Buch lesen: «Легенды о Ноа: Перевёрнутый мир»

"И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей.

Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным на малое время.

<…>

Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их – как песок морской…"

Откровение Иоанна Богослова

Угли медленно догорают в жаровне. Отсветы играют на стенах, порождая причудливые тени. Седой старик сидит у огня. Его сморщенные руки тянутся к языкам пламени и нежно касаются их, словно лаская. Из-под полуприкрытых век устало глядят янтарные глаза.

Огонь пляшет и извивается, и перед стариком предстают, словно наяву, образы из легенды, рассказанной им тысячу раз.

В Священных Текстах сказано, что изначально была лишь вездесущая Тьма, и не было ей начала и предела. Тотпервородный мрак царствовал везде, и не было ничего кроме него, и потому то бесконечно далёкое время мы именуем Эрой Тьмы. Но всё изменилось, когда пришли те, кого мы называем Творцами. Своей непреклонной волей они изгнали Тьму, и так началась Эра Света.

Их было семеро, и каждый был велик по-своему, но был среди них Тот, кто искусностью и могуществом намного превосходил остальных, и имя Ему было Фейберус, Светоносный. Был Он мудрейшим среди всех своих братьев, и потому любое слово Его было нерушимым законом. Именно Он узрел в мечтах Ноа; и по Его велению Творцы создали необъятный и прекрасный мир, где посреди лазурных морей зеленели процветающие земли, текли бурные реки и пели райские птицы;а в небесах Фейберус зажёг Солнце.

И посреди тех райских садов, созданные волей Его, впервые пробудились наши далёкие предки. Чистые сердцем и помыслами, они пребывали в великом блаженстве, созерцая Творцов и беседуя с ними. Для них неведомы были боль, голод и холод; не страшились они чудовищ, рыскающих во мраке за пределами мира; не знали они смерти и отчаяния. Во славу Светоносного Фейберуса нами был возведён Лаборум, великий город сияющих башен. Подобно Творцам, не знающим отдыха в созидании, мы дали клятву безропотно трудиться, чтобы в назначенный час перенестись в новый, ещё более прекрасный мир.

Но был среди Творцов один, что жаждал превзойти в могуществе Светоносного Фейберуса; и зависть настолько отравила его душу, что он отринул Свет и в жажде безграничной власти обратился ко Тьме. Ита, изгнанная и жаждущая мести, дала ему страшную силу, чтобы его руками сокрушить ненавистный Свет и вновь начать Эру Тьмы. Старое имя его забылось, а новое, навеки проклятое, стало Деймонис, Владыка Тьмы.

Обретя тёмное могущество, он явился людям и своими чёрными речами стал отравлять умы и сеять смуту. Многие вняли его лжи и в невежестве обратили оружие против Творцов, став прислужниками мрака. Но Свет и Вера были живы в сердцах наших праведных предков, и не смутило их красноречие Владыки Тьмы. В отчаянии, видя, как мир чахнет и умирает от рук Деймониса, они воззвали к Творцам;и те откликнулись на зов.

И была великая битва; и несчётное множество праведников сложило головы в той сече; и даже сами Творцы были не в силах противостоять тёмной мощи Деймониса. Но когда всякая надежда иссякла, на поле боя ступил сам Фейберус, облачённый в золотистые доспехи, и в руках держал Он пламенный Меч Света, именуемый Луксом. Они бились столь долго, будто бы силы их были воистину равны, и битва та сотрясала весь мир: рушились горы, океанская толща вздымалась к небесам, города уходили в земные недра, и даже само Солнце то сияло в тысячу раз ярче, обращая в пепел леса, то затухало, оставляя мир в объятьях ледяной ночи.

И когда Фейберус нанёс последний удар, и тёмный дух Деймониса оставил его извращённое тело, то узрел Светоносный, что мир, созданный Им, обращён в руины;и потухло Солнце; и земная твердь стала на место неба, а океанские воды утекли в бездну. Преисполнился тогда Фейберус великой печали, ибо не осталось у Него сил возродить мир; и раны, нанесённые Деймонисом, нельзя было исцелить даже силой Света. Тогда Фейберус впал в бесконечный сон;и воля Его оставила мир;и Ноа окончательно погрузился во мрак.

