Zitate aus dem Hörbuch "Песни созвездия Гончих Псов (сборник)", Seite 2

– Да, вот еще: я там на реке лодку видел, – вспомнил Юлий Иванович. – Трое в лодке были и песню пели: «На лодочке, по Яузе-реке». Тихона Хренникова песня. Из фильма. Рыбнадзор, что ли?

– Это геологи, – ответил Карманов, – с пятидесятых плавают. Говорят, утонули.

– Еще раз?! – не понял председатель.

– Местная байка, – неохотно продолжил машинист. – В пятидесятые прислали геологов, они рыскали-рыскали, искали что-то, а потом сгинули. То ли утонули, то ли леший прибрал. Но ведь плавают. А если плавают, значит, грибы будут.

Среди лесорубов существовало устойчивое суеверие, будто бродит где-то в районе Белоборска заяц-оборотень.

– Видели его, господин директор, – клялся Сашка Манукян, – много раз видели по весне. Он днем заяц, а ночью человек. И силищи в нем, как в отбойном молотке. Селиванова Юлька от него понесла. Ее муж Борька на работу ушел, но потом вернулся. А вечером еще раз вернулся. Юлька ему: «Чего лазишь туда-сюда, ненасытный?» А он: «Ты о чем, подруга? Я на складе троса грузил весь день. Ни на секунду не отлучался». А она удивляется: «Так что, я сама себе ребеночка полдня долбила, алкоголик?» Вот такой он, заяц-оборотень.

– Не сучите ногами, господин Луков. У вас с попы куртка сползает, не вводите трудящихся в искушение, – попросил Рюриков.

История его была столь невозможна, что поневоле хотелось в неё верить.

…Наташа вспомнила, как озлобленные деревенские хулиганы подстерегли ее за гаражами. Четыре человека. Их намерения были так понятны, что ей было позволительно ударить первой. Она перехватила занесенный над нею нож, перенаправила его в живот второго нападающего с цепью, а первому движением бедра переломила позвоночник. Затем девушка бросила отобранную цепь в третьего хулигана, а пока он ее ловил, ткнула указательным пальцем ему в глазницу и ударила ногой в пах. За четвертым Наташе пришлось бежать до перекрестка, где он угодил под грузовик.

– Дайте сто пятьдесят рублей! – экономя на психологии, попросил мужчина. – У меня похмелье – жуть! Каждый сосуд хрустальный. Подохну, боюсь. Врать не буду – деньги вряд ли верну. Я человек конченый. Хотя у меня есть золотое кольцо, но оно не снимается, вросло, – и он действительно продемонстрировал обручальное кольцо на руке. – Но если совсем приспичит, то я могу его плоскогубцами перекусить.

Случайно заглянувший в спальню через форточку воробей был немедленно унесен пролетавшим мимо вороном, а тот в свою очередь сгорел, наткнувшись в темноте на обнаженный электрический провод, тянущийся от антенны на крыше старосты, отчего у того выбило по всему дому пробки и оставило его, измученного болезненными потугами, в туалете без света.

– Полина! – неистово завопил он. – У меня глаза лопнули!

– Прости, а кто такой Гаврилыч?

– Никто не знает, – развел руками Петр Николаевич. – Рашид Сардарович считает Гаврилыча пришельцем из космоса, отец Августин из Никольского намекал, что Гаврилыч как-то напрямую с Богом связан, но просил не распространяться, потому что не хотел, чтобы епархия дополнительные поборы ввела.

В России главное - выжить, остальное само, хошь не хошь, случится.

Взору присутствующих предстала удивительная картина: в центре сцены на возвышении, покрытом алым бархатом, стоял главный инженер в смокинге, оркестр располагался на стульях вокруг него, справа и слева выстроились два хора скаутов, впереди скромно стояла молодая женщина в темном платье.

По невидимому знаку со стороны барабанщик трижды щелкнул палочками, и десять смычков прикоснулись к скрипичным струнам. Через мгновение к скрипкам присоединились виолончели и гобой, потом два тромбона и туба. Созданный ими симфонический массив осязаемо накрыл собой все пространство зала, принуждая зрителей принять более устойчивое положение в своих креслах. Даже Пронькин, стоящий у выхода из зала и подсматривающий за сбором пирожков и водки в холле, присел на корточки у стены. Лицо Лукова исказило вдохновение, он открыл рот и запел. Его невероятно высокий и чистый голос пронзил тучное тело прелюдии и вызвал мурашки по спинах у всех присутствующих. Юлий Иванович чудом подавил в себе желание перекреститься и вернул уже было занесенную руку обратно. У вальщиков бригады Тумбалиева, как и у него самого, воли оказалось недостаточно, и татаре синхронно перекрестились, чего, впрочем, никто не заметил, поскольку мощь голоса главного инженера подавила у зрителей все естественные рефлексы. Раппопорт откровенно расплакался, а Жора прокусил себе до крови губу.

На десятом такте к луковскому контртенору присоединилось бархатное сопрано Марины Глебовны. Учительница усилиями своего голосового тембра словно оплетала тонкую стальную нить вокальной партии главного инженера. Чуть позже к сопрано присоединились хоры. Подобно волнам океанического прибоя, слитые воедино детские голоса раскачивали кружево дуэта главного инженера и учительницы, то относя их куда-то далеко, где контртенор и сопрано тонули эхом в глубинах струнных, то выбрасывая их на жесткие контуры духовых. В этой музыке было все, о чем мог мечтать человек, жертвующий всей своей жизнью ради прекрасного будущего планеты: восхитительные открытия и невероятные приключения, роковая любовь и трогательная нежность, упоение жизнью и преодоление смерти, в конце концов.