Buch lesen: «В одном шаге от любви»

Глава 1

Катя боялась его.

Особенно когда Стас подходил сзади. Клал тяжелые ладони на плечи, и её как будто к земле приколачивало.

Запах его парфюма стойко вызывал в ней рвотный рефлекс.

– Сегодня будет весело, – говорил он вкрадчивым голосом, и у Кати леденело всё внутри. – Сама пойдешь или тащить придется?

У Кати было всего несколько мгновений, чтобы улизнуть. Выкрутиться и броситься к дверям школьного коридора. Она попыталась это сделать, но Стас придавил её, сжал плечи так, что болезненная волна дрожи сковала тело. Тем не менее она пыталась, отчаянно пыталась и не могла. Трещала по швам школьная форма, отлетали пуговицы, растрепались волосы, но вырваться из захвата Стаса Лютного было невозможно.

Фамилию он свою оправдывал. По крайней мере, с ней. За что и почему – никогда не говорил.

Он дотащил её до пустого класса физики. Втолкнул в кабинет, где уже сидели его друзья: Жека, лысый Вадя и самый мелкорослый в этой компании Киря. Хулиганы и балбесы, хвастающиеся тем, что состоят на учете в ментовке.

– Ну что, опять? – заметил Вадя. Обычно он был самым отстранённым, курил и лениво жевал жвачку, иногда снимал на телефон её трепыхания. – Слушай, Стас, а ты часом не втюрился в эту рыжую?

Стас больно толкнул её в спину. Рыпаться к дверям сейчас было невозможно. Катя вцепилась в свой рюкзак, как в щит.

– Втюрился? – усмехнулся Стас. – С любимыми надо по-другому.

– Как это? – поинтересовался Жека. Он любил бить. Хлестал по рукам, по лицу, не жалея сил.

Стас усмехнулся, гадко так и паршиво. Потом резко перехватил Катю и провёл языком по щеке.

– Их нужно жарить, – рыкнул он ей в ухо.

Катя судорожно подскочила на кровати. Липкий сон всё ещё не отпускал и держал в тисках бешено бьющееся сердце. Она посмотрела на часы: половина четвертого. Хреново. Рухнула на подушку, тяжело дыша, и её вновь передернуло.

– Это всё в прошлом, – повторила она в темноту.

Она давно отпустила его и двигалась дальше.

Но всё равно спать уже не смогла.

На работу нужно было вставать через два с половиной часа. Так что оставшееся время Катя потратила на чтение первой попавшейся в сетях книги о душе.

Бесцельно полистав одну электронную страницу за другой, она поднялась по будильнику.

Рабочую униформу она приготовила ещё вчера вечером, поэтому собрала в сумку перекусить и вышла на едва освещаемую улицу.

Кате нравилось дежурить в больнице в выходные. Пациенты в их терапевтическом отделении в большинстве случаев отпрашивались домой, оставались только лежачие и иногородние, палаты становились полупустые. Обстановка была тихой и спокойной, да и врачи не донимали.

В маршрутке тоже никто не лип и не пытался прижаться, чего Катя категорически не переносила.

Отдежурившая смена в эти дни уходила домой лениво. Были девчонки, но в основном студентки, убегали ещё до восьми, а те, кто работал постоянно, оставались – пили чай и делились новостями и слухами по больнице.

Катя приходила как раз к такому чаепитию.

Леонида Григорьевна, старшая медсестра их отделения, очень любила посплетничать о любовных связях и в очередной раз перемывала кости врачу из хирургии, который каждое дежурство спит с молоденькой санитаркой, а у самого дома двое детей, младший инвалид.

Пока переодевалась, Катя успела невзлюбить этого врача, хотя при встрече он не казался ей таким уж плохим. Всегда здоровался и улыбался. Потом решила, ну подумаешь, любвеобильный, так это и не их дело. Жена с ним сама разберётся.

– А вы слышали о вчерашней аварии? – её напарница Вика начала искать в телефоне видео. – Парень с девушкой разбились, жених и невеста. Только поженились и – бац! Девушка-то наглушняк, а парень живой, словно в рубашке родился, даже ничего не сломал. Все говорят, что повезло ему, а я вот не уверена. – Она продемонстрировала выложенные кадры.

