Buch lesen: «Путями снов»

Глава 1

То, что отличается от других, Наоми поняла примерно лет в шесть. Нет, она всегда выделялась, просто об этом возрасте у неё сохранились первые отчётливые воспоминания. Не в меру непоседливая девочка отвергала сковывавшую движения одежду и немного отставала от сверстников в росте и весе. Одновременно обладала резким характером на грани нешуточной агрессии – могла укусить обидчика, расцарапать лицо, игнорируя попытки договориться по-хорошему. Мама не раз говорила Наоми, что так поступать нельзя. Папа – самый настоящий авторитет в семье – сурово отчитывал за подобные проявления нрава, но стоило однокласснику забрать у неё игрушку или обозвать коротышкой за малый рост и хрупкое телосложение, как Наоми вновь готова была вступиться за свою честь зубами, ногтями, если надо, даже ногами вместо цивилизованных методов коммуникации.

Сны начали приходить к Наоми примерно с того же времени. Яркие, красочные, запоминающиеся в мельчайших деталях. Конечно, построить целостную картину чудесного мира из сновидений она смогла гораздо позже, но в мозг образы тёмно-серых щенков крупного хищника из отряда псовых, более всего походившего на волка, впечатались. Пара детёнышей играла, иногда на несколько секунд останавливаясь, чтобы посмотреть на наблюдавшую за ними Наоми. Глаза у них были неестественного голубого цвета и будто светились изнутри. Иногда Наоми снилось, что она играет с ними вместе – резвится, понарошку кусает их за бархатистую и блестящую шёрстку, катается по сочной и слегка влажной траве…

Ещё снились поляна и лес: живописные, ясно различимые вплоть до каждой травинки, каждого цветочка и каждого листика. Прозрачный воздух, струившийся между ветвями свет. Свобода, лёгкость и ощущение, что в этом месте тебя всегда ждут. Для Наоми, росшей на орбитальной станции, такие сновидения казались удивительными и совершенно невообразимыми, ведь ежедневно она видела лишь серые коридоры, лифты, черноту космоса, завораживающую, но не настолько бередящую сознание сквозь стеклопласт обзорного купола. Даже оранжерея – довольно обширная в сравнении с другими гражданскими локациями – казалась скучной и обычной: не было там ни волшебного воздуха, ни необъяснимого чувства свободы. Хотя, конечно, она являлась самым любимым местом девочки на станции – там можно было вволю полазить по деревьям и даже поваляться на настоящей траве. Почти как в снах – только условия космической станции были не столь благоприятны для растений, потому клочок газона выглядел совсем не как полянка из её снов.

Наоми с упоением рассказывала родителям о своих грёзах, а те только качали головой, списывая всё на не в меру развитое воображение дочери. Тогда она поставила себе цель – познакомить их с миром, в котором так часто бывала ночами. Особого дара к рисованию Наоми не имела, но очень сильно старалась – так, сначала на бумаге, с разводами, косовато и неуверенно, начали проступать силуэты волчат, неведомых цветов и сказочного леса. Дальше – Наоми усовершенствовала свои рисунки на планшете, так что мама и папа теперь по проекциям могли убедиться, что у девочки либо очень хорошая фантазия, либо очень подробные и странные по содержанию сны. На станции подобное увидеть у неё бы не получилось, голограммы из инфосети не содержали таких подробностей, да и волков со светящимися голубыми глазами в справочниках миров найти не удалось. К тому же Наоми могла изобразить только свои сны – представить и нарисовать что-то другое не выходило. В конце концов родители поверили дочери. Пусть и не сразу, но игнорировать факт необычных сновидений перестали.

