Buch lesen: «Кавказская война. Семь историй»

© А. Урушадзе, 2018,

© OOO «Новое литературное обозрение», 2018

* * *

 
История, несмотря на ее мучительную боль,
Не может быть забыта, но глядя ей в лицо
с отвагой, не повторим ее.
 

Майя Энджелоу. На пульсе утра

История-эпиграф

Есть старая дагестанская легенда. Через Кавказские горы ехал всадник, который вез в большом мешке языки всем народам мира. Обремененный лингвистической поклажей, конь споткнулся, а мешок зацепился за острую скалу. Языки рассыпались по горным уступам Кавказа. С тех давних пор местные жители говорят на множестве языков.

Кавказ – относительно небольшой регион, его площадь не сравнить с просторами Сибири или даже Урала. При этом он удивляет разнообразием. Не только языковым многоголосьем, но и природными богатствами: здесь и плодородные равнины, и скалистые горы, и бескрайние степи. Здесь живут мусульмане и христиане, у каждого народа свои культурные особенности, в которых легко запутаться. Например, дагестанский хинкал совершенно не похож на грузинский хинкали.

История Кавказа разнообразна, порой фрагментарна, ее невозможно представить в одном рассказе. Попытайся – и получится односторонне. Такой же многоголосой получилась Кавказская война – центральное событие в истории кавказских народов. Не менее значимым противостояние с горцами было и для Российской империи. Именно на Кавказе преодолевала она цивилизационную шизофрению, порожденную вечным поиском принадлежности к Западу или Востоку. В горах Дагестана, на берегах Кубани и Терека Россия, кажется, вполне осознала свою модерную европейскую идентичность.

В этой книге я не предлагаю историю Кавказской войны. Это слишком трудная задача. Ее пытались решить многие блестящие историки (некоторые работы приведены в библиографическом списке). Поскольку все подходы уязвимы для критики, попробуем взглянуть на события Кавказской войны через судьбы ее героев. В книге семь таких историй. Они связаны между собой, но их можно прочитать разными способами.

Конечно, как любой автор, надеюсь, что вы прочтете книгу самым простым и одновременно самым долгим путем – от первой до последней страницы. Но, если честно, я и сам так редко делаю (за исключением художественной литературы). Обычно выбираешь самое интересное, привлекательное или необходимое. Поэтому предлагаю несколько альтернатив.

В книге действуют семь героев – у каждого своя история. Некоторые герои появляются в различных главах, с другими встречаемся только единожды. Главы расположены по хронологии. Каждая из них – самостоятельная история. Главы можно читать отдельно и в разном порядке. Соответственно, и книгу можно прочитать несколько раз по-разному: с начала до конца, по героям или по главам.

Почему историй семь? Тут нет хитрой нумерологии или какого-то суеверия. Просто когда определял самых важных героев Кавказской войны, их получилось семь.

Вот они:

горец – коренной житель Северного Кавказа, желавший сохранить свою свободу, независимость и традиционный образ жизни;

горец на русской службе, в отличие от своего соотечественника, добровольно стал российским подданным, уверен в необходимости преобразования горских порядков и пытается этому способствовать;

казак – вольный человек, ставший частью военной машины Российской империи в противоборстве с горцами;

«настоящий кавказец» – русский солдат или офицер Отдельного Кавказского корпуса, который за долгие годы службы на Кавказе хорошо узнал край и горцев;

Шамиль – третий имам Чечни и Дагестана (1834–1859), вождь свободных горцев, самый упорный и опасный соперник Российской империи на Кавказе;

Михаил Воронцов – первый кавказский наместник (1844–1853), в период его управления краем произошел перелом в Кавказской войне;

Николай I – российский император (1825–1855), все царствование которого проходило на фоне Кавказской войны.

