В этот день, как обычно, он сидел за своим рабочим столом и пялился в монитор компьютера, читая и анализируя ленту новостей, поступавших со всего мира. Илья – обычный российский репортер, трудившийся в крупнейшем телевизионном информационном холдинге страны. Лет ему было за сорок, поэтому в профессиональной тусовке он уже считался старичком, пятки которого давно «оттоптали» более молодые, наглые и амбициозные корреспонденты. Журналистская братия в Москву испокон телевизионных веков слеталась со всей страны и тянула всю информационную политику, культуру и спорт любимого Отечества. Илья тоже когда-то, по информационным меркам, давным-давно, приехал в «белокаменную» из провинции. И вроде бы покорил столицу, как тогда было модно говорить в их среде. За эти 15 лет московской жизни, где он только не работал и с кем только не сталкивался по работе. Впрочем, звёзд с неба не хватал и огромными гонорарами балован не был. Трудился, как мог, стараясь выполнять все требования редакции. Ему нравилась эта нервная и напряженная работа. Телек, как наркотик, обволакивал его сознание, заставляя выкладываться на полную катушку.

Но время шло, меняя всё и всех на своем пути. Информационная картина страны и мира тоже менялась. События на Украине: вся эта «оранжевая» революция и госперевороты в прямом эфире приковывали к экранам телевизоров всех, Илью в том числе. Ему уже не хотелось креативить и выдавать на-гора какие-то виртуальные сюжеты. Он рвался в эфир, потому что видел, как его друзья, знакомые и бывшие подчиненные, окрылившиеся и ставшие за время его рекламного марафона настоящими профи телевизионной журналистики, делали, зачастую рискуя жизнью, настоящие информационные шедевры. Илья в какой-то степени даже завидовал этим молодым парням и девчонкам, которые, казалось, без страха бросались в самую гущу кровавых событий, мастерски ведя свои репортажи из самого логова беснующейся и рыгающей «майдановской» черни. Как вместе с женщинами, стариками и детьми прятались они в промерзших землянках Донбасса от падающих бомб и снарядов украинской армии! Он всем сердцем переживал события и тоже хотел вернуться в репортерский строй, чтобы говорить и показывать ПРАВДУ… Так и случилось: в сентябре 14-го его вновь приняли в телевизионную команду, и с того момента на все события он выезжал с обязательным для любого телерепортера микрофоном, оформленным в стиле определенного новостного канала…

Сейчас за окном светило яркое солнце. Был конец июля две тысячи шестнадцатого года, Илья только вышел из очередного двухнедельного отпуска. Он пялился в монитор, восстанавливая навыки работы в специальной компьютерной программе. Как, например, правильно оформить текст сюжета, чтобы он тотчас же оказался у шеф-редактора выпуска. Нет, Илья, конечно, не забыл за каких-то две недели всё, чему научился в новостях, но кое-что всё-таки нужно было вспомнить. Да, и новости дня тоже почитать не мешало бы, ведь в любой момент могла прилететь команда от начальства, срочно написать сюжетец под эфир. По привычке засучив рукава своей белой рубашки, отдохнувший телевизионщик втягивался понемногу в рабочий процесс.

Он даже не заметил, как к нему подошел коллега – известный и очень грамотный журналист.

– Здорова, Илюха! – встав справа, негромко произнёс он. Илья наконец оторвался от монитора. Повернулся и расплылся в улыбке, поднимаясь и разворачиваясь к собеседнику:

– Андреич, привет!

– Короче говоря, – продолжил коллега, – тебя хотят в Сирию отправить. Причем в самое ближайшее время. Я только что от начальства, там о тебе говорили.

– Ну, слава Богу! – выдохнул Илья с ещё более довольным видом.

– То есть ты готов?

– Конечно! – едва не закричал от радости Илья. – Наконец-то! А то я уже подумал, что без меня все обойдутся.

