Если кто-то забывает о гордости и молит всем сердцем, но его мольбы напрасны, он уже никогда не станет прежним. Что-то в нем умирает, а что-то рождается. Словно после пережитого в душе Мейкпис, подобно зимней росе, осело новое восприятие мира. Она сознавала, что больше не сможет чувствовать себя в безопасности или любимой, как раньше. А еще знала, что ни за что на свете не станет никого умолять.
Людям нельзя доверять. Собаки рычат, прежде чем укусить, но люди зачастую улыбаются.
Привычки, места и лица со временем врастают в тебя, как древесные корни, ввинчивающиеся в каменные плиты тротуара.
Если кто-то забывает о гордости и молит всем сердцем, но его мольбы напрасны, он уже никогда не станет прежним. Что-то в нем умирает, а что-то рождается. Словно после пережитого в душе Мейкпис, подобно зимней росе, осело новое восприятие мира. Она сознавала, что больше не сможет чувствовать себя в безопасности или любимой, как раньше. А еще знала, что ни за что на свете не станет никого умолять.
Тело желало заснуть, чтобы начать исцеляться.
Люди – странные, легко приспособляющиеся существа и рано или поздно привыкают ко всему, даже к невозможному или невыносимому.
Мы верим во вторые шансы, потому что люди, как правило, их не получают.
Но оказалось, что недоверие может одурачить и поставить в опасное положение. Впрочем, как и излишнее доверие.
Власть – странная и пьянящая штука. Даже власть позаимствованная.
Дайте человеку шпагу и пистолет, – поддержала Хелен, – и оставьте его голодным на несколько недель, тогда всякий покажется ему врагом.