У Наоми были небесно-голубые глаза, почти как у волчат, только не светились. А вот волосы – платиновые, практически белые, без оттенков жёлтого или рыжего. Когда в десять лет родители рассказали Наоми, что её взяли в семью в возрасте полутора лет, то Наоми не удивилась, понимала, что не похожа ни на папу – статного мужчину с каштановыми волосами и густой бородой, – ни на маму – жгучую брюнетку с яркими чертами лица. Но одно – догадываться, сопоставляя факты и разглядывая себя в зеркало, другое – услышать это своими ушами. Наоми, позабыв о своём бойком характере, спряталась в тёмном коридоре орбиталки и плакала. Вместе с горем пришла и надежда – может быть, правда о настоящих родителях поможет найти ключ к разгадке тайны её видений?

Мама с папой, утешавшие дочь, увы, разрушили и это робкое чаяние: девочка попала в приют из лаборатории, занимавшейся незаконными генетическими экспериментами. Учёных-нелегалов осудили, а детей, обнаруженных там, отдали на усыновление. Тех, кого могли усыновить – некоторые имели серьёзные отклонения от нормы. Однако у Наоми всё было хорошо, и потому она очень скоро нашла свою семью: любящих маму и папу. К слову, папа занимался поиском полезных ископаемых в малоизведанных мирах, а мама работала ассистентом в его команде. До того времени, когда в пять лет Наоми пошла в школу на орбитальной станции, она постоянно путешествовала с изыскательской миссией. После – только во время каникул, практически весь учебный год проводила на станции с мамой. Конечно, тосковала по папе – живое общение не заменит никакая продвинутая голосвязь.

Дикие планеты с тяжёлыми условиями не пугали девочку – наоборот, всё происходящее казалось невероятным приключением. Наоми впитывала дух исследований, следила за тем, что делают взрослые, и мечтала в будущем присоединиться к родителям. Возможно, и она когда-нибудь найдёт тот самый мир, что настойчиво ей снится…

В подарок на двенадцатилетие девочке подарили дроидов, сделанных по её рисункам – вышло очень похоже, а запрограммированы киберволчата были по аналогии с обычными собаками. Самые настоящие домашние питомцы, которые с тех пор развлекали юную хозяйку своими играми и следовали за ней практически по пятам. И в то же время – не давали забыть о преследовавших её сновидениях. Наоми назвала их Нира и Нати.

Глава 2

Пубертат принёс Наоми новые открытия – во-первых, она так и осталась мелкой в сравнении с одноклассницами: невысокий тонкий силуэт, изящные руки, чересчур правильные черты лица, почти как у фарфоровой статуэтки. Резкость характера тоже куда-то пропала, сменившись постоянным смущением. Так и оставшиеся серебристо-белыми волосы с головы стали переходить на шею, что выглядело несколько странно. Поэтому Наоми носила причёску с длинными волосами, чтобы активная поросль на загривке не привлекала чьего-либо внимания.

Конечно, подростки не упускали возможности посмеяться над застенчивой девочкой, но Наоми по-прежнему могла постоять за себя – была быстрой, ловкой и, если силы неравны, шустро спасалась бегством. Довольно скоро забияки подыскивали себе новую жертву для травли, оставляя худосочную Наоми в покое.

Друзей у неё не появилось: тяжело было осознавать свою инаковость, слишком давило это чувство, чтобы спокойно общаться, но с не менее замкнутой дочкой соседки Милли было приятно иногда проводить время.

В шестнадцать Наоми впервые почувствовала зов. Интуиция, предчувствие или как эти ощущения можно назвать иначе? Она собиралась в поездку на одну торговую колонию с двумя одноклассниками в сопровождении учителя – даже не экскурсия, просто время провести, познакомиться с местными обычаями. Для живших на орбитальной станции подростков отличное развлечение – Наоми летала уже не раз. Но тем утром она почувствовала непреодолимое желание остаться дома. И не просто остаться – спрятаться подальше от пассажирского терминала, чтобы не нашли. Так и поступила, не в силах совладать с собой, а уже через несколько часов узнала, что на пассажирский лайнер напали пираты. Никто не выжил.