***

Через три дня на взлётно-посадочной полосе одного из подмосковных аэродромов собралась группа журналистов. Рядом, в нескольких метрах от трапа пассажирского самолёта, лежали сумки и большие рюкзаки с вещами, здесь же телевизионное оборудование и видеокамеры. Ребята весело общались, то и дело пожимая руки или похлопывая друг друга по плечам. Сразу видно – старые друзья. При этом каждый из них представлял разные телеканалы или информационные издания. Это были военные корреспонденты всех ведущих российских средств массовой информации. Кто-то из них в камуфляже, очевидно, понимая, куда именно отправляется, но большинство были в джинсах и в майках. В конце июля в столичном регионе было очень тепло. Среди них был и Илья. В его группу входил оператор Виктор, высокий и худощавый мужчина, лет пятидесяти, а также звукоинженер Геннадий, крепкий, среднего роста молодой человек, лет тридцати.

– Думаю, к полуночи прилетим, – уверенным голосом сказал Виктор, подойдя к Илье. – Ты уже летал туда?

– Да, я был пару раз в прошлом году и осенью четырнадцатого, – ответил Илья, – но тогда я летал бортом МЧС, на Ил-76: мы «гуманитарку» возили. Летели, помню, часов шесть.

В этот момент к группе журналистов подошел подполковник и громко сообщил всем, что через пять минут можно будет загружаться в самолёт, только сначала на борт поднимутся офицеры, которые тоже летят в Сирию.

Пропустив группу людей в форме, репортеры начали подниматься по трапу. Шли медленно, мешали тяжелые сумки с аппаратурой… Но погрузились довольно быстро, без лишних проволочек. Илье, на удивление, досталось место в начале салона, причем не одно, а сразу три свободных места, которые легко превращались в своеобразный диван, лёжа на котором, можно было вполне комфортно вытянуть ноги. Обычно на военном борту такой роскоши «днём с огнём не сыщешь»: сидеть приходилось, что называется, друг на друге. А здесь, пожалуйста, все удобства. Впрочем, у столь щедрого подарка судьбы оказались и серьёзные изъяны, всю полноту которых Илья ощутил чуть позже, во время полёта. Но сейчас развалившийся на креслах репортёр об этом не думал. Он наблюдал через иллюминатор, как самолет отрывается от полосы, быстро набирает высоту и несётся вперёд, туда, где всех пассажиров этого спецборта ожидает что-то новое и ужасно интересное…

Яркое солнце резало глаза, поэтому Илья опустил шторку иллюминатора, снял свои кеды и закрыл глаза, в надежде уснуть:

– За пять часов можно выспаться, – пробормотал он себе под нос…

Пассажиры в салоне тоже дремали. Правда, все они: и офицеры, и коллеги – журналисты – были в менее привилегированных условиях: каждый сидел на отдельном месте, как в обычном пассажирском лайнере. И максимум, на что они могли рассчитывать, так это вытянуть ноги под впередистоящее кресло.

Немного поворочавшись и приняв удобную позу, вновь закрыл глаза и быстро задремал….

Проснулся Илья от резкого удара. Самолёт затрясся, словно это и не современный лайнер, а какой-то старый советский ЗИЛ, мчавшийся по кочкам на бешеной скорости.

Через несколько секунд тряска закончилась и самолёт продолжил свой размеренный полёт. Но спать Илья уже не хотел. Через открытый иллюминатор он увидел серебряную россыпь звёзд. Эти светила, совсем маленькие и покрупнее, почему-то напомнили ему лучики света, пробивающиеся сквозь чёрную ткань, расстрелянную из пулемёта… Рассматривая витиеватые кружева ночного неба, репортёр не без тревоги думал о том, что ждёт его впереди. Чем обернётся для него эта командировка на войну?.. Самолет тем временем сделал очередной круг над светящимся ночными огнями городом и пошел еще на один виток.

«Видимо, лётчики боятся атаки боевиков с земли, поэтому кружат над городом. При этом свет в салоне погасили заранее и снижаются в абсолютной темноте, чтобы не привлекать внимания с земли», – молча рассуждал репортёр.

