Глава 12
С. – Если всё является продуктом Разума, тогда остаётся лишь поставить вопрос: какого?
А. – Галактического.
С. – В конечном итоге. Но на пути к этому Конечному Итогу, есть множество подсистем, которые функционируют и производят сущности.
А. – Каждая такая подсистема одушевлена.
П. – Теоретически можно допустить существование разума без души, но только теоретически.
А. – Почему – только теоретически?
П. – Потому что жизнь не кино, Алекс. Никакая Матрица не стала бы действовать. Ибо, если Разум ещё можно допустить в виде Матрицы, то действие, которое следует из чистого разума – допустить нельзя.
А. – Я ничего не понял.
С. – Пространство – это разум. А время – это действие. Разум неподвижен, статичен, в своём законченном виде. А время движется. Поскольку всё укладывается на Смоляниновскую гиперболу L×T=Const, постольку время без пространства не ходит. Гипербола не убегает в бесконечность, ни с одного края, ни с другого.
П. – Убегает, но никак не убежит.
А. – Но ведь можно представить себе идеальный случай. Когда пространства – ну просто очень много, а времени – очень мало. Это и будет "матрица" из фильма – нет?
П. – Нет, потому что мы по-любому должны делать выбор из чего-то, из каких-то возможностей.
А. – А выбор – это акт действия. Но разве нельзя матрицу научить делать выбор?
П. – А как вы её научите, дружище, если у неё один только разум наличествует, сиречь – программы? Запрограммированность и выбор противоположны. Или вы тогда должны ввести в систему элемент неопределённости, нечто вроде генератора случайности, хаоса на уровне элементарных частиц.
А. – Мы же говорим, что нет элементарных частиц.
П. – Они есть. То, что Коперник с Бруно запустили планеты иным образом, не означает, что они отменили планеты.
А. – Дошло. Отменили соотношение понятий, но не сами понятия.
П. – Многие понятия тоже отменили, и ваша наука отменит, но не будем углубляться. Так или иначе, необходимо сгенерировать исходный хаос, чтобы появился Выбор, то есть Время. Если отсутствует возможность предпочтения одной из двух альтернатив соединения элементов, ваше изделие – мёртвое, не более, чем дорогая игрушка, со всеми своими наворотами.
А. – А может, в Матрице как раз исходный хаос сгенерировали и – так запустили Выбор?
П. – Тогда это была бы уже не Матрица, а Разум.
А. – Кажется, я теперь понял, как сделать искусственный Разум.
С. – Да не только вы, Алекс. Павел, ты… отдаёшь себе отчёт в том, что вытворяешь? Ты понимаешь, что они сейчас возобновят эксперименты, которые с таким трудом мы закрыли 40 лет назад?
П. – Они бы и так возобновили. Всё, что сказал Алекс до этого, однозначно выводило на такую трактовку. Я ничего нового не сказал. Они же не дураки.
С. – Ну, смотри. Итак, поскольку Павел раскрыл все секреты, мы понимаем, что разум может жить только совместно с действием, внутри него.
А. – Разум может жить только внутри Души. Поэтому везде, где есть разум, есть душа. А разум – везде, где есть структуры, иначе – сущности, поэтому душа – во всём. Допустим, боги места. Дриады, эльфы… кто там ещё… Боги Древней Греции. Вы говорили, что у них была особая роль в истории человечества.
С. – О, да. Они произвели целый пласт понятий, образов, абсолютно необходимых для людей, давших толчок совершенно новому направлению развития. Именно это направление сделало возможным появление Иисуса, точнее – не появление, а его обозначение в историческом процессе, сделало возможным его заметить.
А. – Потому что люди стали записывать факты.
С. – Сохранять. Это великое достижение: сделать заметными деяния конкретных людей, притом, совсем не знатных. До древних греков никто не поднимался на такую высоту.
П. – Это и есть высота Олимпа, подлинная его высота.
С. – Олимпийцы, небожители Древней Греции фактически выполнили роль воспитателей для своего народа, который потом передал полученные знания и навыки всем остальным.
