Buch lesen: «Нур. Дважды рождённый. Дважды король. Книга 1. От незнания. К неизвестности.»
От незнания.
К неизвестности.
Идём. Мы все.
По отвесной скале,
Ошибок преступных.
Себя вопрошая,
А так ли высок?
Тот приступ,
Что веком нам дан;
Отмерен судьбой.
Счёт. Свой ведёт.
Небосвод.
С высоты окрылённый.
Чистым взором.
Одарённый.
Как истым вором,
Украден бесчестно
Задаток бесспорный.
Юности нашей,
Деяний набор.
Глава первая.
Последний король.
Часть первая.
Весь известный мне мир.
Исчисление неизвестно.
Год неизвестен.
Я видел голубой небосвод. Я взбирался на самые высокие вершины. Поднимался на каждый пик. Я летал меж рощами и холмами, над реками и городами. Мой огненный плащ оставлял шлейф ярче хвостов комет, посетивших мой мир когда-то. Не подлетев и близко, они с завистью смотрели на него издалека и, проиграв, со стыдом убирались прочь, в бесконечную темноту.
Но каждый раз я просыпался.
Умываясь родниковой водой, что бьёт из земли прямо рядом с порогом нашего дома, я поднимаю свой взгляд ввысь в надежде увидеть кометы, звёзды, облака или хотя бы каплю дождя. Но вижу лишь непроницаемую поверхность магического купола, что закрывает наш дом и немного земли.
Я слежу за хозяйством один. Распахать землю, посадить колоски. Измолоть собранные. Накормить немногочисленный скот. Шенна любит побольше колосков, а Лура – побольше травы. Но обе они – очень умные коровы и дают много молока. Хорошо, что дождь здесь не идёт, ведь соломенная крыша нашего каменного дома давно иссохла, починить её мне не под силу, но когда я вырасту, то обязательно её исправлю! Для этого нужно срубить всего пару деревьев! Но мама запретила, она сказала, что они – наш единственный источник воздуха.
Одно из двух полей я уже засеял за прошлый месяц, аккуратно уложив семена в каждую лунку. Осталось ещё одно, дальнее. Лес граничит с ним. И каждый раз, работая на втором поле, я подбегаю к деревьям и спрашиваю, можно ли будет мне когда-нибудь забрать двух их братьев, чтобы починить крышу? Но они молчат.
Мама рассказывала, что раньше, много лет назад, до купола, до бури, когда все люди ещё были живы, некоторые из них умели говорить с деревьями и даже с камнями. Мне сложно представить каково это – увидеть других людей.
Лес кончается быстро, там растёт сто семьдесят три дерева. После – граница купола. Прежде чем уснуть, мама запретила подходить близко. Я помню её слова, но иногда, убедившись, что она накрыта тёплым одеялом, а подушка не спала на бок, я добегаю до края леса и недолго смотрю на стену купола. Она непроницаема, монолитна, за ней не видно ничего. Только тьма. Бесконечная буря из проклятого песка скребёт защитный барьер.
Поглазев на купол, я, обходя его по краю, отправляюсь к пересохшему руслу маленькой речки, что текла когда-то почти по центру всей нашей земли, подбираясь на одном из поворотов почти вплотную к дому. Там я набираю грязи и глины, чтобы впоследствии укрепить из их смеси стены амбара и скотника. Глину и грязь трудно копать руками, весь инструмент уже давно сломался, и я трачу на это много сил. Но я всегда набираю по два ведра за раз!
Закончив с делами, я всегда проверяю мою маму. Приношу ей стакан свежей воды и поправляю одеяло. Тихо прикрыв дверь в мамину спальню, я отправляюсь в папину оружейную. Там я играю с мечами и булавами, представляю себя известнейшим из рыцарей. Я очень хочу одеть его доспехи, но они мне слишком велики. Закончив играть, я никогда не забываю протереть от пыли его щит. Он большой и тяжёлый. Три зубца сверху соединяются полумесяцем каждый, вытягиваясь и сходясь в единый к противоположному краю острый конец. По центру он украшен гербом. На нём сияющий кристальный меч падает с небес и рассекает тьму.