Примерно через полчаса таких кружений Ил-62 с российскими журналистами на борту благополучно сел на аэродроме Хмеймим, базе российских ВКС в Сирийской Арабской республике.

–Ну, вот! «Ровно полночь», —радостно произнёс Илья и, поднявшись со своего «дивана», принялся неспешно доставать вещи с верхней полки….

– Здорова, парни! – зазвучало радостное приветствие откуда-то из-за кустов, выполнявших роль забора, отделявшего взлётно-посадочную полосу от прилегающей территории.

Это был Алексей – корреспондент того же телеканала, на котором работал Илья. Собственно говоря, Илью прислали в Сирию на смену его коллеги, потому что Алексей уже отработал положенные ему два месяца командировки и должен был возвращаться домой.

– Здорова, Витя! – с распростёртыми руками уверенно зашагал Алексей в сторону оператора. С минуту они крепко обнимались, похлопывая друг друга по плечам. А потом, отойдя в сторонку, о чем-то тихо заговорили. Илья понял, что лишний в этом разговоре, поэтому не стал встревать в дружескую беседу.

Пока прибывшие разгружали вещи и складывали их в одном месте, к самолёту стали подходить «дембеля». Так, руководствуясь военной традицией, называли корреспондентов, которые уже отработали положенный срок командировки и ждали отправки домой в Россию. Братания и дружеские объятия охватили уже всю журналистскую компанию. Илья тоже с кем-то обнимался, с кем-то обсуждал текущие новости. Смена журналистских ПУЛов со стороны вообще походила на какое-то очень шумное и весёлое действие: все громко кричали, смеялись, и все время обнимались, словно закадычные друзья после долгой разлуки.

– Илюха, привет! – протянул руку Алексей. Илья подошел к нему вплотную и крепко пожал руку в ответ. – Я и не знал, что тебя мне на смену отправят, – улыбался Алексей.

– Мне и самому только пару дней назад сказали, что я еду сюда, – словно извиняясь, ответил Илья. – Сказали, что я лечу с Витей твою группу менять.

– Да я в курсе, – парировал Алексей. – Я вообще-то планировал еще на месяц задержаться, но видишь, как всё получилось, – его интонация выдавала обиду…

– Значит, я поработаю вместо тебя, – заключил Илья.

– Да-а-а… Вам сейчас несладко придётся, – многозначительно продолжил Алексей. – Я слышал, вас в Алеппо будут перебрасывать. Там сейчас все самые интересные события происходят.

– И что? – насторожился Илья.

– То, что боевики там кругом. Город в осаде, – отводя взгляд, заключил Алексей. В этот момент его окликнул кто-то из новой команды, и опытный репортёр поспешил в объятия приветливого друга…

– Значит, пойдём в самое логово зверья, – едва слышно пробубнил Илья, взвалил на плечи свой тяжелый рюкзак и направился в сторону подошедшего автобуса. Несколькими минутами позже все прибывшие журналисты разложили свои вещи по салону так, что сами едва уместились на нескольких свободных сидениях военного ПАЗика.

На «взлётке» тем временем сбивались в большую кучу все «дембеля». Крича и улюлюкая, они позировали для финального фото на память о пребывании в Сирии. После очередного щелчка камерой телефона от группы фотографировавшихся отошел оператор НТВ и подошёл к автобусу с отъезжающей сменой.

– Парни! – громко крикнул он в открытые двери ПАЗика. – Аккуратней там! И помните – это не наша война, нужно вернуться оттуда живыми!!!

В этот момент двери закрылись, и водитель, сирийский солдат, с характерным скрежетом включил первую передачу, после секундной задержки автобус тронулся с места.

***

Жара, горячее море и безделье… Двое суток прошло с того момента, как новый журналистский ПУЛ заселился в пятизвездочный отель. Утром все вальяжно выходили из своих номеров и встречались в большом зале ресторана на завтраке. Еда была однообразной и скудной: много солёных и горьких оливок, такого же сыра. Только варёные яйца или омлет, сдобренный свежими помидорами и огурцами, радовали проснувшихся журналистов. Из фруктов были только яблоки. Чай в пакетиках и кофе непонятно из чего. Такой завтрак входил в условия проживания в гостинице, за остальное нужно было платить, поэтому все на завтраке старались быть. Потом все вновь расползались по своим делам.

