом кресло рядом со мной выглядело совершено пустым. Для проверки, я уронил туда подаренную прежним попутчиком книжку. Книга упала на сиденье свободно, без всякого сопротивления, и ничто не говорило, что еще недавно тут кто-то находился.

2. Неприятность

Кто ж знал, что уже при въезде в город Петра придется столкнуться с какой-то нежитью¹. Опять встретиться. Первый раз такое случилось в Москве, почти в самом ее центре. Я тогда тесно сотрудничал с одним скучным учреждением, размещенным в новом стеклянно-бетонном здании в двух шагах от Кадашевской набережной. ООО «ЮниКод» занималось бизнес-консалтингом в области электронного документооборота, бухгалтерского учета, налогообложения и хозяйственного права. На самом деле, то была лишь вывеска, а серьезно там работали над совсем иными вещами. Впрочем, не о том я, после как-нибудь расскажу.

Помнится, ведущий менеджер этой фирмы, с которым у меня были служебные дела, подтвердил согласие на очередную встречу, но сразу предупредил: с часу у него обед, поэтому или не опаздывать, или приходить сразу после двух. Время я рассчитал точно – должен был успеть за полчаса до перерыва. Но тогда сильно не повезло и что-то случилось на линии метро. Поезд простоял в тоннеле минут тридцать, и я опоздал. Вышел со станции только без пяти час. Целый час нужно было на что-то убить и чем-то занять, желательно приятным и полезным. Пошел в Молодую Гвардию, посмотрел новинки фантастики, купил толстенный роман Стивена Кинга – «Томминокеры», взял бесплатную газету, заглянул в пару ларьков и медленно направился на Кадашевскую. Я вообще очень любил набережные и берега водоемов, поэтому если выдавалось время, всегда старался посидеть вот так, у воды.

На гранитных ступеньках, что ведут к воде, никого не оказалось, я постелил бесплатную газетку, положил сверху толстую книгу и сел сам, порадовавшись, что с собой нет ничего лишнего и можно использовать том известного мастера хоррора в качестве переносного сидения.

День выдался холодный, и в середине рабочего времени никого на этой части набережной не наблюдалось. Но не успел я предаться праздному созерцанию, как рядом кто-то хрипло прочистил горло. Мужик по виду выглядел лет на сорок пять – пятьдесят. Откуда он взялся? В брезентовой полувоенной накидке с капюшоном, серой кепке и резиновых сапогах. Так обычно лет тридцать назад одевались рыбаки, охотники или грибники, а сегодня увидеть такого дядю в самом центре столицы было, по меньшей мере, странно. Я почти не удивился, заметив в руках у незнакомца длинный импортный спиннинг. У самых сапог рыбака сидел здоровенный черный кот, безразлично посмотревший своими желтыми глазами с узкими вертикальными зрачками. В середине Москвы ловить рыбу? С котом? С другой стороны – чего только не бывает на этом свете! Я уже хотел было перейти куда-нибудь подальше – не люблю, когда нарушают уединение, но не успел:

– Извините меня за бестактность, – вдруг обратился ко мне рыбак, – не одолжите мне эту книгу? Мне очень, прямо сейчас нужно! – он показал рукой на «Томминокеров». – Я не могу отсюда отойти, а вы себе еще купите – я бы вам заплатил, да и приплатил даже за неудобство, но в данный момент у меня с собой нет денег… Может – позже?

– А что? Берите насовсем и читайте, – отчего-то сразу согласился я, вдруг испытав неожиданный приступ альтруизма. Мужик казался вполне нормальным дядькой. Только сейчас я узнал в нем охранника. Того самого, что встретился мне в стоящем неподалеку офисном здании еще в первый приезд сюда. – Я вам ее так подарю.