А. – Не могло быть сразу большого, главного Бога, потому что Он – для всего человечества. А сначала нужно в семье воспитаться. Хорошо, пусть так, олимпийцы – предтеча Истории. Они дали первичный, базисный слой образов, без которого нельзя было нас выпускать в Школу Жизни.
П. – Они дали фундамент, на нём оказалось возможным строить. Вот этот фундамент. Мужество – в смысле признания фактов вне зависимости от того, кому они нравятся или нет. Честность – в смысле высказывания фактов вне зависимости от того, кому они нравятся или нет. Точность – в смысле фиксации фактов, вне зависимости от того, кому они нравятся или нет.
А. – Постепенно расширение происходящего. "Признание" – это внутри себя. "Высказывание" – ближайшему окружению. "Точность" – для всех.
П. – Именно этим трём чертам вам предстояло научиться у Т., первой вашей собеседницы. Научиться – или погибнуть. Вы были настолько потрясены присутствием этих особенностей характера и поведения у неё в степени, значительно превосходящей вашу, что проглядели весьма существенные детали. Они крайне необычны, хотя полностью согласуются с вашей теорией. Причём сама Т. заявляла открытым текстом об ощущении не-принадлежности Земному Миру. То же самое сказала бы Ксения, если б вы её спросили.
А. – Её надо ещё суметь спросить.
С. – Притормозите чуть-чуть, ребят. Нужно сказать о судьбе олимпийцев.
А. – Я помню прекрасно, такое не забывается. Им была дана возможность Выбора. Обычно существам высшего мира такой возможности не дают – правильно?
С. – Да.
А. – Русалки остаются русалками, а домовые – домовыми. А этим ребятам, всей команде, возможность выбора была дана. За особые заслуги. Они получили шанс пройти Энроф. И таким образом – подняться до любых высот.
П. – Приведу причину такого движения вверх, аналогию с маленькой и большой фирмой. Первая, условно, мир Древней Греции, мир Человечества, Олимп. А вторая, "Большая Фирма" – Галактика и её Творец. В маленькой фирме вы можете быть начальником или заместителем, занимать достаточно высокий пост, но вы остаётесь "на районе", заперты в относительно небольшой области пространства. Получить доступ к верхним этажам небоскрёба "Apple" не выйдет никогда. В то же время – перейди вы в Организацию – у вас такой шанс появится. Но имеется проблема.
А. – Вам нужно будет начать с нижних этажей.
П. – Ну, не самых нижних. Но, по крайней мере, начальником вы не будете долго. Меняется вся привычная картина мира для вас, нужно стиснуть зубы и работать.
С. – В рассматриваемом случае "полотёр" не помнит, что когда-то был заместителем директора.
А. – Кстати, почему? Почему проходящие физический мир, Энроф, не помнят ничего?
П. – Это не прибавило бы вам счастья, Алекс.
А. – Ещё бы. Всю эту гадость – подлость человеческую – в мозгу таскать. Все предохранители перегорели бы. Итак, моя предыдущая Собеседница была из олимпийцев. А не могли бы вы привести какие-нибудь доказательства?
С. – Математическая теория полей времени.
А. – Она, эта теория, про конкретного человека расскажет?
П. – Сам факт появления этой теории будет означать серьёзность вашей работы.
А. – Поэтому серьёзно всё, что мы тут несём. Ребят, они действительно те, о ком вы говорите? Одна из них – Афина, другая – Афродита, это так? И они… высадились здесь, в Земном Смертном Мире, с отшибленной памятью…
С. – Здесь все так высаживаются.
А. – Они приняли решение высадиться здесь, пока память у них ещё не отшибло, чтобы помочь появиться Философии философий.
П. – Чтобы стать живыми, Алекс. Вы забываете, что ваша философия делает их живыми, переводит из разряда мифов в научную гипотезу, и не только их. Там был конкурс – на эту роль.
А. – Дайте угадаю. Десять богов на место.
П. – Поменьше. Так что – отвечая на ваш вопрос: да, это так.