Но предки наши, немногие уцелевшие праведники, выжили в той битве. Было им тяжко, ибо мир был разрушен, и Солнце больше не согревало землю, вода более не питала растения, а под ногами осталась одна лишь бездна. В великой скорби они возвратились в Лаборум, что перенёсся на небесную твердь, и продолжили жить на его руинах, поддерживая малые, быстро затухающие отголоски Света.

Выжили и некоторые из тех, кто служил Владыке Тьмы. Они не возвратились к Свету, не поднялись к небесной тверди, но уползли вниз, в чёрную и затопленную ядовитой водой бездну, и там видоизменились, превратившись в мерзких тварей: хладных ящеров, жестоких дикарей, свирепых великанов и других отвратительных существ, в сердцах которых давно потух последний огонёк Света. Отныне они жаждут одного: уничтожить последний оплот праведников и полностью погрузить мир во мрак.

Но мы, гордые лаборейцы, до сих пор с честью несём ношу, возложенную на нас предками. Здесь, в Небесном городе, мы свято храним осколки Света, терпеливо ожидая назначенного часа; ибоустами святого пророка Антидия было изречено Пророчество о пришествии семерых Детей Фейберуса, что будут повелевать первородными стихиями мира.

Они отправятся в великое путешествие, чтобы отыскать Лукс, Меч Света, и с его помощью пробудить отца и вновь зажечь Солнце. Но зло не дремлет: жив ещё тёмный дух Деймониса, и его прислужники из числа падших народов ищут способ вернуть ему былую мощь. Это случится;и тогда будет великая битва;и Дети Фейберуса сойдутся в схватке с Владыкой Тьмы; и под конец сам Светоносный пробудится, чтобы окончательно уничтожить все порождения мрака. И воссияет Солнце;и лучи его разгонят Тьму;и мир переродится; и день тот будет именоваться Днём Прибытия.

Старик закрывает глаза. Сон наконец одолевает его, и в дрёме он вновь слышит далёкие, но такие знакомые голоса. На его смуглых губах проступает улыбка. Вместе с его сознанием медленно гаснет огонь.

История начинается. Предначертанное совершится. Цепь событий, что приведёт к концу старого мира и началу нового. Да будет так.

Пролог

2107 год от сотворения мира

По шаткому подвесному мостику медленно шёл страж. Всё его лицо, за исключением больших глаз, закрывал шлем, а одет он был в блестящие доспехи из прочной и лёгкой сигниевой стали. В правой руке страж держал глефу с широким клинком, а в левой нёс фонарь с жёлтым сияющим кристаллом, что служил единственным источником света посреди кромешного мрака. Впереди виднелись очертания ближайшей башни, высоко над головой можно было различить поросшую чахлыми лианами небесную твердь, а под ногами оставалась лишь чёрная пустота, которую называли Бездной Потухшего Солнца.

Звали стража Марк Эргард, а принадлежал он к касте воинов. Он только что сменил на посту предыдущего дозорного, и его ждала долгая и одинокая вахта. Дойдя до деревянной площадки у башни, Марк отцепил от пояса страховочный трос, поставил фонарь на перекладину у края, а сам уселся на раскладной стул и начал коротать время. С тоской он бросил взгляд на мерцающие где-то вдалеке огни и выругался себе под нос. Здесь, на сторожевом посту за многие километры от Небесного города, его единственным собеседником мог быть разве что завывающий ледяной ветер. Надетый под латы дублет от холода не спасал, и потому вскоре страж пересел поближе к фонарю, который помимо света источал приятное тепло.

