Buch lesen: «Отец лучшей подруги»
Глава 1. Встреча в аэропорту
– Привет, пап! Занят?
Придерживая телефон плечом, въезжаю во двор недостроенного двухэтажного дома. Паркуюсь возле другой машины, хозяйка которой приветствует меня вежливой улыбкой. Я ей тоже улыбаюсь, хотя совсем не рад этой встрече.
Из трубки доносится детский заливистый смех и слова Кости: «А где Егорка?».
Вопреки моим ожиданиям, из Кости получился отличный отец. Хотя парню всего двадцать. Впрочем, мне было на год меньше, когда после смерти жены я остался один с новорожденной дочкой на руках.
– Пап, я тебя отвлекаю? – напоминает о себе Юля.
– Скоро освобожусь, что такое?
Я рад, что она все еще обращается за помощью ко мне. Ведь она уже даже мою фамилию не носит. Но если ей что-то от меня нужно, я по-прежнему готов в лепешку расшибиться, чтобы достать ей это.
– Помнишь, я говорила тебе, что сегодня прилетает Лея? Розенберг обещал встретить сестру с мамой, но его прямо с репетиции увезли на «Скорой» с сильным растяжением.
– Так ему и надо, – напевает добрым голосом Костя.
– Костя! – шикает на него Юля. – Пап, в общем, можешь поехать в аэропорт? Самолет из Израиля уже приземлился, но Лее с мамой еще надо пройти таможенный контроль… Я предупрежу их, так что, думаю, они подождут, если только ты не очень занят.
– Без проблем, заеду, как освобожусь.
– Ты помнишь, как выглядит Лея? Она так изменилась, пап!
Перед внутренним взором всплывает угловатая девчушка с непослушной копной темных волос, очками в массивной оправе и брекетами на зубах. Прошло не так много времени с нашей последней встречи, как-нибудь узнаю.
– Не переживай, я их встречу.
– Спасибо, пап! Ты лучший!
Сначала улыбаюсь в ответ, но потом улыбка меркнет. Взгляд падает на эскиз новой Юлиной комнаты, брошенный на соседнее кресло. Сейчас не самое подходящее время, чтобы рассказывать ей об этом, верно?
– Пока Юль.
Откладываю телефон в сторону, и этот жест не остается без внимания. Виолетта машет рукой в розовой перчатке и спрашивает так громко, чтобы я услышал ее даже в запертой машине:
– Вы привезли подписанный эскиз, Платон Сергеевич?
Напускаю на себя рассеянный вид и тянусь к бардачку. Стоит его открыть, и оттуда высыпается лавина одинаковых документов, скрепленных розовым зажимом. Захлопываю бардачок и выхожу из машины.
При виде моих пустых рук улыбка на блестящих розовых губах Виолетты меркнет.
– Ваша дочь утвердила дизайн? – вкрадчиво интересуется она. – Вы показывали ей макет? Что она сказала?
Раздраженно дергаю плечом.
– Вы же знаете, как сложно бывает с этими детьми… Сегодня они хотят одно, завтра – другое.
А уж до чего сложно с дочерью, у которой есть собственный ребенок и собственная семья! Юля вдруг стала считать себя взрослой женщиной, которая вправе решать, как ей жить дальше! С ней стало так сложно, что я просто не представляю, как теперь к ней подступиться.
А еще врачи объявили, что ей нельзя нервничать, чтобы молоко не пропало. А нервничать она обязательно будет, когда узнает, что скоро мы переедем из городской квартиры в загородный дом.
У моей дочери было все самое лучшее, когда она росла, и то же самое я сделаю для своего внука. Мой внук должен расти и дышать чистым воздухом, играть на природе, а не в загазованном сквере с чахлыми соснами, куда его водит Костя. Я был в ужасе от грязных поломанных горок, с которых дети падают прямо на голый асфальт! Этот переезд лучшее, что я могу сделать для нашей семьи.
Юля меня обязательно поймет.
Но может не сразу.
– Виолетта, еще мне нужны горка и качели во дворе. Никакого пластика и ярких кислотных цветов. Все самое лучшее и натуральное.
Виолетта смотрит на меня недоумевающими взглядом.
– Для вашей дочери?
