Навигаторы. Смотрительница

Такой смотрительницу я ещё не видел! Да её же похитят эти поглотители эмоций! Похоже, Нарино пришла в голову та же мысль, и оно, не смущаясь, спросило:

– Линн, а императору больше некого послать, кроме тебя?

От Одалинн пришла волна благодарности и насмешки. Она вздёрнула бровь и обманчиво спокойно спросила:

– Нарино, ты считаешь, что я не справлюсь? Или что император сам должен всюду успевать?

– Нет, – поспешило ответить Нарино. – Но ведь есть опытные дипломаты…

– Император всегда отправляет с миссией тех, в ком он уверен. – Линн повернулась к горту. – Горри, как только мы выйдем, закрываешься в катере. И никому, повторяю, никому не открываешь. Даже нам, если заподозришь, что мы подверглись воздействию.

Горт молча кивнул.

Мы спустились на планету и встали в космопорту. Телепортационный центр в этом мире был только один и находился на другом континенте. Нас встретили и, усадив в полный аналог транспорта, на котором мне довелось перемещаться на планете вигов, повезли в резиденцию князя. Всё вокруг выглядело мрачным: дома из тёмного камня, на окнах тёмные занавески, цветы в палисадниках, на балкончиках, клумбах в основном тёмно-бордовых, тёмно-синих оттенков. Наверное, если бы это зависело от глотерианцев, то и листья деревьев были бы чёрно-зелёного оттенка, а не сочного травянистого. Фонтаны, скамейки, тротуары – всё из чёрного камня. Замок главы Глотерии оказался ещё больше, ещё мрачнее, чем нам показалось на видео. Неприятное зрелище. На скоростных горизонтальных транспортёрах нас доставили в зал приёмов и оставили ждать. Зал был огромный. Чёрные шершавые каменные стены, высокий потолок, теряющийся в темноте. По какой-то причине все светильники не зажгли. На некоторых стенах висели гобелены, видимо, изображавшие жизнь правителей этого неуютного мира. У дальней стены на возвышении стоял одинокий массивный стул на вычурных изогнутых ножках и с такими же подлокотниками. Сиденье и спинка стула были обиты тёмным бархатом.

Отворились двери, и в зал вошли несколько гуманоидов. Одеты они все были похоже, даже лица казались одинаковыми. Может, родственники? Один из них сел на единственный в зале стул и произнёс:

– Приветствую посланников императора Франгаг в моём скромном доме.

Позёр! Скромным его дом точно не был.

Мужчина насмешливо проложил:

– Чем же мы заслужили великую честь, встречать в своём мире родственницу императора Франгаг?

Одалинн чуть шагнула вперёд, поклонилась и ровно произнесла:

– Князь Нарсурий, император Франгаг Эивиндр нье' Ринд передаёт вам своё почтение, заверяет в нерушимости всех договорённостей между навигаторами и глотерианцами.

Князь проигнорировал слова Линн и небрежно спросил:

– Чем такая хорошенькая вига насолила Эйву, что он отправил её, свою родственницу, в гости к ужасным поглотителям эмоций?

Одалинн не обратила внимания на пренебрежительные слова Нарсурия.

– Император направил меня сюда, чтобы разобраться с исчезновением кораблей в вашем секторе. Возможно, вы слышали что-нибудь о судьбе пропавших…

Князь встал и словно перетёк к нам. Я почувствовал целый ряд его эмоций: любопытство, снисхождение, азарт, удивление. А ещё он… как будто принюхивался:

– Любопытные эмоции исходят от вас, – он обвёл взглядом нашу компанию, остановился на Кинире. – Женщина-киборг переживает за свою юную подопечную и оплакивает, глядя на неё, своё слишком давнее девичество. Скучно! – Кинира в этот момент покраснела. Я и не думал, что что-то может её смутить. Неожиданно! Князь перевёл взгляд на меня. – Элефина разрывают противоречия. Не интересно. – Он повернулся к Линн. – О, очень вкусно, госпожа нье' Шатроф, эмоции влюблённых – изысканное, очень ароматное лакомство!

Одалинн влюблена?! Эта новость неприятно меня удивила. На лице Линн не дрогнул ни один мускул.