1. До войны

Горец

ГДЕ-ТО В ГОРАХ ДАГЕСТАНА

«Каждый оборванный горец, сложив руки накрест, или взявшись за рукоять кинжала, или опершись на ружье, стоял так гордо, будто был властелином вселенной… Во всем видны гордость и сознание собственного достоинства», – таким увидел жителя Дагестана русский генерал и военный историк XIX столетия Николай Дубровин. Отчего же горец так горд собой? Откуда эта уверенность в собственном превосходстве? Эти высокие чувства рождены высотой, с которой горец взирал на окружавшее его пространство. Для жителей равнины (а русский человек, как писал Василий Ключевский, – «человек равнины, открытого простора») горы – знак предела географии. Горы – окраина, горы – граница. Но у кавказского горца иные представления. Его мир организован по вертикали.

На Кавказе многие селения имеют парные названия: Верхний Чегем и Нижний Чегем, Верхний Батлух и Нижний Батлух, Верхний Алвани и Нижний Алвани и еще множество подобных топонимов. С одной стороны, это результат естественного расселения человека в условиях горного ландшафта. Но с другой, такая вертикальная структура имеет важное символическое значение. Согласно кавказским легендам, первыми появлялись верхние селения, расположение которых было более удобным. Впоследствии их признали и более престижными в сравнении с нижними поселениями. Антагонизм «верхних» и «нижних» жителей часто приводил к установлению главенства первых над вторыми. Занимать «верх» в пространстве значило властвовать над «низом» в смысле политическом.

Для горца важно было иметь не только свою землю, но и свою гору, которая возвышалась над остальными. И гора эта в картине мира горца располагалась вовсе не на окраине обитаемого мира, а в его центре.

В легендах дело обстояло так. Изначально плоский мир Бога не устраивал. Божественной силой он начал собирать земную твердь к центру, постепенно вытягивая ее в высоту, пока не образовалось нечто отличное от плоскости – гора. Так, по мнению горцев, их горы оказались в центре мира. А равнина осталась периферией, лишенным престижности «низом».

Равнину горец рассматривал в качестве своих «охотничьих угодий». В равнинном, или «нижнем», пространстве он демонстрировал свое удальство, испытывал удачу. Поэтому в XVII–XVIII веках равнинная Кахетия – восточная часть некогда единого Грузинского царства – подвергается многочисленным набегам дагестанских горцев. Кахетия – край земледельцев. Здесь раскинулась знаменитая Алазанская долина с ее виноградниками, урожайность которых делала хозяйство прибыльным. В грузинской исторической традиции многолетние опустошительные набеги леков (лезгин) – так в Грузии именовали всех горцев Дагестана – получили название «лекианоба» – лезгинское иго.

Отправиться в поход на Кахетию, на неверных грузин-гяуров, которые пьют вино и едят свиное мясо, для горца было беспроигрышным средством совершить подвиг и обрести славу. Удальца, вернувшегося с добычей, в родном селении ожидали почет и уважение. Горские песни прямо призывают к походу на жителей Кахетинской равнины: «Желающие купить рай для души своей, приготовьтесь на войну против грузин!»

Но не стоит думать, что горцы Северо-Восточного Кавказа только тем и занимались, что опустошали сопредельные земли. Набеги имели скорее символическое, чем экономическое значение. Основой хозяйства горцев было отгонное скотоводство. Это во многом определило консервативность, традиционность горского общества. Французский писатель Жан Жионо, повествуя о горцах, населяющих прованские Альпы, заметил: «Благодаря этому они стоят в стороне от технического прогресса (и выше его). Никто еще не изобрел машину, умеющую пасти овец…»

В Дагестане занимались и земледелием. Притом земледелием наиболее трудоемким – террасным. «В Дагестане можно видеть интенсивную террасную культуру, идеальную для рельефа гор, максимальное использование каждой пяди земли для земледелия. Можно учиться умению рационально эксплуатировать каждый клочок ценной земли», – такими словами дагестанское террасное земледелие описывал выдающийся отечественный ученый Николай Вавилов. Широко известны еще с эпохи раннего Нового времени и ремесленные центры Дагестана. Кубачи – селение знаменитых оружейников, а Балхар славен мастерами художественной керамики.