За рукоятью щита скрыта надпись: Tuor da notru vall'um.
Я переискал все книги, перелистал все их страницы, обыскал весь дом, но не нашёл ни одной, в которой бы описывался этот язык. Мне он не знаком. Как не был мне знаком и мой отец. Он умер незадолго до моего рождения.
Я знаю только его имя. Его звали – Дункан.
Проведывая маму, я всегда провожу с ней время. Она ничего не говорит мне. Но я всегда рассказываю ей, сколько бочонков колосков я собрал, сколько высадил. А ещё я рассказываю ей, как прошёл мой день и сколько грязи с глиной я принёс, сколько стен отремонтировал. Меняя ей стакан воды на свежий, я так же приношу и хлеб. Хлеб я выпекаю сам, а магический огонь в печи самый сильный из всех огоньков под нашим куполом!
Перед тем как заснуть в последний раз, мама погладила меня по голове и поцеловала в лоб.
Я плохо помню, но, кажется, это было шестнадцать лет назад.
Пусть мне всего девять лет, но когда мама проснётся, я покажу ей какой я сильный!
Так проходят дни, года. Каждый новый год мне всё так же девять лет. Каждый новый день я выхожу из дома и умываюсь в роднике. Наполняю вёдра водой и приношу маме стакан свежей воды, забирая предыдущий, нетронутый. Когда-нибудь она расскажет мне, почему я не взрослею и не становлюсь таким же большим, как она.
Однажды, набирая воду у родника, я задумался. Эта земля… по ней когда-то ходили люди, жгли факела ночью, поджигали костры на празднества, готовя на них свою пищу. Я читал об этом. Отец любил читать, от него нам осталась обширная библиотека. В шкафах стояло двести пятьдесят девять книг. Я прочитал их все. Там были разные рассказы и истории про мир, который существовал за куполом когда-то. Про мир рыцарей и волшебников, про гигантские замки с уходящими в небеса пиками соборов, лечебниц, библиотек и школ. Стены городов всегда покрывали гобелены и знамёна с символом правителей. И если верить одной из книг, то всего таких правителей было пять.
И у пяти правителей было пять стран.
Имена правителей и названия их стран я выучил наизусть.
Гамбон. Этой страной правил властный и жестокий Лорд Морлан. Пусть она и была самой большой из всех стран, но там было мало счастливых людей и все они обязаны были платить дань и кланяться своему правителю и его свите. Армия и жестокий порядок с суровыми законами замыкались в круг океаном чудовищ с одной стороны и высочайшими горами, на которых всегда лежал снег, с другой. Сбежать из страны было почти невозможно. Если человек сбегал, то казнили всю его семью.
Гамбон располагался на самом севере нашего мира. С востока он отделялся от территории Йоноранда Остроконечным перевалом – безжизненными скалами с вечными снегами. Перейти эти скалы считалось невозможным. Дикий холод, отсутствие животных, а так же гигантские высоты и обрывы, ставили крест на любых попытках изучить пространство меж пиков этих скал, да никто и не пытался. Не находилось таких смельчаков. Однако эти горы, не смотря на свою непреодолимость, всё равно были наполнены телами людей. В основном тех, кто пытался бежать из страны. Остроконечный перевал ограждал половину всего Гамбона, начинаясь от океана чудовищ на севере и заканчиваясь вратами Ар на юге. Западная часть страны полностью упиралась в океан.
Почти всегда в Гамбоне идут либо проливные дожди, либо снегопады. Тёплая погода бывает крайне редко. Совокупность этих факторов определила вид страны. Почти вся она застроена городами. Стены тех городов, зачастую чуть ли не упираются друг в друга. Полей почти нет. Все колосковые находятся внутри городов, а выпасные за их пределами.
Столицей Гамбона считался город Лоно.