– Княяяязь, – на грани вежливости протянула она. – Я не давала вам разрешения пить свои эмоции. Согласно действующему договору между глотерианцами и союзом рас, сначала нужно получить разрешение на употребление настроения разумного существа, и только потом питаться.

Нарсурий рассмеялся, плотоядно глядя на Линн.

– Поверьте, Одалинн, я ещё и не начинал, – он подошёл к ней ближе, – но не отказался бы, если бы появилась возможность.

Кинира встала перед князем, загородив собой Линн. Нарсурий хмыкнул и подошёл к метаморфу. Он долго стоял рядом, потом обошёл по кругу Нарино, снова и снова втягивая носом воздух.

– Очень интересно. Ничего не чувствую.

Мы удивлённо посмотрели на Нарино.

А князь лениво сообщил:

– Метаморфов я ещё не пробовал. Если он даст нам согласие, то я поделюсь имеющимися сведениями о пропавших.

Он склонил голову вбок. Изворотливый. Линн открыла рот, явно собираясь возразить, но Нарино успело первым:

– Согласно!

Одалинн гневно сверкнула глазами, но промолчала. От неё пришла волна неудовольствия. Князь, явно наслаждаясь происходящим, подошёл к скаривитянину и приложил руку к его шее, немного прикрыл глаза. Ничего необычного не происходило. Нарино сначала напряжённо смотрело на князя, затем начало оглядываться по сторонам, а потом и вовсе подняло голову и стало рассматривать темнеющий в вышине потолок. Нарсурий нахмурился, широко распахнул глаза и приказал метаморфу:

– Смотри мне в глаза.

Нарино пожало плечами и, повинуясь, уставилось в глаза глотерианца. Несколько минут они стояли так, глядя друг другу в глаза. Внезапно я увидел, как капля пота скатилась по виску Нарсурия. И от него пришла волна раздражения и злости. Мой камень читал эмоции поглотителя эмоций. Какой поворот!

«Он не может его выпить!» – догадался я.

Я быстро оглянулся на Линн и Киниру. Они стояли с непроницаемыми лицами. Князь вдруг расслабленно рассмеялся (при этом я чувствовал его ярость) и сообщил всем:

– Непростой орешек. Но ничего интересного для меня.

Теперь от него исходили раздражение и… страх? Нарсурий галантно поклонился и, уходя, бросил:

– Ваш вопрос обсудим за ужином.

Нам показали наши комнаты. Линн попросила всех собраться у неё. Открыв дверь, мы попали в большую неуютную спальню, в которой пахло пылью и лежалым бельём. Голые каменные стены, огромная кровать, небольшие коврики рядом с ней, несколько кресел и пара дверей. Вероятно, в санузел и гардероб. На высоком окне – тёмные шторы.

Кинира обошла всю комнату, заглянула за двери, подняла пару ламп, хмыкнула и сказала:

– Под лампами прослушивающие устройства. – Она без сожаления ударила основание лампы о стол, та разлетелась, и Кинира, выкопав из кучи осколков небольшую пластиковую коробочку, поднесла её к бионическому глазу. – Уверена, тут их много.

Одалинн хитро улыбнулась:

– Да пожалуйста, нам же нечего скрывать от нашего гостеприимного хозяина.

Несмотря на беззаботный фон её эмоций, от Одаллин тянуло тревогой, а вот Кинира и Нарино были спокойны. Линн молча показала на свой планшет и наши коммуникаторы. На наши устройства пришла закодированная ссылка на общее для нашей небольшой группы информационное пространство, в которое каждый вошёл под индивидуальным паролем. Переписываясь, нам приходилось иногда произносить вслух ничего не значащие фразы:

– Прохладное помещение, могли бы выделить и более тёплые апартаменты.

– Вы заметили, какой оттенок чёрного на главном стяге планеты?

– Как считаете, если я спрошу у князя о сувенирах с планеты, он сможет что-то посоветовать?

Настоящая же беседа шла через наши устройства.

«Нас не выпустят отсюда», – мы с Линн написали эти слова одновременно.

Глаза Нарино расширились от страха. Кинира молча посмотрела на нас, потом показала глазами на планшет Линн, приглашая продолжить.

«Мы случайно стали свидетелями обнаружения расы, которую глотерианцы не могут выпить», – написала Линн.

Я кивнул, соглашаясь.