Катя, завязывая длинные волосы в косу, тоже глянула через плечо Вики. Зрелище было не из приятных – дорогую тачку покорежило всмятку. Хорошо, что труп девушки не показывали, только кровь на асфальте, битое стекло с осколками пластика и отлетевший бампер.

– Парня в нашу больницу привезли, я слышала, папаша, какой-то там прокурор, договорился, испугался, что у него могут быть серьезные внутренние повреждения.

Катя вздохнула. Не завидовала она девчонкам из реанимации, у них и так полно работы, так теперь ещё и за папенькиным богатым отпрыском бегать и каждую его какашку на анализы сдавать.

– Ладно, Вик, пошли работать, – махнула рукой Катя, – там уже завтрак принесли.

Дежурство в выходные дни всегда обходилось без пятиминутки у начальства, которое Катя не слишком-то и любила. Так что можно было сразу приступать к работе.

Она позвала пациентов на завтрак, отметила, сколько лежачих в палатах, тех, кто может есть сам, и тех, кому нужна помощь. Благо последних не было. А из лежачих было всего две старушки.

– Ты чего такая невыспавшаяся? – подтрунивала Вика, когда Катя накладывала еду в тарелки.

– Не спалось, – кисло улыбнулась Катя.

– Мужика тебе надо, мужика! Тебе уже двадцать четыре, а всё ещё как монашка, – вновь поучительно заметила напарница, за плечами которой были два брака и все болезни, по ее мнению, возникали от недотраха.

– Как появится, сообщу тебе первой, – шуточно пообещала Катя.

– Ох, Катька, ведь всё же у тебя есть: и внешность, и фигура, и волосы, такие, как в сказках, – медные. Так чего жмешься-то, никому не даешь. Или красоту такую никто не удержит?

Катя не ответила.

Она училась и было как-то не до этого. Конечно, парни, которые за ней ухаживали, были, но все не по душе ей. А заставлять себя только для того, чтобы «как у всех было», она не хотела.

– Ты у нас, наверное, ещё и девственница? – не скромничала Вика.

– Вот станешь моим гинекологом, узнаешь, – парировала Катя, беря поднос с тарелками.

Вообще, отделение у них хорошее, дружное, да и пациенты неплохие.

После завтрака они сделали все назначения, что оставил дежурный врач, а потом и обед незаметно подкрался, а за ним сон-час наступил.

И когда они с Викой хотели благополучно отдохнуть, началось непонятное движение.

– Девочки! – раздался не самый приятный зов дежурного врача.

Валентина Григорьевна скверная бабулька, поэтому Вика отказалась идти и говорить с ней, высунула голову из сестринской, глядя, как Катя «принимает удар на себя».

– У нас платная палата свободна есть? – с ходу начала Валентина Григорьевна, отрывая взгляд от заваленного историями болезни стола.

– Да, – кивнула Катя, – все четыре палаты свободны.

– А та, в которой душевая, микроволновка, телевизор?

– И она тоже.

– Я про ту, в которой никто не спал, не мылся?

Катя поняла, что имеет в виду доктор. Иногда дежурившие девчонки там спали, или мылись, и частенько за собой не убирали.

– Я всё проверю, – заверила Катя, предполагая, что, возможно, приведут какого-нибудь блатного «прокапаться».

Вика высунулась из-за дверей, тихо спрашивая, в чем дело, Катя только махнула рукой, открывая платную палату. Вроде всё было чисто, мусора не было, кровать заправлена.

– Так что ты рукой машешь? – зашипела Вика за её спиной.

– Да блатного приведут, откапывать, наверное.

Вика скривилась.

– Ох, я их ненавижу. Представляешь, прошлый этот, от Кузьмы Петровича, я ему иголку без перчаток убирала, а он мне, только когда уходить собрался, шепнул на ухо, что у него гепатит.

Катя понимающе улыбнулась. Да, бывали осечки, но что поделаешь. Закрыв палату, она доложила дежурному врачу, что всё в порядке. Та сразу стала кому-то вызванивать.

Собственно, блатные, если кому-то деньги и платили, то только не им, хотя некоторые, выражая благодарность, оставляли коробку конфет. Поэтому они с Викой даже на руках разыграли, кто будет подключать и чья эта будет палата. Выпало на долю Кати.