Естественно, как это всегда бывает, стали формироваться команды по интересам. Здесь же, за завтраком, обсуждались планы на предстоящий день. После чего одни шли на пляж, окунуться, прежде чем солнце достигнет зенита и начнёт сжигать всё и вся, другие разбредались по номерам, в которых сутки напролёт молотили кондиционеры, поддерживая комфортные плюс двадцать – двадцать пять. Подкрепившись омлетом и перекинувшись парой фраз с коллегами, Илья забрал из номера дорожную сумку, в которую заранее положил все документы и деньги и отправился на пляж. На нем еще никого не было. Вся территория пляжа была заставлена огромными зонтами, отбрасывающими спасительные тени, и многочисленными плетёными лежаками для отдыхающих. Репортёр подошел к самому «козырному» зонту, установленному ближе всех к морю, бросил вещи с одеждой на лежак и быстро забежал в море.

К этому времени на пляже стали собираться отдыхающие. В основном это были большие компании из местных. Сразу видно, что все они люди небедные и без всяких ограничений в поседении, свойственных жителям Востока. Женщины, «от мала до велика», в бикини, мужчины спокойно сидят рядом. Единственное, что сразу выдавало в них восточную натуру, – кальян. Курят все, причём постоянно. Среди вырывающихся клубов дыма проворно снуют подростки с жестяными чашами на длинных подвесах-ручках, в которых тлеют раскаленные угли для кальяна. И так весь день…

– Блин, что за народ? – уходя с пляжа, бурчал себе под нос Илья, – в стране война, террористы людям головы режут в каких-то двадцати километрах отсюда, а тут пируют… Причем, здоровые мужики сидят. Шли бы Родину защищать, семьи свои, в конце концов.

– Илья, ты чего бубнишь? – окликнул его Виктор. Он направлялся к морю с полотенцем на плече.

– Да, ну их, вояки хреновы! – отмахнулся репортёр.

– А-а… Ты про «пир во время чумы»? – заулыбался оператор. – Так это здесь в порядке вещей: одни воюют, другие пируют – жизнь! Ты лучше скажи, как тебе водичка?

– Да, каша сплошная, – остановился Илья, – еще и грязь кругом, вообще за собой не убирают. Пляж, действительно, был очень грязным, кругом банки от пепси или спрайта, в море какие-то пакеты, остатки еды и фруктов. Купаться в такой тёплой сливной канаве не доставляло никакого удовольствия.

– Да, ладно, забей! – кладя руку на плечо Ильи, весело заключил оператор. – Пойдешь ещё купаться?

– Нет, я в номер, телек гляну. Здесь «Россию» показывают, надо новости посмотреть, – ответил Илья.

– Ну, как хочешь… А вечером поедешь с нами в город? – вновь спросил Витя.

– Поеду, куда ж я без вас-то, – весело заключил репортер и направился к входу.

– Кстати, – чуть громче окликнул оператор, обращаясь к отошедшему на несколько шагов коллеге, – ты в курсе, что завтра рано утром нас везут в Алеппо?

– Теперь в курсе, – ответил Илья, – и слава Богу, хоть поработаем.

***

– Значит, слушайте сюда!.. С этого дня я для вас – ум, честь и совесть нашей эпохи! – громко, выделяя каждое слово, командовал толстый полковник, стоя на ступени при входе в военный ПАЗик. В салоне сидели восемь журналистов, которым «посчастливилось» отправиться в Алеппо. Из соображений безопасности, военные решили переправить в осаждённый боевиками город, только по корреспонденту от каждого телеканала – пятерых человек и троих операторов. Условия работы в ПУЛе, по мнению офицеров, подразумевали умения операторов снимать общий видеоряд происходящих событий и послед передавать эти картинки на все российские федеральные телеканалы. Все возмущения и пожелания, высказанные репортёрами накануне отъезда, военные так и не приняли.