На лице Киниры начало проступать понимание. А этот несуразный метаморф, кажется, все ещё не понял.

«Это значит, Нарино, что глотерианцев можно теперь контролировать с помощью представителей вашей расы. Например, вы можете быть охраной у преступников-глотерианцев или присутствовать на приёмах, переговорах и обнаружить, если пьющий эмоции попытается сделать переговорщиков, к примеру, совершенно бесчувственными, заставить их не идти на уступки друг другу, несмотря на все разумные доводы», – написал я.

«Давно стало известно, что, когда глотерианцы выпивают все эмоции существа, у того нарушается энергетическая оболочка. Выпитый «насухо» начинает сильно болеть и погибает в считанные недели. Выпитый не стремится ни к чему, ничего не хочет, делает то, что ему говорят. Даже поесть или справить естественную нужду он не может без приказа.

Изучить процессы восстановления полностью выпитых не удалось – все пострадавшие умирали раньше. При этом было сложно узнать, почему существо погибло. Ни одна медицинская капсула не смогла зафиксировать разрушение энергетической оболочки.

Если правителем какого-либо мира или планеты питался глотерианец, это могло привести к смене власти, например, или войне, в зависимости от того, что требовалось глотерианцам или тем, кто их нанял.

Конечно, чаще всего глотерианцам не нужна была армия марионеток, которой нужно приказывать постоянно, чтобы обеспечить их жизнедеятельность и функционирование. Обычно частично выпитые в целом имели нормальное здоровье, у них сохранялась тяга к жизнеподдерживающим потребностям, а вот рефлекс собственной защиты был снижен максимально. Такие доноры могли кормить поглотителей эмоций десятилетиями. Эта раса всегда была на голодном эмоциональном пайке, поэтому доноров берегли, но, как это часто бывает, однотипная еда приедается, и им иногда хочется чего-то новенького».

Нарино схватилось за голову.

– Какой у нас план? – написала Кинира.

Линн пожала плечами и быстро напечатала:

«Сходим на ужин».

За ужином царила мрачная атмосфера. Исходила она как от членов команды маяка, так и от глотерианцев. Хотя от князя фонило ещё и предвкушением. Мне всё это не нравилось.

Кинира была настороже, от Нарино тянуло любопытством. А вот от Линн не исходило ничего. Совсем ничего. Как будто все её эмоции выключили. Стало неприятно. Я присмотрелся к смотрительнице. Она была спокойной, внимательной, смотрела и слушала, отвечала на вопросы, никакой заторможенности или вялости. Вела себя как обычно, за исключением того, что не улыбалась, не поднимала брови, не опускала уголки губ или не прищуривалась, когда хотела подначить. Обычно у Линн было очень выразительное лицо. А сейчас она олицетворяла собой шапки ледников на полюсах Элеи. Неужели князь посягнул на неприкосновенность посла и выпил её?

Нарсурий за ужином представил нам свою супругу и нескольких придворных. Одалинн – свою команду. Прислуживали за столом официанты разных рас. Все они молчали. И не выражали никаких эмоций. Механически двигались, механически говорили, если их о чём-то спрашивали, механически отвечали «Да, господин», «Нет, господин» или «Не знаю, господин».

Вот, как выглядели те, у кого выпили все эмоции. Они казались живыми куклами. Внешне ничем не отличались от обычных орси, вигов, элефин, хлео. Но без эмоций. Моих соседей по столу – глотерианцев в основном – интересовали мои клинки. Где сделаны, из чего, умею ли я ими пользоваться. Но мой рассказ о них никого не заинтересовал. А вот Нарино имело успех.

Оно с довольным видом что-то рассказывало, при этом расставив перед собой и своими слушателями соусник, небольшие баночки со специями, солонку и несколько тарелок. Даже салфетка с колен поучаствовала в представлении. Кажется, речь велась про какой-то космический обоз. Я и не знал, что Нарино работало боцманом. С трудом верилось в такое, глядя на эту тщедушную фигурку метаморфа.

Кинира сидела мрачная и не обращала внимания на попытки соседей-аборигенов её разговорить. От неё веяло напряжением, раздражением и злостью.

Линн вежливо беседовала с князем, который уже давно отослал свою молчаливую хрупкую супругу. Команда маяка номер семьдесят тысяч семь усиленно делала вид, что ничего необычного не происходит.