"Хотел бы я быть рабочим! – уже далеко не в первый раз думал он. – Они-то всегда в тепле, да и делом заняты, не то, что я…"

Почётная обязанность дозорных была проста – неустанно нести вахту на сторожевых постах вокруг Небесного города и в случае опасности дать сигнал тревоги. Всех ратников с первых дней службы учили, что в Бездне рыщут страшные твари, только и ищущие возможности прорваться в Лаборум, и лишь доблестные стражи гарантируют безопасность родного города. Однако за всю свою жизнь Марк так и не стал свидетелем каких-либо попыток вражеского вторжения, как, впрочем, и его отец, а до того дед. Он не осмеливался говорить это вслух, но речи жрецов о прислужниках Владыки Тьмы, жаждущих затушить последние очаги Света в мире, походили скорее на детские страшилки, чем на серьёзные предостережения.

"Нет там ничего, в Бездне, – размышлял Марк. – Да и как кто-то может там жить, если нет у неё ни стен, ни дна? Зачем я вообще мёрзну здесь изо дня в день? Может, надо было не слушать отца и податься в книжники? Сидел бы сейчас в одной из Кристальных Башен, грыз гранит науки…"

Не было ничего удивительного в том, что вскоре страж задремал, понурив голову и уронив глефу на пол. Вскоре ему начали сниться привычные блаженные сны, в которых Лаборум был почему-то перевёрнут вверх тормашками, а небесная твердь оказалась под его ногами, прямо как в сказаниях о древней эпохе до Катаклизма. Бездна, приобретшая светло-голубой цвет, была теперь у него над головой, а посреди неё ослепительно сиял огромный жёлтый диск. Странное дело, но диск этот в какой-то момент преобразился в образ девушки с длинными волосами, слишком высокой и стройной для лаборейки, одетой в белое платье. От удивления Марк тут же проснулся и к своему величайшему ужасу увидел странную деву прямо перед собой.

Она парила в нескольких метрах от площадки, прямо посреди Бездны. Несмотря на сильный ветер, её белоснежные волосы неподвижно застыли ореолом вокруг головы, словно она лежала на поверхности воды. Дева сияла, да столь ярко, что освещала весь сторожевой рубеж с тянущимися вниз каменными башнями и соединяющими их мостиками. Своими пронзительно-голубыми глазами она не отрываясь смотрела на стража, словно пытаясь заглянуть ему прямиком в душу. Опешив, Марк поспешил на всякий случай подобрать упавшую глефу, а когда поднял взгляд, странное видение уже исчезло, словно его и не было.

– Что за наваждение? – пробормотал он, выпучив глаза. – Свет, Свет, Свет! Давненько я в Храме не был, уже и бесовки всякие мерещатся! И ведь какова бесовка-то!..

Марк продолжил пристально вглядываться в темноту в поисках девицы, но так ничего и не разглядел. С досадой плюнув в Бездну, он уже собирался продолжить оборванный сон, как вдруг услышал странный шум, доносившийся откуда-то снизу. Первым, что пришло на ум стражу, был индустриальный гул Мануфакторума, даром что огромный завод находился за много километров отсюда. Подняв над головой фонарь, Марк высунулся за ограждение так далеко, как мог, и тут издал возглас ужаса.

Из Бездны поднималось нечто громадное. Страж отскочил от края площадки и прижался к стене башни. Часть его твердила, что нужно незамедлительно поднять тревогу, но ледяной страх настолько сковал Марка, что он не мог сдвинуться с места. Ему оставалось только наблюдать, как из мрака медленно появляется нечто, похожее на огромный металлический шар, по бокам которого стремительно крутились лопасти, как у ветряков из Леса к северу отсюда.

Ничего подобного Марк в своей жизни ещё не видел. Железное страшилище непрерывно издавало рык, от которого кровь стыла в жилах, а на его выдающейся вперёд угловатой морде ярко светило множество круглых глаз. Тут уж испуг стража сменился настоящей паникой, он наконец-то освободился от оцепенения и что есть мочи завопил:

– Дракон! Дракон из Бездны!

