Наталья Соболевская

спросил он, откинувшись на спинку стула. – Ты разве ко всем детям планеты относишься так же, как к Егору? Готова ли ты ради каждого ребёнка ежедневно делать столько же, сколько для него? Уверен, что нет. А кто скажет иначе, просто лицемер. Любой родитель

мира в коридор, отозвалась я. – Неужели я и сегодня единственный гость? – посмотрев, что в прихожей нет обуви, изумлённо приподнял бровь Фролов. Гад какой, ему ещё и

изнеможения. Перед глазами проносились

Не отвечай в гневе, не принимай решения в печали, не обещай в радости

наладится, а он тем временем с каждым днём только больше зверел и всё глубже меня, как личность, втаптывал в грязь. – Хорошо рассуждать, наблюдая за ситуацией из-за угла, – прохрипела я, и чтобы хоть как-то унять резко разыгравшуюся

глаза и начала злобным шёпотом ругаться: – Твою

несколько дней вперёд, – всё, что хотел выяснить, я выяснил. Теперь можно и поговорить. Ты далеко

молодой девушки на руках, как бы невзначай пощипывая ее за выдающуюся грудь, но при

Твою же…, а теперь ему что-то на кровати понадобилась, ощущаю, как под весом его тела прогнулся матрац. Я сплю. Нет, я вообще мёртвая. Надеюсь, у него хватит человечности, меня не будить, вернее, из мёртвых не поднимать. Жданов лёгким касанием поцеловал меня в висок и шепнул: – Саша, третья дверь налево, а не направо. Это моя спальня. Ну да ладно. Спи. Треснуть бы мне, чем тяжёлым по голове, желательно кувалдой. Перепутала, блин право и лево. Паразитка, задушить меня мало….

С этими словами Аблов вышел из спальни, и я заметалась по комнате – куда-куда, а на свободу и к мужу мне