Для ужина Одалинн выбрала довольно откровенный наряд. На ней была длинная чёрная струящаяся юбка и бордовый, расшитый какими-то камнями корсет. Присмотревшись, я опешил: да это же центакские рубины и агаты! Камни не самые дорогие, но всегда отличающиеся качеством обработки. На тонкой белой шее располагалось колье-воротник из тех же камней. Мастер хоть и не работал с дорогостоящим материалом, компенсировал это художественной задумкой. Длинные светлые волосы Одалинн слегка подвила на концах и оставила распущенными, одну прядь заколола над ухом.

Князь положил свою руку на руку Линн и, придвинувшись ближе, что-то ей негромко рассказывал. Линн даже не пыталась вежливо улыбаться. Она просто кивала в ответ на слова Нарсурия. От него постоянно приходили волны вожделения, похоти, и уверенности. У него уже слюни капали, а она словно не замечала. Или делала вид? От этой вереницы постоянно сменяющихся эмоций у меня начала раскалываться голова. Где же эмоции Линн? Приятный, обычно почти незаметный ручеёк тихой радости, уже бы смыл этот тягостный гул чужих впечатлений. Вот Одалинн неторопливо что-то ответила, даже подняла немного уголки губ, но ни одного оттенка её душевной радости или грусти я не ощутил. Великая точка начала, да что же с ней?

Меня отвлёк кусок ткани, упавший мне на колени, – это официант-элефин уронил салфетку. От него донёсся едва-едва уловимый флёр ужаса.

– Помогите! – еле слышно прошептал он и с непроницаемым лицом и стеклянными глазами сдёрнул с меня салфетку. Мне вдруг показалось, что это те самые косвенные доказательства, о которых говорила Линн. И это могло значить лишь одно – глотерианцы знают, что произошло с кораблями в их секторе, более того, похоже, они сами организовали похищения и теперь питаются чужими эмоциями без разрешения.

Официант шёл к двери, и его провожали взгляды местных жителей. От них несло плотоядным предвкушением. Сделав вид, что ничего не заметил, я протянул руку к бокалу с водой, глотнул и огляделся. На меня, пытаясь сфокусироваться, зло и растерянно смотрела Кинира, а Нарино лежало и сладко посапывало на столе среди своих тарелок и соусников, которыми оно окружило себя, рассказывая очередную байку про свои похождения. Внезапно меня тоже потянуло в сон, я схватился за свои клинки, а моя тарелка с недоеденным жаркое быстро приблизилась.

Дранкз волумский, опять?!

***

Мне было плохо. Чуть подняв голову, я попытался посмотреть по сторонам. В глазах потемнело.

– Мммм, – замычал я, рот почему-то наполнился вязкой слюной.

Справившись с приступом головокружения и тошноты и приподнявшись на локтях на своём ложе, я всё-таки смог осмотреться. Я оказался в той же гостевой комнате, мои клинки стояли там, где бы я их никогда не оставил, – у двери. Клинки я всегда ставил рядом с кроватью, вне зависимости от того, где ночевал. Нахлынули воспоминания о вечере: спящее Нарино, злая, борющаяся с накатывающим сном Кинира и безэмоциональная и какая-то бездушная Линн.

Коммуникатор, который я носил на руке, отсутствовал. Я обошёл всю комнату и вздохнул: придётся врываться к Линн без предупреждения. Подхватив клинки, я потянул вниз ручку двери. Дверь оказалась заперта. Теперь всё окончательно встало на свои места. Нас действительно решили не выпускать.

Я осмотрел дверь. Толстая добротная древесина. Не выбить. Подошёл к окну. За ним светилась тонкими голубоватыми линиями защитная силовая решётка. Подвинув кресло к двери и положив клинки на колени, я стал ждать.

Примерно через час моё терпение было вознаграждено. Дверь в тюрьму осторожно начала открываться. И открывалась она во внутрь, это позволило скользнуть за неё и затаиться. В щель просунулась голова глотерианца и негромко позвала голосом метаморфа:

– Эй, ушастый, ты уже очнулся?

Руку с клинком я остановил в миллиметре от шеи метаморфа.