А. – Этому никто не поверит, кроме меня.
С. – Этому поверит первый учёный, обнаруживший гравитацию внутри теории полей времени. И, соответственно, предложивший способ от неё избавиться.
А. – Ну да, он-то, на радостях, поверит чему угодно. Хоть в Зевса – он во всё поверит.
П. – А вы верите?
С. – Проанализируйте ваши впечатления без эмоций, ничего кроме фактов.
А. – Да, я могу сформулировать. Совершенно идентичные качества – у обеих. Первое: нечего противопоставить силе воздействия. Хочешь противопоставить – для удержания контроля над ситуацией – и не можешь.
С. – Второе качество: не с чем соизмерить. Отсутствует единица измерения, аналог. И вот это несоизмеримость ни с чем, непонимание происходящего, в общем случае, вызывает негатив. Раз вы не в состоянии явление описать, взглянуть на него со стороны – это отрицательная эмоция, по определению.
А. – Тоска, ощущение странной неизбывной тоски.
С. – Вспомните ту фотографию Ксении в Инстаграмме.
А. – Я никогда не видел ничего подобного, ничего более прекрасного в своей жизни. Не "никого", а "ничего". Обойди весь мир, поднимись на все горы, проплыви все океаны, ничто нельзя сравнить с этим женским ликом. Тот, кто его не видел, даже не догадается, что такое возможно. Он будет рисовать иконы, будет фотографировать красавиц, но ему не придёт в голову, что может быть Такое.
П. – Скажем ещё кое-что про вашу теперешнюю собеседницу.
А. – Абсолютное Эстетическое Чувство. Я уже писал об этом. Всё, что её окружает: построенное, созданное ей самой и – естественной средой, всё несёт отпечаток совершенства, красоты и гармонии. Кажется, сами стихи её родились из этой, внутренне присущей ей, Органики Соразмерности – как из пены.
***
В этой гулкой,
царственной тишине
над рассветным лугом скользят туманы
и парят стога невесомо, странно,
утопая в матовой белизне.
По росе,
по склонам седых лощин
день бежит к урочищам тихих плёсов,
где всю ночь скрипит деревянный мостик
и рыбачий сон сторожат лещи.
Здесь метёлки розовых ковылей
ворошит ознобами лёгкий ветер,
оттеняя призрачность силуэта
жеребёнка,
пьющего акварель…
Нет ни блика лишнего, ни мазка
в золотистых снах, что рисует донник.
Прислонюсь к коню, ощутив ладонью
откровенье тёплого языка.
Небо льёт рассветное серебро.
Но лиха беда
и покой не вечен…
Верещит кулик и лютует кречет,
в синеву реки обронив перо.
Вдруг запахло гибелью и грозой —
чья-то песня в воздухе заметалась.
Поднимаю голову —
надо мной
тишина июльская…
Показалось…
Ни баталий утренних, ни когтей,
что терзают крылышки птицы певчей.
Я свечусь в доверчивой наготе,
обнажая стих,
а не только плечи.
Пусть речной песок сбережёт следы —
золотую суть и босое слово.
Я запомнюсь Небу ветлою голой,
что стоит задумчиво у воды…
И не важно больше, что злой мизгирь
паутину свил, чтобы солнце мучить…
Он сидит и ждёт,
и спешит на пир
лишь в тугих силках затрепещет лучик.
Я не стану радовать паука
и прельщаться дьявольским рукодельем.
Оттолкнусь от берега в два рывка —
и вода кругами пойдёт мгновенно…
Каждый круг,
как солнечный амулет —
отведёт беду и чужие стрелы.
С головой легко я ныряю в свет
и встречаю день в золотой купели.
И вода живительным серебром
на плечах дрожит драгоценной влагой,
а с небес мне в руку летит перо,
что в бою с грозой обронил мой ангел.
Анна Савина
***
А. – Судя по нашим впечатлениям, а также по новым возможностям, открытым Теорией для описания реальности, со значительной долей вероятности можно предположить, что перед нами – гости с Олимпа. А я тогда кто?
