Крик петуха

Когда ему бывало грустно, он летел не на стеклянную лестницу, а в какие-нибудь глухие и печальные места. Среди них было и такое: болотистая равнина под осенним серым небом, а на ней бесконечная, очень прямая насыпь с рельсами. По этой насыпи шел заросший человек в истрепанной кожаной одежде мотоциклиста. Шел и шел, днями и ночами. Не ведая конца.

Однажды Филипп рассказал о нем отцу Дмитрию. С каким-то смущением, с виноватостью даже.

- Все идет, идет. Не может ни сесть, ни упасть.

Отец Дмитрий ответил без привычной мягкости:

-Сам себе выбрал такое... Он стрелял в детей. Возможно ли более черное дело?

- Он говорит, что не виноват, потому что выполнял приказ, - сумрачно объяснил Филипп на следующий день.

- Никаким приказом нельзя оправдать этот грех.

- Он говорит, что все понял и больше никогда не будет, - сказал Филипп еще через неделю. - Он просит, чтобы ему простили грех.

- Грех может быть отпущен, если человек раскаялся.

-Но он же говорит! Он...

Дмитрий Игоревич резко выпрямился:

- Он лжет. Он просто хочет избавиться от тяжкого пути. Причем здесь раскаяние? Если человек раскаялся всей душой и ужаснулся своим делам, путь кончится и сам отпустит его...

Раньше думали, что для больших событий нужны большие усилия. А оказывается, достаточно бывает одного щелчка, чтобы по граням мироздания пошли трещины...

Когда тело неживое, душа отдыхает. Нечасто бывает такое...

Многие говорят, что отцы хуже относятся к детям, чем матери. Бросают детей... А матери разве не бросают? Отцы, говорят, чаще... Кто считал?

Если нельзя что-нибудь объяснить и нельзя доказать, что это "что-нибудь" не бывает, остается одно - не упоминать совсем. Мол, и так люди привыкнут. И привыкли.