Не в восторге от открывающихся перспектив, она всё же принялась за работу.

Но блатной явно не торопился. Так прошёл ужин, когда они с Викой отработали и даже посчитали, что, похоже, всё накрылось.

Дежурство шло очень спокойно, и это только радовало, не хотелось ничего сглазить.

Но всё началось в тот момент, когда они сами решили попить чай. В двери сестринской заглянул врач из реанимации.

– Привет, сестрички, принимайте мальчика.

Катя с Викой переглянулись. Вроде Валентина Григорьевна ничего про такое не говорила.

В коридоре уже стояла каталка, а нетерпеливый врач отстукивал костлявыми пальцами по деревянному косяку дверей.

– Рамиль, зайди ко мне, – раздался голос Валентины Григорьевны. – Девочки, больного в платную палату, пожалуйста.

Катя мысленно чертыхнулась. Уж лучше бы блатной какой-нибудь был. Вика ободряюще махнула ей рукой, а сама включила телевизор, полностью о ней забывая. Надев колпачок, перчатки и маску, Катя показала санитарам палату, куда те закатили смирно лежащего пациента.

Белая простыня накрывала его плечи, но она всё равно видела замысловатые узоры татуировок. Вот уж мода пошла, но Кате было всё равно.

Парни переложили пациента на кровать.

– Что с ним? – удивилась Катя его полной неподвижности. – Он точно спит, а не умер?

– Ему вкололи такую порцию седативки, что он очухается только завтра.

Хорошо, что под маской парни не видели, как её рот недовольно скривился. Не любила Катя этих седативщиков.

А когда вдруг парни с пациента простыню содрали, мол, она их отделению принадлежит, Катя невольно охнула. Мужчина явно увлекался спортом и здоровым питанием, а татуировка была только одна и заканчивалась в области сердца непонятной извилистой загогулиной. Всё тело было в ранах и гематомах. Катя быстро накинула на него одеяло, выдохнув.

– А мочевой катетер что, не поставили?

– Когда очнётся, он тебе расскажет почему, – усмехнулся один из санитаров.

В этот момент в палату зашёл доктор, тот самый Рамиль. Он осмотрел новое место пребывания своего пациента и махнул ребятам на выход, а Катю доверительно приобнял и тихо шепнул, доставая из кармана шприц.

– Здесь снотворное, – заверил он, – часиков в три вколи ему в вену. Ну, сама понимаешь, сон лечит и лучше адаптирует организм, и я тебя умоляю, сестричка, максимально обеспечь ему комфорт. Максимально. Иначе дяди там, наверху, нас с тобой без вазелина… ну ты понимаешь. Валентине Григорьевне я всё рассказал, она сейчас в карту внесет, так что не переживай, не отрава это.

Катя сглотнула, но шприц взяла. Не любила она такое. Но это начальство, против него не попрёшь.

Когда все ушли, Кате стало внезапно страшно. Мужчина ровно дышал.

Катя повернула его голову набок, не дай бог ещё срыгнёт и захлебнётся. Его лицо было в мелких порезах, но ей он кого-то смутно напоминал. Волосы, черные, спутаны и сбриты у висков, щетина явно должна была стать модной бородой.

– Ва-а, какой красавчик, – охнула Вика, неожиданно появившись в палате.

Катя тут же отвела взгляд и отвернулась.

– В следующий раз я на смене, – захихикала напарница.

Глава 2

Валентина Григорьевна долго не отдавала медкарту поступившего больного, так что Катя успела сделать все вечерние назначения и даже поработать с историями болезни. Новый пациент спал, только так тихо, что Кате порой становилось страшно, когда она заходила в палату. Прислоняла палец к его носу и облегченно выдыхала, когда ощущала теплоту дыхания.

Этим реаниматологам только бы от тела избавиться, лишь бы не у них и не в их смену помер.

Перед самым сном они с Викой заполнили все журналы, проверили пациентов и сами сели в сестринской.

– Спать-то как хочется, – зевнула Вика, – мы завтра с Колей и детьми поедем к бабушке в деревню, в баньке попаримся и, может, сексом там займемся.

