Buch lesen: «Жак-француз. В память о ГУЛАГе»

Schriftart:

© Le Cherche Midi, 2002

© G. Alexopoulos, предисловие, 2019

© M. Sarde, послесл., 2017

© Е.В. Баевская, пер. с франц., англ., 2019

© ООО «Новое литературное обозрение», 2019

Перевод выполнен по изданию: Jacques le Français: pour mémoire du Goulag par Jacques Rossi et Michèle Sarde. Paris: Le Cherche Midi, 2002

* * *

Предисловие к русскому изданию

Бывший лагерник Жак Росси известен прежде всего как автор «Справочника по ГУЛАГу», тщательно подготовленной и исчерпывающей энциклопедии терминов и понятий советской лагерной системы. Именно Жак одним из первых привлек внимание общественности к языку мест заключения, живому сленгу преступников-рецидивистов и оруэлловскому новоязу лагерных бюрократов. Сын поляка и француженки, воспитанный в Польше, он потянулся к коммунизму, в котором обрел символ веры и программу радикальных социальных реформ; в молодости несколько лет работал тайным агентом Коминтерна в Европе, приближая – как ему казалось – всемирную революцию. Жак был, по его собственному определению, простодушным молодым идеалистом. Подобно многим иностранным коммунистам, которые вели подпольную работу в Европе в пользу Москвы, он был арестован сталинскими органами госбезопасности во время Большого террора конца тридцатых годов. Затем провел ровным счетом двадцать лет под следствием, в тюрьмах и трудовых исправительных лагерях, где стал одним из наиболее проницательных наблюдателей советской пенитенциарной системы. После смерти Сталина, последовавшей в 1953 году, Жака, как многих других политических заключенных, выпустили из ГУЛАГа. Сложности с гражданством очень затруднили его освобождение, а потом ему пришлось много лет прожить в весьма суровых условиях, как жили бывшие заключенные в Советском Союзе при Никите Хрущеве. Часть этого времени он прожил в Самарканде; его впечатления от жизни в Средней Азии изложены выразительно и ярко.

Вся книга – захватывающий диалог между Жаком-французом, как называли его друзья-лагерники, и Мишель Сард, писательницей и профессором Джорджтаунского университета в Вашингтоне (округ Колумбия). Профессор Сард записала серию разговоров с Жаком Росси совсем незадолго до его кончины. В книге много важных да и просто увлекательных подробностей. Жизнь Жака Росси (1909–2004) распространяется чуть не на весь двадцатый век; в ней отразилась бурная история Европы этого времени. Читатель узнает и о том, насколько притягательным оказался коммунизм для интеллектуалов и молодежи в период между двумя мировыми войнами (а также и до, и после), и о том, как действовало коммунистическое подполье в Европе перед Второй мировой войной, и об отношениях между сталинской коммунистической партией и европейскими коммунистами; перед ним приоткроется социология ГУЛАГа, жизнь и смерть в советских трудовых лагерях и тягостный процесс освобождения из этих лагерей во время хрущевской оттепели. Поразительное впечатление производят те страницы книги, на которых говорится о жизни Жака Росси после выхода на свободу: мы узнаём о правах и обязанностях бывших заключенных и об их мучительной реинтеграции в советское общество. Жизнь Жака после лагеря свидетельствует о том, до какой степени несвободен оставался бывший заключенный после выхода на свободу, особенно иностранец, каким был Жак, не имевший корней в Советском Союзе. А рассуждения Жака Росси об эволюции его собственных политических убеждений, его меняющиеся взгляды на коммунизм и капитализм, его разочарование в европейских социалистах, – всё это представляет исключительный интерес как интеллектуальная и социальная история эпохи. Таким образом, данная книга – еще и углубленное исследование утопической и радикальной политики; она дает ясное представление о том, в чем состоит притягательность подобных общественных движений и в прошлом, и в наши дни.