Тур-Фар, торговая страна, славящаяся своими тканями, мечами, сбруями и многими разными вещами, а так же нейтральным отношением ко всем другим странам. В их столицу – Хаш-Фатум, стекались все дороги. Находясь в центре мира, они не гнушались вести дела даже с Гамбоном. Правителя Тур-Фара никто никогда не видел. Говорят, что жил он в огромном замке в центре Хаш-Фатума в самом верхнем куполе в форме падающей капли расплавленного золота и вся его одежда тоже была сшита из чистого золота. Каждый новый правитель Тур-Фара, после смены своего предшественника, менял своё имя на Хаш, оставляя лишь второе имя с этой приставкой. Но не тот, что был последним. Отринув это правило, он отказался наследовать новое имя, оставив старое.
Тур-Фар огромная пустыня с одноимённым названием. Там не росли ни деревья, ни трава. Не текли реки. Пески пустыни перегонялись ветром каждый день, постепенно скрывая старые пути и создавая новые. Страна без дорог, куда стекались все торговые пути мира. Поэтому Тур-Фар прозвали страной потерянных дорог.
Из-за особого закона «свободной торговли», любой желающий мог открыть в Хаш-Фатуме или в любом другом городе страны, коих было совсем немного, свою лавку или мастерскую и не платить при этом ни ежемесячную дань, ни взнос за ввоз или вывоз товара. В Тур-Фар была только одна плата – ежегодная. Один раз в год каждый обязан был отдать десятую часть имеющегося на конец года состояния в казну страны, которой заведовал лично правитель.
Лилинния – озёрная и речная страна, покрытая вечной зеленью крон деревьев и сочнейшей травой. Коровы, что паслись на бескрайних лугах Лилиннии, давали самое вкусное молоко. Королеву этой страны звали – Алая Каллия. Во всех книгах, что я прочёл, единогласно говорилось, что она была самой красивой и умной из всех женщин на свете. Только в Лилиннии росли яблоневые деревья. По легенде, они продлевали жизнь, и одно яблоко стоило, как целые города! Сама же Каллия, жила уже двести лет и до сих пор была молода. Под её руководством Лилинния стала богатейшей страной. Наравне с Тур-Фар, она могла похвастаться тем, что каждый новорожденный там, с момента первого взгляда на свет, получал свой собственный дом.
Секрет яблоневых деревьев Лилиннии строго охранялся, однако был известен всем, но не до конца. Основная, доступная большинству информация, заключалась в том, что любая женщина в Лилиннии, рожая ребёнка, должна была делать это под яблоневым деревом. Многие пытались повторить этот процесс в других местах и других странах, но ни у кого не выходило. Только в Лилиннии яблоневые деревья обладали эффектом омоложения. Вторая часть секрета оставалась известна только правительнице. Страна была открыта для посещения и торговли, но жить там разрешалось только рождённым под ветвями яблоневых деревьев.
Попытки проникнуть в страну извне с целью родить там ребёнка и получить от страны имущество в виде дома и пожизненной финансовой поддержки строго каралось. Часто – смертью, реже – изгнанием. Если же всё-таки кому-то удавалось проникнуть в страну и осуществить задуманное, то такого человека быстро находили.
Как именно? Никто не знал. Но в стране регулярно пропадали люди. Многих из них находили в первые несколько дней или месяцев после проникновения, но бывали и случаи, когда человек прожил в Лилиннии всю свою жизнь и уже был стар, а его объявляли нарушителем.
Лилинния располагалась на западе мира, занимая большущий остров овальной формы. Та часть острова, что была ближе к континенту, соединялась с ним Серым Мостом, который когда-то давно построил Морлан по соглашению с Каллией. Столица Лилиннии – город Койлос, находился почти вплотную к Серому Мосту. Говорят, что он был виден из покоев королевы. Две высочайшие стены из алого кристалла, материала, добываемого только в Лилиннии, расходились в стороны от Койлоса, закрывая и защищая оставшуюся позади всю страну. Можно сказать, что Койлос был как бы входными вратами в страну.
