Екатерина Островская

или даже повесить, потому что она убила всех: мужа, Аркашу Какаду и недоумка Дробышева, который не Дробышев даже, а всего-навсего Чирик зачуханный. И еще

просто не хочу… ты и сам все понимаешь… уговаривать меня не

просто у одного из этих парней родной дядя в городской прокуратуре оказался. Приятель мой пострадал ни за что. Не понимаю, почему он со мной не связался: я бы помог, несмотря на дядю прокурора. Взял бы тех ребят на чем-то другом… Зазвонил мобильный. Номер вызывающего был незнаком Гончарову. Но он все же решил ответить. – Игорь Алексеевич, – прозвучал незнакомый голос, – я от Артема Валерьевича, подвез

Запоминала специально: для тебя старалась, – объяснила Лена, – предполагала, что познакомлюсь с тобой и когда-нибудь это тебя заинтересует. Гончаров возвращался домой и думал о разном: об убийстве Степана Пятииванова, о том, что Сорин наверняка что-то знает или о чем-то догадывается, но скрывает, и что жена Сорина уж больно внимательно его разглядывала – смотрела так, будто он если не враг, то человек, от которого

головой, – глухо как в танке. Последняя надежда на то, что местные что-то видели. А что они могут увидеть? Незнакомого человека? Или автомобиль, марку которого и уж тем более регистрационный номер они не запомнили. Момент убийства, определенно, никто видеть не мог. А теперь Курочкин смотрит на меня так, словно ждет, что сейчас я приведу убийцу, а эта Марина Сергеевна так и вовсе считает, что это я замочил ее лучшую подругу.

которую были упакованы шахматные фигуры. Подошли к парадной, и Павел поставил

Да у него такая жена, что шаг вправо, шаг влево считается как попытка побега, прыжок на месте – провокация.