Buch lesen: «Свинец»

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Здесь нет никакой ошибки, именно попытка повести… Тем более, здесь нет кокетства – Ваш покорный слуга уже в том возрасте, когда лукавить или быть хотя бы неискренним неприлично. Молодым в силу их жажды самоутверждения в сегодняшней сумасшедшей жизни эти грехи еще можно простить, а нам, разменявшим шестой десяток лет – негоже. Ваш покорный слуга знаком с Большой литературой только по книгам (а что может быть лучше и честнее?), посему любой литературный критик может дать мне нокаутирующий совет: если можешь, не пиши…

А я и не писал книгу… Всю жизнь занимался тем, чему меня обучали в ВУЗах – писал киносценарии для себя и для других режиссеров, снимал фильмы… Часто бывает так: писатель напишет рассказ или роман, потом по этой вещи пишут сценарий и снимают кино. А тут случилось наоборот: сначала снял фильм, широко известный узкому кругу кинематографистов, потом коллеги посоветовали написать. Помните, в семидесятые годы в киосках продавали тоненькие книжки «Киносценарии» с фотографиями из фильма. Что-то похожее на это. Причина моя чисто техническая: в полтора часа экранного времени не удалось вместить весь материал, собранный в течение 4 лет, посему автор, не мудрствуя лукаво, изложил его на бумаге… Благодарен редакции журнала, что мои листы пришлись им ко двору.

 
Ты обо мне не думай плохо
Моя жестокая эпоха
Я от тебя приму твой голод
Из-за тебя останусь голой…
На всё иду,
На всё согласна
Я всё отмерю полной мерой,
Но только ты верни мне ясность
И трижды отнятую веру
Я так немного запросила
За жизнь свою —
Лишь откровенность.
А ты молчишь, глаза скосила
Всевидящая современность…
 

И. Лиснянская.

 
Некоторые имена вымышлены,
некоторые совпадения случайны.
Мы и сами в некоторой степени
случайны в этом мире…
 

Р. Кролл.

БОИНГ-747

Так я про Алёшку… Увижу его через десять часов полета…

Три месяца назад Алёшка пригласил меня посетить его Америку. Так и сказал: я тебя приглашаю в мою Америку! Ну, пусть будет его…

Он – там, а я – здесь. Были и остаемся самыми близкими друзьями. В последний раз общались двадцать четыре года назад перед самым его отлетом. Стояли за столиком кафе, а над нашими головами висел свинцовый монстр. Монстр глядел на нас сотней маленьких паучьих глаз – фонариков. То был потолок Шереметьево-2. Я полный профан в архитектуре, но, по-моему, это самый уродливый аэропорт в мире. Мне кажется, что тот, кто начертил на кульмане этот проект, был тогда скрытым антисоветчиком. Он, наверное, замышлял тогда образ своей страны. Сюда прилетали случайно или по острой нужде, наскоро решали или окончательно хоронили свои проблемы и тут же улетали обратно, и, желательно, навсегда… Снаружи аэропорт – гигантский танк без гусениц, тяжелый, коричневый. Изнутри – темный, с черными стенами и потолками, и суровыми сотрудниками. Не хватало только надписи на электронном табло «Зря ты сюда прилетел товарищ…»

Так Алешка тогда и улетал, чтобы никогда не возвращаться… За огромными стеклами шел мелкий дождь. О чем мы тогда говорили? Так, о всяких мелочах, словно боясь сказать друг другу главное, очень горькое… А главное было в том, что прощались навсегда. Времена были такие.

Потом объявили посадку на его рейс. Алешка долго плакал, за паспортным контролем отчаянно махал рукой, пока они с женой Анной не исчезли в серой алюминиевой кишке, ведущей к самолету… В тот день я окончательно осиротел.

А в январе 2013 года он позвонил мне и странным, каким-то притихшим голосом попросил приехать к нему в Нью – Джерси. Я сказал ему, что всё понимаю, но Ваш покорный слуга, Игорь Иванович Сиротин, хоть и считает себя писателем, но он далеко не Дарья Донцова или Борис Акунин. В смысле тиражей… И уж, тем более, не какой-то там олигарх, способный купить себе за миллионы баксов несколько яиц Фаберже. Правда тот толстосум не забыл и о черни – мол, бери, мой народ, с барского плеча мои два оставшихся яйца. И все должны быть ему благодарны. А я, извини, не могу позволить себе такой вояж в Нью-Джерси. Ну, не могу я ляпнуть этак небрежно: – А слетаю я к Алеше в Нью-Джерси на пару недель!»