Ла-Шэлль – наша с мамой страна. Самая маленькая из всех. Она располагалась на юге. Занимая небольшой полуостров, мы с трёх сторон были окружены океаном чудовищ. И только на севере, с небольшим проходом ближе к северо-западу, от всего мира нас отделяли горы. Самой большой была – Шепчущая гора. Это название дали из-за того, что ветер, срывающийся с её вершин, звучал в ушах проходящих мимо, как шёпот. И сводила с ума любого, кто слышал тот звук. Потерявшие разум путники, караванщики и даже животные, словно подконтрольные невидимому кукловоду безвольно уходили вглубь бесчисленного количества пещер и проходов. И пропадали навсегда. Из-за влияния Шепчущей горы, которое так же называли Проклятьем Ушедших, в страну можно было попасть только в определённое время года – весной и осенью. Летом и зимой, когда ветра усиливались, пройти мимо горы не решался никто. Из-за этого проклятия наша страна вынуждена была запасаться на зиму продовольствием, экономя на еде летом. Ибо караваны из других стран не ходили дважды в год.
Нашего короля звали Фарвенс Минеаль. Он был добрым и справедливым, его любили все жители страны. Он помогал каждому по мере своих сил. Наша страна торговала мехами диких зверей и редкой рыбой, добыча которой считалась очень опасной из-за живущих в океане чудовищ. На рынках так же можно было встретить ростки с полей, но совсем немного. Каждый запасался ими впрок.
Мы были небогатой страной.
Так повелось, что в нашей стране была лучшая алхимическая подготовка и медицинская школа, здесь готовились сильнейшие снадобья, а умами алхимиков создавались непревзойдённые алхимические формулы.
Но ещё, самое главное, в нашей стране рос единственный в мире цветок – Небесный лотос. Известно лишь то, что этот цветок принёс сын короля.
Вернувшись из своего путешествия, он потерял почти всех друзей в недрах Шепчущей горы. Входя во врата города Лэр, столицы Ла-Шэлль, он нёс имена павших друзей в своей памяти, а в руках маленький цветок. Три его лепестка сияли небесным светом и днём, и ночью. Пройдя с трауром по улицам столицы, под радостные возгласы людей, что ожидали его возвращения, так как любили так же сильно, как и своего короля, он не произнёс ни слова и не обронил ни одной слезы. Взойдя по лестнице ста десяти ступень, ведущих к замку его отца, он прошёл его насквозь, пока не вышел на большой полукруглый балкон, что подпирался скалой, на которой тот замок был построен.
Герой поднял цветок над головой и распустил руки.
Но цветок не упал, он завис в воздухе и засиял ещё ярче. День вмиг сменился на ночь, потухли все костры, факелы и огни, даже те, что были созданы силой предела. Во тьме той ночи сиял только цветок. Три его лепестка разделились и плавно упали с балкона, прямо на колосковое поле, что было за краем замка, и сияние исчезло.
То была самая тёмная ночь во всём мире. И самое известное утро, что её сменило. Тем утром, когда люди проснулись, они увидели, что колосков больше нет, а всё поле покрыто такими же цветками, что принёс герой.
Они сияли небесным ковром потерянных звёзд, покрывая поле и издавая тихую мелодию, спокойную и согревающую душу песнь. Та песнь для каждого звучала, но слышали её все по-разному.
Вырос ровно шестьсот один цветок.
Король Фарвенс, в сопровождении самых умнейших из учёных и алхимиков, пришёл первым к тому полю и сорвал один из цветков. Он положил его на свою ладонь и, спустя мгновение, тот поднялся и завис в воздухе, паря над ладонью. Бутон цветка раскрылся, три листа упали на землю.
Король был уже стар и хромал на одну ногу. Всегда и везде он носил с собой трость, опираясь на неё правой рукой.
Когда бутон раскрылся, из его цветка вылетела золотая пыльца. Опускаясь вниз, она опала на ногу короля и та исцелилась. Лучшие алхимики и лекари мира приходили к Фарвенсу на аудиенцию, принося свои снадобья в попытках излечить любимого всеми короля. Но ни одному из них этого не удавалось.
Но вот Небесный лотос сделал то, что не смогли они.
Цветков осталось шестьсот.
Фарвенс сразу понял силу небесного лотоса и приказал построить вокруг поля огромную стену и выставил личную охрану, отобранную из лучших воинов. Впоследствии, стену использовали в качестве основы для здания с гигантским стеклянным куполом над цветочным полем. Это здание превратилось в самую известную во всём мире алхимическую больницу, где цветок изучал главный алхимик Ла-Шэлль – Амри Вонн.
