Buch lesen: «Приговор подпишем сами»
Глава 1
Антон Филиппов с трудом разлепил веки. В тот же миг его ослепил пронзительно-яркий свет. Балансируя на грани болезненного забытья и пробуждения, он застонал.
– Ты чего, командир? – Дрон потряс Филиппова за плечо. – Никак перегрелся?
Антон зажмурился и снова открыл глаза. Продолжая держать на плече руку, Дрон испуганно смотрел ему в лицо.
– Что? – Филиппов постарался улыбнуться, но боль в потрескавшихся губах, превратившихся в корку, не дала этого сделать.
– Я как-то не придал значения, – Дрон бросил по сторонам настороженный взгляд. – Уснул-то ты в тени, а солнце через полчаса в зенит выползло.
Антон и так понял, что лежит он на самом солнцепеке, хотя у сложенного из камней забора, специально для отдыха, было оборудовано укрытие из куска прорезиненного камуфлированного коврика, веток и сухой травы. Позиция из него получилась та еще – обзору мешала ограда.
– Странно, почему не проснулся?
Антон поморщился и огляделся по сторонам. Организм должен был дать сигнал тревоги. Ведь так ненароком можно прямо во сне умереть от теплового удара. Неужели все-таки возраст начал давать о себе знать? Нет, не может быть.
– Глупый вопрос, – между тем продолжал Дрон. – Пять дней на такой жаре.
– Бывало и хуже…
Филиппов медленно повернул голову влево, потом вправо, прислушиваясь к ощущениям в шее. Пропитанная потом одежда противно прилипала к телу. Он передернул плечами и поморщился.
– Что, совсем плохо? – Дрон приложился к горлышку фляги, сделал пару глотков. Зажмурился, закручивая пробку. Смахнул рукой в беспалой перчатке капли пролитой воды с покрытой густой щетиной подбородка и снова посмотрел на Антона: – Может, за тебя подежурить?
На грязном, осунувшемся лице майора невозможно было разглядеть полосы грима. Да и не нужны они были уже. Кожа приобрела землистый оттенок. Даже блеск некогда искрометных глаз казался неживым. Филиппов редко видел Василия таким. Неунывающий балагур и весельчак сейчас тоже начал сдавать.
«Значит, есть и у нас предел», – с сарказмом подумал Антон, вспомнив слова генерала Родимова, что возможности человека огромны, а спецназовца – и вовсе безграничны.
– Почему молчишь? – закрепляя флягу на поясе, спросил Дрон.
– Сам справлюсь, – отмахнулся Антон. – Отдыхай.
Десять дней назад, высадившись с движущегося вдоль зеленки на изгибе дороге бронетранспортера, они совершили двадцатикилометровый марш в этот район. Со слов неназванного источника, здесь в ближайшее время должна пройти небольшая банда боевиков, среди которых есть несколько наемников-арабов. Путь они держат в направлении равнинной части для совершения диверсий. Данные о террористах были приблизительными. Одно точно: придут обязательно. В развалинах старого каменного дома, за которым рассредоточилась группа, был оборудован схрон, где хранилось все необходимое для того, чтобы устроить небольшую войну. Антон лично проверил его содержимое. Примерно двадцать килограммов пластида в пластиковых бутылках с отрезанной верхней частью, с десяток гранат разного назначения, патроны, батарейки, провода, электродетонаторы, радиодетали от сотовых телефонов лежали в мешке, который был засыпан в яме.
Жара стояла такая, что зеленая трава осталась лишь в тени деревьев. Так уж вышло, что позиции Филиппова и Дрона оказались на самом солнцепеке. Он сам выбрал небольшую, поросшую редкими кустиками барбариса высотку с таким расчетом, чтобы иметь возможность наблюдать всех. Пополам этот взгорок делили остатки каменного забора.
– Может, позиции сменим? – Дрон огляделся, словно ища новое место.
– Ничего мы менять не будем, – покачал головой Антон, отстегнул карман лежащего в изголовье пятнистого рюкзака, вынул упаковку влажных салфеток и стал протирать лицо и шею.