Мама в это время находилась с папой в удалённом секторе – с четырнадцати лет Наоми оставляли на станции одну, под присмотром соседки Марты, – и была глубоко потрясена произошедшим. Папа же полагал, что это совпадение.

Дальше – больше: Наоми предугадала обрушение амфитеатра в оранжерее, где она часто бывала, это приснилось за сутки до инцидента. Проснувшись в холодном поту, Наоми рассказала учителю, тот – руководству станции, но никто не поверил. Тогда погибло два человека и пятеро было ранено.

Подобные пророчества появлялись крайне редко – и во сне, и наяву Наоми словно ощущала чей-то голос. «Зов» – называла его так, поскольку не была ни в чём уверена. Ни в природе, ни в истинных целях. Знала только, что неведомая сила хочет ей добра, заботится о ней, предостерегает. И как-то неосязаемо связана с видениями о таинственных волчатах.

Все странности девочки врачи и родители соотносили с её таинственным происхождением. Хотя в документации, изъятой из лаборатории и засекреченной на много лет, не содержалось никаких конкретных сведений, откуда ребёнок родом. Более глубокие исследования установили, что Наоми всё-таки отличалась от обычного человека физиологически, но в целом это никак не мешало ей жить полноценной жизнью, потому решили ничего не корректировать.

– Куда ты хочешь поступать? – спросила Милли.

– В Университет Кадаби, на астрогеолога, – Наоми думала об этом уже давно, но мысль высказала вслух впервые, будто смакуя её на вкус.

– По стопам родителей? – улыбнулась подруга. – А я в медицинский планирую. Но там нет дистанционного обучения, так что придётся со станции уехать.

– Я тоже уеду, – пожала плечами Наоми. – Папа обещал включить меня в состав экспедиции, буду работать с ними и учиться. Только на экзамены придётся летать в университет.

– Круто же! – радость Милли казалась почти искренней, но Наоми чувствовала, что ей грустно, пусть и не хочется ничего говорить.

За месяц до восемнадцатилетия родители начали собираться в новую экспедицию.

– Не волнуйся, Наоми, мы успеем вернуться, добираться недалеко. Только пробы на поверхности взять, – потрепала её по волосам мама. – Обещаем привезти тебе подарок.

– Просто возвращайтесь, – улыбнулась Наоми. – А то в прошлом году вы опоздали на два дня.

– У катера были неполадки с системой жизнеобеспечения, такое редко случается. Мы прилетим на станцию за неделю, не переживай, – папа всегда был твёрд в своих решениях.

Ночь перед отлётом родителей прошла беспокойно – Наоми не могла вычленить никаких явных образов, но её не покидало тягостное чувство. Возможно, это был зов, но уж очень слабо звучал его голос. Подавленная своими сомнениями, она поделилась с родителями.

– Всё будет хорошо, – успокаивала мама. – Контрактные сроки жёсткие, мы не можем не поехать. Да и ты не видишь ничего конкретного.

– Мам, я не знаю, но очень хочу вас остановить, – Наоми, поигрывая с хвостом Нати, не поднимала глаз.

– В следующий раз с тобой полетим, говорят, на той планете очень красиво. – Непривычно было слышать от папы такое, но Наоми не подала вида, что удивилась.

Две недели прошли в подготовке к экзаменам – училась Наоми неплохо, но для поступления в Университет Кадаби требовался уровень знаний выше среднего. Милли после уроков шла к ней домой для совместных занятий, а в свободные минутки они играли с Нати и Нирой.

Первый удушающий спазм беспокойства охватил Наоми, когда она позвонила маме – айди был недоступен. Потом попробовала через Марту связаться с кураторами экспедиции – оказалось, что родители не сообщали об этой поездке в гильдию, поэтому никаких данных о местонахождении катера нет. Теперь Наоми уже паниковала – руководство станции попыталось вызвать их по межпланетарной связи, но ответа не последовало.