Через день мне позвонила уже Анна. Она долго рыдала и с уже явным английским акцентом просила меня прилететь к ним – у Алекса рак последней степени. Она выбьет мне срочную визу и пришлет авиабилет туда и обратно. Алеша просит прилететь именно меня. Жить я буду жить в пяти – звездном отеле «Хилтон» и она даст на карманные расходы и т. д. Зная Анну со студенческих лет, я понял, что она все сделает до мелочей так, как обещала… Она и Алешу сделала. Только не журналистом и не писателем. Она сделала из него одного абсолютно счастливого человека. Может же на земле жить хоть один абсолютно счастливый человек?! Об этом Алешка сам часто говорил по телефону, особенно в первые годы эмиграции:

– Я счастлив… Понимаешь, старик, я абсолютно счастлив! Она мне в первую же брачную ночь прошептала мне мудрые слова: – Алеша, ты – не журналист, тем более не писатель, ну нет в тебе этого дара! У тебя дар иной – быть… ресторатором! Писателем будет твой друг, только ты ему этого пока не говори! Сейчас можно – это ведь она имела в виду тебя, Игорь! А еще она сказала:– Алеша, жизнь одна, запасной нет… Все трагедии людей в том, что им кто-то во время не подсказал их истинного, единственного пути… Она для меня стала как Моисей.

Я полетел рейсом «Америкэн эйрлайнз» Москва – Копенгаген – Нью-Йорк на самом большом и умном самолете в мире «Боинг-747». Первым классом!

Если бы я не летел прощаться с Алешкой, то отнесся бы к этому, как к замечательному подарку, простите меня Анна и Алеша… Но меня ничего не радовало. Ни то, что я летел первым классом, на втором этаже такого огромного, похожего на кита-горбача, самолета, со всеми наворотами и прибамбасами. Я никогда так не летал и, скорее всего, не полечу. Мне и стюардессы не понравились, совсем некрасивые, с пластмассовыми улыбками. Они с самого начала полета дали мне изящную сумочку с тапочками и носками, кошелек с зубной пастой и щеткой, одноразовую бритву с маленьким тюбиком геля. И всё это с эмблемой авиакомпании. Мелочь, приятная любому человеку, а для совка, как я, это были бы просто маленькими именинами сердца, если бы я не летел прощаться…

«Америкен Эйрлайнс»… Никогда по ночам не кричал от любви к Америке. Те американцы, с которыми мне пришлось общаться, были на редкость скучными, если не сказать, туповатыми. И всё-таки я не считаю их самыми глупыми людьми на планете. Просто им всё время не везет на президентах. Сидя в огромном кресле этого чуда техники, сконструированного аж в семидесятых годах прошлого века, я думал, что совсем тупые люди не могли создать такую машину! Через двадцать минут, выпив два бокала отличного французского вина (бесплатно, так еще подливают и подливают!), я уже в благостном настроении смотрел на проплывающие мимо иллюминаторов облака. Самое удивительное, в этом самолете у меня почему-то не было боязни полета. Почему-то я не задал себе вопрос: как же они всю эту тяжеленную хрень подняли в воздух?

Через десять минут я в том же благостном состоянии духа начал осмотр пассажиров первого класса. Впереди меня сидела пожилая, высушенная парочка седых, как два луня, американцев. До сих пор удивляюсь – почему они такие нездорово белые, почти восковые? Наших стариков и старух, будь они колхозниками из глухой деревни Оренбуржья или потомками русских дворян из Парижа, можно угадать сразу – лица живые, морщины русские, родные, а эта пожилая чета так и напрашивалась в музей Мадам Тюссо.

Чуть левее сидел молодой японец со своей секретаршей. Видать, летят из Токио в США транзитом через Москву. Оба в очках. Оба без возраста, то ли им по двадцать, то ли под сорок. Сели и сразу раскрыли крышки своих ноутбуков, словно укрывшись от всего мира маленькими самурайскими щитами.