– Разумеется, нет! Ей уже девятнадцать. Но я строю этот дом не на один день, а с прицелом на будущее.
– Конечно! – подхватывает Виолетта. – Какие ваши годы! Еще детишек заведете.
Стискиваю челюсть так, что начинает ломить в висках. Других детей, кроме Юли, у меня не будет. А вот внуки – другое дело.
– Пришлю вам варианты детских комплексов на почту, – продолжает она, делая пометку у себя в блокноте. – Платон Сергеевич, не затягивайте с подписью. Это чистая формальность и бюрократия, но… Мне нужен утвержденный эскиз, чтобы мастера приступили к сборке мебели.
– Будет у вас подпись.
Беру у Виолетты еще один эскиз, скрепленный розовым зажимом. Дизайн все тот же – комната в светло-розовых тонах с таким же розовым балдахином над кроватью и звездным небом на потолке. По-моему, идеальная девичья комната. Что тут может не понравится?
– Особенно дочери понравился балдахин, – зачем-то говорю я и быстро возвращаюсь в машину.
Бросаю последний взгляд на два возведенных этажа. Денег я не жалею, стройка идет бодро. Еще несколько месяцев и можно въезжать. Глядишь, и Новый год можно встретить на новом месте.
– Еще нужна ель! – отпускаю окно и кричу остолбеневшей дизайнерше. – Разлапистая, высокая, достаньте мне взрослое красивое дерево. Выберите для нее такое место, чтобы зимой, когда мы украсим ее гирляндами, видно было в каждой комнате!
Я плачу ей достаточно, чтобы она терпела любые мои заскоки.
– Я поняла, Платон Сергеевич, – кивает она. – Вы главное, подпись дочери привезите.
– Прямо сейчас и попрошу подписать, прощайте!…
Выворачиваю на шоссе и перестраиваюсь на дорогу к аэропорту. Приезд лучшей подруги должен значительно улучшить настроение моей дочери. Лучшего времени, чтобы рассказать о доме, не найти.
Может быть, я даже смогу взять Лею в свои союзники. Лея и до этого не раз помогала мне, когда дело касалось упрямого характера Юли. Она удивительным образом сумела найти к ней подход, так что моя упрямая и несговорчивая дочь во всем ее слушалась. По крайней мере, раньше.
Ко времени, когда я добираюсь до аэропорта, пассажиры израильского рейса, должно быть, уже прошли все мыслимые и немыслимые проверки, так что ждать их не придется. Припарковавшись, выхожу и сразу направляюсь к залу прибытия. Народу много, так что внимательно оглядываю толпу. Вдруг увижу Сару Львовну или ее дочь?
Но вместо этого натыкаюсь на острый взгляд черных, как ночь, глаз.
Черноволосая девушка лет двадцати пяти смотрит на меня в упор, и от одного ее взгляда меня окатывает жаром. Я даже оглядываюсь, чтобы проверить – вдруг этот полный страсти и желания взгляд предназначается не мне?
Но ошибки нет, позади меня нет мужчины, который смотрел бы на нее в ответ так же.
Она смотрит на меня.
Сколько у меня уже не было секса?
К сожалению, хороший, жесткий, страстный и честный секс в моей жизни бывает так же редко, как солнечные дни в Питере.
Часть напряжения я сбрасываю в спортклубе, благо он находится прямо в цокольном этаже дома. Даже личный тренер есть, Родион, он же «Зови меня Радик, Платоша». В сердце Радика, несмотря на сто восемьдесят килограмм живого веса и внешность сурового викинга, тлеет парадоксальная любовь к уменьшительно-ласкательным.
Радик и помогал мне качественно «убиться» сначала три раза в неделю, потом четыре, а потом и пять.
Но когда дело дошло до двух тренировок в день, Радик был краток:
– Бабу себе найди, Платоша.
Легко сказать.
Свободного времени было не так много и все, что не отнимали работа и тренировки, я отводил семье.
И как же меня выбешивает вся эта обязательная романтическая чушь!… Болтовня ни о чем, лживые комплименты, обязательные поцелуи и объятия. Гори в аду правило о третьем свидании!