Дни теперь тянулись как месяцы, каждую минуту Наоми проверяла коммуникатор в надежде, что появятся вести от родителей. Марта ежедневно приглашала на ужин к себе, чтобы хоть как-то приглушить её отчаяние. Милли была всё время рядом и поддерживала как могла. Гильдия отправила спасателей в сектор, куда, по словам Наоми, они отправились, поскольку по документам экспедиция была в отпуске. Ничего не происходило – никаких сведений, никаких сообщений.

Самое странное, что сны у Наоми резко прекратились. Как не слышала она и зова – полная тишина. И безысходность. Она потеряла счёт времени, но день своего восемнадцатилетия Наоми запомнит навсегда.

– Наоми, ты ещё не спишь? – звонок Марты выдернул её из полудрёмы.

– Нет, что такое?

– Я зайду?

Наоми слушала Марту, ощущая, как на неё надвигаются стены комнаты, а пол, наоборот, уходит из-под ног. Плакать не могла – глаза были болезненно сухими.

– Нашли катер, он разбился, – стиснув комм пальцами, говорила Марта и проглатывала слёзы. – Останки всех, кто был на борту, пока не идентифицировали, результаты экспертизы будут через три дня. Мне очень жаль.

Марта потянулась, чтобы обнять Наоми, но она увернулась и села в самое дальнее от соседки кресло, обхватив колени руками. Сейчас не хотела никого видеть, не хотела ни с кем разговаривать. Слишком много шума и слишком мало воздуха – нужно было скорее бежать к привычно пустовавшему обзорному куполу. Там, вглядываясь в зловещую темноту, забравшую у неё родителей, Наоми вновь почувствовала зов. Неведомая сила желала, чтобы она отправилась в зону дока.

Сопротивляться Наоми не могла – новость о гибели родителей раздавила её существо, – а потому просто поплелась туда, куда звали её инстинкты. Не поднимая глаз, не задумываясь. Нати и Нира следовали за ней, но Наоми их не замечала – все мысли ушли куда-то далеко, уступая место чутью.

В грузовом терминале в это время суток было безлюдно. Ловко миновав ограждения, Наоми оказалась в ангаре, где на платформах покоились корабли всех возможных размеров – малого и среднего класса. Конечно, шлюз не был приспособлен для приёма тяжёлых звездолётов, в таких случаях пользовались челноками.

Наоми понятия не имела, что ищет, но распахнутый зев грузового трюма одного корабля поманил. Да, именно то, что ей нужно. Только сейчас она поняла, что дроиды всё ещё рядом, но домой их не отправила – единственное, что осталось от родителей. И что было ей дорого.

Она по-прежнему слабо контролировала свои действия: пригибаясь, взобралась по трапу в грузовой отсек, где спряталась за высокой стеной контейнеров. Нати и Ниру Наоми перевела в режим ожидания, чтобы они не выдали присутствия чужака. Что её ждало дальше, Наоми не знала.

Страшно стало, только когда трап задвинулся, а люк закрылся в автоматическом режиме. Куда летит грузовик? Зачем? Что Наоми скажет, если её найдут? Очень скоро мысли переместились к более насущным проблемам – корабль покинул док станции, и в трюме стало холодать. Из одежды на Наоми были самые обычные штаны и футболка, так что уже очень скоро её начало трясти от озноба. В довершение всего она поняла, что в воздушной смеси грузового отсека недостаточная для дыхания концентрация кислорода. Смятение перерастало в панику, паника – в ужас. Комм она не взяла – так и остался лежать на столике в её комнате.

Наоми выползла из своего убежища и начала стучать по бронированной двери, зовя на помощь. Никто не отвечал. Конечно, кто будет следить за содержимым грузового отсека, если там заведомо никого нет? Сев на пол и вновь обхватив колени руками, Наоми принялась раскачиваться, стараясь не заплакать. Только этого не хватало! Через какое-то время холод стал уже не таким пронизывающим, а скорее обволакивал её тело. Хотелось спать. Наоми прислонилась спиной к ледяной переборке и зевнула. Сон был ответом на все её тревоги.