– Ты ее не выбрасывай, – неожиданно повеселел Дрон. – Пожевать дашь.
Он, конечно, шутил. Но напоминание об ограниченном количестве запасов воды вконец испортило Антону настроение.
– Ты когда угомонишься? – строго спросил он Дрона.
Василий огляделся и пополз к забору.
Проводив его взглядом, Антон сунул указательный палец под косынку и сдвинул на ухо головной телефон переговорного устройства:
– Туман, это Филин, как обстановка?
– Тишина, – ответил эфир охрипшим голосом.
Высокий светловолосый майор был заместителем Антона. Сейчас, в отличие от остальных офицеров группы, работавших в парах, он действовал в тройке. После гибели лейтенанта Вишнякова оставшийся один Гущин был распределен к нему. Среднего роста кареглазый брюнет со слегка вздернутыми у висков бровями, он больше всех волновал Антона. Молодой лейтенант пришел в группу одновременно с Вишняковым. Гибель офицера Антон в какой-то мере считал своей недоработкой, хотя в том бою сам вместе с Дроном получил ранения.
– Кто сейчас у тебя дежурит? – осторожно спросил он.
– Стропа, – ответил за Тумана чеченец.
– Все нормально?
Опрос был формальным. Антон и так знал, что никто из спецназовцев ничего подозрительного не заметил. Просто нужно было убедиться, что связь устойчива, а заодно посмотреть, нет ли среди подчиненных того, кто уже находится на грани своих сил. Хотя каждый офицер в таком случае обязан предупредить об этом своего напарника или командира.
– С какой стороны смотреть, – между тем хмыкнул Туман. – Столько сидим, а этих козлов все нет.
– Им тоже жарко, – заметил кто-то.
– Джин, – Антон перевел взгляд на кромку леса слева от него.
– Все чисто, – с легкой хрипотцой ответил майор. – Сейчас Шаман дежурит.
Все чеченцы пришли в ГРУ после серьезного отбора из МВД республики. Негласно старшим среди них был Вахид Джабраилов по прозвищу Джин. Крепкого телосложения, с массивным подбородком, горец и в милиции был старше своих земляков по званию и должности. Чуть выше среднего роста, со слегка вытянутым лицом и дугообразными бровями, Шамиль Батаев был у него тогда оперативным уполномоченным, а теперь вторым номером в паре, и имел позывной Шаман.
Отправляясь в командировки на Кавказ, офицеры-чеченцы часто маскировались под боевиков. Для этого с собой они брали кожаные шапочки, сшитые по форме тюбетеек, повязки с арабской вязью, кинжалы, изготовленные кустарным способом, разгрузочные жилеты. Оружие тоже отличалось от штатного: вместо привычных «Винторезов» и «Валов» – распространенные среди бандитов «калаши» и пистолеты «ТТ». Антону чеченцы напоминали бродячих артистов. Не раз знание менталитета, языка и внешность этих спецназовцев были основной причиной достижения цели и выполнения поставленной задачи.
– Филин, это Банкет, – неожиданно раздался голос всегда лысого, с бесцветными бровями майора. – Ориентир три. Птиц кто-то потревожил.
Антон перевел взгляд на вершину небольшой, до половины заросшей березками горы, отыскал на ее склоне груды камней. Действительно, в небе метались несколько лесных птах. Если учесть, что из-за небывалого зноя они даже не пели, можно предположить, что причиной тревоги могли стать люди. Хотя Антон сомневался, что бандиты пойдут днем. Они, как и спецназ, предпочитали для передвижения темное время суток.
– Это Татарин, – с тревогой в голосе заговорил доктор группы и осекся. Антон напрягся. Ринат Гайнулин работал в паре с Банкетом и сейчас должен был отдыхать.
– Слушаю тебя, – Антон посмотрел на березовую рощу, расположенную практически у развалин.
– На склоне, ниже третьего пятьдесят, двое с оружием.