– Нарино, – прошипел я, – ещё чуть-чуть, и ты бы стало короче на голову.

Оно быстро зашло в мою комнату, кинуло на кресло какие-то тряпки и бросило:

– Переодевайся, живо! Пойдём выручать Киниру и Линн.

Пока я надевал какой-то тёмно-синий балахон с капюшоном, метаморф быстро рассказывал:

– Когда я осознало, что нас пытаются усыпить, то сделало вид, что уснуло. Они не поняли, сплю я на самом деле или нет. Видимо, есть разница между считыванием эмоций и просто их употреблением.

Я хмыкнул про себя: не так прост, как казалось, наш метаморфик.

Тебя, меня и Киниру унесли в наши комнаты. А вот Линн, кажется, осталась в зале, где проходил ужин.

– Линн уже выпили, она вела себя, как замороженная, – мрачно сказал я.

Нарино хмыкнуло:

– Неа, она с собой что-то сделала. Ввела себе какой-то узконаправленный транквилизатор или другой препарат, который отключает любые чувства.

– Ты-то откуда знаешь? – удивился я.

– Так я не только жрало, как некоторые, – ехидно ответило оно, и у меня прямо зачесались руки, так захотелось врезать ему в челюсть, но оно, не подозревая о моих желаниях, продолжило: – Я ещё и слушало ответы Линн. Она отвечала обдуманно, взвешенно и мудро.

– Как ты освободилось? – спросил я Нарино, уязвлённый замечанием. Действительно, я ужинал, стараясь не обращать внимания на глотерианцев, сидевших рядом со мной во время трапезы. Стараясь не обращать внимания на заигрывания князя с Линн.

Нарино в облике глотера пожало плечами.

– Повезло. Один из глотеров решил попробовать мои эмоции. Князь себя странно повёл при нашей встрече. Все заметили. В общем, этот абориген явился, чтобы посмотреть, что во мне так привлекло внимание Нарсурия. Я снова сделало вид, что сплю, а когда у него не получилось выпить меня и он наклонился ближе, выкрикнуло: «Хххха!», и тот упал в обморок. Ну не бить же его по голове? – я промолчал. Именно так бы я и сделал. А Нарино рассказывало дальше: – Я порвало наволочку, знаешь Рэн, какие прочные у этих глотерианцы наволочки? В общем, порвало наволочку, связало глотерианца, заткнуло ему рот его трусами, – тут Нарино снова прервалось, видимо, вспоминая, как оно эпично добывало этот интимный предмет одежды, – затолкало его под кровать. Затем просто приняло его облик и пошло искать наших. Мне повезло: нас поселили в километре друг от друга и в коридорах нет магнитов с переменным полем, иначе меня быстро бы засекли. Вы с Кинирой спали, разбудить вас я не смогло, Линн не нашло, искать не решилось. Пришлось ждать, когда снотворное перестанет действовать на вас. Когда тебя, Киниру и меня везли в это крыло, я запомнило путь: сначала в северное крыло в горизонтальном транспортёре три минуты двадцать три секунды, потом пересадка и пять минут в юго-восточном направлении. Чем ближе к залу, где мы ужинали, тем мощнее переменное магнитное поле. При выходе из транспортёра я не смогу поддерживать форму глотерианца.

По бесконечно длинным коридорам замка мы шли, не таясь: Нарино сообщило, что пока искало нас с Кинирой, не встретило в них ни души. Датчики движения, несомненно, были установлены, как и голокамеры. Вот только мы были одеты, как типичные аборигены, и внимательно следили, чтобы глубокие капюшоны одеяний не спали с наших голов.

Осторожно открыв дверь в комнату Киниры, я просунул туда свою, предварительно стянув капюшон. Я помнил, как сам чуть не снёс Нарино голову. Кинира стояла посреди разрушенной комнаты и удивлённо смотрела на меня:

– Рэн?

Я быстро втащил метаморфа в комнату Киниры и захлопнул дверь. Она моментально приняла боевую стойку и зло уставилась на нас:

– Вардис? Обзавёлся местным другом?

Я, осматривая погром в покоях, ответил:

– Ага, ты сейчас тоже им обзаведёшься, Нарино, рассказывай.