Да, мне нужна любовница. Но после Оксаны1 я так и не встретил подходящую…
Я четко знаю, на каких женщин западаю. Как раз на тех, которые не отводят взгляда – ни случайного, во время первого знакомства. Ни после, когда я нависаю над ней, а она стоит передо мной на коленях. Стеснение – это не ко мне.
И черноглазая смотрит именно так.
Не каждая способна удовлетворить мои аппетиты, вот почему, прежде всего я подмечаю, какой у женщины взгляд. У каждой я ищу знакомый и такой родной голод в глазах, который я один могу удовлетворить.
И сейчас, в черной бездне, обрамленной густыми ресницами, плещется голод даже сильнее моего собственного. Будь я проклят, если манящий взгляд можно толковать как-то иначе.
Я редко ошибаюсь и не могу так просто упустить эту черноглазую чертовку. Поэтому без колебаний разрезаю толпу, идущую мне наперерез, и направляюсь прямо к ней.
Когда я останавливаюсь перед ней, она широко улыбается, а в глазах вспыхивают искры. Она рада. Не тушуется и даже не отводит взгляда.
– Привет, – выдыхает, заправляя короткую прядь за ухо.
Если это не флирт, значит, мне пора бронировать место на кладбище.
На ней обтягивающие синие джинсы, красный мягкий свитер, под которым угадывается высокая грудь. Скромный выбор одежды только добавляет очков в моих глазах. Разврату и похоти лучше предаваться в постели, а не демонстрировать его прямо на улице глубокими декольте и короткими юбками.
Она достаточно взрослая, чтобы делать то, от чего у меня моментально вскипает в венах кровь. Но она все-таки значительно моложе тех женщин, которых я обычно выбираю. Но сейчас у меня слишком долго никого не было, а еще… Я очень давно не видел таких черных, обещающих мне рай на земле, глаз.
На всякий случай быстро перебираю в уме всех Юлиных подружек с балетного класса, но комплекция у незнакомки явно не балетная. Во мне метр девяносто, а девчонка даже в кроссовках ненамного ниже. С ее ростом в балет не берут, да и по возрасту она старше ровесниц моей дочери.
– Привет, – отвечаю. – Ждешь кого-то?
Это все-таки аэропорт. Ее могут ждать или она может встречать кого-то. А мне нужно сразу обозначить свои планы, потому что я не привык ходить вокруг да около. В этой игре я – охотник, а она – моя цель.
От моего вопроса ее глаза удивленно распахиваются. Она моргает, а потом делает короткий вдох и на выдохе улыбается, обнажая ровные белые зубы.
– Тебя?… Похоже, я ждала тебя.
Она сделала свой выбор, хотя и колебалась. Или ее удивил мой напор. Или что-то еще взволновало ее так, что ее грудь до сих пор часто вздымается.
Она снова поправляет глянцевую, блестящую прядку за уши. Ровная линия каре выгодно подчеркивает длинную шею, но волосы у нее слишком короткие, так что прядь снова выскальзывает, не продержавшись за ухом и минуты.
А вот и моя любимая часть охоты, которая обязательно приведет нас туда, где нам обоим будет хорошо. И чем быстрее это случится, тем лучше.
Я не привык расшаркиваться. Мне тридцать восемь, и если она готова играть со взрослыми мужчинами, то должна понимать правила игры.
– Здесь неподалеку есть отель. Мы могли бы уединиться и продолжить наше знакомство там, если ты не против?
По загорелому лицу пробегает тень смятения, а щеки вспыхивают румянцем. Самое время залепить мне пощечину, обозвать нахалом или просто убежать, если ты – все-таки скромница, а взгляд чертовки предназначался не мне.
– Вы хотите…
– Ты, – поправляю ее. – Нечего мне выкать.
Она рассеянно кивает и облизывает пересохшие губы.
– Ты хочешь отвезти меня в отель?… – непонимающе переспрашивает.
В сердцах закатываю глаза. Вот почему с женщинами около тридцати в разы легче. Они уже знакомы с правилами, а страстные девчушки вроде этой, хоть и выросли, но все еще стесняются дать волю своим желаниям.
– Все верно. Ты слишком хороша для быстрого секса в машине на подземной парковке. Если я ошибся и тебе не нужен секс, то прости. Можем разойтись прямо сейчас, но мне показалось, что ты тоже меня хочешь. Знаешь, вряд ли мы когда-нибудь еще встретимся. А я не привык упускать таких женщин.