Антон снова отыскал взглядом россыпь камней и тут же увидел две фигурки. Это были одетые в камуфлированную форму мужчины. Один держал у глаз бинокль.
– Замерли, – Антон медленно опустил глаза. – Противник изучает подступы к объекту.
Антон старался не смотреть в сторону бандитов. Он не понаслышке знал об особенности человека чувствовать взгляд. Точно так же поступили сейчас все без исключения разведчики.
Между тем с минуту постояв, бандиты продолжили спуск и на какое-то время скрылись среди зарослей орешника, молодых буков и дубков. Наконец они появились из кустарника на краю поляны. Расстояние было небольшим, и ему удалось разглядеть даже детали лица и одежды. К своему удивлению, он вдруг понял, что перед ним русские.
– Это что еще такое? – протянул разбуженный ожившим эфиром Дрон. – Никак, опять на своих напоролись?
– Болтать прекратили! – прошептал Антон, придавив пальцем микрофон к скуле. – Наблюдаем.
Воцарилась тишина. Лишь легкое шипенье и потрескивание в головном телефоне говорило о том, что УКВ-передатчик работает.
Вскоре странная парочка вышла на открытый участок. Один присел в зарослях барбариса, второй, озираясь по сторонам, стал продвигаться к развалинам.
– Может, хохлы? – не выдержал Дрон. – УНА-УНСО неймется?
– Заткнись! – выдохнул Антон.
Шедший первым, крепкого телосложения молодой мужчина уже вплотную приблизился к развалинам. Экипировка на нем была не из дешевых. Из нового, совсем недавно поступившего в войска материала были сшиты куртка и штаны. Разгрузочный жилет тоже не походил на те, что штампуют в подпольных мастерских. Антон видел похожие только в московском магазине «Полигон», бойко торговавшем новейшими образцами обмундирования. На голове – кепка из такого же материала, однако козырек был заметно больше. Над ним красовались солнцезащитные очки. В руках мужчина держал автомат Калашникова.
«Неужели снова накладка и на нас вышли свои? – размышлял Антон. – Кто это? МВД, ФСБ? Да кто угодно!»
Прикинув расстояние до странной пары и придя к выводу, что его не услышат, даже если он будет говорить вслух, Антон вынул из нагрудного кармана трубку спутникового телефона, отвернул похожую на сигару антенну и надавил на кнопку автоматического набора частоты Линева.
Коренастый, русоволосый контрразведчик осуществлял по линии смежников межведомственное взаимодействие, обеспечивал оперативной информацией и прикрытием. Работать с группой Антона он начал будучи еще старшим лейтенантом. Нередко сам принимал участие в операциях. В данный момент Данила находился в Курчалое, на территории военной комендатуры.
– Слушаю, Линев, – раздался голос.
– Это Филин, – представился Антон. – Ты уверен, что, кроме нас, в районе схрона больше никого нет?
– Ну, разве что местные, – нерешительно проговорил Линев. – Ты же знаешь, милиция иногда проявляет чудеса тугодумия… Хотя неуверен.
– Мы сейчас наблюдаем двух бойцов, – решил пояснить Антон. – Так вот, они на бандитов совсем не походят.
– Как это? – не понял Линев.
– Ни внешне, ни экипировкой, – пояснил Антон.
– Да мало ли кто сейчас может к боевикам уйти? – удивился сомнениям Антона Линев. – Вспомни девяностые. От находящихся в розыске преступников до…
– Те не особо разбирались в военном деле, – перебил его Антон. – Эти же, по ходу, профи.
– Думаю, что, кроме бандитов, в этом районе больше появиться никто не может, – решительно заявил Данила.
Антон убрал телефон и стал наблюдать дальше. Тем временем пара неизвестных перебежками добралась до развалин. Один остался снаружи, второй вошел через дверной проем.
– А если они сейчас все это заберут? – заволновался Дрон.
– Для двоих многовато будет, – возразил Туман.
– Не обязательно брать все, – стоял на своем Дрон. – Для одного теракта много не надо.
– Логично, – нахмурился Антон.