Когда Нарино закончило, лицо Киниры разгладилось. Она даже улыбнулась, затем подошла и обняла Нарино, смачно чмокнула его в щёку и произнесла:

– Молодец, мальчик!

Нарино неожиданно стушевалось:

– Я не мальчик!

От скаривитянина пришла волна смятения, и, чтобы скрыть его, оно поспешило заметить, обведя глазами покои Киниры:

– У тебя тут живописно…

– Немного разозлилась, – пожала та плечами и сразу спросила: – План есть?

Я кивнул.

– Очень скромный: едем туда, где держат Линн, а там действуем по обстоятельствам.

– Мне нравится, – сверкнула улыбкой Кинира.

Странное, надо сказать, вышло пленение. У нас забрали наши бластеры, но при этом оставили нам всё холодное оружие. Я задумался. У Нарсурия полно отличных бойцов-мечников и гениев метательного оружия? Или, быть может, в коридорах замка спрятана техника, запрограммированная на распознание сигнала «свой-чужой» и, если от нас не придёт код «свой», нас распылят на атомы? Кроме оружия, поражающего на дальних дистанциях, нас лишили ещё и средств связи. У меня, Киниры и Нарино отсутствовали коммуникаторы.

Кинира быстро надела такой же, как у меня и Нарино, тёмно-синий балахон, рассовала по всем своим карманам и карманчикам ножи и заточенные звёздочки. Ещё она сделала причёску, скрутив на макушке волосы и воткнув в них острые металлические штырьки. Мы удивлённо переглянусь с Нарино: оружие в причёске! Я даже позавидовал, что такое не пришло в голову мне. Можно было и не обрезать волосы, а собирать их вот так, когда надо быстро собраться.

Перед поворотом Нарино забрало у меня клинки, наставило бластер, который отобрало у того глотерианца, что решил проверить на метаморфе свои способности, и под прицелом повело меня и Киниру в лифт. Смешные эти глотерианцы, защита от копирования рисунка кожи или рисунка глаз оказалась на зачаточном уровне. Мы без каких-либо приключений доехали до княжеского крыла. А вот там начались неприятности.

Уже на первом повороте нас встретила вооруженная охрана. Наш метоморф уже не мог поддерживать стабильную форму глотерианца, он всё время «рябил», становясь то Нарино, то глотерианцем. Кинира, вместо того чтобы найти укрытие, быстро рванула к охране. Те тоже не растерялись и выстрелили в неё из бластера, вот только ни один импульс её не достал. Госпожа Тэбуш оказалась быстрее ветра. Похоже, мне дали огромную фору на памятной тренировке на маяке. Я отбил клинками, выхваченными из рук Нарино, несколько летевших в нас с ним ножей, а Кинира в это время уже сдавливала головы нападающих своей бионической рукой. Всё. Противников не осталось. Стекающие по тёмным гобеленам мозги или брызги крови на таком же тёмном камне не стали яркими пятнами в мрачном интерьере, но запах крови ощущался в этом коридоре явно.

– Может, двинем уже за Линн? – пробормотало очень бледное Нарино, держа руку у рта.

Нам пришлось ещё дважды отбиваться от охраны в бесчисленных каменных коридорах. Мы быстро двигались по ним, при возможности открывая двери в помещения. Линн нигде не было. Тревога нарастала. Внезапно из какого-то помещения донеслись мощная волна удовольствия, следом – такая же волна омерзения. Я даже уловил, от кого пришли эмоции. Удовольствие излучал князь, омерзение точно испытывала Одалинн.

– Нам туда, – я указал рукой направление.

– Откуда ты?.. – попыталось спросить у меня Нарино.

– Знаю и всё!

Кинира, выглянув из-за угла, резко отпрянула.

– Снова охрана!

Я осторожно достал клинки. Кинира покачала головой:

– Нашумим.

Она метнула друг за другом два ножа и попала точно в глотерианцев. Те начали оседать на пол, и мы с Нарино быстро подхватили тела. Оттащив их в сторону, мы кое-как устроили их за портьерой. Так себе маскировка. Осторожно отворив дверь, мы по одному скользнули в большую, но довольно уютную комнату. Что ж, видимо, неприятные помещения предназначались именно нам.

Картина, которую мы застали, меня не удивила.