Регулярно участвуя в набегах, горцы способствовали формированию представления о себе как о беспощадных разбойниках, жадных до добычи. Грузинские цари долго и безуспешно пытались положить набегам конец. Для их отражения царь Ираклий II (1762–1798) создал регулярную армию, однако ее содержание обходилось слишком дорого, а грузинская казна всегда была пуста. Привлекавшиеся Ираклием II на службу черкесские всадники увеличили обороноспособность восточных пределов Грузии. Но их служба была временной и истекала, как только прекращался звон монет в мошне грузинского царя.

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ НА РАВНИНЕ ПРЕДКАВКАЗЬЯ

Черкесами исторические документы XVI–XIX веков именуют предков современных адыгейцев, кабардинцев и черкесов. Себя они звали этнонимом «адиге». В отличие от горцев Дагестана, черкесы традиционно проживали на равнинных территориях Предкавказья по рекам Кубани, Тереку и Малке. Турецкий путешественник XVII века Эвлия Челеби в своем сочинении «Книга путешествия» писал, что «страна Черкесстан простирается от склонов Анапских и Обурских гор, примыкающих к горе Эльбрус, вплоть до берегов реки Кубани». Черкесы населяли обширное пространство Центрального и Северо-Западного Кавказа. Их объединяли язык и культура, но разобщали беспрерывные политические междоусобицы.

Французский консул в Бахчисарае и одновременно первый врач крымского хана Ксаверио Главани насчитал в стране черкесов четырнадцать бейликов – самостоятельных округов, лидеры которых проводили независимую политику. Наиболее крупными адыгскими общностями были натухайцы, шапсуги, абадзехи. На берегу Черного моря расселились убыхи. Часть черкесов в поисках пастбищных территорий ушла на Терек.

На рубеже XIV–XV веков черкесы приобрели решающее влияние на расклад сил в Предкавказье. Арабский ученый Ибн Хальдун (1332–1406), описывая народы, населявшие Северный Кавказ, отметил, что «черкесы могущественнее всех». В политически разнородном пространстве Черкесии на первый план вышла Кабарда.

Здесь развились сильная княжеская власть и сословный строй. Первым кабардинским «самодержцем», вероятно, стал князь Инал. Воспользовавшись «великой замятней» в Золотой Орде, где на протяжении всей второй половины XIV века шла жестокая борьба за власть, Инал начал объединять земли черкесов. «Под его твердым и благоразумным управлением прекратились смуты и беспорядки между адыхейцами, – писал о князе Инале черкесский просветитель и историк Шора Ногмов (1794–1844). – Приобрев доверенность народа, он упрочил свою власть и успел примирить враждующие стороны и соединить разъединенные силы». Значение Инала в истории Кабарды сродни значению Андрея Боголюбского и Ивана III в истории России. Как первый, он укреплял свою единоличную власть, а как второй, проводил политику собирания земель.

Имя князя Инала окружают легенды. Одна из них связана с его короной. По преданию, она представляла собой червленую шапку, украшенную серебряным пером и семью зубцами – прямой аналог шапки Мономаха, символа русского самодержавия. Подобные инсигнии подкрепляли «законные» права династии на безоговорочную верховную власть. Корона Инала стала символом единства средневековой Черкесии.

Державу Инала наследовали его сыновья – Жанхот, Минболат, Беслан, Унармес и Кирмиш. В Черкесии установился коллективный суверенитет княжеского рода Иналовичей. Вскоре Черкесия оказалась поделена между различными княжескими домами, каждый из которых вел свое происхождение от Инала. Земли, объединенные Иналом, рассматривались его потомками в качестве патримония – наследственного родового имущества.