– У меня приказ! – оправдывался перед погрузкой в автобус капитан Семён, огласивший список «участников экспедиции», – едут только пять корров и три оператора: Виктор, Вадик и Никита.

– А как же стендапы? – интересовался корреспондент, оператор которого не вошел в число «избранных».

– Ответы на все вопросы у товарища полковника. Я лишь должен доставить восемь человек, согласно списку, из гостиницы на аэродром Хмеймим!

– А чего он так орёт? – шепотом, поинтересовался у Ильи сидевший рядом оператор Витя.

– Авторитет нарабатывает, – лукаво щурясь, ответил репортёр. Коллеги синхронно заулыбались и, словно нашкодившие школьники, слегка опустили головы, прячась за спины сидевших впереди журналистов.

А полковник не унимался, продолжая чеканить свой доклад о мерах безопасности во время работы в Алеппо. А еще о том, что он здесь единственный командир, и все присутствующие обязаны его слушать и выполнять распоряжения по первому требованию. А тех, кто не согласен, он вправе оставить на базе с последующим докладом руководству о нежелании выполнять важную задачу. Собственно говоря, из этих нескольких фраз и состоял весь смыл грозного инструктажа бывалого вояки. Но, видимо, огромное желание напугать журналистов, подчинить их себе, превалировало в сознании полковника, и он всё командовал и командовал обескураженными гражданскими лицами.

– Что же ты так надрываешься, дружище? – думал Илья. Полковника он знал давно, не одну командировку отработали вместе. Где только не были: и на севере ракеты пускали, и на юге по астраханским степям вместе ползали, и в столице на пресс-конференциях пересекались. И всегда он казался таким простым, даже скромным, лёгким на подъём офицером. Всё время шутил и рассказывал байки из своей армейской жизни. Но тут как с цепи сорвался: орёт и какие-то глупости уже полчаса всем объясняет. Одно слово – чудит!

Полковник тем временем поднялся на самую высокую ступень прохода ПАЗика, словно до этого его не всем было видно, и продолжил ещё громче:

– Вы все будете делать только то, что я говорю! Если я дал команду не снимать, значит, никто не снимает. Если звучит приказ «НЕЛЬЗЯ!», это значит, что никто никуда не идёт!!! Это понятно? На несколько секунд в автобусе повисла пауза, но никто даже не пикнул.

– Я вижу, все меня понимают, это приятно, – попытался пошутить офицер. – Сегодня вы все в армии, и я ваш командир, – упорно чеканил он, – кому не нравится, выходите из автобуса…

Полковник был одет в полевую форму сирийского военного. Причина этого камуфляжа понятна без объяснений: предстояла поездка в район боевых действий, где на российских военных охотились террористы, особенно снайперы, которые с лёгкостью могли разглядеть в толпе солдат характерный тёмно-зелёный российский «камок» и выстрелить именно в того, кто был в него одет. Кстати, по расценкам того времени, жизнь каждого российского военнослужащего стоила не менее тридцати тысяч долларов. Деньги для воюющей Сирии огромнейшие. Об этом Илья узнал, как только попал в эту страну. Еще ему рассказывали, что за любого журналиста боевики платили от шестидесяти тысяч долларов… Так что, массовая мимикрия у военных была продиктована особенностями военного положения в чужой стране.

***

Автобус остановился метрах в пятидесяти от работающей «вертушки», и в этот момент полковник уже спокойным голосом произнёс:

– Берём вещи, выходим и грузимся на борт. Но вертолет по какой-то причине не стал ждать журналистов, а медленно поехал прочь. Полковник от изумления не только изменился в лице, но вытянулся и даже попытался втянуть живот. Он поднял правую руку, словно провожая ускользающий борт, но так и не смог вымолвить слова. И только странный рык, переходящий в подобие храпа, вырвались из уст. Он посмотрел на сирийца-водителя, потом опять на медленно удаляющийся вертолёт, затем на Илью и развёл руками. Репортёр в ответ лишь сделал изумлённое лицо и покачал головой, мол, не в курсе происходящего. Офицер, молча, вышел из автобуса и направился в сторону другого вертолёта, стоявшего на «взлётке». А первый Ми-восьмой благополучно докатился до отметки взлёт и оторвался от земли. Пока полковник что-то выяснял у подошедших лётчиков, взлетевший вертолёт мастерски наклонился на нос и быстро ушёл вперёд.

