Zitate aus dem Hörbuch «Режим гения. Распорядок дня великих людей», Seite 4
В 1968 г. на вопрос интервьюера, можно ли его назвать приверженцем графика «с девяти до пяти», он отвечал: «Господи, скорее уж с десяти до четверти одиннадцатого»
Действительно, на ходу Сати останавливался, записывал какие-то идеи; если уже наступала темнота, пристраивался под фонарем. Во время войны фонари выключали, и прошел слух, что это плохо сказалось на продуктивности Сати.
Если он уставал и не мог сосредоточиться, он принимал таблетку кофеина, а когда укладывался спать, нейтрализовал действие кофеина вероналом
Современникам Лист запомнился как веселый и жизнерадостный человек, но у него, конечно, имелись свои демоны. Молодой сотрудник как-то спросил Листа, почему он не ведет дневник, и Лист ответил: «Мне и жить-то тяжело, к чему еще и записывать свои страдания? Мой дневник был бы похож на отчет из пыточной камеры».
Эрдеш любил работать в интенсивном, краткосрочном сотрудничестве с другими математиками, он несся на другой край света в поисках нового таланта и поселялся в доме очередного сотрудника на то время, что они вместе решали задачу. Один из коллег, удостоенных его визитов, вспоминал в 1970-х: «Спал он не более трех часов. Спозаранку вставал и писал письма, письма математикам. Спал он на первом этаже. В первый раз, когда он жил у нас, часы были установлены неправильно, они показывали 7.00 в 4.30 утра. Пол вообразил, что всем пора вставать и приниматься за работу, так что он включил телевизор на полную мощь. Позднее, лучше меня узнав, он ограничивался тем, что поутру стучал мне в дверь спальни: “Ральф, ты там живой?” Темп он держал просто убийственный. Его бы воля, мы бы не прерывались с восьми утра до половины второго ночи. Нет, поесть он разрешал, но и за едой мы говорили о математике и писали формулы на салфетках. После недели, от силы... Далее
Немецкий поэт, историк, философ и драматург держал у себя в кабинете ящик с гнилыми яблоками: их аромат (или вонь, как кому) взбадривала его и побуждала к творчеству.
Чтобы разнообразить долгие часы одиноких занятий, Эдвардс ежедневно занимался также физическим трудом — зимой рубил дрова, в хорошую погоду гулял и ездил верхом, но и на прогулке не расставался с ручкой и чернильницей и записывал свои мысли, а когда ездил верхом, то использовал мнемоническое устройство: на каждую мысль, которую следовало запомнить, прикалывал по клочку бумаги к своей одежде, а вернувшись домой, снимал с себя бумажонки и заносил все идеи в дневник. Представьте себе, в каком виде он возвращался из многодневных поездок — весь в клочках бумаги на булавках, точно ежик в осенних листьях!
Молодым коллегам Мид бестрепетно назначала встречу за завтраком… в пять утра. «Праздное время тянется бесконечно, — говаривала ученый. — Это невыносимо!»
В начале своей писательской карьеры Миллер часто работал с полуночи до рассвета, покуда не осознал, что на самом деле он «жаворонок». В Париже он сдвинул рабочие часы: работал от завтрака до обеда, после обеда дремал и снова работал весь вечер, иногда уходя в ночь. С годами он пришел к выводу, что послеполуденная работа бесполезна и даже идет во вред. Интервьюеру он в эту пору заявил: «Нельзя вычерпывать колодец до дна, понимаете? Я считаю правильным отрываться от печатной машинки, уходить от нее, пока в голове еще что-то остается». Ему хватало для работы двух-трех утренних часов, но при этом он настаивал на необходимости соблюдать режим и поддерживать постоянный ритм творчества. «Чтобы сохранить эти моменты истинного озарения, требуется строгая дисциплина, нужно дисциплинировать всю свою жизнь», — говорил он.
Приняв ванну, мисс Стайн надевает просторный шерстяной халат и какое-то время пишет. Но предпочитает она работать на свежем воздухе, когда уже полностью оденется. Ведь в графстве Эн так много пригорков и коров, а мисс Стайн любит, оторвавшись от работы, смотреть на каменистые холмы и коров. Обе дамы выезжают на своем Ford и ищут подходящее для остановки место. Там мисс Стайн выходит и усаживается на складной стул с доской для письма и с карандашом, а мисс Токлас бесстрашно пригоняет какую-нибудь корову в поле зрения своей подруги. Если корова не соответствует настроению мисс Стайн, женщины садятся в машину и едут к другой корове. Когда на великую леди нахлынет вдохновение, она быстро пишет в течение примерно 15 минут, но часто она просто сидит, созерцая корову и ничего не делая».