Итальянский путешественник рубежа XV–XVI веков Джорджо Интериано оставил такое описание горделивой черкесской аристократии: «Между знатными есть много таких, которые имеют вассалов, и все живут независимо друг от друга и не желают признавать над собою никакого господина, кроме Бога, и нет у них ни судей, ни каких-либо писаных законов. Сила или смекалка или третейский суд разрешают споры между ними».

Многочисленные черкесские аристократы именовались уорками. Высшая знать, обладавшая потомственными правами на земли и подданных, состояла из тлекотлешей и дижинуго. Служилое дворянство представляли беслан-уорки. Они поступали на военную службу к черкесским князьям. Платой за их преданность был уорктын – «дворянский подарок», который включал крестьян, землю, скот, ценное оружие.

Образ жизни благородного горца (если таковым считать проживавшего на равнине кабардинца) красочно описан у того же Интериано: «Они хотят, чтобы благородные не занимались никакими торговыми делами, кроме продажи своей добычи, говоря, что благородному подобает лишь править своим народом и защищать его, да еще упражняться в охоте и военном деле». Участие в военных предприятиях было самым престижным занятием для знатного кабардинца. Черкесские междоусобицы стали благоприятной средой для процветания военно-походного промысла.

Появление служилого дворянства часто укрепляло центральную власть. Основой могущества Османской империи в XVI–XVII веках являлась тимарная система. Тимар – поместье, выделяемое государством профессиональному конному воину – «сипахи». Конник должен был регулярно являться на военные сборы в полном снаряжении. Воины, отличившиеся в бою, получали возможность расширить свое хозяйство дополнительными долями – «хиссе». Офицеры владели громадными поместьями «зиаметами», приносившими высокий доход.

Аналогом турецкого тимара было русское поместье. Иван III начал вознаграждать служилых людей землей вместе с проживавшими на ней крестьянами. Мотивированное войско позволило не только объединить русские земли, но и произвести грозное впечатление на золотоордынского предводителя Ахмад-хана, повернувшего свои тумены вспять от Угры в 1480 году.

Но в Черкесии и в ее восточной части – Кабарде – сильной государственной власти не сложилось. Верховным правителем здесь считался великий князь – «пщышхуэ». Его трудно назвать неограниченным монархом. В своих решениях он должен был учитывать мнение «хасы» – совета высшей знати. Более того, власть великого князя не являлась наследственной. Его избирали на хасе, соблюдая очередность между княжескими домами – различными ветвями рода Иналовичей. Знатный кабардинец был постоянным участником интриг и открытых столкновений в борьбе за власть. В этой игре он мог преуспеть, но ценой поражения была жизнь.

ЧТО ПРОИСХОДИТ В КРЫМУ, НА БЕРЕГУ ЧЕРНОГО МОРЯ…

1475 год – важная дата. Пали последние генуэзские колонии в Северном Причерноморье. Их обладателем отныне и на долгое время становится турецкий султан. Тогда же его волю признал осколок Золотой Орды – Крымское ханство. Османская империя начала борьбу за Кавказ.

Один из турецких походов в земли черкесов описан в «Истории дома османов». Ее автор, государственный деятель и ученый Ибн Кемаль, принимал участие в многочисленных военных предприятиях конца XV – начала XVI века. «По приказу государя – завоевателя мира (Мехмеда II Завоевателя, захватившего Константинополь в 1453 году. – А. У.) люди победоносного войска прошли горы, во множестве пересекли Черное море и достигли страны черкесов. В этой стране каждый день храбрецы своими острыми мечами снимали головы мятежникам, тщетно боровшимся против газиев; изрубив на куски тех нечестивцев, бросали их на съедение воронам; опустошив находящиеся на побережье области, хлынули в тот край, подобно океанской волне. В каждом селении страны черкесов пленили по 50–100 красавиц, обратили в рабство множество пленников… С покорением указанных краев, вырвав у мира неверных много областей, возвысили в тех краях знамя истинной веры Мухаммеда. Для поднимающихся на газават та земля стала передним краем…»

Турки прочно обосновались в бывших генуэзских колониях. Столицей османского Приазовья и Восточного Причерноморья сделали Кафу. Здесь находилась резиденция султанского наместника.