Посреди комнаты стояла напряжённая Линн, за ней, очень близко, практически вжавшись в неё, стоял князь и целовал ей шею. Корсет Линн валялся на кровати, а Нарсурий ласкал её высокую аккуратную грудь. Это следовало немедленно прекратить! Я вновь почувствовал, как от Линн исходят отвращение и смущение. А от князя – похоть и торжество.

Заметив вошедших, Одалинн немного расслабилась, и я уловил её облегчение. Она улыбнулась нам и, развернувшись к глотерианцу, оттолкнула его. Потом, взяв свой корсет в руки, она указала на нас и произнесла:

– Князь, ну вот, моя команда готова к отбытию, а вы говорили, что им всем, – она выделила последнее слово, – нездоровится из-за непривычной пищи. – Линн с усмешкой посмотрела на главу глотерианцев и жёстко добавила: – Император ждёт моего доклада, вынуждены откланяться.

Линн подошла к Кинире, и та быстро зашнуровала корсет на её спине.

Князь хищно улыбнулся, его глаза зажглись торжеством. В этот момент в комнату ввалилась толпа вооружённых бластерами аборигенов, которые окружили нас. Князь слегка поклонился Линн и низким, вибрирующим от неудовлетворённого желания голосом, проговорил, чуть передразнивая её:

– Вынужден попросить вас остаться, не могу отпустить прекрасную женщину и такого интересного для нашей расы метаморфа.

Внезапно я ощутил, что Линн испытывает удовлетворение. Она широко улыбнулась, погладила князя по щеке и мягко ответила:

– Князь, князь… Никак не могу воспользоваться вашим приглашением. – Она не спеша обошла Нарсурия, провела пальчиками по его груди. – Знаете ли, как член императорской семьи, я курирую дом сирот, – Линн остановилась, глядя на князя, и, чуть наклонив голову, продолжила: – Эти дети и так обижены жизнью, они остались без любящей семьи, их притесняли, били, иногда даже пытались убить… – Одалинн сделала драматическую паузу и возобновила свою речь: – Поэтому императорский дом стремится предоставить этим детям всё самое лучшее: лучшие преподаватели, лучшие летние каникулы на Арине, лучшие игрушки, лучшее медицинское обслуживание, лучшее питание, – она притворно вздохнула. – Для того, чтобы обеспечить их всем этим на пару-тройку лет, думаю, сгодятся астероиды с краплактовым фаридием, находящиеся в системе Митавы.

У князя после этих слов расширились глаза, улыбка сползла с его губ.

– Как ты…

Закончить Одалинн ему не дала, улыбнувшись ещё шире, она невинно уточнила:

– Так мы можем идти?

С досадой Нарсурий подал страже знак расступиться, и мы прошли к двери сквозь образованный вооружёнными глотерианцами коридор. У самого выхода Линн развернулась и сообщила:

– Червоточина из вашей системы до моего маяка будет открыта два часа. Жду всех ваших принудительно приглашённых гостей у себя. И наши коммуникаторы. Не советую копаться в них, они настроены на ДНК владельца.

Князь как-то по-новому посмотрел на неё и низко поклонился:

– Я недооценил вас, Одалинн. Буду настойчиво искать с вами встречи, о прекрасная!

Линн чуть кивнула и вышла. Мы последовали за ней. Я посмотрел на Киниру и Нарино: первая одобрительно смотрела на Линн, идущую впереди, Нарино же излучал восхищение.

Следующие два часа на маяк прибывали выпитые. Я осмотрел каждого. Физически они все были здоровы. Вот только я сомневался, что они психически стабильны. По совету Линн, я связался с элейским центром исследований психоэнергетических нарушений. Там заинтересовались проблемой и решили вех пациентов лечить бесплатно.

– Чрезвычайно интересно, господин Вардис, – потирая руки, сказал пожилой элефин, директор центра. – Господин Вардис, перешлите первичные данные наблюдения нам.

Я кивнул, хотя пересылать, в общем-то, было нечего: имена пациентов, их расы, состояние на момент поступления на маяк, некоторые мои пометки.

Вечером ужин был организован в три смены. Столовая маяка не смогла вместить всех наших временных постояльцев. Пришлось каждому, в зависимости от расы, к которой принадлежал пострадавший, помогать и набирать код на пищевом синтезаторе, сами они стояли и смотрели на него, не зная, что предпочесть. От такого зрелища челюсти непроизвольно сжимались.