Широко улыбается, глядя куда-то вдаль, но молчит. Только отводит за ухо свои короткие волосы, обнажая длинную шею, в которую очень хочется вонзиться зубами, но нужно немного подождать.
Я уже раскрыл свои карты, она свои – еще нет.
– Не пожалеешь потом? – вдруг спрашивает, глядя на меня в упор.
Меня окатывает таким сокрушающим вожделением в ее черных бездонных глазах, что я готов нарушить свое слово и взять ее прямо сейчас на парковке, а потом еще раз в отеле.
В таком состоянии я точно не готов думать о том, что будет после. Сначала я хочу увидеть ее голой.
– Если и буду жалеть, то только о том, как бездарно мы тратим свободное время, которого у меня и так мало. Так что скажешь?
Улыбается, и я впервые слышу ее смех. Тихий, счастливый, искренний. Совсем не похожий на тот, когда женщина готова смеяться даже над самой плохой шуткой, лишь бы я оплатил ее коктейли.
Потом кивает.
Быстро, едва заметно. Я бы не увидел, если бы не смотрел на нее бесцеремонно, раздевая одним только взглядом. Но кивка мне мало.
– Ты должна озвучить свое согласие.
– Я хочу тебя, – выдыхает она. – Поехали.
Глава 2. Незнакомка
– Только сначала мне нужно забрать свою куртку, – Девушка натягивает рукава красного свитера, пряча в них озябшие пальцы. – Подождешь?
До меня впервые доходит, что она и вправду полураздета. Будто выбежала из здания аэропорта, чтобы встретить кого-то на улице.
Но не меня же она тут ждала? А кого тогда?
Впрочем, не мое дело. Я поймал ее первым.
– Я буду тут, иди, – киваю ей.
Она бросает последний недоверчивый взгляд, будто это я скорее сбегу, а не она, и возвращается в аэропорт. Хмыкаю. Скорее девчонка может не вернуться, чем я передумаю ехать в отель. Будет жаль, конечно, если она передумает, но с этим ничего не попишешь. Я не принуждаю к сексу.
А пока надо уладить собственные дела.
Достаю телефон и набираю один из последних вызовов. Сразу же, как прекращаются гудки в трубке, произношу:
– Не произноси моего имени вслух, Костя. Особенно, если Юля рядом.
– Кхм… – откашливается Костя. – Так… И что вам надо?
Реакция у него хорошая, хотя и не во всем. Сына же он ей сделал.
– Мне нужно, чтобы ты взял ключи от «форда» и приехал в аэропорт. Забрал Лею и ее мать.
– Что?! Но вы же обещали…
– Планы изменились, – отрезаю. – И вообще я не должен отчитываться перед тобой.
В трубке раздается шорох, и я отодвигаю телефон от уха. Костя, похоже, прижимает телефон к груди и куда-то выбегает.
На смену бесконечной песне о «Синем тракторе» приходит тишина.
– А что я скажу Юле? – шипит он.
– Придумай что-нибудь.
– Вы же знаете, что я ей не вру!
Поразительно стойкий малый. Когда-то заврался настолько, что дал себе слово никогда не врать моей дочери, и теперь никогда не забывает об этом.
– Я и не прошу тебя врать Юле! Я прошу тебя ничего ей не говорить! Это разные вещи, Костя. Просто, скажи ей, что у меня… Спустило колесо, а я без запаски.
– А у вас правда спустило колесо? – осторожно уточняет Костя.
– Не твое дело, Костя! Это не ложь, ты просто повторишь ей мои слова, понял? А теперь быстро бери машину и выезжай прямо сейчас. Знаешь, как выглядит Лея? Юля наверняка показывала тебе ее фотки?
– Ага. Я видел все ее свежие фотки в фэйсбуке и не один раз, – отзывается Костя с тяжелым вздохом. – Надеюсь, эта ложь того стоит, Платон.
В этот момент вижу, как моя черноглазая незнакомка выбегает в спортивной куртке, с рюкзаком через плечо и с прищуром оглядывает толпу. Теперь она точно ищет именно меня.