П. – Вы – обычный парень с Парковой улицы. Скромный, сейчас самое время об этом вспомнить.
А. – Ну да, в компании Афины и Афродиты – можно и забыть. Головка поедет, аккуратно так. Кстати, а больше к нам никто не подойдёт, с Олимпа, или ещё откуда?
П. – Хватит с вас.
А. – Хорошо, хватит. Так почему я обычный парень? Я не согласен на обычного парня. Я тогда тоже – реинкарнация чья-нибудь.
С. – Навскидку – чья?
А. – Хмм… Надо подумать.
С. – Вы с самого начала – сотрудник Большой Фирмы по своей ментальности, поведению и целям. Так же, как и в помине нет у вас сакрального знания, которым располагают ваши знакомые.
А. – Как это – нет сакрального знания? А вот это всё, что мы пишем – тогда что такое?
П. – Помилуйте, дорогой друг, какое же это сакральное знание? Тут пару-тройку диссертаций можно нарыть, но сакральным – и не пахнет.
А. – Хорошо, у меня наука, а у них тогда что, в чём их сакральное знание состоит?
С. – А вы спросИте. При случае.
***
Я знаю: желанное запрещено. Точнее сказать: невозможно. Не хватит семи напридуманных нот, чтоб с музыкой жизнь стала схожей. Не хватит семи именованных дней, чтоб в жизнь их сложить – понедельно. Скажи то, что хочешь, потом онемей. Доскажет упрямое Время.
Оно прошипит заповедную быль, оно пропоёт свои мантры. Я знаю: есть лето, озёра, ковыль. Но здесь и сейчас – только Санта. Досужие сказки уносит поток, в который войдёшь – и не выйдешь. За каждым присмотрит какой-нибудь бог. Мир тычется в веру, как в вымя.
Единственно нужное так далеко, что, в общем, практически рядом. Вот только поставить смысл жизни на кон, и ждать одобрения взгляда. Вы помните: Кай от осколка ослеп? – какая простая причина… Одни прозревают с течением лет, а прочие – после кончины.
Я строю воздушные замки свои, и в них открываю все двери. Мне кажется, только они для любви. А камень и твердь эфемерны.
***
Глава 13
Знаете, Ксения, я заглядываю в Вашу жизнь – а я могу – мне это ничего не стоит: заглядываю в эмоции, и не вижу там никаких объяснений, которые позволили бы всё сохранить. Я вижу объяснения, которые всё меняют. И они это делают независимо от меня: просто р-раз, и готово, и высокие журавлиные стаи растворяются в синем небе, с едва слышным курлыканьем-тоской по своим дальним тёплым зимовьям.
А я остаюсь здесь. И меня накрывают зимние вьюги, и быстрые тёмные сумерки, и отблески ледяных дорожек, и всё такое, несмотря на то, что сейчас апрель, и впереди лето. Такие бывают чудеса, уж мы-то с Вами знаем. Мы даже их творим, по возможности, но только в большинстве случаев они творят нас, совершенно как простых смертных – вот незадача.
И если такое произойдёт, а я искренне надеюсь, что слёзы уже душат Вас, и дрожащая рука тянется к клавиатуре: быстрей!… телефон: … e-mail: … – но, если всё-таки такое произойдёт, я знаю, что сделаю.
Я напишу, в самом начале, что всё происходящее не имеет никакого отношения к реальным событиям, и целиком на совести фантазии автора.
Любопытно, есть ли совесть у фантазии? – мне кажется, что нет, но вряд ли кто-нибудь заметит это противоречие.
И дальше я поблагодарю замечательную современную поэтессу Анну Савину, которая позволила мне для иллюстрации сюжетных поворотов, перипетий отношений главных героев использовать её стихи.
А дальше я везде-везде удалю одно имя и заменю его на другое.
Как Вам Маша? Или Элла? А может быть Кристина?
Я подумаю, если Вы не предложите свой вариант.