– О, спасибо! – обрадовался рыбак, принимая книгу из моих рук. – Люблю, знаете ли, Стивена Кинга, а этот роман не читал еще. Не успел почему-то. Я у Стивена практически все прочитал, но на меня особенно потрясла «Долгая прогулка». Понравилась «Буря столетия», но конец немного разочаровал – я ждал чего-то иного. Точнее, надеялся, что сущность Андре Линожа окажется другой. Так же понравилось «Безнадега», но опять подкачал конец, у меня сложилось впечатление, что автору просто надоело писать и он быстренько смял концовку. А вы не пожалеете, что выручили меня. Заходите, если что.

С этими словами рыбак повернулся и растворился в воздухе. Вместе с ним пропали спиннинг, черный кот и «Томминокеры».

Почему я тогда не упал в воду, даже не могу сказать. Мог бы и упасть. Бессознательно, как лунатик, я прошелся туда-сюда по набережной, а когда настало время, отправился к своему менеджеру. Фирма «ЮниКод» арендовала этаж нового здания, где располагался некий коммерческий банк. Вся встреча прошла в каком-то полусне и на полном автопилоте. Подписав необходимые бумаги и получив то, что требовалось, я снова бросился на набережную к гранитным ступеням. Рыбак уже сидел тут, но без удочки и без черного кота. Будто бы и не исчезал никуда. Рискуя простудить себе задницу, я молча сел рядом и стал ждать. Почему-то мне тогда показалось, что я обязательно все узнаю, и этот странный мужик просто обязан заверить меня, что я еще не окончательно сошел с ума. Некоторое время мы молчали, глядя на серую воду, по которой плыли радужные бензиновые пятна. Сидя на набережной, я впервые не почувствовал нормального для таких случаев веселого возбуждения и подъема настроения. Меня раздирало любопытство.

