Борис Пильняк

Человеческий суд не должен, не может быть столь строгим, как суд человека над самим собой.

Первый снег, тот снег, что выводит землю из осени в зиму, всегда падает ночами, чтобы положить рубежи между осенней слякотью, туманом, изморосью, палыми листами и уличным сором, что были вчера,- и между белым бодрым днем зимы, когда исчезли все трески и шумы и когда в тишине надо подтянуться человеку, подумать внутрь и никуда не спешить.

И дуют над тундрой морянки, "стриги с севера к полуночнику",-и над всем небо, от которого тихо, как от смерти,-и летом белые,зеленые ночи, и ночью белое женское платье кажется зеленоватым, а самоеды в одеждах, как тысячелетье...

— Борис, мне сейчас Егор рассказал о мерзости. Ты сделал мерзость, — говорит Глеб.

— С Марфой наверное? Пустяки! — отвечает Борис медленно, с усмешкой и устало.

— Это мерзость.

Борис отвечает не сразу и говорит задумчиво, без всегдашней своей презирающей усмешки:

— Конечно, пустяки! Я большую мерзость сделал с самим собою! Понимаешь, — святое потерял! Мы все потеряли.