Однако последующие события начисто опровергли все сомнения Филиппова. Мужчина, который скрылся в развалинах, вышел оттуда. Обменявшись несколькими фразами со своим напарником, он развернулся в сторону высоты, с которой они спустились, и сделал рукой знак – «путь свободен».
Мимо россыпи камней проследовало еще пять фигурок. Антон перевел дыхание. Вскоре на поляну вышла группа людей, в корне отличавшихся от тех, кто был в головном дозоре. Это были почерневшие от солнца и ветров бородачи. Обвешанные оружием, они напоминали новогодние елки. Среди них особенно выделялся грузный, круглолицый, с косматой, отливающей синевой бородой бандит, на боку которого болталась деревянная кобура «стечкина». Не исключено, что именно он и был главарем банды. О чем-то сдержанно переговариваясь, боевики направились к развалинам.
– Группа, к бою! – дал команду Антон.
* * *
Вторые сутки подряд Лондон поливали дожди. Казалось, что даже с зеленых лужаек и росших вдоль дорог деревьев непогода смыла краски. Люди старались меньше появляться на улице. Если в центре города еще царило оживление, то на окраинах было безлюдно.
Щуплый, с глубоко посаженными глазами рыжеволосый мужчина вышел из остановившейся у чугунной ограды машины, тут же открыл зонтик и, сутулясь, направился к калитке. На нем был вязаный джемпер, надетый на серую рубашку, и джинсы, на ногах кроссовки. Было видно, мужчина не придает особого значения своей внешности и носит то, что удобно и практично. В огромном двухэтажном доме, стоявшем посреди лужайки, его ждали. Это стало видно по тому, как на дорожке тут же возник здоровенный парень в белой рубашке и галстуке с гигантских размеров черным зонтом. Он распахнул перед мужчиной калитку и посторонился, пропуская его во двор.
С неброской внешностью гость являлся одним из сотрудников британской разведки МИ-6. Регги Мэйфилд заведовал небольшим подразделением, работавшим под «крышей» одного из регионально-географических отделов. Подавляющее большинство коллег Мэйфилда было уверено в том, что возглавляемая им группа занимается изучением статей расходов России на оборону из независимых источников и сравнивает их с разведывательными данными, поступающими от агентурной сети. Своего рода это был контрольный орган резидентуры директората. На самом деле сферой его деятельности было все, что в той или иной степени могло подорвать экономику или создать предпосылки к дестабилизации обстановки в России. Этим занимались многие, но не всем, в отличие от него, было разрешено проводить специальные операции, организовывать акции, выступления оппозиции и финансировать экстремистов. В большей степени на него работал последнее время Британский территориальный отдел, осуществляющий вербовку иностранных граждан, приехавших в Англию и Северную Ирландию. Только за три месяца весны Мэйфилд отправил в Москву двух агентов из числа русских эмигрантов.
Но противник был серьезный. Несмотря на все старания Запада развалить спецслужбы, русским удалось сохранить свой потенциал. Регги вполне успешно противостояла контрразведка и разведка. Как следствие, с начала года на его счету не было ни одной успешной операции. Он нервничал и хотел реванша. Однако один за другим агенты оказывались нейтрализованными. Они не окупали вложенных в них средств. Сегодня Мэйфилд решил поговорить с Блиновским. Невысокого роста, с большими залысинами мужчина давно оставил Россию по причине небеспочвенных опасений оказаться как минимум за решеткой. Несмотря на свою смешную внешность, Олег Викторович был на самом деле умным и практичным человеком, в свое время стремительно разбогатевшим на волне российского беспредела. Правда, в последнее время руководство Мэйфилда, да и его самого, стало беспокоить психическое состояние опального олигарха, который с несвойственной для человека ненавистью к собственной стране угрохал практически все свое состояние на подрывную деятельность.