– Вот, подложи под себя, а то заболеешь, – рыбак, перейдя на «ты», протянул деревянную дощечку – как раз, чтобы удобно сидеть. – Я – хранитель, – просто и спокойно заявил «рыбак». – Хранитель этого места. Давно уже, лет семьсот. Вот мои владения – кусок набережной от моста и до того угла. Эти дома тоже мои, до самого переулка. Хотя для нас, хранителей – семь сотен лет вообще-то не возраст. Город, правда, ставит свои правила, и хранители тут надолго не задерживаются. Вот если леший или болотник – он может тысячелетиями жить в своем месте, но если лес вырубят или болото осушат, то все – беда хранителю. Мало кто сможет приспособиться к новым условиям. Я же, как в хранители попал? Было дело при блаженном князе… дай Бог памяти… Юрии Данииловиче, да. Москва уже давно стояла, но там, за рекой, здесь же еще диковато было, хоть и беспокойно. С юга частенько всякие лихие люди набегали: то татары наскочат, то соседние удельные князья, то обычные разбойники. Но главные торные дороги тоже на юг тянулись и здесь расходились – одна на Каширу и Серпухов шла, а вторая вела на Калугу. Прямо на этом месте, у развилки, кабак стоял, а место-то сырое было, болотистое. Вон там луга шли, а чуть дальше уже лес стеной. Я-то книжником был, ученым человеком. А народ в ту пору простой жил, незатейливый. Книжников люди хоть и уважали, но побаивались, и что уж греха таить – не очень-то любили и не сильно жаловали. Так уж все приключилось, что жена у меня в тот год померла. Родами. Может – повитуха неловкая попалась, может так судьбе стало угодно, но и младенец синенький родился, так и не закричал ни разу – тут же помер: пуповиной за шейку обмотался. Схоронил я жену вместе с дитем, сделал все по-христиански, и пошел горе свое заливать – подальше за Москву-реку, в стоявший тут вот кабак. Любил я очень свою жену и себя винил в ее смерти – надо было другую повитуху звать, говорили же мне знающие люди… Эх… Долго я пил, а когда пропил почти все и вышел по нужде, так чуть не упал мордой в грязь. А когда немного в голове прояснилось, вижу – идет прямо на меня болотный дед. Весь светится и как-то вроде бы даже побаивается меня. Я-то болотников сызмальства знал – еще детьми по ночам с мальчишками на болота бегал, в трясину палки кидал. Дурак совсем был. Это потом, когда меня в обучение отдали… но здесь разговор особый, к нашей теме отношения не имеющий. Так вот, подходит ко мне болотник и говорит: «Здравствуй, добрый человек. Разговор к тебе». Ну, не совсем так, конечно, сказал, не этими словами, но смысл такой, а сами-то слова не столь уж важны – меняются слова-то, за семь веков язык иным стал. Я в ту пору уже с уважением научился к болотникам относиться. И к болотникам, и к лесным хозяевам, и к полевикам, да и водяных не обижал никогда. Знал я, кто такие хранители и сколь трудна и нелегка их доля. Поздоровался я в ответ со всем почтением, и жду: что будет? А хранитель и говорит: «Вот смотрю я на тебя, и вижу – молодой ты еще и глупый. Жизнь свою потерять хоть завтра можешь». «А что моя жизнь? – отвечаю. – Без моей Евдокиюшки мне уже жизни на этом свете нет. Дом за долги отдам и пойду по миру или к разбойникам в лес подамся. А там, сам знаешь, люди долго не живут. Или хворь какая сгноит, или добрые люди на вилы насадят, или тати башку с плеч долой снесут, а то и в полон уведут». А дед мне и говорит: «Подожди себя хоронить, еще поживешь. И как поживешь! Хочешь хранителем стать? Мое место занять?» Я тогда чуть не грохнулся – вовремя сел на землю. Удивился страшно. Но не желал я быть болотником – все-таки какая-никакая, а нечистая сила, что же мне – душу губить? На такое я идти не хотел. Но болотный дед не унимался: «Ты, говорит, чего от себя теряешь? Да ничего! Жизни у тебя, сам говоришь, нет уже, а если мое место займешь – то лет триста проживешь, это уж точно…» «Как триста? – говорю. – А душа как же?» «Что душа? Ты ее видел душу эту? Попов своих наслушался, а у вашего-то попа, разве ж у него душа есть? Вот то-то! А триста лет – самое малое, – говорит болотник. – Ты и много более проживешь, если, конечно, справно службу нести будешь и на рожон не полезешь. Человек ты умный, книжный, поселишься здесь, примешь облик поувереннее и живи себе книжки читай. Ты, погоди, не перебивай меня, я тебя всему научу, все тебе растолкую, если сговоримся. А пока – подумай вот до следующей ночи. Приходи в это же время, как луна взойдет, и ответ свой дашь. А мне уже плохо тут – людей стало много, болото мое совсем загадили, всякое непотребное стали топить, скоро оно и совсем засохнет. Не могу я тут больше. Пора бы мне на покой, а ты молодой, крепкий, справишься». Вот так сказал и растаял туманом. А на другую ночь, когда луна выползла, я пришел и согласился. А потом и хранителем стал…

Тут мой собеседник замолчал. Сам же я тоже помалкивал, хорошо понимая, что разговор пока не закончен и паузу нельзя нарушать ни в коем случае.

– Ты хочешь спросить, почему я тебе все это рассказываю, да еще и книжку задарма выпросил? Ты тоже не так прост, если тебя к начальнику отдела «ЮниКода» доставили. Опять вот, смотрю, туда сегодня ходил. Это так просто не бывает. Я же знаю, чем эти ребята там занимаются, мне все необходимо знать, что на моей земле происходит. Хорошее дело, кстати, нужное. Я бы и сам не отказался, но нельзя мне, да и не смогу – я к своему месту прикован, к своему миру. Вот и живу с тех пор здесь. Уходить со своего места не могу, не положено, запрет. Сначала я при кабаке том поселился, а как хозяин помер, то стал я вместо него, на чем и крест целовал. А место мое постепенно сжалось, как город тут строить начали. А когда канал выкопали, то и другие хранители потеснили. Но ничего – с соседями я всегда ладил, да и какие у нас с ними могут быть трудности? А я всегда при деле – сейчас-то дома-то вон какие! Новый вот еще построили, – он показал на банк, из которого я не так давно вышел. – А я то дворником выгляжу, то охранником, то сторожем, то вообще никак не выгляжу. Квартира у меня здесь служебная – всегда кров над головой, и всегда я при деле. Без меня тут все в запустение придет, как все время случается у плохих хранителей. Видел же такие места? Как ступишь туда – так сразу мерзко, противно, тошно делается. Поэтому я тебе вот что посоветую, – продолжал хранитель, – если попадешь в хорошее место, а у тебя там какие-то серьезные проблемы или трудности возникнут, то сразу к местному хранителю адресуйся. Или к хранительнице, смотря кто там хозяйствует. Если правильно обратишься, то всегда поможет. А как обращаться – я тебя сейчас научу. Должен же я чем-то заплатить за Стивена Кинга…

