Мильфьори, или Популярные сказки, адаптированные для современного взрослого чтения

Весь его удел — размеренные, разлинованные будни, где происходящее является исключительно следствием произошедшего.

Решили, что платок ни на что менять не станут, чтобы в нём в гроб ложиться. «Спровадим тебя на тот свет красавицей», — говорил отец матери. Он был тонкой душой, эстетом в некотором роде.

У него нет каких-то таких прямо чтобы увлечений. Как и у меня. Какие у нас увлечения? Мы друг у друга, вот наше увлечение.

Я чувствовала себя маленькой девочкой и посылала к самой себе в эту реальность себя тридцатилетнюю, обнимала себя за плечи и говорила то, что говорила всегда, когда мне было плохо — потерпи, подожди, я с тобой, мы вместе.

Вот если бы он ушёл. Если бы мне позвонили не из больницы, а его новая женщина: «Здравствуйте, вы меня не знаете. Я давно хотела поговорить с вами...»

<...> И я бы, конечно, переживала, но, господи, совсем не так, как сейчас. Если бы отнять чувство тревоги за него, жалость, ужас, негодование, то остался бы только лишь мой личный страх перед одиночеством. А это моё, личное, не касающееся его — такой пустяк. Я бы была спокойна за него.

«Да как ты можешь быть такой спокойной? Ты, наверное, уже давно разлюбила его!» — недоумевала бы подруга, у которой я бы осталась ночевать. А я не боюсь начинать сначала.