Во многих отношениях эта книга – воспоминания о ГУЛАГе. Жизнь в исправительно-трудовом (а по сути, концентрационном) лагере изменила взгляды Жака на коммунизм и капитализм, и его наблюдения над этой жизнью представляют огромную ценность. Он поведал поразительные истории о верности, предательстве и человеческих отношениях в среде заключенных. По убеждению Жака, лагерные охранники в большинстве не были завзятыми садистами: они просто исполняли приказы, и в повседневной жестокости он винит не столько обитателей лагерей, сколько систему принудительного рабского труда.

Однако бóльшая часть текста посвящена жизни Жака Росси до и после ГУЛАГа. В этом плане книга напоминает воспоминания Евгении Гинзбург «Крутой маршрут», представляющие собой правдивый и достоверный рассказ о жизни этой женщины, сначала убежденной коммунистки, затем зэчки-«контрреволюционерки», узницы ГУЛАГа, и впоследствии, после смерти Сталина, бывшей лагерницы в СССР. Но своеобразие и значительность книги, написанной Жаком Росси, состоят в том, что в отличие от Евгении Гинзбург и многих других, поведавших о своем лагерном опыте, Росси не был советским гражданином. Это захватывающий и совершенно исключительный рассказ европейского коммуниста о том, как он приобщился к левому движению, вел подпольную работу, стал тайным агентом, был арестован, угодил в советский лагерь, а затем преодолел бесчисленные трудности, вплоть до голодовки, чтобы добиться репатриации. Его окончательное возвращение во Францию через коммунистическую Польшу – история увлекательная и необычная. Читатель найдет в этой книге блестящий и трогательный самоанализ, объясняющий эволюцию убежденного коммуниста: здесь и вдумчивое описание юношеского идеализма да и попросту глупости, и постепенное разочарование, стыд и чувство вины, годами обременявшее его совесть. Жизнь Жака Росси сформировали наиболее значительные события двадцатого века, и смысл этой книги в том, что она представляет собой не просто рассказ о жизни одного человека, но и транснациональное исследование сталинизма и его наследия.

Мишель Сард впервые встретилась с Жаком Росси в Джорджтаунском университете в ноябре 1982 года, когда ему было семьдесят три года; в предисловии она ярко описывает их встречу. 1980 год Жак прожил в Соединенных Штатах, где познакомился с иезуитом отцом Брэдли, деканом Джорджтаунского колледжа, и тот пригласил его в Джорджтаунский университет для работы над «Справочником по ГУЛАГу». Он прибыл в университет в 1982 году и получил исследовательскую стипендию для окончания своего выдающегося труда. В мае 1985 года он уехал из Штатов во Францию. Спустя четырнадцать лет Мишель Сард и Жак Росси приступили к совместной работе над настоящей книгой. Этот эпизод его жизни, как и многие другие, описан в ней.

Зная всё это, мы поймем, почему в 2012 году в Джорджтаунском университете была учреждена программа исследований ГУЛАГа и программа эта носит имя Жака Росси. С тех пор Мемориальный фонд углубленных исследований ГУЛАГа, основанный Элизабет Салина Аморини, швейцарской благотворительницей, поддерживает исследования основных источников, связанных с этой темой. В апреле 2013 года Фонд Жака Росси провел в Джорджтауне международную конференцию «Советский ГУЛАГ: новые исследования и новые интерпретации», собравшую ведущих исследователей принудительно-трудовых лагерей со всего мира, включая, разумеется, и Российскую Федерацию. В 2016 году в издательстве «Pittsburgh University Press» был опубликован сборник по итогам конференции «Советский ГУЛАГ: свидетельства, интерпретация и сопоставление». В нем содержится много ссылок на «Справочник по ГУЛАГу» Жака Росси. В заключение упомянем, что настоящий перевод также осуществлен благодаря поддержке Элизабет Салина Аморини и Мемориального фонда исследований ГУЛАГа имени Жака Росси.