Когда Регги вошел в услужливо открытые охранником двери первого этажа, Блиновский стоял в позе оперного певца посреди гостиной, держа на уровне груди сомкнутые в замок руки. Было видно, ему не терпелось узнать, с какой целью в его апартаменты решил явиться столь таинственный гость. Несмотря на все меры предосторожности и профилактические работы собственной службы безопасности, никто не исключал, что за домом опального олигарха ведется скрытное наблюдение. Зная, что Мэйфилд информирован об этом, Блиновский терялся в догадках, что могло послужить ему поводом рисковать. На нем был черный пиджак, светлые брюки. На шее странный, синего цвета шелковый шарф. При виде Мэйфилда он сдержанно улыбнулся и направился навстречу.
– Добрый день! Рад видеть вас в стенах моего скромного жилища. – Олигарх картинно развел руками.
– Здравствуй, Олег, – кивнул Регги, отвечая на рукопожатие.
Они поднялись в кабинет хозяина дома. Несколько шкафов с книгами, огромных размеров ковер, посреди которого стоял старинный письменный стол, и камин наводили на мысль, что хозяин этих апартаментов как минимум ученый или литератор. Однако первое впечатление было обманчивым. Конечно, Блиновского бесспорно можно причислить к категории творческих личностей. Однако вся его энергия и ум были в большей степени направлены на то, чтобы как можно больше принести вреда стране, которая его вскормила. Здесь он чувствовал себя в относительной безопасности. Высокие окна выходили во внутренний двор, а специально назначенный человек каждый день проверял апартаменты на предмет прослушки.
Они уселись в углу в кресла из кожи, между которыми стоял невысокий стеклянный столик. Как всегда, завязался непринужденный разговор ни о чем. Но это на первый взгляд. На самом деле Мэйфилд использовал любую возможность поговорить на русском языке. Сначала обсудили погоду, потом здоровье. Поводом этому послужило недомогание гостя, не ускользнувшее от внимания олигарха.
– Ты, никак, простудился? – воскликнул Блиновский, ставший свидетелем того, как англичанин торопливо вынул платок, закрыл им нижнюю часть лица и чихнул.
– Угадал, – подтвердил тот. – Немного побыл вчера под дождем, и вот… – Он развел руками. – Не боишься тоже заболеть?
– У меня сильный иммунитет, – не без гордости похвастал Блиновский. – А если немного и начинаю хворать, то бегу в баньку, потом водочки с перцем на ночь – и под одеяло.
– О-о, – протянул Регги, вспомнив свой первый и последний поход в сауну, устроенную в правом крыле особняка. – Ты очень сильно себя обжигаешь!
– Брось, – рассмеялся Блиновский. – Вот если бы ты приехал в Сибирь, то тебе там бы показали кузькину мать!
– Что есть кузькина мать? – неожиданно нахмурился Мэйфилд. – Точно так же говорил ваш Никита Хрущев, угрожая Западу. Это условное название атомной бомбы?
– Просто это такая поговорка, – Блиновский на секунду закатил глаза под потолок, словно пытаясь найти способ объяснить англичанину смысл этого выражения, но махнул рукой и вернулся к начатой теме: – Так вот, еще помогает брусника, чай с малиновым вареньем. У вас лечатся в основном химическими препаратами, а у нас больше отдают предпочтение природным лекарствам. Ты вот, например, в курсе, сколько болезней можно излечивать медом и прополисом?
– Знаешь, Олег, я редко болею, – Мэйфилд с тоской посмотрел в окно. – Мы привыкли к сырости.
– У меня в основном нервы подводят, да еще сердце, – с грустным видом признался Блиновский. – Когда я еще учился в школе, у меня соседка по дому приносила моей матери настойку пустырника с мятой и валерианой. Все собственноручного приготовления.
– Олег, ты не скучаешь по родине? – неожиданно спросил Мейфилд.
Увлеченный рассказом о том, как в России лечат народными методами простуду и сердце, Блиновский не сразу понял вопрос и некоторое время сосредоточенно смотрел на гостя.
– Отчего же? – наконец собравшись с мыслями, с горечью в голосе выдавил он из себя. – Все-таки я там родился. У меня осталось в этой стране много друзей.
– Среди них есть женщины? – с иронией спросил Мэйфилд.