И научил! Я запомнил нужные слова, но задвинул их, как и всю историю с рыбаком, в самую глубину архива памяти.

* * *

Все это вспоминалось и думалось, пока я шел от Московского вокзала к станции метро «Маяковская».

Впрочем, сама мысль, поехать в какое-нибудь удаленное тихое местечко для отдыха, родилась неожиданно, но вполне закономерно.

Мир вдруг начал выглядеть в моих глазах каким-то маленьким, серым, грязным, пакостным и усталым, это навевало нехорошие подозрения и вызывало тревожные думы. Напрягала неспокойная обстановка, как в самом мире, так и в отдельной стране. Активизировались террористы, разваливались атомные станции, рушились государственные режимы, чиновники всех рангов погрязли в коррупции и воровстве, поэтому захотелось свежести ощущений, праздника, утренней прохлады, живого пения птиц за окном и вообще – разнообразия. Надоели пустые разговоры о либерализме, правах человека, гуманистических ценностях, политкорректности и прочей ерунде. Почему-то мало кто говорит вслух, что «гуманистические ценности» это роскошь, доступная только богатым и благополучным странам, пока у государства нет значительных задач, требующих срочных и эффективных решений. Лишь в условиях благополучия можно позволить себе быть гуманным, да и то лишь до тех пор, пока всякие разные проблемы не возникнут снова.

Короче, остро понадобилось увидеть еще один кусочек этого мира. Желательно нестандартный и неожиданный кусочек, лишенный социальной или какой другой напряженности. Но вообще-то, к самому решению меня грубо подтолкнули, об этом чуть позже.

Мир с возрастом вообще делается меньше, вот что думаю. Давным-давно, когда был ребенком, то большую часть времени пропадал на улице. Тогда время текло медленнее, компьютеры были большими, программы маленькими, Интернета не существовало вообще, а книги приходилось доставать, поэтому я обитал за домом, в чужих дворах, на каких-то пустырях и в ближайшем лесу. Буквально жил там, в зарослях бурьяна, в кустах, под деревьями. Знал, какие растения, в случае чего, можно съесть, а какие ни за что не надо; какими можно остановить кровь, а какими вызвать рвоту; куда можно пойти, чтобы там незаметно пописать, не привлекая чужого внимания; какой жук красиво летает, если его запускать в полутемной комнате, а от какого насекомого нужно убегать со всех ног, потому что если ужалит, то трындец. Часто открывал для себя новые места, потаенные тропы и неизведанные пути, и это было замечательно: вот он – огромный и удивительный мир! Став старше, тоже почти все время проводил во дворе и окружающем пространстве. Осваивал свой город, ближайшие его районы и улицы. Меня завораживали уже не растения и жуки, а дворы, дома, заводы и стройки. Некоторые из них были просто поразительны и заполнены какой-то своеобразной городской магией. Ну и люди, конечно. Они казались такими яркими, интересными, открытыми, пламенными. При этом всегда знал, к кому из приятелей можно обратиться в случае беды, а к кому лучше не подходить на пушечный выстрел, потому что дома у него пьяный отец и парализованный дедушка.