За много лет исследований Амри выяснил, что если сорвать цветок в ночь Великой Луны, что случается раз в десять лет, то он не излечивал человека, а убивал, но взамен, на поле вновь вырастали все сорванные ранее цветки, восполняя количество до шестисот одного. Это число преодолеть так и не вышло.
Поэтому вторым именем нашей страны было – Страна шестисот лотосов.
Продавать или вывозить из страны небесный лотос строжайше запрещалось и каралось смертью, единственным наказанием, столь строгим, среди всех законов. Любой учёный или алхимик, желающий получить в своё распоряжение цветок для изучения, обязан был не только получить личное разрешение короля, но и, предоставив план исследований, быть одобренным для такой чести верховной коллегией алхимиков, во главе которой стоял Амри Вонн.
За всю свою жизнь Амри дал только десять таких разрешений.
И лишь одно – себе.
Удачное расположение на краю света за стеной из гор и выходом к побережью, позволяло Ла-Шэлль существовать и даже понемногу процветать, но однажды…
Однажды, ещё задолго до моего рождения, Гамбон напал на Ла-Шэлль и захватил. Лорд Морлан убил четверть всего населения. Его военноначальник Долат, сжигал все деревни и убивал столько людей, сколько потребовалось, прежде чем предыдущий король, что правил страной до Фарвенса, преклонил колени. В тот момент, Морлан собрался казнить его, но в последний момент передумал и, оставив править страной Долата, оставил в живых и его, заточив в подземелье Лэр.
За время правления Долата страна обнищала, неподъёмные поборы, что взымались на содержание армии Гамбона, которая бесчинствовала и убивала за любую неверную фразу, за косой взгляд, способствовали этому и быстро свели страну в нищету.
И вот, после десяти лет под гнётом армии Гамбона, которая уже успела расслабиться и потерять бдительность, началась новая война. Фарвенс и его друг Аргус сделали это. Втайне, подпольно они подготавливали восстание. Наступил тот день, когда молодой Фарвенс начал мятеж в Лэр и Аргус поднял его знамя на центральной улице столицы – Улице Роз. Сигнал был подан, и в один день на бунт поднялись все. Пламя войны вспыхнуло одновременно по всей стране, в каждом её уголке.
Оставленную для контроля над Ла-Шэлль часть армии Гамбона удалось почти полностью уничтожить, меньшая часть сбежала и потерялась в лесах нейтральных территорий. Вместе с ними успел бежать и Долат, однако он был верен своему лорду, поэтому первым делом отправился в Гамбон, докладывать, о поражении.
Впоследствии, эту войну так и стали называть – Война Роз.
Чтобы предотвратить повторное вторжение, Фарвенс начал строительство Разделителя – огромной стены, что должна была пролегать от подножия Шепчущей горы и уходить прямо в воды океана чудовищ. Строительство затянулось, но армия Гамбона так и не напала ещё раз.
Последней, пятой страной, был Йоноранд – оплот предела. Там жили величайшие из всех магов. Учиться в их школах, изучать их книги и тайнописи, блуждать по лабиринтам библиотек, считалось мечтой любого, кто с рождения обладал достаточным уровнем предела и мог его развить.
Коллегия Йоноранда, что заседала в столице Икос, принимала всех желающих, направляя на испытания. В чём заключались испытания – никто не знал, каждый год они изменялись. Но всегда и у всех испытаний была общая черта. Они были смертельно опасны. Не каждый проходил их, многие погибали в процессе.
Однако коллегиальный экзамен можно было и не сдавать, он требовался только для того, чтобы попасть в число заместителей главы Йоноранда. Остальные же школы были бесплатны и доступны всем, кто имел способности к пределу.
Правителем Йоноранда был Посланник. Это человек с особыми способностями в пределе и с почти бесконечным его запасом. История страны сложилась таким образом, что заместитель правителя, занимающий должность главного писаря – занимался поисками посланника, если предыдущий умирал или собирался сдавать должность из-за преклонного возраста.
