Виталий Штольман

Кассета ушла в видеомагнитофон, а следом включился телевизор. Мальчик нажал на кнопку «Play» и застыл, ибо на экране оказалось, что Рэмбо – чернокожий джентльмен, сильно любящий двух смуглых женщин.

Миром уже давно правит гедонизм. Люди обрели смысл жизни в получении удовольствия. Мои же клиенты возвели в культ пиво. Тяжелый день? Выпей пива. Устал? Выпей пива. Смотришь футбол? Как же без пива? Пиво. Пиво. Пиво. Да у большинства из них сиськи больше женских, а свой член они видели не в отражении пару десятков лет назад. Отказаться от пенного значило отказаться от жизни. К чему такое существование в этом бренном мире без истинного удовольствия?

Люди истерят лишь для того, чтоб обратить на себя внимание. Театр одного актера будет работать до тех пор, пока зрители не догадаются, что хотел сказать автор пьесы. Можно было просто поговорить, но одни испытывают каскад проблемного эмоционала в издании звуков, другие – в приеме. Так и живем, смешивая спектакли. Театральный сезон закончился, а пустота в душе осталась, ее стоило чем-то заполнить.

А если не можешь купить, бери кредит и покупай. А как отдавать? Да никак. Нечего ж взять с голытьбы. Так и жили всю жизнь в долг

Последовав за нарушительницей правила великой очереди, я нарвался на крик врача: «У нас совещание!». За картонными дверями, отделявшими светил медицины со страдальцами, бурно шел симпозиум на тему посадки фиалок.

После массажа врачевательница решила, что в моей жизни слишком мало боли, и отправила меня на физиопроцедуры. Током. Где-то в аду хлопал в ладоши Менгеле. Я серьезно. На спину укладывали два тряпочных диска, промоченных какой-то проводящей жидкостью, и пускали ток. Горите в аду, чертовы фашисты!

Толян взял нож и пошел открывать дверь. – Нож положи, – крикнул я ему. – А если это враги, без боя не сдамся. – Дебил, – подвел итог я и хлопнул рюмашку в одиночестве, – за павшего, так сказать, в бою с ЦРУ другом.

За окном сигналил мотоцикл. Я крутился перед зеркалом, как принцесса из диснеевского мультфильма. На мне был мой любимый черный адидасовский костюм с полосками и белые кроссы. – Вот это я кавалер, все бабы теперь мои, – сказал я зеркалу и пошел на выход. – Мусор выкинь, кавалер! – крикнула с  кухни мама.