Ну, и естественно, оставлю читателя с совершенно кружащейся головкой, когда он прочтёт вот этот текст.
Но он ведь это любит.
И когда кружение остановится, он поймёт, чем всё закончилось – ведь для этого надо будет только сравнить два имени: замечательной российской поэтессы и главной героини. Ему, читателю, это вполне по силам. Можно по буквам: наложить одно на другое, и сравнить.
И тогда, тяжело вздохнув, он обратит свой взор на устройство Галактики, что и требовалось, верно?
Это будет хорошее окончание, просто замечательное, потому что устройство Галактики не подведёт никогда, и всем мальчикам и девочкам надо его изучать в школе.
***
Что можно с Миром соизмерить? – лишь строчек Ваших голоса. У нас заточенные перья, но: где мой дар, и где – Ваш сан…
Та сила, что велит нам плакать, дарует суть и вкус слезы: тот миг, когда он станет сладок, тот факт, что жизнь сильней в разы.
К чему бездарные запреты, сердец надёжные замки? Желанья неполиткорректны, я им открыт как есть, таким. Все их законы недоступны и – платой за талант – правы: коль в творчестве есть ветр попутный, его всё менее в любви.
Как враны, кружатся вопросы, хоть их никто не произнёс. Трава лугов тяжка и росна пред скорым зарожденьем гроз. И кто-нибудь следит за нами, когда осуждены мы ждать. Творенья миг – сизифов камень средь всех календарей и дат.
Влияньем Целого на части преобразуются стихи. Вы безнадёжны и прекрасны. Вы так бетховенно глухи.
***
_________
Я так «бетховенно глуха»
……………….и так жестока – не иначе,
и так по-ванговски незряча в пределах Вашего стиха.
А посему имеет смысл уйти душой за грани звука
и в область внутреннего слуха
………сместить бетховенский плейлист.
Не нарушая тишины, незримо встаньте за колонной
в соборе Кёльна или Бонна – с любой удобной стороны.
И знайте,
что в урочный час в пустой проём святого храма
шагнёт из мрака, из тумана та, что совсем не слышит Вас.
Накинув чёрный капюшон,
в плаще из траурного шёлка пройдёт по залу одиноко…
И Вам покажется смешон
Ваш тайный страх и холодок, и дрожь внезапная в ладонях,
озноб, пронзивший сладкой болью, как лёгкий флёр её духов.
Луна, смущая витражи,
………………..лучом сорвётся вниз по стенам,
она захочет непременно коснуться вскользь её души.
Ведь свет настолько любит тьму – грешно, неистово, порочно.
А в ней темно – он знает точно!
И это нравится ему…
Её душа черна, как ночь,
……………..как зёрна жареного кофе…
И там, у храма, Мефистофель часами ждать её не прочь —
как самый преданный слуга,
как тень…… как верный пёс послушный…..
Ему плевать на равнодушье, на то, что грешница глуха…
Слепа… бесчувственна… нема…
Строка саднит в нём свежей раной – такой по-баховски органной.
И прозревает даже тьма.
Огарком тающей свечи незримо льнёт к прохладным пальцам,
чтоб в них подольше задержаться –
………………………….. вот так… без видимых причин.
Но мрак согласен заплатить за дрожь неровного дыханья,
за мимолётность обладанья
………………..душой, чьё пламя не вместить.
За эту полночь… этот стих… за глухоты разящий фатум,
за то, что «Лунную сонату» он должен слушать за двоих…
Но час настанет… и свеча
……………………..забьётся трепетно и зыбко…
И эта женщина с улыбкой посмотрит вдруг из-за плеча,
с какой-то силой роковой – такой пронзительной и странной,
шепнув на выходе из храма:
………………………… «я Вас услышала, друг мой….»
Анна Савина
***
На этой планете мне нравятся люди. Порою. Хоть это и странно звучит. Но кто же меня за предвзятость осудит. Мыслители мыслят. Врачуют врачи. А главное: лики от счастья ликуют. Немногого счастья, но – как же светло… Их солнца частицу украл я такую к себе в звёздный атлас – и мне повезло.
