Buch lesen: «Копия»

КОПИЯ

сказка

…почитай-ка эту сказку … сказка может научить, как сорвать с мерзавца маску, и во лжи изобличить.

Некогда жил на одном дальнем хуторе юноша шестнадцати лет отроду. Так вот один и жил. Он был единственным и очень поздним ребенком, и родители его год назад умерли почти сразу. Сначала матушка умерла, а после того как ее схоронили, батюшка только неделю и прожил. Вот так и остался паренек один-одинешенек. Родственников не было, а если какие и были, то жили далеко.

А парень то был очень избалованный, самостоятельно вести хозяйство не умел. Запасов пропитания хватило лишь на полгода. Потом, пришлось на ярмарку идти, коня продавать. Потом и овец продал, и гусей, и кур.

Но вскоре все припасы закончились, и ничего другого ему не осталось, как только идти по белу свету, искать работу какую-нибудь.

Но поскольку навыков у него не было, то и в работники его никто не брал.

Так он и мыкался из одного села в другое. Хорошо еще, что кое-где находились добрые люди, которые и переночевать пускали и поесть давали. За время скитаний юноша изрядно исхудал, да и одежку потрепал. Так, что вид у него был весьма жалкий.

Как-то раз шел он из одного села, где нашелся для него ночлег лишь в хлеву, а поесть ему там и вовсе не пришлось.

Вдруг увидел он в поле возле дороги кибитку, драпированную лиловой атласной тканью. Поодаль паслись жеребец с кобылицей, да до чего красивые, буланой масти да с ленточками в гривах. А еще дальше, почти у леса, увидел паренек рослого дядьку с пышной шевелюрой, темными волнами ниспадающей на мощные плечи, который стоял перед какой-то широкой доской и водил по ней маленькой палочкой.

Дядька был очень хорошо одет и весьма упитан, а у паренька настолько подвело живот, что он преодолел робость, и подбежал к этому почтенному человеку. Поздоровавшись, он попросил у него хотя бы кусочек хлеба.

Дядька обернулся и внимательно разглядел паренька. Затем положил свою палочку в вазу, которая стояла возле доски, вытер руки белым полотенцем и, не сказав ни слова, пошел к кибитке. Из кибитки он достал большую корзину, накрытую так же белым полотенцем. Дядька поставил корзину на траву, откинул край полотенца, достал из корзины кусок хлеба и протянул его юноше. Хлеб был настолько пышным и ароматным, а юноша настолько голодным, что проглотил его почти не прожевав. Из корзины доносились аппетитные запахи деликатесов. Так, что паренек застыл на месте, не находя в себе сил уйти от этих соблазнительных ароматов.

Хозяин корзины, заметив с какой жадностью паренек поглотил кусок хлеба, спросил юношу, не хочет ли он еще чего-нибудь съесть?

Глаза паренька засветились радостной надеждой. Он часто закивал головой, и, заикаясь от волнения, стал благодарить этого доброго человека за щедрость и милосердие.

Но дядька снова укрыл корзину и поставил ее в кибитку. Затем обернулся к юноше, который стоял и растерянно хлопал веками, и сказал, что для того, чтобы поесть еще, юноша должен сделать что-нибудь полезное для хозяина, и тогда он с удовольствием поделиться с ним едой.

Глаза паренька снова засветились радостной надеждой. Он снова стал благодарить доброго человека и заверять что готов сделать все, что в его силах.

Однако, когда хозяин спросил его о том, что он умеет делать, паренек стыдливо опустил голову и прикусил губу, чтобы не расплакаться.

Хозяин шумно вздохнул, точно так, как вздыхали те, к кому парнишка пытался наняться в работники, но в отличие от них, хозяин не стал посылать парнишку идти своей дорогой, а послал его в лес за хворостом.

Услышав эту просьбу, парнишка обрадовался, и бегом побежал к лесу. Съеденный кусок хлеба дал ему силы.

Он набрал огромную охапку сухих сучьев и веток, какую только мог унести и вышел из леса.

К тому времени, хозяин снова стоял возле широкой доски и снова тыкал в нее своей палочкой. Увидев охапку хвороста, которая возвышалась над головой юноши. хозяин невольно рассмеялся и велел сложить хворост возле кибитки и снова подойти к нему.