…И В АЗЕРБАЙДЖАНЕ

Провинцией Азербайджан, входившей в состав Иранского государства, с начала XVI века правили Сефевиды. Еще до того, как Исмаил Сефеви провозгласил себя шахиншахом Ирана. Сила и влияние Сефевидов в Иране быстро росли. Они управляли страной до 1736 года. Но еще до триумфа Исмаила, в промежутке между 1459 и 1488 годами, Сефевиды четырежды ходили войной на горцев Северного Кавказа.

КАВКАЗ В ОГНЕ

Став вассалом турецкого падишаха, крымский хан выступал его верным союзником в многочисленных войнах. Именно с крымскими татарами черкесы воевали в XVI веке ожесточеннее всего. Массированное крымско-османское наступление преследовало несколько целей. Во-первых, цель стратегическую. Контроль над Северным Кавказом позволил бы султану напрямую угрожать Азербайджану – сердцу владений соперников-Сефевидов. Во-вторых, цель экономическую. Захват новых стран сопровождался обращением части их населения в пленников. А работорговля – один из самых прибыльных видов коммерции. Несчастные черкесы, ставшие военной добычей татар и турок, превращались в живой товар на невольничьих рынках Стамбула, Каира и других мегаполисов Ближнего Востока.

С запада черкесов теснили турки и крымские татары. На востоке горцы Дагестана испытывали растущее давление Ирана. Две могучие мусульманские державы вступали в долгое противостояние. Османы бились с Сефевидами за контроль над важными торговыми магистралями, которые проходили через Кавказ и связывали Европу с Азией.

Ирано-турецкие войны имели и религиозную подоплеку. Противники представляли различные ветви ислама: турки – суннизм, а иранцы – шиизм. Противники воевали почти весь XVI век. Первая война началась в 1514 году и продолжалась до 1555 года. Затем последовала недолгая передышка, которая была прервана уже в 1578 году. Удача сопутствовала османам, сумевшим поставить под свой контроль большую часть Кавказа. Мир султан и шах заключили только спустя двенадцать лет.

Эти войны с участием многотысячных армий разоряли Кавказ и его жителей. Черкесия страдала от опустошительных рейдов крымско-татарской конницы. Монах Доминиканского ордена Джованни де Лука, прибывший на Кавказ с дипломатическим поручением папы римского, отмечал: «Не проходило года, в котором бы татары не производили на их (черкесов. – А. У.) страну какого-либо набега».

Дагестан тем временем стал мишенью для кызылбашского войска Сефевидов. Горцы сопротивлялись отчаянно. Но силы оказались не равны: горцам пришлось признать себя вассалами шаха. Однако зависимость эта являлась скорее номинальной. Горцы признали шаха верховным правителем, но на деле экономически и политически оставались независимыми. И в условиях постоянной политической турбулентности пользовались любым счастливым случаем, чтобы объявить себя свободными.

Стремясь сохранить политическую независимость и просто выжить в водовороте ирано-турецкого противостояния, горец обращает свой взор к северу. Туда, где крепнет и набирает силу Русское государство, готовое вмешаться в борьбу за Кавказ.

ГОРЕЦ ОТПРАВЛЯЕТСЯ В МОСКВУ

В 1550-х годах столицу России начинают регулярно посещать посольства различных северокавказских обществ и владений. Западные черкесы, кабардинцы, подданные тарковского шамхала и тюменского хана ищут поддержки у Ивана IV Грозного, сокрушившего Казанское (1552) и Астраханское ханства (1556).