– Чего сидим? Кого ждём? – вновь закричал в дверной проём красный, как рак, полковник. – Это не наш борт, наш двести двенадцатый. Туда грузимся!

Возмущаясь и тихо ругая бестолкового офицера, репортеры неторопливо выбрались из автобуса. Полковник уже стоял возле вертолёта, на хвосте которого красовались большие цифры 2 1 2. Он несколько раз махнул ребятам рукой, и они потянулись по указанному адресу. Лётчики стояли возле машины, лица скрывали закрытые шлемы. Репортёры поздоровались с ними и быстро поднялись по маленькому трапу. Полковник замыкал эту «бубнящую» процессию и уселся на откидное кресло возле выхода. Минут через десять поднялись и пилоты с бортинженером, расселись по местам и принялись щелкать тумблерами на панелях в кабине.

– Ну, что пресса… к полёту готовы? – надевая лётный шлем, весело поинтересовался бортинженер. Невысокого роста темноволосый парень лет двадцати семи, не больше, взял какой-то продолговатый щиток и направился к правому борту салона. – Сейчас мы эту штуковину установим, и будем взлетать, – задорным голосом продолжил он. Это путешествие вам понравится, вот увидите. Надеюсь, летать все любят?

– Конечно! – оживились журналисты. – А садиться будем по афганскому сценарию? – поинтересовался у веселого лётчика Виктор.

– Всё-то вы знаете, – парировал бортинженер, – и всё будет замечательно! Сядем, как пчёлка на цветочек, вы даже не заметите. А цветочек у нас сегодня где?.. Правильно, – не дожидаясь ответа, продолжил лётчик, – цветочек у нас в Алеппо… Он закрыл специальным щитом какое-то отверстие в салоне вертолёта, зашел в кабину, и сел спиной к репортёрам.

– Что за афганский сценарий? – поинтересовался Илья у сидевшего рядом оператора.

– Ты что, не знаешь? – удивился Виктор.

– Могу предположить, но точно не знаю.

– Это когда вертолет подлетает на большой высоте к месту посадки, а потом резко, словно падая, опускается вниз. Так вертолётчики в Афганистане заходили на посадку, чтобы моджахеды их не сбили. Это очень сложная техника пилотирования. Только настоящие профессионалы могут таким способом сажать свои боевые машины. Особенно зрелищно такая посадка выглядит со стороны: «вертуха» начинает вращаться вокруг своей оси и быстро опускается. Очень сложный элемент.

– А ты видел такую посадку? – поинтересовался у Виктора кто-то из коллег.

– Да, снимал несколько раз. И даже садился, когда зимой мы в Хаму на съёмки летали. Аттракцион, надо сказать, захватывающий, – улыбнулся Виктор.

– А что, нас могут сбить? – послышался тихий голос из хвоста салона.

– Что за паника в начале пути? – строгим тоном заголосил молчавший несколько минут полковник. – Никто нас, нахрен, не собьёт! Летим спокойно, что за шарманку завели?

– Причём здесь шарманка? – не унимался встревоженный голос в конце салона, – нам же нужно знать, что здесь творится.

– Ничего здесь не творится! – торжественно прервал полковник. – Я сказал, летим хорошо, значит, будем лететь хорошо! И даже весело. Смотрите, вон, лучше в иллюминаторы, там сейчас красоту показывать будут. И не ссыте! Военные авиалинии понесут вас на высоте четыре тысячи метров над землёй, так что ни один дух до нас своей пукалкой не достанет. Полковник поднял указательный палец правой руки вверх, – даже если захочет. Но захотеть он этого не сможет. Ибо не фиг!!!! Я доступно объясняю? – обратился он ко всем.