В очередной раз меня поразила Одалинн: она практически каждого прибывшего брала за руку или другую конечность, исполняющую ту же функцию, представлялась, говорила, что она рада приветствовать его или её на своём маяке и что ему или ей обязательно помогут. И всегда приветливо и тепло улыбалась. Удивительно, но от неё действительно исходила волна дружелюбия. А я-то поначалу думал о дежурной улыбке.

***

Ночью меня разбудил Асум.

– Рэн, проснись, с Линн что-то не так.

Я быстро поднялся, натянул штаны и футболку, подхватил тревожный чемоданчик, клинки и пока шёл к отсеку смотрительницы спрашивал:

– Почему ты считаешь, что смотрительнице нужна помощь?

– Она лежит на кровати, смотрит в одну точку и не двигается.

Я припустил к её отсеку, уточняя по дороге:

– Она дышит?

– Да, – последовал краткий ответ искина.

Я выдохнул.

– Кинира в курсе?

– Это она сказала тебя разбудить.

– Дранкз волумский, Асум, сразу нельзя было меня позвать?

Машина промолчала.

У отсека Линн меня уже ждала Кинира. Дверь в личные помещения Одалинн открылась, и мы ввалились туда. Я быстро подошёл к её кровати. Линн лежала под одеялом, мелко дрожала и смотрела в одну точку, медленно моргая. Судя по всему, она даже не разделась: я заметил, что она всё ещё в том корсете. Я взял её за руку, нащупал пульс – учащённый. Зрачки не расширены. Я не мог понять, что не так.

Кинира подошла с другой стороны кровати. Приподняла Линн за плечи и легонько потрясала её.

– Ну же, Линн, скажи нам хоть что-нибудь!

Одалинн с трудом перевела взгляд с одной только ей видимой точки на Киниру, и из её глаз потекли слёзы. Кинира встревожилась:

– Тебе больно? Сильно болит? Где болит?

Линн очень медленно покачала головой. Она ведь принимала какой-то препарат, чтобы быть эмоционально стабильной на ужине у Нарсурия…

–Линн, – напрягшись, обратился я к ней, – это откат от препарата? – я замер и принял решение, что, если сейчас она сделает попытку помотать головой, я схвачу её и бегом отнесу в медотсек, чтобы погрузить в амникапсулу.

Линн медленно кивнула. Слёзы из её глаз потекли пуще прежнего.

– Мне нужна аннотация к препарату, – попросил я.

Она заторможено покачала головой и медленно, словно выталкивая из себя слова, произнесла:

– Новая… разработка.

Теперь всё встало на свои места. Опять испытания изобретений вигов! Я разозлился: Одалинн ещё девчонка, а ей дали такое сложное задание, ещё и поручили тестировать новый препарат! А ведь ей ещё жизнь жить, детей рожать, неизвестно, как препарат подействует на организм. И я был уверен, она переживала сцены несостоявшегося насилия.

– Период полного выведения? – резче, чем хотелось, спросил её я.

– Ещё… три… четыре… часа.

Я достал инъектор, вставил в него ампулу универсального антигистаминного препарата для вигов и, поставив Линн укол, махнул Кинире:

– Иди, я посижу тут, пока Линн не уснёт, утром всё будет в порядке.

Та кивнула, а я разместился на кровати, подтянул к себе отвернувшуюся и уже успевшую свернуться в комок, безмолвно рыдающую Одалинн. Через какое-то время она повернулась, уткнулась мне в грудь и продолжила рыдать. Футболка моя быстро стала мокрой. Я начал гладить Линн по голове, она на мгновение замерла и снова заплакала. От неё исходила волна горечи и тоски. Я лежал и думал о произошедших событиях: на несколько минут, там, в спальне Нарсурия, Линн стала такой же, как Ренита: жёсткой, целеустремлённой стервой. При этом она окружила заботой и вниманием пострадавших из-за глотерианцев представителей разных рас. Каждый день видя эту привлекательную девушку то копающейся в земле оранжереи, то настраивающей ботов, то встречающей и провожающей космических путешественников, непосредственно смеющейся над шутками Нарино, я забывал, что передо мной расчётливый и холодный навигатор.