Чтобы попасть ко двору русского правителя, горец должен был совершить длинный и многодневный путь. Точных данных о маршрутах северокавказских посольств и времени их пути у нас нет. Горцы не составляли записок о своих путешествиях. Но в качестве аналогии можно привести хронологию перемещений по оси «Москва – Кавказ» европейских посланников, которые оставили письменные свидетельства. Так, посол шлезвиг-голштинского герцога Фридриха III Адам Олеарий отправился в 1636 году с дипломатической миссией к царю Михаилу Федоровичу, а затем к иранскому шаху Сефи I. 30 июня 1636 года посольство покинуло Москву. В Иран Олеарий двигался по рекам Москве, Оке и Волге. Достигнуть Астрахани немецким послам удалось аж через 77 дней, 15 сентября 1636 года.

Посланники северокавказских владетелей могли воспользоваться и волжским путем. Однако в любом случае дорога к аудиенции русского царя занимала около двух месяцев.

Большой политический резонанс имело кабардинское посольство 1557 года. В Москву его отправил верховный князь Кабарды Темрюк Идаров. Возглавил депутацию князь Канклыч Кануков. Какой могли увидеть тогдашнюю Москву кабардинские посланники? Вероятно, они были поражены размером города. В Кабарде, в отличие от Дагестана, не было крупных поселений с большим числом жителей. Москва же и по европейским меркам считалась весьма крупным городом. Обширность русской столицы впечатляла гостей из Германии, Польши и других стран Старого Света. Александр Гваньини, уроженец Вероны, служивший Речи Посполитой, составил «Описания Московии». Из него узнаем, какой иноземцу казалась русская столица во второй половине XVI века: «Город Московия выдается значительно на восток, весь деревянный, довольно обширный, и если смотреть на него издали, он кажется обширнее, чем есть на самом деле. Причина в том, что сады и дворы при каждом доме и широкие улицы придают городу большой простор и ширь. Кроме того, за городом вытянулись длинным рядом, образуя широкие улицы, дома ремесленников, имеющих дело с огнем; они перемежаются лугами и полями. Таким образом, огромный город кажется обширным сверх меры».

С чем ехали послы Темрюка Идарова? Они везли предложение о союзе и совместной борьбе с мусульманскими державами и взявшими их сторону северокавказскими владетелями. Союз был выгоден обоюдно. Кабардинцы могли рассчитывать на военную помощь войск Ивана IV, обученных «огненному бою», а русский государь продолжил бы расширять свое политическое влияние мирным путем.

Каков был текст Русско-кабардинского договора, заключенного в 1557 году, нам доподлинно неизвестно. Чтобы судить о его содержании, возьмем за аналог текст «шертной записи» (шерть – от арабского «соглашение, условие») 1588 года, когда кабардинцы принесли присягу уже наследнику Грозного, Федору Ивановичу. Тогда черкесские посланники «бити челом, чтоб их государь пожаловал, взял под свою царскую руку и держал их под своею царскою рукою в своем государеве жалованье во обороне от их недругов по тому ж, как их жаловал, держал под своею царскою рукою отец его государев блаженные памяти великий государь царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси; а они государю учнут служить всякие государевы службы, где государь велит, а к иному государю, к Крымскому и к Турскому и к Шевкальскому, не пристанут».

«Всякие государевы службы» были делом опасным. Уже в 1558 году черкесы приняли активное участие в Ливонской войне, развернувшейся в Прибалтике. Военный историк и «летописец Кавказской войны» Василий Потто писал, что кабардинцы отличились «при взятии города Мильтена и, в особенности, при осаде города Дерпта, под которым они совместно с русскими войсками наголову разбили немецкую конницу, пытавшуюся сделать вылазку из города».