Гольфо Алексопулос, историк (Университет Южной Флориды)

Жак-француз
В память о ГУЛАГе

Регине, Мари-Сесиль, Софи и Веронике



Если бы мне пришлось подводить итог ХХ веку, я бы сказал, что он породил величайшие надежды, какие когда-либо питало человечество, и разрушил все иллюзии и все идеалы.

Иегуди Менухин


В самом мрачном столетии не все сплошь темно. Найдутся отдельные люди, которые послужат нам проводниками в путешествии сквозь стихию зла.

Цветан Тодоров

Встреча

Случаются иногда в жизни неожиданные встречи… Этот учтивый, почти церемонный человек… прожил жизнь, трагизм которой превышает наше воображение.

Ален Безансон

В дверь негромко, но уверенно постучали. Дело было осенью 1982 года в Джорджтаунском университете, в столице Соединенных Штатов. Помню, время шло к вечеру, потому что я уже зажгла настольную лампу. Кончался день, переполненный занятиями, совещаниями, комиссиями, приходили на консультации студенты. Мне уже не терпелось уйти домой.

В дверях стоял неожиданный посетитель – хрупкая фигура, угловатые черты лица, пронзительные черные глаза; представился по-французски, со всей старинной куртуазностью. Ему очень неловко меня беспокоить; он только хотел бы спросить, по совету Аурелии Роман, моей сотрудницы-румынки, нельзя ли ему поработать у нас на французском отделении.

В то время Жаку было семьдесят три. Он был одет в серое – серые брюки, серая куртка, ничего общего с тем, как одевались взрослые люди у нас в университете; позже я убедилась, что он всегда так ходил. Я привычно попыталась увильнуть: кафедрой не заведую, работу не распределяю, хотя могу, конечно, порекомендовать кандидата. Но для этого мне нужно знать, какова его… «квалификация». Квалификация! Неужели я вправду произнесла это слово – или мне только кажется, спустя почти двадцать лет, что оно у меня вырвалось?

Жак Росси не улыбнулся, а ведь позже я узнаю, с какой иронией относится он к себе самому и ко всему свету.

Мы всё еще стояли в дверях; он протянул мне свой curriculum vitae, три машинописные странички на английском языке. Я отступила поближе к лампе, он шагнул в кабинет. Я заглянула в документ самым что ни на есть «бюрократическим» взглядом, чтобы сразу выделить и ухватить самое важное, то есть самое полезное. В глаза мне бросилась строка в рубрике «Образование»: «Наука выживания, архипелаг ГУЛАГ, 1937–1957»1; две предыдущие строки свидетельствовали о другом типе образования: диплом по изобразительному искусству, Берлин, Академия на Гарденберг-плац и Школа изобразительных искусств, Париж, 1929–1934, а также диплом по восточным цивилизациям (история и язык Китая и Индии) из Сорбонны и Школы восточных языков, Париж, 1929–1936.

Я сохранила этот куррикулум; он лежит передо мной теперь, когда я пишу эти строки. Вначале Жак обозначил свою цель; цитирую в точном переводе с английского: «Ищу возможности продлить свое пребывание в Соединенных Штатах в качестве временного сотрудника высшего учебного заведения, что позволило бы мне зарабатывать на жизнь преподаванием и лекциями о том, что мне известно из первых рук. Хочу также воспользоваться этим временем, чтобы подготовить публикацию научного труда, посвященного советским трудовым лагерям, с которыми знаком по собственному опыту».

Жак Росси родился в 1909 году и двадцать лет провел в ГУЛАГе. ГУЛАГ был его школой, его университетом, его опытом, его карьерой и одновременно – объектом его исследований. Так он обозначил ГУЛАГ в своем куррикулуме, такое место отвел ему в своей жизни.

Потрясенная, я опустилась на стул, предназначенный для студентов и посетителей, и кивнула ему на второй стул. В тот вечер мы мало говорили о курсах французского языка и об иезуитах Джорджтаунского университета, которые предоставили ему возможность заниматься в университетской библиотеке, чтобы он мог завершить свой «Справочник по ГУЛАГу», исследование, основанное на личном опыте. Зато мы сразу заговорили о ГУЛАГе и уже не изменяли этой теме. Ах, как неподражаемо Жак говорил об этом, с каким блеском и с каким смирением, с какой трезвостью и с каким язвительным черным юмором!