Потом все это ушло, но зато наступила работа. Мир вдруг начал сереть и сжиматься до кусочков: мой дом, моя работа и мои друзья. В какой-то день вдруг стало заметно, что весь двор зарос травой и бурьяном, а я настойчиво продолжаю идти по асфальтированной дорожке. Идти нехожеными тропами казалось невозможным, а сама мысль перелезть через забор или отлить в гаражах приводила в ужас, не говоря уж о возможности пройти сквозь эти гаражи и сократить дорогу. Друзья совсем отдалились – разъехались, переженились, озаботились трудностями, ушли в себя. Вот тогда-то я и понял, что со мной происходит нечто неправильное и очень гнусное. Совсем потом мир еще более сократился, до квартиры, работы, супермаркета, моего автомобиля да трех компьютеров: двух стационарных и одного ноутбука. Главное, чтоб с широкополосным и безлимитным интернетом.

Но пансионат! Несмотря ни на что такое, сам бы никогда туда не поехал. Помог случай.

Иногда случается так, что какое-то событие выпадает неожиданно и не совсем вовремя. Собственно, так оно и происходит обычно. Но, чаще всего, мы сами и провоцируем отдельные происшествия, а потом еще долго расхлебываем их затянувшиеся последствия.

Крутился я одно время в одной забавной интернетовской тусовке – изучал современный молодежный сленг. Довольно скоро сделался там вполне своим и даже временами начал исполнять роль кого-то вроде отца-исповедника. Для чего все это было надо? Я что, кому-то чем-то был обязан в той компании? Должен был перед кем-то оправдываться? Отчитываться или давать объяснения? Вероятно, все-таки, должен, поскольку, общаясь с кругом знакомых, совершенно того не желая, втянул некоторых из них в свои собственные дела, имеющие отношения только ко мне и еще к одному человеку, и ни к кому больше в этом мире. Хотя, оправдания и объяснения как-то не очень вяжутся с ролью отца-исповедника.

Но тут произошла неприятность.

Неприятность, собственно – для меня одного, других если и задело, то слегка рикошетом. Виноват был, как часто случается в подобные моменты, я один.

Была у меня такая знакомая. Даже больше, чем знакомая. Импонировал ее жесткий характер, временами удивительным образом сочетавшийся с необычной нежностью и сексуальностью, любовь к технике у нее совмещалась с любовью к нарядам, в общем, парадоксов была масса. Но когда я предложил упорядочить наши отношения и съехаться, то получил резкий отказ. Далеко не все женщины, уже побывшие немного замужем, стремятся повторить подобный опыт. Мои попытки как-то наладить диалог отвергались и только усугубляли ситуацию. Я расстроился, обиделся, и мы расстались. После этого у меня написалось несколько историй про ведьму (в хорошем понимании этого слова), где имя, черты характера и некоторые другие моменты были аккуратно срисованы с моей бывшей подруги. Тексты эти расползлись по Интернету, по друзьям-знакомым, затем вышли в виде книг и в результате достигли прототипа. Естественно, она узнала себя и устроила скандал. Посыпались обвинения, что вытаскиваю на свет то, что должно быть достоянием двух людей, и использую личные отношения в своих неблаговидных целях. Потом она узнала меня на Интернет-дневниках – я имел неосторожность сообщить в открытом доступе контакты и некоторые факты личной жизни, – в результате история получила новое развитие. Моя знакомая создала специальный дневник для того, чтобы наблюдать за мной, писать комментарии и посылать записки. А сам дневник оформила так, чтобы у меня не осталось и тени сомнений, кому он в действительности принадлежит. После чего, некоторые мои френды женского пола получили сообщения с призывом не связываться со мной, а в их постах возникли комментарии на эту тему. Хорошо, что я тоже тогда был в он-лайне и почти сразу адекватно отреагировал. После предоставленных мною объяснений и убедительных доводов, возникший конфликт был вроде как улажен. По моей просьбе она удалила свои ядовитые комментарии из постов моих друзей. Мы выяснили для себя, как надеюсь окончательно, что можно, а что недопустимо, и снова разбежались – у каждого давно своя жизнь. Я пытался даже посмотреть на эту проблему философски и изнутри. Плохая оказалась идея.