Во всех этих городах и странах жили люди.
Просыпаясь, они видели дневной свет.
Но сейчас… единственным источником света мне служат магические огоньки, что расставила мама, прежде чем потерять свои последние капли сил.
С каждым моим пробуждением их свет становится всё слабее.
С каждым новым днём тухнет один огонёк.
Их осталось девятьсот шестьдесят шесть.
Но пока моя мама жива – они будут гореть, они будут светить.
Купол не падёт.
И я вновь смогу летать.
Моя мама мне обещала…
Часть вторая.
Пустота страниц.
Исчисление неизвестно.
Год неизвестен.
Однажды утром я проснулся и как обычно вышел к роднику. Зевая и протирая заспанные глаза, я не всматривался вдаль. Холодная вода смыла сон и, умывшись, я посмотрел и онемел от страха. Почти все огоньки исчезли.
Только вчера их было девятьсот пятьдесят!
Поборов страх, я помчался по полям, едва различая в потускневшем и потерявшем свои цвета моём маленьком мире угасающие огоньки. Я пробежал повсюду, спотыкаясь и падая, сминая колоски по полям, раскидывая грязь и глину ногами по высохшему руслу реки, и насчитал всего пятьдесят огоньков.
Они едва светились, тускнея и набирая силу вновь, пульсируя из последних сил, они почти не защищали от тьмы.
Последний огонёк слабо сиял в глубине леса, на самом краю у стены купола. Совсем потеряв дыхание, я добежал туда и упал возле него. Он медленно парил в воздухе в нескольких шагах от купола. Отдышавшись и придя в себя, я поднялся и пошёл поближе к огоньку. Но едва сделал пару шагов, как он замерцал и исчез, открывая мне вид на стену купола, за которой я увидел два красных глаза.
Купол изолирует звук. Глаза не двигались. Они пылали так ярко, что красные всполохи поднимались вверх. Я оцепенел и не мог двигаться. Красный взгляд сковал всё тело. Это было единственное, что я когда-либо видел по ту сторону за всю свою жизнь.
Я простоял так, пока не вернулись силы, пока сознание не стряхнуло с себя оплёт страха. Первой мыслью, первыми словами, что я услышал у себя в голове, были: беги, беги и не оглядывайся назад.
И я побежал, сорвав дыхание десятки раз, я не остановился ни на миг, пока не вбежал в комнату к матери. Она спала и была очень бледна. Её губы стали пурпурными, отдавали синевой. Бокал с водой опрокинут и разбит. Сквозь сон она шептала заклинание. Я не знал его, не смог бы и повторить, ведь силы предела у меня не было. С рождения я ею не обладал. Мама шипела заклинание, её тело корчилось и извивалось, одеяло спало на пол, подушка промокла. Её голос был страшен, он искажался, переходя с шипения на вопль.
Я испугался. Я никогда не видел её такой. Не был готов увидеть.
Мне хотелось верить, что каждый новый день будет таким же, каким он был вчера.
Но этот день был совершенно иным.
Сегодня, закончив выкрикивать заклинание, моя мама проснулась.
Первый раз, за последние шестнадцать лет.
Мама: Нур, милый, ты почему такой испуганный стоишь? Что случилось?
Нур: Мама! Мама! Там огоньки! Они погасли! Они почти все погасли! Их осталось сорок девять! И там глаза, красные глаза за куполом. Они там, где лес! Где лес, они там, смотрят! Мне страшно!
Мама посмотрела на свои побледневшие руки, и, обняв меня, успокаивающим голосом сказала.
Мама: Дорогой мой, любимый Нур, время пришло. Мне пора рассказать тебе всё.
Ты самый сильный, говорила мне мама когда-то давно, но сейчас, обнимая её в первый раз за столько лет, я не сдержался и заплакал.
Нур: Мама! Я не хочу, чтобы ты умирала! Скажи мне, что ты не умрёшь! Ложись в постель, я сейчас принесу новый стакан воды!
Мама: Не надо, милый. Лучше я выйду и посмотрю на эти глаза сама, и посчитаю огоньки. Вдруг ты ошибся и насчитал меньше? Побудь пока здесь и за мной из дома не ходи.