В тот вечер мне начал приоткрываться один из секретов его жизни. Нет, Жак не считал себя невинной жертвой. Ему, истовому коммунисту, коминтерновцу, бросившемуся изо всех сил участвовать в разрушении мира капитализма, повезло: в ГУЛАГе он обрел школу правды. Да, погоня за химерой дорого ему обошлась, но цена была справедливая. Он был чуть ли не благодарен судьбе за эту науку.

Не скажу, что я сразу поняла эту идею, на которой Жак так настаивал. Сперва я смотрела на него как на жертву, как на человека, пережившего концлагерь, чудом избежавшего гибели. Я ведь и сама внучка депортированных и тему лагерей воспринимаю обостренно. Годами, пока мы пытались хоть что-нибудь узнать об их судьбе, и даже потом, когда взрослые уже знали, что надежды больше нет, я ждала, что дедушка и бабушка вернутся из нацистских лагерей, и верила, что однажды они постучатся в дверь нашей квартиры, как постучался Жак Росси в дверь моего кабинета.

Между нами сразу возникла симпатия, родилось доверие, мы стали друзьями с первой секунды, даже прежде чем я как следует изучила его куррикулум, из которого стало ясно, что этот человек, одновременно такой хрупкий и такой сильный, заглянул в лицо Горгоне и уцелел.

Но дружба не мешает работе воображения. О нем уже начинали говорить, он становился известным, и годами я страстно слушала его рассказы и перетолковывала их на свой лад, создавая для себя легенду о Жаке Росси. В этой легенде, которую наша книга позволит развеять, Жак был отпрыском дворянской семьи; его мать-француженка вышла замуж за польского аристократа, которого Жак называл отчимом. Жак оказался в изгнании в Польше, обожаемая мать умерла, когда сыну было всего лет десять, и мальчик, наблюдая классовые отношения на примере имений и предприятий отчима, с которым у него были очень далекие отношения, обнаружил, что в мире царит социальная несправедливость. В шестнадцать лет он вступает в нелегальную польскую коммунистическую партию; очень скоро его арестуют, несколько месяцев он проводит в заключении. Выйдя из тюрьмы, становится связным Коминтерна. Во время войны в Испании молодой Росси выполняет задание в рядах испанских республиканцев; его отзывают в Москву и арестовывают по приказу товарища Сталина. Когда его отправили в ГУЛАГ, ему было 28 лет или около того. Он вышел из лагеря двадцать лет спустя, после смерти Сталина.

Такой образ Жака Росси сложился у меня в те времена, когда я уже была с ним знакома, но не знала его жизни; этот поверхностный образ уточнился спустя четырнадцать лет, в 1999 году, когда мы с ним записали его свидетельство. Мы вновь были в Вашингтоне, цвели азалии. Жаку было уже девяносто; известный автор, он вернулся туда, где завершал свое исследование и страстно надеялся на его публикацию. Я понимала, что Жак привык возвращаться на старые места: свободным человеком он радостно вернулся в Норильск, расположенный за Полярным кругом, через сорок лет после долгого заключения в этом сибирском городе, построенном зэками, такими же арестантами, как он сам. Возвращение на старые места. Этими словами можно обозначить и жизненный путь Жака, и проделанную нами совместную работу над его историей.

Сперва он хотел, чтобы мы с ним вместе написали о его жизни роман. Вот почему он обратился не к историку, а к писательнице. Он знал, что, рассказывая свою жизнь, такую сложную, полную тайн, богатую событиями, рискует слишком многое пропустить, упростить, скрыть. Он знал, что у памяти есть свои пределы, а ему было уже под девяносто. Он считал, что не следует уделять особое внимание его персоне: ведь миллионы людей погибли. А главное, он утверждал, что его личная жизнь никого, кроме него, не касается.