Справа от меня сидел достаточно упитанный человек, с аккуратно постриженной недлинной бородой и усами. Явно восточной внешности. Одет в джинсовую куртку. Национальность того человека с бородкой трудно было угадать, было ясно одно – он не европеец, тем более не русский. Это мог быть и грузин, и турок, и иранец, его можно было принять и за азербайджанца или чеченца. А почему я обратил на него внимание? Потому что эти старые американцы, сидевшие спереди, почему-то с едва заметной опаской несколько раз посмотрели на него. Через некоторое время то же самое сделали и японцы, осторожно выглянули из-за своих компьютерных амбразур. Внешне всё было вроде бы обычно. Только вот этот человек с бородой сидел уже минут двадцать, неотрывно глядя на потолок самолета. Казалось, его огромные черные глаза не моргают. Может, он умер от инсульта? Да нет, дышит. Только не моргает. Старики-американцы почему-то начали перешептываться. Их обеспокоенность передалась и мне. Через минуту моя легкая тревога превратилась в большую и конкретную панику. Во мне вдруг вспыхнула страшная догадка: господи, да это же араб, или как их там, палестинец, короче, террорист! Точно!!! Небось, мысленно прощается со своим аллахом. Шандец! Ну, спасибо тебе, Анна!!! Удружила! Купила мне билет на рейс с камикадзе из Аль-Каиды! Почему он сидит, глядя в одну точку? Он, небось, думает, когда же взорвать этот самолет неверных! Точно! Я нарочно стал смотреть на мужчину в упор. Он не обратил на меня никакого внимания. Правда, через некоторое время, почувствовав мой взгляд, он посмотрел на меня. Глаза его были абсолютно спокойны. Потом он нажал на кнопку вызова стюардессы. Она подошла. Он ей что-то сказал по-английски. Во мне всё обмерло от предчувствия беды – он наверное сказал ей, чтобы самолет сменил курс!!! Я вжался в кресло. Стал мысленно прощаться с белым светом.

А дальше случилось вот что. Через две минуты стюардесса принесла ему целую бутылку смирновской водки и легкую закуску, состоящей из нескольких кусочков салями, сыра, красной рыбы и двух маленьких маринованных огурчиков. Я тут же воскрес. Вот тебе и араб, вот тебе и камикадзе – шахид! Старики – американцы тоже не смогли скрыть своей радости: пьёт – значит, не араб и не террорист! Они даже начали хлопать в ладоши! Самураи тоже успокоились, они улыбнулись мне щелками своих глаз – мол, всё в порядке, он не грохнет самолет… Мне вдруг стало так стыдно, так неловко. Как будто взяли и оклеветали на площади невиновного. А ведь летели близко к богу.

Я уже другими глазами посмотрел на азиата. Он налил себе рюмочку водки, аккуратно стал раскладывать на столе свою закусь. Делал он это так изящно и аппетитно, что я невольно залюбовался этим процессом. Я сглотнул слюну, позвал стюардессу и долго объяснял ей, что хочу… Вскоре она продублировала такой же набор, как у моего соседа. Через три минуты между мной и этим странным человеком с востока возникла молчаливая солидарность. Во всяком случае, мне так показалось. Я очень дружелюбно посмотрел на него. Он уловил мой взгляд, поднял вторую рюмку и вдруг на чистом русском, без тени акцента, сказал:

– Будьте здоровы!

– Ха! Так вы наш?!

Вместо ответа он залпом выпил водку, закусил и снова налил себе… Я сделал то же самое:

– За мягкую посадку!

Он кивнул головой и снова стал смотреть в одну точку.

Уже после третьей рюмки я достиг той стадии, когда, по словам Семена Альтова, вас начинает пучить от любви к ближнему – пить я никогда не умел.

Я протянул ему руку:

– Игорь Сиротин.

– Худояров… Абдулла.

Потом он почему-то замер, стал очень внимательно рассматривать меня.

Я удивился: – Что?

– Извините, вы писатель Игорь Сиротин?

Такой вопрос мне задали второй раз в жизни.

– Ну да… А что?

Вместо ответа Абдулла встал, достал из верхнего ящичка свой кейс, открыл его и дал мне затрепанную книжицу в мягкой обложке.

Я взял в руки книжку и обомлел – на книжке было написано:

Игорь Сиротин. ЗАПИСКИ ПРОХОДИМЦА.