В 1561 году русско-кабардинский союз был укреплен союзом династическим. Иван Грозный вторым браком женился на Гоашаней, дочери Темрюка Идарова, а венчал их «в соборной и апостольской церкви Успения Пречистыя Богородицы преосвященный Макарий митрополит всея Руси». Свадебный обряд случился 21 августа. Шестью неделями ранее, 6 июля, невесту окрестили и нарекли Марией. Дочь кабардинского князя Темрюка стала русской царицей Марией Темрюковной. Царской чете не суждено было вырастить наследника престола: царевич Василий Иванович умер в двухмесячном возрасте. Печальное событие настигло венценосных супругов в мае 1563 года.

Черкесы заняли видное место при российском дворе. Ближайшим подручным Ивана Грозного стал брат царицы – князь Михаил Темрюкович Черкасский. Особенно возвысился он в годы опричнины. В войнах с Крымским ханством (1568, 1570) князь Черкасский командовал большими полками русского воинства. Но в 1571 году царь заподозрил своего любимца в измене. Расправа была скорой и жестокой. «Князь Михаил сын [Темрюка] из Черкасской земли, шурин великого князя, стрельцами был насмерть зарублен топорами и алебардами», – сообщал в «Записках о Московии» немец-опричник Генрих Штаден.

Падение лидера кабардинской партии не остановило вхождение черкесских аристократов в сонм российской знати. Князья Черкасские быстро почувствовали себя своими среди Воротынских, Голицыных, Одоевских, Шереметевых, Трубецких.

Политическая турбулентность Смутного времени дала Черкасским шанс занять русский престол. Претендентом на трон являлся князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский – внук Темрюка Идарова и племянник Марии Темрюковны. Он прославился как сподвижник Дмитрия Пожарского, вместе с ним освобождавший Москву от поляков.

В 1613 году Дмитрий Мамстрюкович выдвигался своими сторонниками в цари, но добровольно отказался от престола. Вместе со своим троюродным братом, князем Иваном Борисовичем Черкасским, он поддержал кандидатуру Михаила Федоровича Романова. О близких родственных связях кабардинцев с русской знатью говорит то, что первый государь из династии Романовых приходился Ивану Борисовичу Черкасскому (внучатому племяннику Темрюка Идарова) двоюродным братом.

Черкес мог оказаться на русской службе, воевать в Европе, участвовать в дворцовых заговорах и интригах. Как и вся Кабарда, он тесно связал свою судьбу с Россией. У дагестанского горца отношения с северным соседом складывались иначе.

ПЕРВОЕ СТОЛКНОВЕНИЕ С РУССКОЙ АРМИЕЙ

Получив союзника на Кавказе, Россия начала вести себя здесь смелее. В 1567 году поставила в долине Терека крепость – Терский город. Фортеция вызвала солидарный гнев турецкого султана и крымского хана, которые потребовали ее снести. Россия тогда была занята тяжелой Ливонской войной. Противостояние на два фронта было чревато катастрофой. Иван Грозный с тревогой читал наполненные угрозами грамоты мусульманских правителей. В итоге уже в 1571 году крепость по царскому повелению разрушили.

Но политическая конъюнктура менялась скоротечно. Спустя семь лет Терская крепость была восстановлена. Влияние России на кавказские дела росло. Появлялись новые союзники, теперь уже по другую сторону Большого Кавказского хребта. Православная Грузия искала союза с единоверной Россией. Наследник Ивана IV Федор Иванович среди прочего именовался «государем земли Иверской, грузинских царей и Кабардинской земли, черкесских и горских князей». В этой формуле было больше претензий, чем прав. Но без первых не бывает вторых. Союз с Восточной Грузией предполагал действия против дагестанского политического конгломерата. Крупнейшие дагестанские владетели – шамхалы тарковские – являлись старинными недругами кабардинских князей. Дагестанские горцы с большой охотой отправлялись в набеги на грузинские земли. Все эти обстоятельства провоцировали первое столкновение горца с русскими ратями.