Но прежде, чем ему вторили другие стражи на соседних башнях, чудовище со скрежетом открыло прямоугольную пасть на своей морде. Марк понял, что если сейчас же не сделает ноги, его жизни придёт конец. Бросив бесполезную глефу и прижав к сердцу фонарь, он кинулся назад на мостик, совсем позабыв про страховочный трос.

Он даже не добрался до середины, когда сзади раздался оглушительный грохот. Сверкнула яркая вспышка, и Марк почувствовал, как доски ушли у него из-под ног. Падая, он мельком увидел, как башня, раздробленная посередине огненным дыханием дракона, обрушивается в Бездну, увлекая за собой горящие платформы и мостики, а вокруг тем временем поднимается множество таких же чудовищ, заглушающих ветер своим рёвом.

"Интересно, – промелькнуло у него в голове, – если у Бездны и впрямь нету дна, то я буду падать вечно? И что же тогда скажет моя сестрица?.."

А потом, когда привычный ему мир исчез далеко наверху, Марк, наконец, осознал весь ужас своей участи. Но никто уже не услышал криков маленького солдата, растворившегося в Бездне Потухшего Солнца.

Глава 1
Вторжение из Бездны

Это произошло сто семь лет назад. Точных сведений о тех временах не осталось, потому знания о былой эпохе дошли до нашего времени лишь в виде устных преданий и церковных легенд. Известно лишь, что прежде мир выглядел совсем иначе, нежели теперь: земная твердь была внизу, под ногами; а посреди необъятного голубого неба сияло недвижимое Солнце. Под его лучами плескались бескрайние моря, зеленели густые леса, а люди жили в мире и процветании.

Но в один страшный день всё изменилось: Солнце, до того беспрерывно светившее и днём, и ночью, внезапно потухло, а мир сотрясло ужасное землетрясение, навсегда изменившее его облик. Земля и небо в одночасье поменялись местами, наступил страшный холод и кромешная тьма, а большая часть всего живого погибла. Лишь чудом горстке спасшихся удалось выжить, найдя пристанище на руинах древнего города праведников под названием Лаборум. Затерянные посреди ледяной пустоты, последние из лаборейского народа не отчаялись, ибо не утратили веру в Свет и древнее Пророчество, согласно которому эпохе мрака однажды предстояло закончиться. Но шли года, сменялись поколения, и даже в суровом перевёрнутом мире люди сумели приспособиться и наладить быт.

Ныне посреди необъятной небесной тверди, на самой вершине мира раскинулся величественный Небесный город. Возведённый руками праведников и просуществовавший сотню лет, он был единственным оплотом Света в мире победившей Тьмы. Основой ему служили монументальные каменные башни, бывшие когда-то частью древнего Лаборума. По преданиям, они были возведены с величайшим мастерством каменщиками из легендарного царства Тектум и выстояли во время ужасного Катаклизма, перевернувшего мир. Ныне эти башни стали пристанищем для выживших, построивших внутри и снаружи них свой новый дом.

Однако даже они находились в тени огромного строения, вознижавшегося вдалеке. Неподалёку от города висела колоссальная крепость, бывшая центром всего Лаборума. Её шпили уходили в Бездну на глубину почти в пятьсот метров, а бронированные стены, сделанные, по легендам, из чистейшего сигния, было невозможно пробить. Там, на самых нижних ярусах этой огромной башни, названной Цитаделью, находились покои мудрых правителей Лаборума.

Сотни деревянных улочек-мостов пронизывали всё вокруг, соединяя жилища тысяч людей. Повсюду виднелись огни мириадов маленьких кристаллов, но всё же главным источником света был огромный вытянутый камень, висевший посреди центральной части города и сияющий столь ярко, что его одного хватало для постоянного освещения десятков ярусов. По легенде, этот гигантский кристалл был осколком Солнца, упавшим на Лаборум в незапамятные времена. Каждые сутки этот светоносный осколок сиял по двадцать четыре часа и ещё на двенадцать затухал, даруя людям спокойный сон; пожалуй, только это напоминало им о тех далёких временах, когда существовали день и ночь. Семь таких суток составляли неделю, шесть недель – месяц, а шесть месяцев – год.