– Я большую часть своей жизни посвятил учебе, бизнесу и политике, – Блиновский перевел взгляд куда-то выше головы англичанина. – Не до этого было. Хотя, – он оживился, – есть первая любовь.
Смакуя поданный секретарем Блиновского черный кофе в маленьких чашках из китайского фарфора, Мэйфилд размышлял, как перейти к главному вопросу, из-за которого он явился к опальному олигарху. Но Блиновский неожиданно сам подвиг его на это:
– Я знаю, что ты приехал ко мне не для того, чтобы обсудить погоду и последние события, – отодвинув от себя уже пустую чашку, заговорил он. – Нужна помощь?
– Угадал, – оживился Мэйфилд. – Поводом моего визита послужила полученная информация о твоей службе безопасности.
– Ты приехал по поводу моей службы безопасности? – делая вид, будто не понимает, о чем речь, переспросил Блиновский. – Но что она могла такого натворить? – Он пожал плечами и посмотрел на двери. – Штат моих сотрудников двенадцать человек. Они заняты охраной дома и хозяйственных построек. Еще два водителя…
– Я не о тех, кто обеспечивает твою жизнедеятельность здесь, в Лондоне, – покачал головой Мэйфилд, огорченный таким поведением Блиновского. – В Москве у тебя остались люди, которые даже не изменили название своей фирмы.
– Ты о «Рифе»? – Олигарх отчего-то нахмурился. Регги даже показалось, что затронутая тема для него болезненна.
– Именно, – не сводя с собеседника взгляда, подтвердил Мэйфилд. – Мне необходимо содействие этой организации в решении ряда вопросов.
– Сейчас это обособленное подразделение, ни в коей мере не зависящее от меня, – с грустью в голосе констатировал олигарх.
– У меня другая информация, – Мэйфилд едва заметно улыбнулся. – Руководство «Рифа» выполняет твои тайные поручения.
– Громко сказано, тайные поручения, – заерзал в кресле Олег Викторович. – Разыскать одноклассника, переправить родителям подарки – это просто дань уважения ее создателю. Как-никак, именно я проявил инициативу и собрал изгнанных из КГБ и МВД специалистов. На мои деньги закуплено оборудование, построена учебно-методическая база, оборудована лаборатория.
– Я знаю, что именно «Риф» обеспечивает твои полеты в Грузию, в Украину и в страны Балтики, – продолжал стоять на своем Мэйфилд. Для него было полной неожиданностью то, что опальный олигарх, как послушная собачонка, все это время выполнявший любые просьбы своих покровителей, здесь вдруг стал юлить.
– Украина уже для меня закрыта, – напомнил Блиновский о результатах последних выборов в республике.
– Олег, – Мэйфилд слегка наклонился вперед, – почему ты отказываешься от того, что «Риф» по-прежнему твой?
– Я же сказал тебе, – глаза Олега Викторовича забегали, – там давно другой руководитель. От моей службы безопасности осталось только название. В настоящее время «Риф» – не что иное, как частное охранное предприятие. Занимается обеспечением безопасности частных лиц, охраной объектов и сопровождением грузов. Для того чтобы встретить меня, я заключаю с ними договор, осуществляю предоплату…
– Для меня твой отказ – неожиданность, – перебил собеседника Регги, всем своим видом давая понять, что недоволен результатом разговора и собирается уходить.