Нур: Нет, мама, там глаза, они страшные, они тебе навредят, я пойду с тобой!
Мама: Лучше принеси мне меч и щит отца. Ты ведь следил за ними, как я тебе наказала?
Нур: Конечно следил! Сейчас принесу, только не уходи!
Мама: Беги, я подожду у двери.
Я побежал по дому в оружейную. Щит стоял по центру комнаты на небольшом постаменте и был выше меня почти на четыре головы. Мне всегда приходилось подставлять стул, чтобы дотянуться до его верхнего края и протереть.
Я подставил стул с обратной стороны щита, там, где была рукоять, и ухватился за неё. Но поднять не смог. Я не смог даже столкнуть щит с постамента, хотя держался он всего на одной маленькой стальной палочке-упоре. Как я ни старался – он не двигался и не поддавался. Промучившись со щитом, я бросил его и, спрыгнув со стула, подбежал к стойке с мечами.
В центре, среди всех мечей, булав и копий, был самый большой, кристальный обоюдоострый меч, с лунного цвета каймой по центру лезвия, гардой в форме трилистника и алым камнем на конце рукояти.
Меч был огромен, почти во весь мой рост. И настолько же тяжёл. Я уже пытался поднять его раньше, ведь мать запретила мне трогать только щит, но у меня никогда не получалось, не хватало сил. И сейчас, я упирался ногами в пол и со всей силы тянул рукоять вверх, но не мог поднять. Я тянул и тянул, кричал и плакал, пока рука не соскользнула с рукояти, а вена не прошлась по лезвию.
Кровь облила кайму и стекла к рукояти, к листьям гарды, наполняя их изгиб.
Я закричал от боли и упал на спину. Рана была такой глубокой, что кровь из вены брызнула мне на лицо. Протирая глаза, я разглядел, как одна капля упала на грань алого камня.
И камень засиял.
Оружейная наполнилась багряным светом. Отражаясь в нем, светился доспех отца. Меч парил в воздухе. Лёжа на полу, приподнявшись на локте, я смотрел на него, пока меч в одно мгновение не развернулся наконечником, что смотрел прямо на меня. И тогда я услышал мелодию, тихую, спокойную, как голос моей мамы.
Мелодия была чарующей.
Меч издавал её.
Это был его голос.
Голос меча моего отца, что повис в воздухе и был готов одним ударом пронзить мне сердце.
Но он ждал. Не нападал. Оценивал, словно живое существо.
Кровь хлестала из вены, заливая пол.
Я не выдержал и закричал: «Я Нур! Сын Дункана! Ты не смеешь напасть на меня! Ты должен подчиниться! Мама в опасности, ты нужен мне!»
Меч вздрогнул, мелодия затихла.
Перевернувшись в воздухе, он подлетел и лёг прямо мне в руку, в ту ладонь, где была рана. Я вновь услышал мелодию, но уже намного громче, ярче, понятней. Теперь это была моя мелодия, она пробиралась по руке и расходилась по телу, затягивая разорванную вену, пока кровь не прекратила вытекать.
Неподъёмный вес изменился, стал легче. И теперь я смог поднять меч моего отца.
Вот так-то! Мама! Я иду!
Я выбежал из оружейной и направился с окровавленным мечом к двери на улицу.
Дверь открыта, мамы нет.
Она пошла к глазам, она точно пошла к ним. Одна! Надо догнать её!
И я побежал. По извилистым тропам к полям, через них – к лесу. С каждым моим шагом где-то вдалеке тухли ещё оставшиеся огоньки, становилось так темно, что я бежал почти вслепую, по памяти. Все тропы я знал наизусть.
Я забегал в поля с проросшими колосками, и они закрывали мне лицо, но выбегая на край второго поля к границе леса, колоски стали меньше. Они едва касались колен.
Вдалеке, в чаще леса, парили в воздухе красные глаза. Теперь, почти в полной темноте, они светились ещё сильней, ещё злее, ещё яростнее. На их свету был силуэт матери. И я ринулся к ней с криками.