В Небесном городе люди жили со всеми удобствами, которые только могли пожелать. Ярусы башен были поделены на просторные комнаты, в которых хватало места для целых семей. В каждом таком жилище была отдельная умывальная с источником чистой воды, поставляемой по сложной системе труб из Акваториума. В этом огромном водохранилище её выкачивали из толщи небесной тверди, и там же находились плантации, где под светом кристаллов выращивалось достаточно пищи, чтобы обеспечить сытость каждой семье. За пределами города было нестерпимо холодно, однако все башни отапливались при помощи труб с горячей водой.

Это был настоящий небесный рай, и каждый его житель знал, что нигде в мире победившего мрака нет места светлее, теплее и уютнее. Десятилетиями потомки выживших праведников вели здесь размеренную и упорядоченную жизнь, и со временем сказки о рыщущих в Бездне прислужниках Владыки Тьмы перестали восприниматься с должной серьёзностью. Но хотя никто из жителей города об этом ещё не подозревал, очень скоро покою, что длился сотню лет, суждено было закончиться.

Тем роковым утром Мартин Элерт, десятник Правого оборонительного рубежа, по старой солдатской привычке проснулся ещё до зажжения главного кристалла. Без труда переборов сонливость, он выбрался из кровати и подошёл к ещё тёмному окошку. Город, который он и его соратники неустанно охраняли изо дня в день, Мартин почти не видел: по долгу службы возвращался домой он уже затемно. Впрочем, отсутствие свободного времени его не слишком угнетало. В конце концов, семьи у Мартина не было, а военное ремесло было для него не только работой, но и по-настоящему любимым делом.

Ярких воспоминаний из детства у него не сохранилось, да и копаться в собственном прошлом он не слишком любил. Иногда ему казалось, хоть это и звучало как полная чушь, что он был солдатом сколько себя помнил. В конце концов он решил, что то время было для него настолько незначительным и безынтересным, что просто выветрилось из памяти. Расспрашивать об этом старших он не видел смысла, да и выглядело бы такое странно. Не знал он и точной даты своего рождения, поэтому на вид давал себе от силы лет тридцать.

После короткой зарядки Мартин отточенными движениями заправил кровать и без промедления принялся собираться. К службе он всегда относился серьёзно и опаздывать себе не позволял, равно как и сачковать на посту или во время тренировок. Не то чтобы он всерьёз верил, будто в Бездне существовала реальная угроза, но, тем не менее, поддержание дисциплины и постоянной боеготовности среди солдат он считал жизненно важным делом. В конце концов, пока члены других каст были уверены, что воины надёжно защищают их сон, в городе царило спокойствие и уверенность в завтрашнем дне, а для выживания в перевёрнутом мире это было самое главное.

Разумеется, ответственный подход Мартина не мог вечно оставаться незамеченным для начальства, и около года назад он получил повышение, что вообще-то считалось большой удачей: большинство людей занимали один и тот же пост на протяжении всей жизни. Теперь под его началом находился отряд из десяти ратников, чем Мартин поначалу страшно гордился;но вскоре стало понятно, что выше этого ему не забраться: никто из его начальства ещё не собирался в отставку, так что на внезапно освободившийся пост сотника рассчитывать не приходилось. Впрочем, он не был рьяным карьеристом, как нелюбимые им представители касты управляющих, и довольствовался тем, что имел.

Умывшись в закрытом ширмой закутке, Мартин вернулся в залитую желтоватым светом комнату. Большой кристалл загорелся, город просыпался для очередного трудового дня, а значит, пора было выполнять привычный ритуал, повторяющийся каждое утро. Дело было в том, что как и все одинокие горожане Мартин вынужден был делить комнату с другим холостяком, и так уж распорядилась коварная Судьба, что сосед его, мягко выражаясь, был немного не от мира сего. В данный момент, игнорируя падающие на него лучи кристалла, он продолжал безмятежно спать в соседней кровати.