В 1594 году в поход на столицу шамхальства – город Тарки – выступает русское войско под началом воеводы Андрея Хворостинина. Эта первая экспедиция стала своеобразной моделью многочисленных походов русской армии на Кавказ. Началась она удачно. Полки Хворостинина достигли цели – шамхальской столицы. Далее – тупик. Столица противника взята, но сам он, не признав себя побежденным, отступил. Куда идти, непонятно, но и оставаться на месте нельзя. Вокруг отнюдь не гостеприимно настроенные горцы, а провиант заканчивается. Хворостинин, как и многие другие русские командующие, воевавшие на Кавказе после, принимает решение возвращаться назад – к провиантским складам, арсеналам и безопасности.

И в этот раз, и в других подобных случаях отступление оборачивается гибелью. Горцы зорко следят за передвижением отряда, устраивают засады, внезапные нападения, атакуют отставших, отсекают отдельные группы. Такая тактика становится у горца излюбленной в противостоянии с русской армией. Бороться с ней в открытом полевом сражении трудно. Армия многочисленна, хорошо вооружена. Горец же силен в ближнем бою один на один. Поэтому дети «страны гор» стараются использовать свое главное преимущество – мобильность. Они нападают неожиданно, когда русские полки «зачехлены» в походные колонны. Внезапность горских нападений деморализует воинов «белого царя», а неотступное преследование изматывает и силы, и волю.

Хворостинин теряет три четверти войска. Горцы одерживают победу. Шамхал вправе продолжить политику неприсоединения к враждующим коалициям.

Через десять лет Дагестан вновь увидел русские полки. На этот раз их вел опытный воевода Иван Бутурлин. Одних стрельцов в русском войске было десять тысяч. Кроме них, воевать «шевкальскую землю» шли казаки (терские, донские, яицкие) и отряды северокавказских союзников – кабардинцев и ногайцев.

Горцы отступали. Противостоять такой силе в открытом бою было самоубийством. Бутурлин взял Тарки и начал укреплять приобретение. Русский воевода мог считать себя победителем, но только горцы еще не начинали своей войны.

Цель похода – Тарки, как и в случае с отрядом Хворостинина, – превратилась в ловушку. Царское войско было отрезано от «большой земли». Помощь была далеко, а зима близко. Многочисленный русский гарнизон страдал от бескормицы. Когда положение стало критическим, Бутурлин решил отпустить часть войска на зимние квартиры. Из крепости вышла примерно половина отряда – голодные и уставшие воины. Горцы были готовы действовать. Их лидером выступил талантливый полководец Султан-Махмуд (Солтан-Мут).

Подготовив засаду, они атаковали. Ожесточенный бой продолжался целый день. Полностью разгромить отступавших Султан-Махмуду не удалось, но теперь он мог блокировать обескровленный русский гарнизон шамхальской столицы. Обложенный со всех сторон Бутурлин отчаянно сопротивлялся. Первый штурм горцев был отражен. Стороны затеяли переговоры. Бутурлин согласился оставить Тарки, а горцы обещали пропустить русские полки обратно за Терек.

Горец праздновал победу. Второй крупный поход могучих войск «белого царя» закончился ничем. В лагере отмечали не только победу над неверными, но и свадьбу шамхала с дочерью аварского правителя. Горская молодежь жаждала подвигов. Взвинченная атмосфера способствовала принятию рокового для русских решения. Дагестанские улемы признали соглашение с Бутурлиным необязательным для соблюдения. Правоверный был волен преступить клятву, данную гяуру.

Бутурлина с остатками его войска нагнали и окружили в устье реки Шураозень. Русские сражались яростно: «Сий же храбрый воевода, мужественный Иван Михайлович Бутурлин, князь Володимер Иванович Бахтияров и все воеводы и ратные люди на том сташа, что ни единому человеку живу в руки не датися…» – сообщает нам летопись. Погиб почти весь русский отряд. Погиб сам Бутурлин, сложил голову его сын Федор. Уцелевшие уходили в Терский город, оставляя за собой кровавый след.