Зашёл я как-то к другу Лёхе в гости перед самой Пасхой, а у него на столе – целое блюдо яиц разукрашенных, цветастых, ярких, блестящих, ажно глаза разбегаются, не видовал такого никогда.

Мы свои (то есть куриные) луковой шелухой красим; неброско, но зато покрашено, а тут у него такая красота.

Я – к Лёхе пристал «что да как», а он посмотрел на меня как-то загадочно, с искоркой в глазах и говорит: "Наверное всё шелухой красите? " Я ему: "Леха, не темни – колись". "Ну ладно, – говорит Лёха – У нас в Мордовии, в Саранске (это уже потом после всех его приколов надо мной я стал называть его Мордой Сранской) завсегда так красят. По ложке особого порошку в клюв курице и через сутки собирай всех цветов радуги". И дал мне этого порошку от щедрости души кульков десять. Ну выпили, как полагается, за рассвет предложения. А мы с женой жили в то время у тёщи с тестем, а у них хозяйство крепкое было – всякой живности полно и курей десятка два, не меньше. Никому не говоря сделал я сюрприз.

Всыпал по ложке этого порошку каждой курице, а петуху ложки три. Лёха сказал, что петух, когда топчет, то способствует образованию яиц и что окраска от этого получается очень сочная яркая. Эта значит за день до Пасхи всыпал как научил Лёха, прихожу домой с дежурства, а там трагедия. Жена плачет над лежащей в постели мамой, нюхает нашатырь и лижет валерьянку, а папа с утра глушит самогон и ни чего толком сказать не может, только "ко-ко" да "ко-ко". Мать моя женщина! и тут я врубился.

Лечу в курятник. Ё-моё, я такого чуда ещё не видел – куры всех цветов радуги. Нахохлились, сидят, глаза пучат на меня; петух, что новогодняя открытка, расписной – серо-буро-малиновый гребень и глаза красней не бывают, вот-вот лопнут от злости, и, соколом, гад порхатый, успел долбануть мне в темечко.

Из курятника лечу не хуже петуха к Лёхе набить ему по-человечески морду Мордовиносаранскую, но вот только сколько раз не пытался, но как посмотрю в эти бараньи глаза, услышу этот нежный грудной теплотой наполненный голос. Когда он прослушал мой негодующий сбивчивый мат, говорит: "Вова, я же для тебя стараюсь, вот ты говорил, что у тёщи квартира в городе, а они её вам не дают, ты скажи, что это знамение и чтобы они уважили вашу просьбу". Так оно и получилось – отделили нас мама с папой, а куры ничего – скоро опять побелели. Ох и гад, ох и морда сранская, на одном месте не ушибёшь, как верёвка крученый.

Мы с Лёхой соседи как назло. Привёз он как-то курей мордовских тяжеловесных, в общем в их районе какой-то Кулибин вывел эту породу, так они побольше индюка и поменьше барана. А что жрут много аж не кому не угнаться это ничего, но зато несутся в день по пять яиц.неменьше гусиных Цену, правда, запросил как за десять куриц, но выгода явная. Купили мы с Петровичем, соседом напротив, у него по две штуки, т. е. по две курицы; Леха причитал ещё, мол, ограбили можно сказать – оставили без яиц, но только вам, другим бы не продал.

И уговорил я отца с матерью порубить «пасхальных», ведь исправился Лёха, не обманул, каждое утро по пять яиц большущих – как с куста. И неслись только ночью, но Лёха об этом предупреждал. Мы с Петровичем нарадоваться не можем, а тут через три дня – бац! – и у каждой элитной производительницы только по одному и маленькие, чуть ли не воробьиные. Я бегом к Петровичу – такая же грустная история. Мы – к Лёхе, а он красноречиво обвинил нас в разгильдяйстве и в недосмотре за ценными экземплярами. "Я бы", – говорит – "мог сам озолотиться, да пожалел вас, продал вам мини-птицефабрики".

А тут как-то Петрович разговорился с Тарасом Тарасенко, что жил на краю деревни и имел большое стадо гусей. "Ну шо развёл Лёха гусят, чи ни? " Оказалось, что Лёха три дня подряд покупал гусиные яйца у Тараса и ночью подкладывал их под наших «племенных курочек». И ещё долго вся деревня обсуждала и посмеивалась нашей удачной покупке; ну да ладно, деревня – теща и тесть, и дочь их – мать моих детей долго клевали меня за порубленных курей да за поруганную честь. Тесть жилы тянул с меня – по утрам кричал петухом, тёща с женой квохтали. Гришутку моего маленького, двухлетнего пацанёнка вместо «папа» научили говорить «ко-ко». Пальчиком показывает и смеётся, аж заливается.