– !!!

На второй странице была моя фотография двадцатилетней давности.

Господи! Якутское издательство «Эрденет» Тираж 3 тыс. экземпляров.

– Это вы?

– Да! Это я!!! Откуда она у вас?!

– Да, в библиотеке на прощание тётя Люся дала.

Я сидел в шоке. Согласитесь, не каждый день Вам показывают Вашу же книгу с Вашей же фотографией в самолете авиакомпании «Америкен эйрлайнс»!

Меня стало распирать от гордости и любопытства.

– Читали?

– Да. Когда в Москву летел.

– Ну и как?

Попутчик пожал плечами: – Хорошая книга… Хотя…

Но…(тут мой попутчик предупредительно показал ладонь) спорить я не буду.

– А откуда вы летели?

– Из Якутска. Я там работаю.

– Из Якутска? Но сами явно не якут. Я учился с якутом. Вот эту книжку выпустило издательство, которой ведал мой сокурсник Рома Итыгилов.

– Я не якут. Я узбек.

Я расхохотался: – Охренеть! Я бы также удивился, если бы летел якут из Узбекистана.

– Бывает.

Мой собеседник стал смотреть в иллюминатор, давая тем самым понять, что, мол, выпили, поговорили, и хватит, отдыхай мужик, не до тебя мне сейчас…

А я человек ненавязчивый, понял, не дурак, и тоже отвернулся к стеклу, ну летит человек по своим делам, выпил с тобой ради приличия… Ну, прочитал случайно твою книгу, сказал, что хорошая, и за это ему спасибо. Нет, тебе Сиротин, пьяной твоей роже, надо в салоне первого класса авиакомпании «Америкен эйрлайнс», читательскую конференцию устроить!

Я выпил еще рюмашку и постарался думать о предстоящей встрече с Алешкой и Анной. Но, блин, ничего не получалось! Потому что этот странный узбек, сидел в метре от меня, от автора книги, которую он прочитал, и не задавал мне никаких вопросов!!! Это было похоже на пытку. Ну и черт с ним… Может, он и не читал её. Хотя… Нет, читал, сволочь, а теперь издевается. В эту минуту я его просто возненавидел. Принял еще рюмашку… Вот этого бы не надо было делать – меня окончательно развезло. Тормозные колодки хорошего поведения стерлись до неприличия. До сих пор стыдно. Хотя как знать, может быть, именно эта, пятая рюмка позволила мне ближе познакомиться с этим узбеком.

Я вдруг громко сказал на весь салон: – … твою мать, что за жизнь?! Ау!!!

Ко мне со своей резиновой улыбкой подошла стюардесса, мол, чего хотите?

Пожилая пара американцев уже мирно дремала, закрыв свои глаза наглазниками, а уши специальными пробочками. Японцы были заняты своими ноутбуками.

А я продолжал, правда, уже тише:

– Да это я не тебе, кукла драная! Что ты понимаешь в русской душе?! Иди отсюда, у нас всё о кей!

Стюардесса, не меняя своего отлитого в пресс-форме пластикового лица, ушла к себе. А меня уже несло:

– Шесть с половиной миллиардов людей живут, пьют, жрут, совокупляются, не осознавая своей чудовищной разобщенности, своего страшного одиночества! Не глобального потепления надо бояться, господа, а глобального отчуждения!

Я совсем охамел и уже впрямую обратился к Абдулле:

– Вот ты, узбек, наглая твоя морда, пьешь водку, смачно закусываешь и тебе абсолютно по барабану, что творится в эти минуты в душе русского человека!

Крошечная изба-типография в Якутске выпустила вот такусеньким малым тиражом мою повесть, в которую я вложил, может быть, всю свою, пусть грешную, но мою, мою, понимаешь, Игоря Сиротина, жизнь! И я, этот писатель, сижу рядом с тобой, на первый взгляд, интеллигентным человеком! А может быть именно ты – единственный и последний читатель этой книжки, но тебе, жлобу, жаль, западло на пару минут оторваться от своих глубоких мыслей, и высказать свое мнение автору!!! А-а-а!!!

Я тут совсем некстати заплакал пьяными слезами (Семен Альтов, доза № 6).

Странный узбек удивленно и долго смотрел на меня, потом пересел ко мне.