Блиновский на мгновенье словно застыл. Глядя перед собой, он закусил губу. Мэйфилд лукавил, когда говорил, будто огорчен отказом. Более того, он заранее знал, Блиновский будет сопротивляться. Еще бы: созданная им организация была аналогом небольшой, но мощной, хорошо технически оснащенной спецслужбой со своей разведкой и контрразведкой. Штат был укомплектован первоклассными специалистами, которые по разным причинам оставили силовые структуры. Они продолжали совершенствовать свои навыки и уменья. По данным Мэйфилда, поступающие на работу в эту организацию не только проходили специальное обучение по особой, разработанной с учетом специфики деятельности «Рифа» программе, но и были обязаны съездить в одну из горячих точек. Так, бойцы этой организации воевали в Боснии и Африке, участвовали во внутренних конфликтах; причем в Чечне, например, они сражались как на одной, так и на другой стороне. Отсутствие принципов, верность одному человеку, круговая порука и строжайший режим секретности помогли этой структуре успешно просуществовать уже более полутора десятков лет. Каждый блестяще владел любым видом оружия, умел приготовить из подручных средств яды, взрывчатку, разбирался в электронике, говорил минимум на двух языках. Всего и не перечесть. По слухам, группа из двух десятков человек, этих ниндзя, легко может захватить небольшой провинциальный городок со всеми органами власти и инфраструктурой. Но основное ее предназначение – это сбор и анализ информации. Причем насколько был осведомлен Мэйфилд, «Риф» имел возможности контролировать даже высшие эшелоны власти.
– Хорошо, – наконец заговорил хозяин дома. – Допустим, у меня остались там люди, через которых я могу воздействовать на его директора.
– Темнишь ты, Олег, – Мэйфилд расплылся в хитрой улыбке и погрозил Блиновскому пальцем. – Или забыл, где я работаю?
– Но я серьезно…
– Ты поступаешь не очень хорошо по отношению к представителю страны, которая приняла тебя, – неожиданно жестко произнес Мэйфилд. – Неужели я мало для тебя сделал?
– Сдаюсь, – Блиновский шутливо поднял руки вверх. – Что от меня требуется?
– Я бы хотел иметь возможность решать некоторые свои вопросы при помощи твоих людей.
– То есть напрямую, минуя меня? – догадался Олег Викторович.
– Именно так, – подтвердил его предположение Мэйфилд.
– Если я правильно понял, ты хочешь взять у меня в аренду «Риф»?
– Что-то в этом роде, – кивнул англичанин.
– Надо подумать, – заерзал Блиновский. – Мне необходимо проконсультироваться.
– Послушай, – Регги изрядно надоели метания олигарха, – если я сейчас уйду, то навсегда. Чем это чревато для тебя, ты знаешь.
– Хорошо, – упавшим голосом проговорил Блиновский и встал. – Только попрошу все же держать меня в курсе…
– Не сомневайтесь, – неожиданно перейдя на «вы», успокоил Олега Викторовича Мэйфилд и тоже поднялся со своего места.
* * *
Иннокентий Васильевич Остряков дочитал текст рапорта, который занес начальник смены, развернулся в кресле, сунул его в щель уничтожителя бумаг и нажал на кнопку. Лист медленно стал исчезать в чреве автомата.
«Вот так: был человек, и нет, – размышлял Остряков. – А вся беда его была в том, что нахапал много и не захотел делиться».
Популярный телеведущий, завсегдатай московских тусовок и владелец двух скромных ресторанов в Москве застукал свою благоверную в обществе стриптизера. Согласно брачному контракту развод грозил оставить ее ни с чем. Даже если рогоносца просто убить, все нажитое отходило убитым горем родителям. Но не тут-то было. Российская действительность и рыночная экономика рождали настоящих акул. Некогда прикатившая в столицу из Нижнего Тагила бабенка оказалась той еще сучкой и просто обратилась за помощью к знающим людям. Те свели ее с представителем «Рифа». Конечно, красотка и предположить не могла, что за хмурой внешностью уголовника, по кличке Клык, скрывается сотрудник официально зарегистрированной организации и бывший лейтенант ФСБ. Так и обстряпали дельце. Теперь она считает, что некая криминальная группировка помогла ей без проблем забрать причитающуюся часть имущества на общую сумму шесть миллионов долларов. А это без малого пять гектаров земли в одном из элитных поселков, две квартиры, машина и наличность. Конечно, не за красивые глазки – сегодня с утра на счет в банке поступил процент от этой суммы.