Вертолёт плавно покатился по раскалённой полосе, и, проехав несколько метров, оторвался от земли. Он поднимался всё выше и выше, оставляя позади стоявшие на аэродроме российские Су-24, гражданские лайнеры и несколько боевых вертолетов. Сделав небольшой крюк над городскими кварталами, машина с журналистами на борту уверенно направилась в сторону сирийской пустыни. Репортёры внимательно следили за проплывающим однообразным пейзажем.

БОРОДАЧИ

По укатанной каменистой колее, поднимая громадный столб пыли, мчался белый японский пикап. По бокам его красовались чёрные надписи на арабском языке, окаймляющие перекрестие больших, слегка изогнутых сабель, а в месте, где кузов примыкал к закрытой кабине, трепыхался от сильного ветра рваный по краям чёрный кусок плотной ткани на импровизированном железном древке. Здесь же, в открытом багажнике, была вмонтирована зенитная установка, оба ствола которой обращены по направлению движения машины.

В железном кресле этой установки трясся, привязанный ремнями, бородатый мужчина в чёрном облачении. Возраст его понять было сложно: густая растительность покрывала практически всё его лицо, оставляя нетронутым лишь глаза да узкую полоску лба, а еще небольшую тёмную плюшку вместо носа. Во время быстрой езды по кочкам его мотало в разные стороны так, что казалось этот чудовищного вида «бармалей» вот-вот вылетит со своего места, но он держался, упираясь изо всех сил широко расставленными ногами в основание «зушки» и крепко вцепившись обеими руками за выпирающие части установки. Сразу видно – заядлый путешественник. В салоне пикапа, кроме него, были ещё трое бородачей: водитель, в такой же черной одежде, обмотанный пулеметными лентами, справа пассажир с крупнокалиберным пулемётом ещё советского образца, ствол которого торчал из открытого окна, а на заднем сидении вальяжно расположился главарь этой группы. Рядом с ним лежал Калашников с перевязанными чёрной лентой двумя обоймами, здесь же спутниковый телефон. Машину то и дело кидало из стороны в сторону, и явно недовольный этим обстоятельством вожак все время хватался то за автомат, то за телефон, не давая им упасть.

Главарем был молодой мужчина, лет тридцати пяти, тоже с длинной и густой бородой. На голове чёрная, плотно повязанная «арафатка», концы которой спускались на зелёного цвета «разгрузку» с дополнительными магазинми патронов и несколькими гранатами. Настоящий «пёс войны»: ни подлинного имени, ни дома, ни родителей он не знал. Помнил лишь, как еще совсем маленьким мальчиком его привезли в какой-то очень бедный аул, где очень грозные дяденьки сказали, чтобы выполнял все их приказы, иначе Аллах очень рассердится и не примет его к себе. Там-то он и получил своё имя – Вахид, и вместе с еще несколькими мальчишками стал учиться стрелять, делать самодельные бомбы и резать головы. Сначала баранам, а потом, в процессе обучения, всем неверным… Мужчинам и женщинам, которых приводили в их лагерь наставники – «боевые братья», как они себя сами называли. Вахид всегда чётко и быстро выполнял все команды и распоряжения своих руководителей. И очень преуспел в науках. Его считали лучшим воспитанником, ни один из сверстников, а впоследствии и никто из старших учеников, не мог победить его в драке и в точности стрельбы из любого оружия. Особенно преуспел Вахид в минно-подрывном деле, а также в области добывания важной и даже секретной информации. Ни один пленный, попавший в руки подросшего «волчонка», не мог противиться его изощрённым методам «вытягивания» нужных сведений. Возможно, страх от предстоящих пыток «развязывал» обречённым языки, а может, и обещания всего, чего захочет жертва, которые Вахид давал не скупясь. Но он никогда не выполнял данных обещаний, предпочитая поскорей избавиться от разговорившегося собеседника. Залогом успеха палач считал свой огромный кинжал. В специальных зазубринах и с глубоким кровотоком, этот тесак одним своим видом наводил панический ужас. Вахид любил медленно доставать его из обтянутых толстой кожей ножен, а потом плавно водить им перед лицом жертвы, при этом злобно ухмыляясь и цокая ртом, восторгаясь игрой сверкающей стали. Этот кинжал вояка всегда держал при себе и пускал в дело при любой возможности, потому что это был подарок его любимого учителя в честь первой успешной операции.