Они в слепоте своей так бесшабашны, в неведеньи столь сокровенно мудры, что Враг отступает в день позавчерашний, зубами опять скрежеща – до поры. О, если б они на мгновенье узнали, какая ещё предстоит ворожба – не здесь, а Вверху, за пределами Нави, в молитве они бы не подняли лба.
А так он сияет – своим третьим глазом. И вместе с иными двумя – в самый раз. Я столько влюблялся, в волшебном экстазе, что чудом себя от Падения спас. Ну как устоять – против вешнего ветра, кружащего строки, улыбку, мотив…
К печали бездонной – наложено вето на все увлеченья земные мои.
Но колокол грянет – откроют темницу. И сердцу позволят творить моему. Я знаю, кому мне доступно открыться. И знаю, кого я с собою возьму.
***
Здравствуйте.
У Вас завтра День рождения. И я подарю Вам откровенность.
В ответ на Ваше замечательное письмо.
То, что я сейчас скажу, возможно, я не сказал бы в другом настроении. Но сейчас… сейчас я скажу всё, уж извините.
У Вас компас есть, который направление указывает – на тех людей, что подходят Вам?
Такое ощущение, что нет, совсем. Вы вообще не знаете, что такие имеются. Вы таких компасов в глаза не видели – такое впечатление.
Как Вы там писали, в ответе на чью-то рецку: "Так бывает с людьми – когда два человека чувствуют притяжение друг к другу, но продолжают сохранять дистанцию, всё увеличивая напряжение, нарастающее между ними… Но когда-нибудь ррр-раз… и напряжение превышает критический порог – после которого неизбежна близость… "
Да что Вы говорите??
В конце 1990-х годов я снимался в порно. Ну, как порно: плавок я не снимал, как ни странно. Правда, дамы всё снимали. Сто баксов съёмочный день. Это были фильмы мазохисткой направленности, но без фанатизма. Борьба, победа женщины, естественно. Удушение, куннилинг, целование ног. От всего остального: порки, "золотого дождя", повреждений кожи – я отказывался. Но и этого хватало для успеха. Контентом было завалено пространство от Амстердама до Владивостока. Меня начали узнавать в метро.
Ах, да, забыл сказать, кто снимался – стриптизёрши ведущих московских клубов. Самые красивые девушки в мире, я так считаю. Несколько актёров-мужчин. Да и ваш покорный слуга не уступал: каждый мускул проработан был.
Так вот: напряжение висело в воздухе, то самое, после которого "близость неизбежна".
До сих пор помню: девушка – такая, которая стоит – даже не тыщу баксов, а состояние, жизнь стоит – и кстати, она её получила: вышла замуж за миллионера и укатила в Европу, – такая девушка говорит мне: "Ты, возможно, думаешь, что у меня кто-то есть – это не так. Я здесь живу недалеко, три остановки".
А мне некогда. У меня четверо детей от двух разных женщин, и по крайней мере трое из этих шести человек полностью на мне. Некогда мне, и точка. И я отказываюсь, вежливо, чтобы не обидеть.
Я пал единственный раз за два (!) года. Вы будете смеяться: она писала стихи.
Это к вопросу о напряжении, которое в воздухе висит, и после которого близость неизбежна.
Вы даже не представляете себе, как мне горько от того, что Вы не откровенны со мной. Мы столько могли бы наговорить! – столько открытий. Ну конечно, с Д. интересней. А может, всё дело в том, что он безопасен – он на Вас не претендует.
Я бы сказал, что думаю по этому поводу.
Боюсь Вас обидеть.
Но очень хочется сказать.
Можно?
Дура!
Мы находимся на том уровне, на котором предательства не бывает, вообще, совсем, никогда. Понимаете, нет?
Вы прорвитесь в ту Вселенную, откуда Вы родом, на тот Криптон. А то – знаете, что мне Павел сказал? – "У неё секс отдельно, а душа – отдельно". Я спросил: "Почему?!…" – а он отвечает: "Для безопасности, чтобы душу не повредить". И ещё Светлана добавила: "Их можно и не соединить никогда – так бывает".