Паренек донес охапку до кибитки, положил на траву, а затем, как мог, аккуратно сложил хворост веточка к веточке. Исполнив это задание, он снова подошел к хозяину, но, едва взглянув на доску, замер на месте. Хозяин почувствовал, что парнишка остановился и оглянулся. Он увидел исхудалого оголодавшего юношу, который еще больше изодрал свою одежду, исцарапал руки и лицо, но, который, позабыв обо всем, широко раскрыв глаза и отвесив челюсть, почти не дыша, смотрел на доску.

На доске же, хозяин уже успел изобразить несколько деревьев. И хотя картина была только начата, для паренька она представляла настоящее чудо!

Обычно, художник не потерпел бы, чтобы за его работой наблюдали, да, к тому же, из-за спины, но это неподдельное восхищение юного паренька, который, очевидно, еще ни разу не видел настоящих картин, не вызывало ни малейшего раздражения у художника. Напротив, ему было даже приятно, что паренек завороженно глядит на его работу, принимая ее за настоящее волшебство!

Художник с легкостью тыкал своей палочкой то в круглую крышку, похожую на большой лист лопуха, то в широкую доску, на которой, каким-то чудесным и пока непонятным для паренька образом, появлялись новые деревья, на деревьях вырастали ветви, распускались листья, на которых поблескивали лучики поднимавшегося над лесом солнца.

Художник, время от времени, поглядывал назад через плечо, и видя, что паренек так и продолжал стоять как вкопанный, довольно улыбался, а потом, и вовсе, стал напевать веселую песенку. Когда же он в очередной раз оглянулся, то увидел, что паренек уже не стоит как вкопанный, а не отрывая глаз от картины, слегка приплясывает в такт мелодии. От такого потешного зрелища художник едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Но все-же, не прерывая мелодии, допел песенку. Причем финальную ноту пропел особенно громко и протяжно. После этого, он неспешно положил свою палочку в вазу, где находились и другие палочки, вытер руки о полотенце и достал из кармана округлый, похожий на большой каштан, предмет. Предмет был сделан из какого-то желтого железа, которое игриво поблескивало в ярких лучах набиравшего высоту солнца, и от которого свешивалась тонкая, словно шнурок, цепочка, из такого же желтого железа. Едва хозяин пошевелил пальцем, предмет раскрылся, словно ракушка, и из него прозвучала какая-то необычайно красивая и переливистая мелодия, будто кто-то, находящийся в этом чудесном предмете, проиграл ее своими мельчайшими колокольчиками.

Хозяин посмотрел в этот предмет, затем посмотрел в небо, затем снова посмотрел в предмет, и уже затем перевел взгляд на паренька. Паренек снова стоял не шевелясь, сосредоточив все свое внимание на хозяине.

Хозяин улыбнулся, подбадривающе подмигнул пареньку, и сказал. что пришло время покушать. С этими словами он закрыл свой блистательный предмет и вернул его в свой карман.

Когда они подошли к кибитке, хозяин спросил паренька. видел ли тот, когда шел сюда, придорожный колодец? А когда паренек ответил утвердительно, хозяин достал из кибитки два ведра и вручил их пареньку. Ни слова не говоря, паренек направился к колодцу.

По дороге он с восхищением поглядывал на ведра. Металл, из которого были сделаны ведра, был знаком парнишке. Это было чистое серебро. Но парню и в голову бы не пришло, что из серебра можно делать такие обычные предметы, как ведра.

Когда он вернулся к кибитке, то увидел хозяина, укладывавшего хворост в походный мангал, а вблизи, на небольшом коврике, стояла та самая корзина с вожделенной снедью, которая пока оставалась укрытой все тем же белоснежным полотенцем. Возле коврика, взаимно противоположно были положены две продолговатые круглые подушки.

Хозяин движением глаз показал юноше, что ведра следует поставить возле кибитки, а когда тот исполнил, подошел к нему и с улыбкой потрепал рукою его волосы. Потом хозяин не спеша разулся, закатал штаны до колен, а рукава до локтей. Затем, сняв, висевший у бортика кибитки, небольшой медный ковш, зачерпнул им из ведра, и, отойдя шагов на пять, все также, не спешно, омыл ноги, руки, лицо, шею, а оставшейся на дне ковша водой, сполоснул рот. Закончив эту процедуру, хозяин довольно фыркнул, выпрямился, и, с улыбкой глядя на юношу, вытянул руку с пустым ковшом.