– Каждый день одно и то же, – покачал головой Мартин. – Фил! Вставай! На работу опоздаешь.

Конечно же, это не помогло: сосед что-то сонно промычал и только сильнее прижался к подушке. Другого Мартин и не ждал, поэтому без лишних раздумий подошёл к его кровати и резко откинул одеяло.

– Хватит уже дрыхнуть! Знаешь что у нас на рубеже бывает с солдатами, которые просыпают подъём?

– Мне-то какая разница? Я же не солдат… – пробормотал сосед, протяжно зевнул и потянулся.

Филиус Шефер, или по-простому Фил, принадлежал к касте рабочих, которые не покладая рук трудились на благо лаборейского народа. Сам Фил работал оператором подъёмного крана в одном из цехов Мануфакторума; однако те, кто был знаком с ним поближе, прекрасно знали, что он занимает другую должность – Главного Лентяя Лаборума.

– Ох, Фил, ты неисправим, – вздохнул Мартин. – Ну неужели так сложно хоть раз встать вовремя?

– Ну опоздаю я на полчасика, что от этого поменяется? Всё равно по утрам поставок нет, без меня обойдутся…

Из-за грустного и тихого голоса казалось, что Фил обижен. Впрочем, Мартин знал его достаточно долго и понимал, что расстроить этого странного мечтателя было сложно. Такая уж ему досталась внешность: детское лицо и большие, словно всегда испуганные глаза необычного сиреневого оттенка. Мартин в шутку подмечал, что Фил был мутантом что умственно (понять, какая логика руководит его действиями, зачастую было сложно), что внешне. Его растрёпанные русые волосы на свету слегка отливали золотом, но этот эффект пропал, когда Фил занавесил шторы.

– Если все начнут так думать, то никто не будет работать, – заметил Мартин, начищая сапоги. – Ты безответственный, вот и всё.

– Как скажешь, – вздохнул Фил, надевая затёртую рубаху. Он всегда легко соглашался с упрёками в свой адрес, отчего любые дальнейшие попытки его пристыдить казались бессмысленными.

Мартин бережно снял со стойки тщательно отполированные прошлым вечером доспехи из саламандровой кожи, обшитой широкими пластинами из сигниевой стали. Благодаря малому весу этого сплава броня была не тяжелее тулупа, но всё равно давала прекрасную защиту. Одевшись и повязав поперёк груди парадную красную ленту, он посмотрел в зеркало и с удовольствием отметил, что на сегодняшнем торжестве будет выглядеть безукоризненно.

– Слушай… Сегодня на Рубежах ведь смотры? – спросил Фил, с восхищением глядя на него.

– Обычное дело, пошагаем туда-сюда, покрасуемся перед новобранцами, – улыбнулся Мартин. – На Левом рубеже, конечно, будет покруче… А почему ты спрашиваешь?

– Да так, просто интересно, – тот поспешно опустил взгляд.

– Фил, предупреждаю, если ты хочешь опять что-то выкинуть, я тебя вытаскивать не собираюсь. Мне хватило прошлого раза.

– Да ничего я такого не хочу! Пойдём, опоздаем ещё! – фальшиво запротестовал Фил и направился к двери, даже не причесавшись.

– У тебя в голове дури больше, чем у книжника… – проворчал Мартин, когда они шли по короткому общему коридору к выходу из башни.

Город уже проснулся, и улицы наводнили сотни людей. Большую их часть составляли представители касты рабочих. Каждый их день (за исключением молитвенного раз в неделю) из года в год проходил одинаково: с зажжением главного кристалла они вставали и шли на отведённые места работы, а спустя восемнадцать часов возвращались, чтобы провести свободное время с семьями и отойти ко сну. В качестве платы за свой труд они получали мешки с рисом, который можно было либо приготовить и съесть, либо обменять на разные товары на городском рынке. Достатка рабочих вполне хватало на жизнь, но особым богатством они похвастаться не могли. Ходили они в простой тканой одежде, которую шили в Мануфакторуме из волокон небесных лиан.