Отвечаю на ее раскаленный взгляд, под которым едва не плавлюсь, как асфальт в полдень.
Я тоже надеюсь, что она того стоит, Костя. Я тоже.
Быстро прощаюсь, убираю телефон и взглядом приказываю следовать за мной. Сажусь в машину первым и, перегнувшись, распахиваю для нее пассажирскую дверь.
Она садится, стискивая лямки рюкзака, и не смотрит на меня. Только вперед, на дорогу.
В воздухе повисает напряжение.
– Как тебя зовут?
Трясет головой.
– Никаких имен.
Усмехаюсь.
– В кино такое видела? Глупо. А если я маньяк, и тебя потом в живых никто не увидит?
– Будет вам заливать. Даже киношные маньяки не такие тупые и всегда пользуются фальшивыми именами и документами.
– Не выкай, – напоминаю. – Фетиша на нимфеток у меня нет.
Выдыхает через стиснутые зубы и сильнее сжимает лямки рюкзака. От былой смелости не осталось и следа. Наверняка нервничает. По ней не скажешь, что она бросается на шею каждому сорокалетнему мужику.
Указываю на серую пятнадцатиэтажку, тонущую в смоге и тумане за горизонтом. Не знаю, чья была идея построить отель в десяти минутах от аэропорта, но надеюсь, этому человеку выписали премию.
– Отель там. Тебе ведь есть восемнадцать?
– Мне скоро двадцать пять. И я давно не девственница.
– Рад за тебя.
Что ж, характер у нее не сахар. А настроение, похоже, скачет только так. Но это не моя женщина, а значит, и ее настроение тоже не моя проблема.
Номер на ключ запирать не буду и к кровати привязывать тоже пока не буду. Захочет – сбежит. Возможность будет.
До отеля едем молча. К рецепции я подхожу один, и за хорошую купюру сверху скучающий портье моментально становится услужливее и без лишних вопросов протягивает карту-ключ.
В лифте она все так же цепляется за лямки своего рюкзака, но потом вдруг сбрасывает с себя куртку, и в отражении в зеркале вижу, как сильно горит ее лицо и как часто вздымается грудь.
Нервы? Ломка? Биополярка? Где та голодная чертовка, которая одним взглядом меня чуть ли не съела?
К номеру идем молча, но стоит открыть дверь и впустить ее первой, как она швыряет в сторону куртку, рюкзак и раньше, чем я успеваю захлопнуть дверь, стягивает через голову красный свитер.
– Больше никаких тупых вопросов, хорошо? – выдыхает. – Иначе я передумаю.
При виде черного кружева и хорошей крепкой троечки рот сам наполняется слюной.
Вжимается в мою грудь своей и целует.
Сдержанно, аккуратно.
Как дедушку.
– Хорошая попытка, но командовать здесь буду я.
Подхватив ее под бедра, вжимаю в стену и раскрываю рот языком. Она охает и подается вперед, изгибаясь и подчиняясь. Распаляется с каждой секундой.
Вот то самое пламя, которое она загнала куда-то вглубь из-за стеснения или черт знает чего еще. Наконец-то вижу перед собой ту самую тигрицу, взгляд которой сбил меня с ног в аэропорту. Она хочет меня и не скрывает этого.
Не выпуская ее из рук, делаю несколько шагов в комнату и ставлю ее на ноги возле постели.
Ее глаза превращаются в две бездонные черные дыры, пока взгляд скользит по торсу ниже, до ремня. Она сглатывает, а я перехватываю ее за подбородок, вынуждая посмотреть мне в глаза.
– Я предпочитаю жесткий секс, безымянная ты моя. Если будешь слушаться, все будет хорошо.
Толкаю ее легко в плечо, и она вытягивается на кровати. Черные глянцевые волосы блестят в полумраке, как разлитая нефть.
– Жесткий? – выдыхает. – Насколько жесткий?
– Увидишь.
Отодвинув черное кружево бюстгальтера, накрываю ртом сосок. Ласкаю языком до твердости, а потом кусаю.
Ее спина выгибается, а с губ срывается громкий стон. Чувствую ее пальцы в моих волосах, она перебирает их и тянет, и я принимаю это за ее разрешение продолжать.