А Лёха? Чё Лёха? – уехал на свою родину в Мордовию подкалымить тестю помочь дом построить.

Прошло какое-то время и вот он курощуп долбаный, гад порхатый, морда саранская, Лёха-друг, взгляд «да простите вы меня», с литрой водки и с двумя ящиками обитых железом. "Это, мужики, вам цыплята. Я перед вами в долгу. Тесть ездил отдыхать в Тайланд и привёз мне, а я вам от всей души". Простили. Выпили как полагается. Ни какого подвоха – в ящике цыплята, вот только у каждого своя ячейка. Лёха объяснил: "Дерутся. Пусть малёхо пообвыкнутся. Потом ссадите всех вместе". Да как пообвыкнутся? Пара суток всего – еле на ногах стоят. Почему дерутся? Ни чё не понять… Леха есть Лёха. Потом сознался гад: "Ты прикинь, – дырочку продалбал в яйце, те клюв высунули. Я им помогать, так до крови палец расклевали. Ну вот я их и вам, как более опытным".

Ну чё, кормили мы с Петровичем чем и как могли, одним словом, палец в тот ящик не суй, пошили как у соколятников кожаные рукавицы, по другому к ним не подступишься. Стали оперяться – все до единого петухи, что у меня, что у Петровича, а главное растут в шпоры и в клюв, голенастые, растрёпанные, злые. Петрович догадался, говорит: "Надо их исправлять", – выпустил их на скотный двор, дак они сначала меж собой сутки дрались, потом разделились на бригады – кто с гусями, кто с индюками, кто с барашками. Ты прикинь, что ползает, что летает всё их возбуждает и не поймать их главное, – они как ниндзя неуловимые, вёрткие, юркие. Петрович и говорит: "Прикинь, как выпустил совсем перестали питаться – дерутся и кровью сыты как вампиры. И скафандр брал у водолазов, толку мало сжёг вместе с курятником, одного правда посадил вместо собаки, какой там собаки – тигры лютой".

А я своих подарил начальнику своему местному олигарху на день рождения, за что он меня на следующий день и выгнал. "Что за козёл, – говорит, – держит бедных цыплят в отдельных камерах. Воля есть воля, в натуре". Взял и дал им свободу в своём коттедже на своём дне рождения. Символически думал, мол голубей же на волю выпускают, а я цыплят перед гостями на волю выпущу. А они всех гостей разогнали, голубятню разворотили (турманов и персов днём с огнём не сыщешь), двух павлинов задолбили, все ульи разорили, у бульдога медвежья болезнь приключилась – третьи сутки из будки не вылзит. Что творится… в дом не попасть, они в натуре от долгого сиденья в камерах озверели, ходить разучились – пикируют как мессеры. Братков вызвал чтобы они их перестреляли, дак они жалят как пчёлы ни попасть ни в какую. Участок у него бывший колхозный сад, так они его оккупировали – не подступится, взрывать или сжигать, или продавать. Не знает, что и делать.

Лёша письмо прислал, извиняется, как всегда. Думал, что вы опытные спецы справитесь, тестя ругал. Оказывается он в Таиланде отдыхал и присмотрел Лёхе подарок с подковыркой, два десятка яиц бойцовских петухов породы «Дьявольский дракон», других таких в мире нет, да и нам с Петровичем не надо бы. А Лёха не будь дурак, смекнул почему не освободившиеся полностью от скорлупы цыплята дерутся как собаки и что ещё не оперившись клюв как долото и шпоры как скальпель и впарил их нам с Петровичем как опытным старым курощупам.

Моя деревня

Жизнь и курьезные случаи моих земляков из деревни Забодаево.

Шутник Витя Подколотов оправдывает свою фамилию весь в папу, тот, что выдумает хоть стой хоть падай. Мы с мужиками думаем, что это у них какая-то болезнь. Как на врут, на придумывают, и не знаешь куда бежать, что делать. Витя пока маленький был, в этом деле ещё не оперился, так он что удумал со своим младшим братом, три года в деревне почти что урожая не было на огурцы, так кое где. Шустрые, юркие, об берут маленькие огурчики на грядках поздней ночью, оставят по маленько, чтобы вкус не потеряли. Собаки все прикормленные, это тоже у них наследственное, а у нас так как, где сапогом, где кулаком. А они, что папа их ветврач, об целуют, об гладят, последним кусочком делятся. Если какая животина потеряется, обязательно у них в ограде. Свиньи что по деревне шастают, поросятся обязательно у Вити в ограде. Ты прикинь, у курицы вообще мозгов нет, все соседский несутся у него. Почти каждый день с тележкой на станцию, а она от нас 8 км. Туда огурцы, назад уголь или какие продукты, а на станции бабуле сдавал, а та на проходящий пассажирские продавала. Вся деревня не нарадуется, в пример Витю ставят, трудолюбивый будет колхозник (ага держи карман шире).

Тут в один день всю деревню перепугал, собаки все знакомые рады помочь ему. А он значит, что удумал, взял у кого что можно поменял, козу на корову, порося на гуся, банки на вёдра, ну всё что можно было, ночь не спал все поменял. С утра вой, крик, драки, до самого вечера разбирались, грех да смех.

Тут так-то в баню пошли после затяжных застольных праздников. У нас баня большая, общая, половина женская, половина мужская, у самой речки, а бак с холодной водой общий, отгорожен стеной. Полдеревни, наверное, было, пришли хмель выгнать, мужики чумные кряхтят, бабы тоже не лучше. Вдруг крик бабский, сумасшедший вой, у мужиков похмелье в раз поубавилось, что кого не поймут. И тут на тебе, чертёнок, вроде и не видел никогда, по вылитый он черный пречёрный и с ним поменьше. Глаза навыкат, клыки торчат, рога в разные стороны, шерсть клочьями, когти сантиметров десять и прут из чана, и визжат как оголтелые. Минуты за две, окна и двери вынесли, бабы и мужики в чем родились у реки сбились в кучу, а они прут, размахивая хвостами, руками. Ещё минуты две хватило речку форсировать. Стали на той стороне, глаза на них пучим, кто мычит, кто заикается от страха и водных процедур. Похмелье как рукой сняло, а они на той стороне побегали, сели на метлу и за околицу, с гиканьем.

Тут прошло изрядное время, объявление печатными буквами коммерческая фирма такая-то принимает: банки жестяные три рубля, бутылки пластмассовые пять рублей, мешки из-под сахара и муки десять рублей, цинкосодержащую, эмалированную посуду 20 руб. /кг. Что началось, что началось, всё в верх дном, все помойки, все чуланы, всё перекоптили. Бабы мешки стирают, банки моют, пацаны бутылки продувают, мужики по железной части орудуют, цинко-эмалисодержащую посуду во двор трелюют. В объявлении мол, машина придёт в семь часов и принимать будут на станции, и печать с гербом. Скотина некормленая, непоеная, надоенная. В пять часов началось массовое движение, кто на чём, да всем вперёд надо пораньше, почти всей деревней и упёрли, остались малы да стары. Припёрли на станцию к вокзалу, а там местные все оккупировали с товаром как купцы, галдят, толкаются, не пропихнуться. Всё ли примут, да сразу ли расчёт, шум-гам, по времени час нету, два нету, три нету. А тут товарняк тихо идет, а на нём плакат со словами: «Частному предпринимательству ура товарищи! Ура! », и в последнем вагоне Витя наряженный честь отдает и рот до ушей. Так это же Подколотов, вот гад! Маты, перематы, смех сквозь свою неловкость, бряканье товара землю и превращение его в пирамиду Хеопса, памятник глупости и доверчивости.

Наконец-то, уехали Подколотовы так дню рождения не радовались всей деревней, дня три веселились, и дышать стало как бы легче, уже не задумываешься и не оглядываешься как бы чего не вышло.

Тут значит как-то объявили собрание в клубе, а в конце лекция о вреде алкоголизма. Подтягиваются крестьяне, вот-вот начнется. Подъехала машина прямо к клубу, вышел представительный мужчина при галстуке и прошел прямо в зал где все собрались, и спрашивает у мужиков где магазин. Мол хотел бы прикупить водки, вина взял на станции да мало, к тестю в соседнюю деревню еду, мол гостинец за всегда с годится, а водка и вино в вашем районе дюже дешёвая, у вас то почём тут? Водка 50- 40 руб., вино 30-20 руб. Да вы что мужики смеетесь что ли, вам что не сообщали? Кого не сообщали? Кого, кого, глухомань дремучая! В район, на станцию вагон с вином пришел, списанным. Как списанным, брешешь! Брешет дядя сам знаешь кто. Подожди минутку олухи царя небесного, принес бутылку белой, бутылку красной. Вот читайте, а может вы ещё вдогонку и безграмотные. Нате, читайте, год, цену ага год 70- ый водка 3,60 руб., вино 1, 70 руб. Ты объясни добрый человек, что к чему. Слушайте, есть в стране склады стратегической государственной важности, где хранятся продукты на случай войны, подошел срок списания, цены не добавляют не снижают, таков закон. И враз над сплочённой толпой повисло тягостное молчание, что же они нам не завезли, не сообщили, сейчас завезут, сообщат, открывай рот пошире, Добрый ты наш вестник, мил человек, по сколь дают? Кто сколько может. Состав долго держать не будут, когда привезли, вчера вечером небось разобрали, да нет только начали. Мама ты родная, что же это делается, как работать так в первых, как что дефицитное так последним. Так мужики, мне по делу надо в райком, заодно и на станцию заскочу, разберусь, вылетел пулей председатель из клуба, затолкав доброго вестника и лектора с его лекцией, толи о пользе, толи о вреде алкоголизма. толпа бомбой вылетела на улицу, минут через пять загудела техника по всей деревне, на войну дольше собирались, народ учёный с бабами, с ребятишками, со стариками, старухами, а вдруг спиртное в одни руки будут давать. Опять опустела деревня. А что получилось то, не долго музыка играла, недолго Забодаевцы чувствовали себя свободными от приколов Вити Подколотова, точно не знаю, но мне, кажется, это от Забодаевцев пошло ругательное выражение: Гад ты подколодный (подколотный). Он чего удумал то, был в районе у дальнего родственника в гостях и увидел у него новые, вышедшие из оборота винно-водочные этикетки. Это же надо как мозг работает, подговорил разыграть его односельчан, а тот видать одного поля ягодка, и купил нас на нашу любовь к халяве и спиртосодержащим продуктам.

Мост у нас через речку построили, не нарадуемся, а тоже в объезд ездим 10 км. Поездили два дня и бац, на тебе, плакат железный метр на метр и печатными буквами написано: Внимание с 1 апреля за проезд по мосту грузового транспорта 50 руб., легкового 40 руб., гужевого 30 руб. Внизу красным по белому, воизбежании нарушений контроль за исполнением будет возложен на видеокамеру. И точно, выше плаката над мостом, ящик, а на нём типа камеры, и в самом низу чёрным по белому, все будет сниматься, оплата в конце месяца согласно наезженному и подпись Росминмострой. Дня три никто никуда не ездил, все обсуждали что по чём, делать нечего попёрли в обход. В районе говорят не может быть, ездите, а сами боятся, на той стороне машину оставляют и пешком в деревню, пока через две недели не приехали с области и не раскурочили ящик приборный, а там записка: с 1 апреля вас земляки! Областное и районное начальство в один голос ругается, что за деревня, забодали в самом деле, то за дармовой водкой Шумахер не догонит, то в щит лбом упрутся, не сдвинешь, дурак на дураке, да и только.

А тут вообще достал, приехали две машины медицинские, крытые под воронка, оказывается, в чем дело, есть подозрение что в нашей деревне образовались три очага заразы: диарея, педикулез и платяная вшивость. Не только одежду, но и всю деревню перетрясли, ставят в позу, во всех срамных местах какой-то вонючей жидкостью мажут, всех подстригли, везде опрыскивают, ввиду серьезности мероприятия ОМОН оцепил деревню, страху по нагнали, затворами клацают с волкодавами. В другой деревне со стыда да страху бы померли, а мы то, как бы привычные, ничего стерпели, утёрлись. Хоть волком вой, гад ползучий подколотный Витя этот. Оказывается, что приехали из каких-то деревень три хмыря в районную больницу, у одного голову, у другого одежду насекомые оккупировали, а у третьего диарея нескончаемая. Перехватил случайно Витя их у больницы, вы говорит, скажите врачам, что вы из другой деревни, ну типа глухоманного Забодаево, а то потом вас, ваши земляки не хуже ваших недугов поедом съедят, когда их начнут всей деревней лечить. И от куда у него что берётся? Кто говорит название деревни менять надо, а я думаю бежать надо, бежать.

Прошло вроде много времени, забывать стали, раны, унижения подсохли. А тут опять в Забодаево переполох, позвонил главный ветврач района директору и накричал на него, вы говорит как за списанной водкой первые летите всей деревней, а как анализы сдавать, так не дождёшься. Какие анализы? Какие, какие как мусор на станцию всякие возить всё знаете, что почём, такое впечатление, что вы на луне живёте, анализы на нетипичного яйцеглистного ящура. Что бы завтра, с раннего утра везли в район, в течение 5 минут будут готовы анализы. С крупнорогатого скота по 3 л кала, с мелких по литру, и что бы на каждой банке была этикетка, а на ней кличка, пол, год рождения. А послезавтра бригада специалистов будет уничтожать живность на какую нет справки. Вы что газет не читаете, телевизор не смотрите, весь мир в опасности! Какой там телевизор, страда, покос, середина лета, жара не выносимая. Кто на чём, кто в чём обложилась, прут в район. И главный ветеринарный врач место указал, не далеко от райисполкома, через площадь, торговый ряды были, чтобы там ждали. Комиссия мигом примет, аппаратура дорогостоящая, японская, дёргать по всей деревне не будем, пять минут и справка готова.

Ждём, пождём одурели от жары, вонь на все районную Красную площадь. Попёрли в райисполком к главному ветврачу, что за издевательство, подняли всё районное начальство на ноги, а те не сном, ни духом не носом не ухом слышать не слышали, знать не знают. Опять мат, перемат, вспомнили про Витю Подколотова, больше некому, один он в России такой. Это же надо было обязательно в нашем Забодаево ему родиться, будто других мест в стране нету. Нет слов от неуёмной ярости на него, юморист, так ещё и пародист, поделал голос старой, скрипучей клизмы ветеринарской и развёл, как всегда, по полной. А что, и в милицию обращались, а те ржут как кони, слёзы от смеха руками вытирают, пусть нас хоть по увольняют, но мы ничего делать не будем, чтобы кайфа такого не обломать, как посмеяться вдоволь над вами Забодаевцами. Довёл, ничему не верим, не объявлениям в особенности плакатам, не приказам, ни указам. Кажись объяви войну и то не поверим, пока не застрелят.

Перестановка

Моя жена достала, в самом деле со своей перестановкой, в течении недели частичная, раз в неделю полная. И силы для перетаскивания шкаф, диванов у неё наверно от этого азарта, впечатление такое, будто кто-то ей помогает. Так вроде нормальная жена, никаких отклонений кроме этого.

Тесть успокаивает, это говорит у неё наследственное, вся в бабушку, дед всю жизнь промучился с таким же диагнозом у жены. Раньше жили то как, передвигать и переставлять шибко нечего было, стол, три лавки, сундук, икона, часы с кукушкой, да так мелочь какая. Так она умудрялась каждый день что-нибудь переставлять.

Дед то лбом стол свернёт, то запнувшись сундук забодает. Станет с печи слазить, ногой ищет лавку, который уже нет, обязательно в бочонок с квасом или в квашню угодит и с матами-перематами падая, опрокинет всё на себя. То на кукушку молится вместо иконы, грех и смех всё переставит, всё перевернёт. И бил и к докторам возил, всё бесполезно, так и твоя Раиска, крепись, что уже там, успокоил папа.

Тут как-то приехал из командировки, с друзьями как полагается отметил встречу, раньше то как, заходил в квартиру как сапёр на взводе, полчаса стоял озирался по сторонам. А тут что-то потерял бдительность, попёр напрямую в туалет, сделал дело и пошёл спать.

Утром шум-гам, жена трясёт какими-то мокрыми бумагами, хлещет меня ими по лицу, плачет, причитает: Да что же ты удумал, да что же ты наделал, годовой отчёт взял изгадил. А она у меня главбух, взяла работу на дом и пока я был в командировке, она сделала конкретную перестановку в нашей однокомнатной, малометражке. Туалет принесла в ванную, а в нём сделала себе шикарный кабинет, а я его выходит, окропил по-своему.