Но само его свидетельство было наделено такой силой, что все попытки соединить его с литературным вымыслом выглядели смехотворно. Оказалось, что правда, высказанная человеком такого масштаба, не терпит никаких ухищрений и прикрас; его субъективная точка зрения на события была несовместима с писательской субъективностью. Ведь человек, по словам Анри Мальро, это не то, что он скрывает, а то, что он есть. А кроме того, по точному замечанию Цветана Тодорова, «речь свидетеля значительно обогащает исследования историка даже в том случае, если первый не одержим таким же стремлением к истине, как второй»2.

Дело в том, что быть свидетелем – такое же призвание, как быть артистом. Память Жака давно и упорно искала себе выхода. В тот момент, когда через несколько лет после ареста Жак-заключенный понял, что Жак-коминтерновец и сам он – одно лицо, а не два разных человека, которых система перепутала по ошибке, он другими глазами взглянул на своих товарищей по заключению и на преступную систему, которая превратила их в каторжников. Теперь он жил, чтобы запоминать и впитывать. В мире, где бумага и карандаш находятся под запретом, где любая запись грозит добавлением нескольких лет к сроку, он, чтобы сохранить добытые наблюдения, полагался только на свою исключительную память, которую ежедневно тренировал, в частности, в одиночной камере, а когда режим становился немного мягче, делал краткие записи на клочках бумаги и исхитрялся сберечь их во время постоянных обысков.

Через год после того как он выехал из Советского Союза, в 1961 году, в коммунистической Польше, где жизнь все-таки была свободней, чем в СССР, он зафиксировал всё, что помнил, исписав сотни карточек. Позже этот кропотливый труд приведет к созданию «Справочника по ГУЛАГу», своеобразного энциклопедического словаря, во всех подробностях отразившего тюремный мир, знакомый ему наизусть; Жак ставил себе цель изучить систему ГУЛАГа, чтобы понять «самую суть коммунистического тоталитаризма». Книга написана с трезвым пристрастием к точности, которое восхитило бы Маргерит Юрсенар3; в 1987 году она вышла в Лондоне на русском языке, затем в 1989-м в Нью-Йорке на английском, в 1991-м в Москве на русском, в 1996-м на японском, в 1999-м на чешском. Автору пришлось ждать десять лет, пока его труд опубликуют в Париже на его родном языке; это произошло в 1997 году. Да ведь ему и самому пришлось больше четырех десятилетий ждать возвращения «на землю предков», на авеню Сопротивления в муниципалитете Монтрёй.

Основные наши беседы с Жаком записаны на тридцати кассетах; в этих беседах мы попытались проследить и историю его терпения. Сейчас, когда я пишу эти строки, на дворе уже начало 2000 года, а Жак опять ждет. Теперь он ждет, когда будет готова книга, которую я пишу по его просьбе на основе наших с ним диалогов. Главное мое дело было – слушать; в нашей книге я выступаю как собеседник и рассказчик. В этой трагедии, с ее непременным катарсисом, в котором преломляются жалость и страх, я по очереди буду то хором, то публикой. В беседах с бывшим зэком, дающим свидетельские показания, я буду иногда играть роль безответственных, тех, кто не мог или не хотел знать правду. Я буду выступать как балованное дитя нашего общества, «везунчик», «левая интеллектуалка», одна из тех, кто предъявляет счет нацистскому тоталитаризму, более изученному и понятному, чем противостоявший ему и дополнявший его советский тоталитаризм; я буду воплощением всех тех, кому Жак должен бросить вызов, чтобы освободиться от бесконечной боли, ведь это не только его боль – это и страдания миллионов, загнанных в ад ГУЛАГа.