Ещё в Афганистане, лет двадцать назад, когда ещё совсем юный Вахид вместе с несколькими смертниками ворвался в лагерь американских солдат и лично убил, а потом и обезглавил пятерых морпехов. На ликвидацию группы, которой тогда командовал один из опытнейших боевиков, янки бросили элитный спецназ, ликвидировали всех соратников Вахида, а он сумел уцелеть и вернуться из той мясорубки, отделавшись лишь лёгкими ранениями. Именно тогда он стал командиром и получил из рук эмиссара свой огромный кинжал. Вручая его, учитель сказал, чтобы он всегда использовал клинок в борьбе с неверными, а еще подарил Коран в кожаном переплете. Это была небольшая и тонкая книжица, помещавшаяся во внутренний карман разгрузки. Страниц в ней было совсем мало, всего двадцать три, но в них расписаны все главные слова Аллаха, руководствуясь которыми надлежало поступать истинному воину, каким и являлся Вахид. По крайней мере, ему всегда там говорили воспитатели и старшие братья. Он умел читать, правда, с трудом, но молодому командиру вполне хватало этой красивой книги для познания своей роли в жизни. А если что было непонятным, то всегда можно было обраться к любимому учителю за советом. Жаль только, убили его пять лет назад в Ираке, но место наставника занял другой проповедник, который давно уже благоволил Вахиду, подкидывая ему всё новые и новые важные задачи.

Вот и сейчас он ехал по сирийской пустыне в сторону Алеппо, где в блокаде оказались несколько тысяч его соратников: русская авиация никак не давала им вырваться из кольца, и это притом, что на помощь окруженным регулярно пыталось прорваться значительное подкрепление.

Примерно через два часа езды от базы боевиков в Идлибе до окраины Алеппо «джихад-мобиль» одного из самых одиозных полевых командиров «Джабхад Ан-Нусра» Вахида, прозванным за свою жестокость «Палачом», въехал в спутник Алеппо – город Хандарат. Не сбрасывая скорости, машина буквально пролетела мимо полуразрушенных зданий на окраине города и резво юркнула в огромное жерло пещеры. Здесь располагался штаб одного из ударных подразделений фронта «Ан -Нусры». Тысячи вооруженных до зубов ваххабитов укрывались от авиационных ударов российских ВКС под толстенными стенами и перекрытиями в скале, пробить которые не была в состоянии ниодна, даже самая мощная, полуторатонная бомба.

Здесь же боевики устроили свой импровизированный госпиталь, где оправлялись от ран сотни «лихих братьев». Тяжелораненых среди них не было – их оставляли на поле боя, а тех, кого в пещеру приносили полуживыми, добивали свои же чудо-лекари. Потом тела умерших соратников бросали в отдельный ров неподалёку от одного из входов. Тела убитых периодически заливали бензином и поджигали, а уже затем присыпали землёй. Так бородачи пытались бороться с жуткой вонью от гниющей на пятидесятиградусной жаре плоти.

В самой пещере, неподалёку от входа, прямо на сырой земле валялись наспех перевязанные какими-то грязными тряпками легко раненые боевики, а рядом стояла большая отара овец. Они в ужасе жались друг к другу, все время блея от страха. Бородатые мужики периодически подходили к несчастным овцам, хватали первую попавшуюся, бросали на землю и тут же пускали кровь, уверенно орудуя большими ножами. Готовили еду чуть поодаль, вглубине пещеры, причем процесс приготовления пищи порой состоял лишь из непродолжительного валяния в костре больших кусков мяса.

12 3 4 5 Weiter

Охота на военкора. Раненый Алеппо

Andere haben auch gelesen: