Небольшой рассказ, по напряжению сюжета не уступающий «Преступлению и наказанию», и «Леди Макбет мценского уезда»; прекрасный образный язык! Рекомендую!
Umfang 34 seiten
1930 Jahr
Наводнение
Über das Buch
«Кругом Васильевского острова далеким морем лежал мир: там была война, потом революция. А в котельной у Трофима Иваныча котел гудел все так же, манометр показывал все те же девять атмосфер. Только уголь пошел другой: был кардиф, теперь – донецкий. Этот крошился, черная пыль залезала всюду, ее было не отмыть ничем. Вот будто эта же черная пыль неприметно обволокла все и дома. Так, снаружи, ничего не изменилось. По-прежнему жили вдвоем, без детей…»
потрясающий язык, очень метафоричный. яркие описания героев. глубоко трогает эта история. Замятин удивил. до этого произведения читала только Мы
1.легко читать
2.интригующий сюжет
3.интересно описываются чувства персонажей
Невероятно. Слог, характеры, атмосфера – как это поместилось в такой короткий формат? Затопило всё, и мою душу в том числе.
К Замятину у меня очень.. гм.. разное отношение.
Роман "Мы" Первая из знаменитой тройки антиутопий ХХ века. Она определенно не тянет на роль самой страшной, но все-таки "прекрасное далеко" получилось довольно противным (это я про идею со стеклянными домами). Классический для антиутопии сюжет (спокойствие - столкновение - проигрыш), классический набор героев (Большой Брат = Благодетель), классические рассуждения о свободе. Самое главное "ах" этой книги - язык. Блестящий, холодный, математический и четкий как скальпель хирурга. Особенно мне понравились наречия - квадратно, иксово.. Из-за этого странного языка продраться сквозь первые страницы не так-то просто, но зато, когда втянешься, получаешь двойное удовольствие. Герои не понравились, особенно искусительница I-330 - не терплю тех, кто лезет в душу без спросу, переворачивает там все с ног на голову, кто пользуется людьми как предметами (и при этом кричит о всеобщем благе; вот так "дивные новые миры" и появляются). По итогу: в чем-то предсказуемая, но от этого не менее интересная и уж точно знаковая книга. Спасибо за совет nevajnoli .
Повесть "Бич божий" История детства и юности Атиллы. От бескрайних степей до душного, развратного Рима. Очень атмосферно, но главный герой не располагает к себе - все время ходит набычившись, почти не говорит и, наверное, почти не думает. Интересна параллельная линия о юном византийце, который приезжает, чтобы посетить библиотеки и написать книгу о городе, а оказывается в итоге в борделях и театрах. Из этой повести вполне мог бы получиться хороший исторический роман, но увы..
Сказки Из сказок так и прет русскость. "И был такой таракан Сенька - смутьян и оторвяжник первейший во всем тараканьем царстве. Тараканихам от Сеньки - проходу нет; на стариков ему начихать; а в бога - не верит, говорит - нету". Не знаю, как детям, а вот взрослым под рюмку или травку, чувствую, зайдет на ура. А если серьезно - абсолютно не мое.
Рассказы. От великолепных до ни-о-чем-ных. Очень иронично - "Десятиминутная драма", "Мученики науки". Очень сильно - "Пещера", "Мамай". Вот это истинные антиутопии из реальной жизни, а потому они гораздо страшнее того же "Мы". Интересно, что в рассказах тоже проскальзывают характерные замятиновские словечки. Но опять-таки, очень по-русски. Сермяжная правда-матка. В отдельных рассказах это к месту, в других - кажется излишним.
В целом - да, интересный и талантливый автор.
Hinterlassen Sie eine Bewertung
Он вынимал из мешка хлеб, хлеб был непривычнее и редкостнее, чем смерть.
Она еще долго дрожала под одеялом, пока наконец согрелась, поверила, что Трофим Иваныч не может знать, не знает. Часы над ней громко долбили клювом в стену.
Трудно, ступенями, она стала набирать в себя воздух, она, как веревкой, дыханием поднимала какой-то камень со дна. На самом верху этот камень оборвался, Софья почувствовала, что может дышать. Она вздохнула и медленно стала опускаться в сон, как в глубокую, теплую воду.
Трофим Иваныч не шевелился, его не было слышно. Но Софья знала, что он не спит: во сне он всегда чмокал, как маленькие дети, когда сосут.
Сапожник Федор проповедовал о скором Страшном суде. По желтой лысине у него катились крупные капли пота, синие безумные глаза блестели так, что от них нельзя было оторваться. «Не с неба, нет! А отсюда, вот отсюда, вот отсюда!» – весь дрожа, сапожник ударил себя в грудь, рванул на ней белую рубаху, показалось желтое, смятое тело. Он вцепился – разодрать грудь, как рубаху, – ему нечем было дышать, крикнул отчаянным, последним голосом и хлопнулся об пол в падучей.
Bewertungen
10