Пух одуванчика. Рассказ

Пух одуванчика

Рассказ

Жюли Кошка

© Жюли Кошка, 2020

ISBN 978-5-4498-7445-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Алиса

Июнь. Жара. Большая поляна сплошь покрыта нежным белым пухом. Одуванчики готовятся отправиться вместе с ветром в небеса. Чтобы потом вновь опуститься на землю и продолжить свой род… Но это потом, а пока их ждет полет ввысь…

Алиса подула на собранный букет, и белые парашютики целой стайкой понеслись вперед вместе с ее дыханием.

– Алиска, ты дура?! – сердито воскликнул Павел, отмахиваясь и отплевываясь от белого пуха, залетевшего в рот, облепившего ему волосы и попавшего даже в глаза. – Ты, вообще, думаешь, что делаешь?!

Алиса весело засмеялась и попыталась вытащить белые пушинки из темных курчавых волос парня, но он поймал ее за запястье и отстранил руку.

– Чего хохочешь? По-твоему приятно, когда эта дрянь в рот лезет? – раздражение Павла никак не иссякало. А Алиса, недолго думая, сорвала большой пушистый, совершенно готовый к путешествию по воздуху одуванчик и сунула его шарообразную головку целиком себе в рот. Нежная мягкость быстро растаяла, а на языке оказалась кучка твердых семянок вперемешку с чем-то, напоминающим намокшую вату. Ощущение было не из тех, что приносят удовольствие. Но поймав изумленно-брезгливый взгляд Павла, Алиса снова звонко захохотала. А потом принялась кашлять и отплевываться, перемежая все это веселыми, безудержно вырывающимися наружу смешками. А Павел с так никуда и не исчезнувшим раздражением проговорил, обращаясь к старшему брату Алисы:

– Володь, меня твоя сестра уже достала! Как ты ее терпишь, а? У нее же, явно, не все дома!

Володя как-то невразумительно хмыкнул и лишь пожал плечами в ответ. А у Алисы от слов Павла даже в груди защемило, так стало обидно. Ну как общаться с этим семнадцатилетним идиотом, у которого полностью отсутствует чувство юмора?..

Павел

Павел лениво вылез из машины и огляделся. Он даже дверцу не стал закрывать, будто оставляя возможность для отступления. Однако при этом прекрасно понимал, что отступать не будет, как бы ни хотелось. На даче Павел не был уже пять лет. В последний раз он приезжал сюда в школьные каникулы между десятым и одиннадцатым классами. А потом поступление в институт, в последующие годы экзамены и летняя практика. В оставшиеся же месяц-полтора на дачу, в тишину и сонный покой уже не тянуло. Да и после первого курса в свободное от учебы время он начал подрабатывать. Мечтал накопить на машину. И теперь, к концу четвертого курса, когда основная сумма была отложена, отец пообещал добавить недостающее. И тогда должно хватить на вполне приличную, хоть и подержанную, тачку. Права он уже давно получил, и даже сегодня вел машину сам, пусть и отцовскую. Однако радужная, но пока очень неустойчивая перспектива обещала превратиться в сверкающую реальность только в том случае, если он поможет отцу с некоторой модернизацией дачного дома. Желания пилить, строгать и приколачивать абсолютно не наблюдалось, но тачка была голубой мечтой. Так что побег исключался.

– Пашка, ты, что ли?! – совсем рядом раздался удивленный голос. Павел обернулся и увидел рыжеволосого веснушчатого парня, который показался ему очень знакомым. Совершив нырок в свою память, Павел обрадованно воскликнул:

– Володька! Соболев! Привет! – и бодро протянул рыжеволосому руку. – Слушай, сколько ж лет мы с тобой не виделись?

– Как на даче перестал появляться, так и не виделись больше, – ответил Владимир, и они начали расспрашивать друг друга о том, что у кого произошло за эти пять лет. Но отец Павла, которому не терпелось загрузить будущего наследника дачи по самое не хочу работой, долго прохлаждаться им не дал, позвав сына в дом.

– Слушай, – сказал Владимир, – приходи вечером, как освободишься, к нам. Помнишь, где у нас дача?

Павел на секунду задумался, а потом, кивнув, произнес:

– Помню! Зайду обязательно!

Рыжеволосый Владимир махнул рукой и отправился дальше, а Павел посмотрел ему в след, и в голове вдруг всплыл еще один рыжий веснушчатый, но очень смутный образ. Павел вновь нырнул в свою память и стал потихоньку вытаскивать оттуда разные воспоминания, и с каждым мгновением этот образ становился все ярче и ярче. И вот перед его мысленным взором предстала тринадцатилетняя рыжеволосая девчонка, худощавая, плоскогрудая, с лицом, усыпанным веснушками.

– Заноза в заднице! – досадливо поморщившись своему воспоминанию, пробормотал Павел и, наконец-то, захлопнув дверцу машины, отправился в дом, где его ждал отец.

Алиса

Раскрытая книга лежала на коленях. Только вот читать, да еще литературу из списка на лето за седьмой класс, в такую жару совсем не хотелось. Алиса лениво смотрела в окно, щурясь от ярких солнечных лучиков. Послышался звук мотора, а через несколько секунд за забором их дачи показалась темно-вишневая машина, а в открытом окне на заднем сидении Алиса увидела Павла, который, слегка выставив локоть и опираясь на дверцу, глядел на проплывавший мимо дачный пейзаж. Внутри все сжалось так, что стало трудно дышать. Алиса вскочила с кровати, уронила книгу и, даже не заметив этого, выскочила из комнаты и помчалась вниз по лестнице на первый этаж.

– Лиска, будешь так носиться, ступеньки проломишь! – громко и наигранно нравоучительно произнес Володя.

– Пойдем! Там Беловодовы приехали! – воскликнула Алиса, все еще ощущая неимоверное напряжение внутри.

– А-а… Это хорошо. Сходим попозже.

Эти слова заставили Алису остановиться как раз возле выхода, где висело большое зеркало. Машинально она бросила взгляд на свое отражение. Выгоревшая на солнце оранжевая майка, потертые, измазанные клубникой шорты, нечесаные спутанные волосы и пятна от ягодного сока над верхней губой. Вот же дура! Это она так решила к Беловодовым заявиться. Алиса, глядя на себя в зеркало, покрутила пальцем у виска и пошла приводить свой замызганный и весьма не респектабельный вид в порядок. Спасибо Володьке, что остановил!

Павел

Было около восьми часов вечера. Солнце потихоньку опускалось к линии горизонта, золотя своим оранжеватым уже не таким ярким, как днем, светом верхушки деревьев. Павел не торопясь шел к дому Владимира. Их дачи располагались на соседних улицах, и вся дорога медленным шагом составляла минуты две. И вот он уже свернул за угол, и между макушек яблонь уже показалась знакомая металличе