Юноша несколько секунд был в замешательстве. Может быть хозяин просит, чтобы паренек доставил ему еще воды, а может быть предлагает совершить такую же процедуру. Но смекнув, что если бы хозяину воды оказалось недостаточно, то он не стал бы споласкивать рот. Поэтому паренек, поспешно скинул обувь, как мог, подогнул штанины и рукава, подбежал к хозяину, принял из его рук ковш, и, в несколько прыжков оказался возле ведер. Зачерпнув воды, он отошел чуть дальше хозяина и попытался повторить его действия. Однако, едва омыв ноги, юноша обнаружил, что на дне ковша почти ничего не осталось. Он снова застыл в замешательстве, но тут же услышал ободряющий голос хозяина, который говорил, что воды у них вдоволь и если нужно можно еще не раз зачерпнуть. Второго ковша хватило с избытком, и, после полоскания рта, парнишка спонтанно вылил остаток воды себе на голову. Он глубоко и шумно набрал в грудь воздух, и, часто моргая от падавших на его ресницы капель, немного рассеянно, посмотрел на хозяина. Тот снова одобрительно улыбнулся и, широким взмахом руки, дал команду идти к кибитке.

Когда они подошли к кибитке, хозяин достал изнутри пушистое голубое полотенце, обмакнул краешком шею и лицо, и вытер руки. Потом протянул сухой край полотенца пареньку. Тот сделал точно так же как сделал хозяин. Затем хозяин вынул из корзины, что стояла на коврике, какую-то серебряную коробочку, вручил ее пареньку, а сам уселся на одну из подушек.

Юноша осмотрел коробочку и увидев, что одна из граней выпуклая, понял, что это крышка. Он слегка надавил на краешек крышки пальцем и та, довольно легко, открылась. Эта коробочка оказалась шкатулкой для спичек. Юноша достал спичку, чиркнул ею по краю мангала и бросил в уложенные дрова. Пламя быстро растеклось по сухим ветвям.

Паренек несколько секунд завороженно смотрел на огонь, а затем повернулся к хозяину. Тот обеими ладонями указал юноше на незанятую подушку.

Паренек, усаживаясь, с радостью увидел, что полотенце, которым была накрыта корзина, теперь служила скатертью, на которой уже стояла широкая плетеная тарелка, полная хлебными ломтиками. Рядом с хлебницей, находилась фарфоровая пиала, почти до самых краев наполненная густым золотистым медом, а рядом в небольшой менажнице, находились кусочки брынзы, вареные кукурузные зерна, жареный миндаль и маринованные оливки.

Пареньку вдруг очень сильно захотелось забыть про всякие приличия и набросится на все эти вкусности. Однако, словно прочитав его мысли, хотя это было совсем не трудно, хозяин сказал, что если он сразу набросится на еду, то, вместо удовольствия и пользы, получит несварение желудка. Еда – это удовольствие! А принятие пищи – это искусство! Затем, видя, что паренек немного смутился и поборол в себе страсть, хозяин с ласковой улыбкой предложил для начала познакомиться.

Едва услышав это предложение, юноша вскочил, выпрямился, сделал вежливый кивок головой и сказал, что его зовут Тэйри, и что он жил на хуторе около села Кугаро, и вот уже более полугода, как он остался сиротой. Паренек прикусил нижнюю губу, чтобы сдержать слезы, а хозяин прикрыв глаза закивал головой в знак соболезнования. Потом, хозяин рукой показал пареньку садится. Тэйри снова сел и широко раскрыл веки, чтобы слезинки, которые все же навернулись в уголках глаз, не были заметны.

Хозяин сказал, что ему, как принимающей стороне, можно не вставать. Затем также сделал вежливый кивок головой и назвал свое имя. Хозяина звали Бонзи. Потом, Бонзи добавил, что у него есть небольшой особняк в городе Сарамант, и он зарабатывает себе на жизнь живописью.

Сообщив кратко о себе, Бонзи неспешно взял оливку, положил ее в рот и стал смачно жевать. Тэйри все еще пребывал в нерешительности, но Бонзи указал ему открытой ладонью на менажницу и Тэйри с радостью схватил оливку и закинул себе в рот. Он осторожно прикусил ее, чтобы не повредить зубы о косточку, но к его удивлению, косточку он не обнаружил. Тэйри смутился, подумав, что он вероятно так сильно хочет есть, что не заметно для самого себя проглотил косточку.