Мартин и Филиус поднялись на самый верхний ярус города и смешались с пёстрой толпой. Лаборейцы в большинстве своём были невысокого роста (ниже полутора метров), узки в плечах и имели большие головы, из-за чего издали зачастую невозможно было отличить взрослого от подростка. Среди них встречались самые разнообразные черты лица, хотя наиболее распространёнными всё же были голубоглазые блондины, к числу которых принадлежал и Мартин. Примерно одна двадцатая часть лаборейцев имела мертвенно-бледную кожу и белые волосы, а также красные налитые кровью глаза – их называли альбами. Было замечено, что с каждым поколением альбов становилось всё больше. Раньше их боялись и считали проклятыми, но со временем они стали привычной частью общества.

Единственным способом добраться в другие регионы Лаборума была сеть туннелей, раскинувшаяся над поверхностью тверди. Пройдя по широкой верхней улице, горожане поднимались через проём в глубину тверди и оказывались у огромной развилки, откуда в разные стороны уходили освещённые жёлтыми кристаллами туннели. Здесь дороги Мартина и Филиуса расходились.

– До вечера, – бросил солдат и на всякий случай добавил. – И Фил… Хотя бы сегодня не делай глупостей.

Тот с серьёзным видом закивал и присоединился к толпе рабочих, направляющихся в Мануфакторум. Мартинпрекрасно знал, что результата его слова не принесут – Фил никогда не слушал чужих советов и всегда поступал как заблагорассудится ему одному. Воин проводил друга укоризненным взглядом, после чего обратил внимание на группу молодых новобранцев, спешащих к Правому оборонительному рубежу.

– Опаздываете! – упрекнул их Мартин. – Все ратники должны быть на Рубеже ещё затемно! То, что вы пока не дали присягу, не значит, что к вам это не относится!

– Простите, господин Элерт! – испуганно выпалил один из новобранцев.

– Расслабься, Отто. Я и сам что-то поздновато вышел, – Мартин похлопал его по плечу. – Давайте-ка шире шаг, а то начнут без нас!

***

Стараясь не издавать лишнего шума, Филиус Шефер завернул за угол и быстро зашагал по небольшому безлюдному туннелю. Хоть ему и удалось выскользнуть из толпы незамеченным, всегда оставалась опасность нарваться на патруль. Он подумывал повернуть назад: благо, рабочий день только начинался, и всё можно было списать на простое опоздание. Впрочем, отсчитывая себе под нос, сколько десятиметровых отметок оставалось до цели, Фил с каждой секундой всё меньше волновался о последствиях самовольного отгула и всё больше предвкушал зрелище, ожидающее его впереди.

"Дурак ты, Фил! – в шутку корил он самого себя. – Как пить дать сошлют в шахты! И ради чего – дурацких птиц!"

Вскоре он перешёл на бег. Фил не смотрел под ноги – никогда в жизни – и потому споткнулся и упал, порвав и без того видавшие виды штаны. Он явно наделал шума и встревоженно прислушался, но, ксчастью, поблизости никого не было. Облегчённо вздохнув, он поднялся на ноги, потёр ушибленную коленку, ещё раз огляделся и продолжил путь. Вскоре вдалеке замаячил свет внешних кристаллов, и через пару минут Фил уже стоял напротив выхода из туннеля. Над аркой был вырезан грозный лик Решефа, покровителя воинов. На всякий случай поклонившись ему (в конце концов, сегодня был праздник этого Творца), Фил поспешил по витой лестнице вниз, навстречу свету.

Несколько лет назад он уже бывал здесь, на Левом оборонительном рубеже, но в тот раз поймавшие его солдаты надолго отбили у него желание прогуливать работу. Однако мельком увиденная им тогда картина настолько впечатлила Фила, что он твёрдо решил однажды вернуться сюда в день ежегодного праздника воинов. В прошлом году обстоятельства не дали ему осуществить задуманное, зато сегодня удача явно была на его стороне.