***
В своей естественной ипостаси она не знает ни зла, ни слёз. И солнце ей ничего не застит. И во дворец её принц увёз. Она – сестра молодого ветра. В лесу – дриаднее всех дриад.
Но к той, кто Бога Лучом согрета, сейчас и здесь подползает ад…
И кружит в вечном водовороте чужих страстей и своих обид. Её от слабых мужчин воротит, да всё никак не отворотит. И то сказать: кто её сильнее? Кто приголубит, обережёт? Она уж яблок брала от змея. А у него их – невпроворот.
Она идёт по словам и чувствам, не выбирая одно из двух. Сверхвосприятием мира чую богини поступь, высокий дух. Уж мне ль не верить судьбы законам, уж мне ль не знать приворот на вкус? Но будь я даже такой, как Конон, с Олимпом меряться побоюсь.
А сердце долго не прячет тайны, и нет открытий его важней. Моя мелодия улетает в страну Нетландия, к фее фей.
***
А. – Как вам?
П. – Чудесно.
А. – Вы серьёзно, Павел?
П. – Я вас уверяю, реакция не заставит себя долго ждать.
А. – Меня уверять не надо, потому что она уже не заставила себя ждать, и вы об этом прекрасно знаете. Мы можем хитрить с читателем, но не друг с другом.
П. – Давайте тогда хитрить с читателем.
А. – Светлана, а вы что скажете?
С. – У меня есть вопрос, Алекс. Вот как раз по поводу хитрости с читателем и друг с другом, и с вашей собеседницей заодно. Зачем вы на нас сослались?
А. – Ну…
С. – Не делайте больше так, хорошо?
А. – Хорошо, больше не буду.
С. – И примыкающий к этому второй вопрос. Почему вы решили, что у неё секс отдельно, а душа отдельно?
А. – Ну, как же… вот почему.
***
Доводишь сумерки до оргазма —
…горячим, влажным: «быстрей… быстрей…»
и жалишь рифмой везде и сразу…
…от стона к крику… от крика к спазму…
так ночь сбывается нежной казнью, а стих становится резче… злей…
желаньем выхлестать… высечь… выжечь…
губами властными наказать…
никто в финале не должен выжить – ты убиваешь меня не книжно,
и ланью загнанной часто дышит в неравной схватке родная б@ядь.
…
утратив прежнюю человечность, игрой смертельною распалён,
ты взорван самкою – рвёшь и мечешь…
…вбираешь запах весенней течки,
чтоб после, стиснув её за плечи, из горла вырвать последний стон.
одним – по вере… другим – по мере,
…а третьим – кортик по рукоять.
Сама в нём, сука, будила зверя – кровавой мукой ночных истерик.
Вот он оскален, взбешён, ощерен.
…Не надо было с огнём играть!
…
Когтями выскоблить… вырвать душу, на пике сделав ещё больней…
Вцепиться в шею… и мучить… мучить…
Входить кроваво рывками в сучку.
Но эта странная, злая участь —
…что, чем ты глубже – она родней.
Чем беспощадней, тем ближе, ближе – тела врастают одно в одно.
А зверь надкусит и лижет… лижет…
…всё откровеннее… злей и ниже…
Ведь им обоим так нужно выжить – другого попросту не дано.
…
Родное сердце настолько сочно – неволей будешь его терзать.
Но если жертва последней строчкой
…зайдётся в крике – то бой окончен.
Ты молча слижешь с любимой щёчки слезы непрошеной благодать.
Анна Савина
***
С. – Что скажешь, Павел?
П. – Сейчас, минуту.
А. – Тут думать надо??
П. – Представьте себе, дружище. Не мешайте, пожалуйста.
А. – Ок.
П. – Пятьдесят на пятьдесят.
А. – И что это значит?
С. – Вы поняли, Алекс. Страсть – настоящая – рождает искусство.
А. – А искусство – страсть.