И опять, прочитав недоумение на лице Тэйри, Бонзи пояснил, что перед тем, как мариновать оливки его домохозяйка удаляет из них косточки. Затем Бонзи предложил попробовать оливки с брынзой, брынзу с кукурузой, кукурузу с миндалем, а миндаль с оливками. Он пояснил, что искусство трапезы предполагает класть в рот маленькие кусочки, длительно и с наслаждением жевать. При чем, жевать нужно сомкнув губы для того, чтобы воздух не подмешивался в пищу. И уж конечно, во время жевания строго не следует говорить! Поскольку при разговоре, вместе с воздухом частички пищи могут попасть в дыхательные пути, что может привести к весьма неблагоприятным последствиям. Разумеется, во время трапезы в компании приятно вести дружескую беседу, но произносить слова можно только тогда, когда рот не занят пищей!

Когда менажница стала почти пустой, Бонзи взглянул на мангал. Пламени уже не было. Бонзи весело подмигнул Тэйри, который с наслаждением жевал хлеб с медом, и достал из корзины какой-то продолговатый сверток. Подойдя к мангалу, Бонзи снял оберточную бумагу и бросил ее в раскаленные угли. Содержимым свертка оказался небольшой шампур, с нанизанными на него кусками сочной баранины.

Через минуту в воздухе распространился чудесный аромат жарившегося мяса. Несмотря на то, что Тэйри уже немного насытился, дымок, доносившийся от мангала, будоражил его аппетит с новой силой.

Бонзи, переворачивая шампур, стал насвистывать красивую и протяжную мелодию, время от времени, поглядывая на своего нового знакомого, который, проглотив хлебный ломтик, сидел почти недвижимо, но все же, непроизвольно, глубоко вдыхал носом, наслаждаясь запахами, которые буквально растекались от, покрывавшихся румяной корочкой, мясных кусочков.

Наконец, когда блюдо было готово, Бонзи снял шампур и попросил Тэйри добавить в мангал дровишек. Тэйри, очень обрадовался. Ему было неловко сидеть без дела, а хозяин снова озадачил его вполне посильной работой. Это было здорово!

Заложив хворост в мангал, юноша дождался, когда яркий язычок пламени стал облизывать тонкую сухую веточку, и после этого, вернулся на свое место. Он увидел перед собой продолговатую фарфоровую тарелку, почти такую же, какую по праздникам доставала его покойная матушка. чтобы положить на нее печеную рыбу. Однако, на этот раз, на этой продолговатой тарелке лежали несколько, еще дымящихся, благоухающих темно пурпурных кусков обжаренного мяса. С правой стороны от тарелки лежал небольшой нож, а слева серебряная вилочка. В одном углу тарелочки возвышалась горка желтой горчицы, в другом пирамидка красного томатного соуса.

Но тут Тэйри подумал, что Бонзи, ведь, рассчитывал только на одного человека, то есть на себя, а Тэйри только за то, что принес немного сухих веток и пару ведер воды уже съел добрую половину закусок, а теперь готов и половину порции баранины поглотить. Это же, вероятно, непочтительно! И он снова застыл в замешательстве.

И Бонзи снова без труда прочитал его мысли. Он пояснил, что если люди сидят за одним столом, то все, что находится на столе, в равной степени доступно каждому! И добавил, что ему, как принимающей стороне, будет приятно, если его гость вкусит каждое блюдо, которое будет выставлено на стол.

Воодушевленный этими словами, Тэйри с улыбкой кивнул хозяину, взял вилку с ножом и, как обычно, стал наблюдать за Бонзи. Хозяин же, слегка придерживая кусок мяса вилкой, отрезал, выпустившую ленточку пара, нежно розовую дольку, обмакнул ее одним концом в горчичку, другим концом в алый соус, и аккуратно, чтобы не испачкать усы и бороду, вложил ее себе в рот. Затем, прикрыв глаза, начал очень медленно и самозабвенно перекатывать языком этот питательный лепесток от щеки к щеке. Казалось, мясной лепесток таял у него во рту, ибо минула минута и Бонзи слегка сложив губы сердечком, словно поцеловав этот прекрасный мир, отправил размякшие мясные волокна в свой желудок. Затем, будто пробудившись от прекрасного сна, приподнял нож и вилку в намерении выбрать следующий лакомый кусочек. Глаза Бонзи были полузакрыты, но, между тем, он внимательно наблюдал за действиями своего визави.