Второй кусаю сильнее, стискиваю дольше, и когда отпускаю, легонько дую. Темно-вишневый сосок пульсирует под моим языком, а кожа на груди покрывается мурашками.
– Да… – стонет. – Еще.
Выкручиваю оба соска пальцами, и она рвано стонет, выгибаясь в пояснице.
Встаю на ноги возле кровати и берусь за ремень.
– Дверь открыта. И сейчас это твой последний шанс, чтобы уйти. Если остаешься, то раздевайся. Лифчик можешь оставить.
Прикусив губу и снова зардевшись, стягивает с себя джинсы вместе с трусиками.
Смелая, хочет дойти до конца. Рад, что она из тех, кому понравилось бы лежать подо мной зажмурившись и ничего при этом не делать, с такой мне не по пути.
Освобождаю член, и при виде него ее глаза снова становятся по пять копеек. Веду по нему ладонью, а она, сглатывая, следит за движениями моих пальцев.
Похоть в ее глазах все-таки побеждает, сводя на нет и стыд, и скромность.
– Ляг на спину, так чтобы голова свешивалась с края кровати.
Даю ей устроиться, и останавливаюсь ровно над ее лицом. Ноги скрещены, грудь ходуном. Щеки снова бледные, а зубы стиснуты.
– Делала когда-нибудь глубокий минет?
Качает головой.
Ну хотя бы честная.
– Не бойся и дыши носом.
Провожу головкой по губам, и она смелеет, все-таки открывает рот и облизывает. Наклонившись, поглаживаю, а потом стискиваю ее соски пальцами, пока она несмело увлажняет член языком.
Упираюсь коленом возле ее головы и веду пальцами, по животу ниже.
Шире раздвигает ноги и наконец-то закрывает глаза, доверяясь происходящему. Она очень влажная, горячая и быстро заводится.
Ударяю бедрами и погружаюсь глубже, еще не в горло, но у девчонки и так моментально распахиваются глаза.
– Дыши носом, – напоминаю. – И не бойся. Тебе хорошо?
К одному пальцу присоединяю второй, и она кивает, расслабляется и отвечает движениям моей руки бедрами.
Даю ей перевести дух и только после вбиваюсь в горло так глубоко, как это сейчас возможно. Удовольствие прокатывается по нервам, а сердце на миг сбивается с ровного перестука.
Даю ей отдышаться и позволяю дальше просто облизывать член, пока сам удваиваю старания и снова толкаю ее за край.
Она стонет, с членом во рту, и эти вибрации так же приятны, как и легкие движения ее языка.
Мои пальцы легко погружаются в нее, а ее бедра уже блестят от влаги. Осторожно сгибаю пальцы. Девушку начинает потряхивать.
Беру ее собственную руку и показываю, как сжимать соски. Раз они у нее такие чувствительные, и ей это нравится, грех будет не умножить ощущения. А лежать, как кукла, со мной она не будет.
За мгновение до оргазма, когда ее бедра сами собой стискиваются, сильно сжимаю клитор указательными и средним пальцами, множа ее ощущения.
Она дрожит мелкой дрожью, напрягается словно струна, и тогда я тру ее клитор быстро-быстро. Так быстро, что было бы больно, не будь она такой влажной.
Ее рот широко распахивается в немом крике, глаза тоже.
Ее трясет от сильнейшего оргазма, помноженного разными ощущениями, а я перехватываю ее голову обеими руками, и, пока она кончает, ударяю бедрами, погружаясь глубоко в ее расслабленное горло, до ярких ослепляющих звездочек перед собственными глазами, до прострелов в позвоночнике.
Двигаюсь быстро, еще и еще, пока ее потряхивает в последних конвульсиях оргазма. После отстраняюсь, и она сгибается, заходится в кашле, размазывая собственную слюну по подбородку.
Отдышавшись, останавливает на мне свой ошалевший взгляд и шепчет:
– Как ты это сделал?…
Крепкая, если все еще может разговаривать.
То, что надо.
Достаю презерватив из бумажника и раскатываю латекс по всей длине влажного блестящего от ее слюны члена.
– Я только начал. Теперь вставай на колени, голову в кровать. Одну руку между своих ног.