Теперь эта информация резалась на тонкие полоски, которые, вдобавок ко всему, измельчались, а потом превращались в пепел. Почти так же, как два дня назад сгорели на собственной даче убитые горем родители телеведущего. Они не смогли проснуться при появлении дыма от замкнувшей проводки. Некому больше доказывать, что сынок не мог употреблять суррогатную водку, а тем более хранить ее у себя дома. Да и до обнаруженных на его теле синяков и ссадин теперь уж точно никому нет дела. Зачем напрягаться, искать убийц, если все можно списать на несчастный случай?
Остряков с терпеливостью канцелярской крысы дождался, когда красную лампочку индикатора операции сменит желтая, только после этого встал. Вышел из-за стола, подошел к шкафу, открыв его, снял пиджак, галстук, повесил на плечики. Оставшись в одной рубашке, невольно задержал взгляд на своем отражении в закрепленном на внутренней части дверцы зеркале. На него смотрел невысокого роста мужчина с усталым взглядом. Коротко стриженные черные волосы были обильно посеребрены сединой. Несмотря на все старания, которые включали в себя регулярные походы в спортзал, плавание летом в одном из подмосковных прудов, а зимой в бассейне и строгую диету, все же начал выпирать хоть и небольшой, но вызывающий у жены улыбку животик. Ничего не поделаешь, возраст… Иннокентий Васильевич посмотрел на часы. Скоро встреча с шефом. Максима Леонидовича Губина, по кличке Леон, он лишь в присутствии подчиненных называл по имени-отчеству. Они вместе в начале девяностых в угоду политическим амбициям того времени оказались выброшенными на улицу. Оба едва примерили очередные звезды: Леон стал подполковником, а Остряков – майором. Ни дач, ни накоплений. Зато стопки грамот, исписанных благодарностями, послужные листки, ордена и медали. У Леона в довесок два тяжелых ранения, которые он получил в Афганистане и на Ближнем Востоке. Биография у Иннокентия Васильевича ничуть не хуже. Спина и грудь в шрамах от пыток – результат не совсем удачного внедрения в банду контрабандистов оружия…
Месяц в поисках работы привел в уныние. То, что предлагал рынок труда, ни в коей мере не устраивало друзей. И не потому, что оба были привередливыми, – пошли бы и в дворники. Просто размер зарплат покрывал лишь коммунальные расходы да давал возможность жить на бутербродах. У Леона – сын, у Иннокентия Васильевича – старшая дочь окончили школу. К тому времени Россию захлестнул беспредел. В Москве без взятки невозможно было поступить в престижный вуз даже на платный факультет. Как следствие, влезли в долги. А между тем травля спецслужб в газетах и по телевидению продолжалась. Озверевшая на этом фоне общественность – в большинстве своем так же, как и они, лишившись в результате развала страны и без того мизерных зарплат, накоплений, уверенности в завтрашнем дне, – требовала реформ осколков силовых структур и армии, виня их в причинах всех своих бед. Кто-то вдруг быстро подсчитал, что, оказывается, у нас неразумно большие армия и флот, а соответственно и расходы на них. Ликвидировались полки, дивизии, армии. Сокращалось и пускалось под нож все, что, по мнению называющего себя демократами сброда, было ненужным и съедало львиную долю подоходного налога. От такого вредительства оторопь брала даже врагов. Как им теперь убеждать конгрессы и бундестаги в необходимости увеличения военных расходов на оборону, если единственный своего рода враг попросту разоружается? На улицу без жилья, выходных пособий и пенсий выбрасывалось все больше офицеров и прапорщиков. Отчаявшись, одни кончали жизнь самоубийством, другие спивались. Кто-то карабкался, трудился на трех работах и постепенно сгорал. Кладбища пополнялись обелисками с изображением людей в форме, возраст которых едва перевалил за сорок.
В этой ситуации быстро сориентировались те, кто успел приспособиться к новым условиям и устроить свою жизнь. Как правило, в девяностых это доставалось дорогой ценой. Вошли в обиход и стали привычными слова «киллер» и «заказуха». Соответственно стали востребованными люди, умеющие собирать компромат, шпионить, убивать и защищать. Именно тогда на Леона обратил свой взор тогда еще депутат Государственной думы Блиновский.