Тэйри попытался в точности повторить все движения хозяина. Конечно же, получилось неуклюже, но, тем не менее, он испытал не меньшее наслаждение. Бонзи видел, что у парня не все получается, но он видел, что парень очень старается. И, именно, это нравилось Бонзи! Он подумал о глупости тех людей, к которым Тэйри пытался наняться в работники. Ведь они отвергали его только потому, что паренек искренне признавался в отсутствии навыков. Они, видимо, не могут понять, что для приобретения навыков в каком-либо деле, необходимо хотя бы попробовать себя в этом деле! Перед ними по сути была мягкая глина, из которой можно вылепить все что угодно, но они либо по недоумию, либо по ленивости этим не воспользовались. Да, в сущности, все людские невзгоды происходят либо по недоумию, либо по ленивости.

Дрова, которые Тэйри добавил в мангал, огонь пожирал быстрее, чем хозяин и его гость поедали мясо. Поэтому Бонзи прервал трапезу, достал из кибитки небольшой медный котелок, дно которого было заполнено сушеными листочками камелии, прицветниками розеллы, и еще какими-то душистыми травами. Бонзи залил в котелок воды из ведра и поставил прямо в догорающие дрова. Затем снова уселся и продолжил наслаждаться жареным мясом. Бонзи заметил, что пока он готовил чайный раствор, Тэйри также прервал трапезу и не прикасался к еде до тех пор, пока хозяин снова не уселся и продолжил кушанье. Это тоже очень понравилось Бонзи.

И вот, когда, наконец, с мясом было покончено, Бонзи торжественно объявил, что они совсем скоро будут пить чай! Пиала, которая еще совсем недавно была заполнена медом, оказалась наполовину пустой, и Бонзи высыпал в нее оставшийся миндаль и оливки, и перемешал все маленькой ложечкой. Над котелком стал подниматься легкий пар и Бонзи достал из корзины два, обернутых толстой бумагой, предмета. Это были пиалы для чая. Бонзи поставил одну пиалу перед Тэйри, а другую возле себя. Затем он достал из корзины рукавичку из толстой ткани, и, подойдя к мангалу, извлек из него котелок, наполненный бурлящей жидкостью.

Чайный аромат, разнесшийся по лугу, был настолько пленительным, что даже лошади перестали лакомиться травами, подняли головы и поглядывали в сторону кибитки. Бонзи отлил из котелка немного душистого отвара в неполное ведро и позвал лошадей. Жеребца звали Крапи, а кобылицу Суффи. Они легкими прыжками за несколько секунд оказались возле кибитки. Суффи с некоторой подозрительностью покосилась на Тэйри. Бонзи поставил перед ней ведро и ласково погладил гриву на шее, когда та наклонилась к ведру. При этом Крапи спокойно стоял чуть позади своей подруги и так же косился на Тэйри. Бонзи объяснил, что ему удалось приучить лошадей к чаепитиям, хотя поначалу они предпочитали только чистую воду. Через минуту Суффи подняла голову и отступила в сторону, предоставляя ведро своему спутнику. Бонзи подлил в ведро еще немного чайной заварки и дополнил его водой из полного ведра. Пока Крапи пил, Бонзи достал из корзины бумажный пакет и вручил его Тэйри. Пакет был полон сушеных яблок и груш, юноша встал, и, немного неуверенно, подошел к Суффи. Та напрягла шею и предупредительно издала фыркающие звуки. Тэйри еще больше растерялся, но, затем, достал из пакета горсть сухофруктов и протянул руку ко рту Суффи. В ответ, она еще сильнее напрягла шею. Юноша, непроизвольно, стал рассказывать о мерине, который жил у них на хуторе еще до его рождения, и которого он, к своему стыду, продал на базаре, чтобы купить себе продуктов. Воспоминания опять нахлынули на Тэйри, и его глаза заволокли слезы. Но его пальцы почувствовали теплое и нежное прикосновение губ Суффи, которая за доли секунды опустошила его ладонь. Тэйри поморгал и с радостью увидел, что Суффи с удовольствием пережевывает сушеные плоды. Паренек настолько воодушевился, что несколько раз с нежностью произнес имя кобылицы, и стал говорить, что он еще никогда не видел таких красивых лошадок. В очередной раз наполняя пригоршню, Тэйри позвал Крапи, который уже напился и перебирая ногами подошел к юноше за угощением.