Ускорив шаг, Фил спустился вниз по витой деревянной лестнице, опоясывающей небольшую башенку. Добравшись до первой площадки, он поспешил по мостику к соседней башне, которая была заметно больше предыдущей и уходила гораздо глубже в Бездну. Где-то там, на её нижине, находились гнёзда колибарров, гигантских птиц, которых издревле приручали лаборейские воины.

Обойдя её, Фил наконец добрался до своей цели. Перед ним раскинулась величественная картина: шесть таких же башен висели по кругу, посреди которого из небесной тверди рос огромный светоносный кристалл, почти такой же, как в Небесном городе. Его жёлто-оранжевые лучи освещали паутину деревянных мостиков, по которым туда-сюда сновали ратники, подгоняемые криками командиров. Впрочем, это происходило далеко внизу, а здесь, на верхнем ярусе у самой тверди, было совершенно безлюдно.

Широко раскрыв глаза (и рот в придачу), Фил подошёл к краю площадки, опёрся на деревянное ограждение и с восхищением начал наблюдать за приготовлениями. Вскоре все ратники выстроились на платформах, а это значило, что смотр должен был начаться с минуты на минуту. Фил переминался с ноги на ногу в ожидании вылета всадников, а его сердце билось всё сильнее. Однако внезапно за его спиной послышались голоса.

Сердце ушло Филу в пятки. Он высунулся за ограждение, посмотрел на лестницу и увидел, что с нижнего яруса поднимается группа солдат. Бежать было уже поздно:его бы точно заметили и поймали. Оставался лишь один выход. Тихо выругавшись и переборов страх, Фил перелез через перекладину, осторожно спустился под площадку, встал ногами на одну из подпиравших её балок, а руками уцепился за провисающую под досками верёвку. Под его ногами оставались только далёкие мосты нижних ярусов, а дальше – лишь чёрная Бездна.

"Одно неверное движение – и поминай как звали! – дрожа, он прикусил губу. – Хотя, наверное, это всё равно лучше, чем попасться ратникам!"

Над его головой снова послышались голоса, на этот раз более отчётливо. Среди них особенно выделялся громкий, но при этом мягкий бас, явно принадлежавший бывалому командиру:

– Отсюда и впрямь прекрасный вид! Грим, Вы были туприсски правы, затащив меня наверх!

– Вы, Воевода, достойны лучшего места!

"Воевода?! – восхищённо подумал Фил. – Сам Чарльз Люфт, легендарный летучий всадник, предводитель Разящей Стаи?! И он сейчас стоит прямо надо мной!"

– Воины построены, птички готовы к вылету. Скоро начнётся! – судя по непринуждённой манере, в которой спутник обращался к Люфту, это был один из старших командиров-сотников. – А Вы не скучаете по полётам?

– Староват я уже для этих дел.

– Не говорите так, Воевода! Вам всего седьмой десяток пошёл!

Люфт захохотал, а вот несчастному Филу, руки которого уже начали затекать, было не до смеха.

– Кристалл сегодня светит ярче обычного, – заметил сотник.

– Вчера я посещал Храм, просил Творцов даровать нам Свет, чтобы всё прошло удачно. Похоже, они вняли моим молитвам!

– Надеюсь, что так! Это же первый раз, когда Ваш сын командует звеном на смотре?

– Эрвин – лучший всадник из всей дружины! – в голосе Люфта слышалась гордость. – Однажды он станет новым Воеводой, помяните моё слово.

В этот момент раздался гул десятков рогов, возвестивший о начале смотра. Тут уж даже Фил позабыл про неудобство своего положения. Его внимание, как, впрочем, и всего рубежа, было приковано к происходящему внизу. Сначала воздух огласили громкие и отрывистые крики, которые было невозможно ни с чем спутать. Фил, а с ним и воины на множестве ярусов, затаили дыхание, устремив взгляд вниз, в небольшой проём посреди переплетающихся мостиков на самом нижнем ярусе. А затем оттуда в идеальной вертикальной линии взмыли ввысь всадники на гигантских птицах.