Такое противостояние необходимо на протяжении всего рассказа, но книга эта – еще и результат самого тесного сотрудничества: условия нашей совместной работы не позволяли мне отстраниться; рассказчик не имел права критически оценивать показания свидетеля. Это не биография Жака Росси – ведь книга написана другим человеком и умалчивает о некоторых семейных и личных обстоятельствах; они остались тайной свидетеля. Но это и не традиционная историческая биография, потому что она продиктована преимущественно субъективным представлением свидетеля о нем самом. Это и не роман, потому что в книге нет ни малейшего вымысла. Это просто рассказ о жизни, цель которого – как можно точнее передать голос свидетеля, с его тембром, интонациями, ритмом, паузами.

Мы собираемся рассказать историю человека, погнавшегося, по его собственным словам, за химерой, но сумевшего постепенно, неустанным трудом, разоблачить собственные заблуждения. Человека, никогда не впадавшего в отчаяние из-за того, что более двадцати лет, всю молодость, провел в застенках бесчеловечной системы, которую сам же поначалу защищал из самых человечных побуждений. Человек, который не только выжил в ужасных условиях, но и сопротивлялся им.

Этот рассказ от лица человека, наделенного стойкостью, позволившей ему выжить и выдержать всё, от лица бескомпромиссного идеалиста, которого система не смогла ни подкупить, ни сломить, будет, вероятно, одним из самых последних личных свидетельств о советском тоталитаризме тридцатых годов, причем исходит оно от француза, а таких свидетельств совсем мало. Мы решили озаглавить эту книгу «Жак-француз», так называли его, иностранного коммуниста, солагерники. Читатели еще раз получат возможность узнать из уст очевидца, что выпало на долю таких же людей, как мы, в эпоху, которую теперь уже можно назвать прошлым столетием. Жак Росси прошел тот же путь, что и многие другие, родившиеся на заре ХХ века; его судьба показательна, она освещает нам темную эпоху, не сумевшую ни уничтожить его, как миллионы других, ни принудить к молчанию. В сущности, он один из выдающихся наших проводников по этой эпохе.

1.В тексте: Survival studies, the Gulag Archipelago, 1937–1957.
2.Todorov Тz. Mémoire du Mal Tentation du bien. Paris: Robert Laffont, 2000. Р. 43.
3.Юрсенар Маргерит (наст. фамилия Крейанкур, 1903–1987), французская писательница бельгийского происхождения, первая женщина, избранная в Академию. Автор предисловия имеет в виду мысль, высказанную Юрсенар, в частности, в романе «Алексис, или Рассуждение о честной борьбе» (1929): «Термины научного словаря, который возник совсем недавно, обречены выйти из моды вместе с теориями, ими оперирующими; к тому же они искажены чрезмерной популяризацией, которая лишает их важнейшего достоинства – точности…» (пер. Ю. Яхниной). – Прим. ред.
Altersbeschränkung:
16+
Veröffentlichungsdatum auf Litres:
16 April 2019
Übersetzungsdatum:
2019
Schreibdatum:
2002
Umfang:
450 S. 1 Illustration
ISBN:
978-5-4448-1065-1
Rechteinhaber:
НЛО
Download-Format:
Text
Durchschnittsbewertung 4,4 basierend auf 31 Bewertungen
Text, audioformat verfügbar
Durchschnittsbewertung 4,8 basierend auf 13 Bewertungen
Text
Durchschnittsbewertung 4,5 basierend auf 20 Bewertungen
Text
Durchschnittsbewertung 3,9 basierend auf 46 Bewertungen
Text, audioformat verfügbar
Durchschnittsbewertung 4,7 basierend auf 10 Bewertungen
Text, audioformat verfügbar
Durchschnittsbewertung 4,8 basierend auf 11 Bewertungen
Text, audioformat verfügbar
Durchschnittsbewertung 4,4 basierend auf 37 Bewertungen
Text, audioformat verfügbar
Durchschnittsbewertung 4,7 basierend auf 3 Bewertungen
Text, audioformat verfügbar
Durchschnittsbewertung 4,5 basierend auf 93 Bewertungen
Text
Durchschnittsbewertung 4,4 basierend auf 5 Bewertungen