Вскоре пакет опустел, и Тэйри оглянулся. Бонзи сидел с довольной физиономией и умилительно наблюдал за тем, как паренек обращается с лошадками. Увидев, что лакомство в пакете закончилось, хозяин издал какой-то гортанный звук, услышав который Крапи и Суффи наперегонки побежали в середину луга. А Тэйри вернулся на свое место, где его пиала была уже наполнена чудесным напитком. Бонзи ложечкой зачерпнул медовую смесь и переложил ее себе на язык, затем, взял пиалу и, сдув с поверхности чая клубы пара, отхлебнул добрый глоток упоительного отвара. Тэйри, как уже повелось, сделал тоже самое. Когда горячая жидкость растеклась по его телу. Тэйри глубоко вдохнул и почти простонал от наслаждения. Вкус чая был настолько обворожительным, что юноше показалось, будто бы он вкусил нечто необычайное и, даже, волшебное! Он сделал еще несколько глотков, и ему стало казаться, а потом и не только казаться, он реально ощутил себя частичкой прекрасного и благодатного мира, в котором каждая сущность гармонично связана с другими сущностями, взаимно дополняя и подкрепляя их. Вокруг порхали бабочки, жужжали шмели, стрекотали кузнечики. Прекрасные кони затеяли какую-то забавную игру, и их ржание, словно веселый смех доносилось из глубины луга, лаская слух. Тэйри почувствовал, будто он еще совсем маленький, настолько маленький, что живая матушка поет ему песенку, качая его в колыбели. Это было так приятно, что Тэйри не хотел, чтобы это когда-либо закончилось. Он понял, что он теперь живет в какой-то маленькой, но очень уютной хижине, крыша которой сделана из настоящего аметиста, а рядом с домом гуляют красивые лошадки, которые умеют говорить. Но почему же хижина качается? Наверное, она подвешена на толстой ветви старого дуба, а раскачивает ее огромный медведь. Он тоже умеет разговаривать и, к тому же, очень добрый! Наверное, он хочет поиграть с Тэйри, поэтому он его зовет.

Тэйри открыл глаза, и понял, что он едет в кибитке, а Бонзи зовет его, чтобы тот сел с ним рядом. Когда Тэйри уселся и протер глаза, Бонзи показал рукой на холм, который возвышался прямо по ходу движения кибитки. Тэйри взглянул на холм и подумал, что, он, наверное, все еще спит, потому что на холме возвышалось огромное количество домов, каждый из которых был больше, чем дом старосты из Кугаро. Бонзи пояснил, что это и есть город Сарамант, а слева, у подножья холма широко разлилась река Шобука. Эта река брала свое начало вблизи села Штойсо, где иногда бывал Тэйри с родителями, но там Шобука протекала словно небольшой ручеек, который, с разбегу можно было перепрыгнуть. Теперь же, Тэйри видел перед собой широкую водную ленту, спокойно и размеренно несущую свои воды между двух холмов, на одном из которых стоял город Сарамант, а на другом расположилось небольшое село, окаймленное густым лесом. В общем, вид был просто сказочный!

Между тем, кибитка подъехала к городским воротам, по обеим сторонам которых сидели два стражника держа на коленях тяжелые алебарды. Бонзи пожелал им легкой службы, а стражники в ответ лениво кивнули. Прямо за воротами, как и в селе Кугаро, стояла харчевня, которая была раза в три больше сельской, и, хотя, был обычный рабочий день и солнце едва переходило к закату, во дворике уже сидели несколько человек, двое из которых играли в нарды, а остальные пили чай. Дальше, Тэйри, с удивлением, увидел множество людей, которые сновали в разных направлениях. И конечно же, юноша едва успевал вертеть головой, чтобы разглядывать различные постройки и дома, которые в большинстве своем были двухэтажными.

Когда лошади немного сбавили скорость, Тэйри понял, что они подъезжают к дому Бонзи. Юноша попытался угадать, который, из впереди расположенных домов, принадлежит Бонзи. Все дома были большими и, даже казались для Тэйри дворцами. Но едва увидев дом из темно серого камня с белоснежной балюстрадой. обрамляющей второй этаж, и увенчанный тремя лиловыми куполами, Тэйри уже не сомневался, что это и есть дом Бонзи.