Мама! Мама! Уходи! Я поднял меч отца! Он у меня! Я тебя защищу!
Чем ближе я подбегал к матери, тем сильнее начинал сиять меч, его золотые лучи пробивались меж стволов деревьев, освещая мне путь и разбегаясь в стороны, они прогоняли тьму. Тогда я поднял меч над головой и закричал, сам не понимая как появившимся неизвестным мне голосом, неистовым, гулким и низким, как катящийся с холма огромный валун.
Tuor da notru vall'um! Tuor da notru vall'um! Tuor da notru vall'um!
Позади меня, где стоял наш с мамой дом, раздался грохот. Обернувшись, я увидел, как из крыши дома сияет небесно-голубой свет, каменная стена обрушилась. Свет направлялся в мою сторону. Стремительно, как комета, он летел мне на встречу, разрывая на своём пути холмы, раскидывая грязь и землю, срезая колоски с полей и разрубая напополам деревья. Свет приближался невероятно быстро. От испуга и неожиданности я закрылся ладонью левой руки, правая – держала меч.
Свет застелил глаза, и я почувствовал удар. Что-то вцепилось мне в руку.
Моя рука сжимала рукоять, надпись за ней сияла голубым светом вместе с поверхностью щита. И слова Tuor da notru vall'um, что скрывали свой смысл столько лет, наконец-то открылись мне.
Осыпаясь сияющей пылью, они покрывались поверх понятным мне языком.
Подвластен буду лишь защитнику.
Мама стояла совсем неподалёку, прикоснувшись рукой к куполу. Её бледный палец был направлен промеж красных глаз.
Я побежал к ней, поднимая меч над головой, ослепляя безмолвствующий взгляд деревьев и держа пред собой щит отца. Чем ближе я подбегал, тем сильнее светилась надпись. Ещё пару шагов, ещё чуть-чуть, меч уже в замахе, готов разить. Я пробежал такое расстояние так быстро, как только мог, но совсем не выдохся, сил было столько, что разогнавшись, я едва уклонялся от стволов деревьев. В последний момент я прыгнул и замахнулся, но мать подняла руку вверх и крикнула.
Мама: Остановись, сын!
Голос матери свёл на нет всю мою ярость, всю решимость. И в неуклюжем манёвре в воздухе я прервал атаку и упал на землю рядом.
Мама: Не нападай, Нур!
Нур: Отойди в сторону мама! Что-то странное происходит. Ты говорила, что мы остались одни в этом мире, и нет ни одной живой души, нет ни одного человека или существа. Нет ни камней, ни городов, ни рек!
Мама: Всё именно так, сын. Живы только мы одни. То, что смотрит этими глазами за стеной купола – не живо.
Нур: Как это может быть? Там же бушует буря чёрного песка. Если она уничтожает целые города и реки, то почему не убило эти глаза?
Мама: Я не знаю. Но купол непроницаем. Ничто не пройдёт. Если бы обладатель этих глаз мог сюда попасть, то давно бы уже сделал это.
Мать подошла ещё ближе к куполу, так близко, что её глаза смотрели почти вплотную в его стену. И тогда я заметил, что красные глаза были намного выше мамы, на несколько голов. Они никак не реагировали на её приближение, всё так же стояли на месте и пылали красным светом.
Мама: Тот, кто стоит там, он связан силами предела с этим миром. Эти силы настолько мощны, что даже чёрная буря не может разорвать эту связь. Нам надо вернуться в дом и поговорить, Нур.
Мать, всё время стояла спиной ко мне и не оборачивалась, но закончив последнюю фразу, она посмотрела на меня:
Мама: Великий предел! Нур! Как ты вырос!
Свет от сияния меча падал на всё вокруг, отражался от чёрной стены купола. Поднимаясь с колен и выпрямляя ноги, я заметил, что смотрю сверху вниз на маму и на красные глаза за стеной. Я подошёл ближе и увидел своё отражение. Отражение маленького девятилетнего мальчика, что было в нём все последние года, исчезло. Там стоял рослый мужчина, с золотыми волосами, мечом и щитом, которые не касались земли.