Лошади остановились у кованых ворот, причем Крапи негромко заржал. Бонзи велел Тэйри оставаться на месте, а сам спрыгнул и открыл ворота. Повозка въехала во дворик, и в это время на крыльцо вышла стройная женщина, одетая в длинное платье светло голубого цвета. Белый кружевной платок оставлял открытым только лицо, которое было приветливым и симпатичным. Тэйри подумал, что это возможно и есть та самая домохозяйка, которая, каким-то искусным образом, умеет удалять косточки из оливок не разрезая саму ягоду.

Она лишь едва взглянула на Тэйри, но приветливое выражение ее лица нисколько не изменилось. Так что Тэйри не мог понять, понравилось ли ей его появление или нет. Бонзи протянул руку, помогая Тэйри сойти. Когда Тэйри оказался на земле, Бонзи взял его за руку и представил женщине, сказав, что он, совершенно случайно, встретил в одной деревне своего дальнего племянника. Тэйри изумленно уставился на Бонзи. А тот озорно подмигнул своему гостю. Потом он взял за руку свою домохозяйку и сказал, что она тоже его дальняя племянница, которую он, также, совершенно случайно, нашел в другой деревне, несколькими годами ранее. Тэйри вежливо кивнул женщине и назвал свое имя. Женщина ответила ему тем же жестом и сообщила, что ее зовут Ануки. Бонзи же посмотрел на Ануки, потом на Тэйри, и, увидев благожелательность на их лицах, с довольной улыбкой повел лошадей в конюшню, которая находилась в левом крыле здания. Там же находилась и колясочная. Бонзи разгрузил кибитку и откатил ее в колясочную, а Ануки махнув рукой пригласила Тэйри задать лошадям корм.

Обеспечив лошадей пищей и питьем, Ануки и Тэйри вышли во двор. Парень с нескрываемым любопытством огляделся. Он увидел изящную шестиугольную беседку с резными столбиками, соединяющимися вверху небольшими дугами, образующими таким образом круговую аркаду, которая завершалась высоким куполом, такого же лилового цвета, как и купола на здании.

Юноша застыл от изумления. А Ануки показала жестом, что он может войти. Тэйри оглянулся, ища глазами хозяина, но его в тот момент во дворе не было. Юноша кивнул головой и зашел в беседку. Там он увидел пять ажурных скамеек, стоящих у каждой стенки, а посередине находился, как он сначала подумал, невысокий круглый колодец, сложенный из такого же темно серого камня, как и сам дом. Однако, Тэйри не увидел поблизости рычага с ведром для зачерпывания воды. Тогда он решил заглянуть в этот колодец, и увидел внутри нечто похожее на большой медный таз, из самой середины которого торчал небольшой медный столбик, напоминающий скалку для раскатывания теста с круглым набалдашником сверху. На дне этого таза, почти вплотную с тем местом, куда был воткнут этот медный столбик, по обеим сторонам, виднелись еще два таких же кругляша. Тэйри достаточно долго разглядывал этот таз и этот столбик, пытаясь понять его назначение, но ничего вразумительного ему в голову так и не пришло. Позади себя он услышал звонкий приятный смех. Юноша почти мгновенно выпрямился и повернулся. В арке, которая служила входом в беседку стояла Ануки с ведром в руках и улыбалась. Ее улыбка делала ее еще милее и приветливее, и Тэйри поймал себя на мысли, что еще никогда не видел таких красивых женщин.

Ануки сообщила, что она, когда увидела это впервые, тоже подумала, что это простой колодец, но оказалось, что это волшебный колодец. И в доказательство своих слов, она вылила воду из ведра в таз, затем вынула из столбика набалдашник и почти сразу вынула кругляшки со дна таза. Через мгновение, к величайшему изумлению Тэйри, из медного столбика выпрыгнула струя воды. Это было невероятно! Однажды Тэйри видел лесной родник, где вода вытекала прямо из земли у подножья небольшого холма. И это было тоже очень удивительно. Но вот так, чтобы вода могла вытекать снизу-вверх, он даже не мог и предположить. Струя достигала высоты почти на локоть, и затем будто разветвляясь на множество маленьких струек, которые золотились в лучах уже заходящего солнца, с благозвучным журчанием возвращалась вниз. У Тэйри больше не оставалось ни малейшего сомнения. Теперь он был просто уверен, что Бонзи – это самый настоящий волшебник! Он любил слушать сказки про волшебников, многие из которых были злыми и коварными, но что касается Бонзи, то юноша реально чувствовал исходящую от него доброту и милосердие!