Она захохотала, видя усталый взгляд Кати.

– Да брось, это дело естественное, между мужем и женой тем более.

– Мне абсолютно неинтересно, чем вы занимаетесь в своей спальне и в других местах.

– Потому что ты, сто пудов, ещё девственница.

Катя шумно вздохнула.

– Если и так, то что?

Вика поставила локти на стол.

– Есть у меня один знакомый, ему около сорока, холост, айтишник, своя квартира, машина и дом в Сочи. Шикарный мужик, надо брать.

Катя скривилась. Вика ей кого только не сватала, был даже какой-то чеченец с рынка, торгующий дынями, а вот теперь айтишник. Может, если продолжить отказываться, дело и до бизнесмена дойдёт?

– Будет время, обязательно спрошу его номер, – изменив голос, жеманно пропищала Катя.

– Ой, Катька, тебе уже детей своих нянчить надо, а не тут за бабульками лужи подтирать.

– Это работа такая…

– Вот и говорю, с твоей внешностью давно бы себе богатого мужика отхватила и не работала бы. Помнишь, в платной палате лежал Гаврил Семеныч, он же тебе предлагал с ним полежать ночью.

Катю передёрнуло от воспоминания об этом пятидесятилетнем дядьке. Огромный плешивый толстяк с отвисшим брюхом и дебильной улыбкой. Да, деньги у него водились, но на фиг они нужны таким способом. Правда, новенькая медсестра из неблагополучной семьи тогда согласилась, и старик исправно платил ей за каждую ночь. Так что у неё появились деньги, и она уволилась и уехала с ним после выписки.

Они её все дружно уговаривали этого не делать, даже Вика орала на неё матом, ведь любви там точно не было, но всё оказалось бесполезно.

Катя не считала себя бедной. У неё хватало денег на съём квартиры, еду и одежду и оставалось на развлечения. А учитывая замкнутый образ жизни, она умудрялась копить еще и на ипотеку. О муже не думала, о детях тем более. Хотелось уверенности в себе и партнёре. Но пока у неё так и не было длительных отношений, зашедших дальше первого свидания.

– Что же ты Галю так отговаривала от этого Семеныча?

– Галя – дура, а ты вроде умная, к тому же я тебя больше люблю, чем её.

– Тогда, может, нам завести отношения? – подмигнула Катя.

– Ой, ты ещё больше дурочка, – засмеялась Вика.

Их веселый настрой быстро сбила Валентина Григорьевна, заглянув в комнату и отдавая медкарту.

– Выпиши все назначения и передай девочкам по смене, чтобы были внимательней.

Катя взяла карту и уверенно кивнула.

Кажется, после этого Валентина Григорьевна пошла в другой корпус к своей подружке. Они, когда вместе дежурили, всегда вечером собирались. Если что-то случится, Катя или Вика ей позвонят. Но вроде особенно тяжёлых и вредных не осталось, исключая новенького…

Вика вдруг вырвала из рук Кати историю болезни.

– Так-так, почитаем. Нашего красавчика зовут Лютный Станислав Сергеевич, он…

Катю будто резко в бок шилом кольнули.

– Что?.. Дай посмотреть.

Сердце бешено заколотилось, где-то словно включился ультразвук, болью ударив по вискам. Она глянула на титульный лист. Действительно Лютный Станислав, двадцать пять лет…

Ноги как свинцовые стали, тянули вниз, и Катя села на стул, чтобы не упасть.

– Эй, ты чего вся побледнела? – забеспокоилась Вика. – Водички?

Кате комок в горле перекрыл дыхание, и она глотала ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Что же такое с ней? Она же всё это уже прошла. Она выросла, она…

– Эй! – тряхнула её Вика. – Ты чуть не завалилась.

Катя встрепенулась, чувствуя, как кожа покрылась мурашками, наверняка подскочило и давление, и температура, потому что стало горячо и холодно одновременно.

– Этот… Лютный, мы с ним в школе были не в самых лучших отношениях.

– Да все в школе друг друга ненавидят, – успокаивающе заверила Вика, – я вот своего соседа по парте линейкой по башке била, просто бесил меня.

Катя дрожала.

– Правда?

Вика усмехнулась.

– Честное пионерское.

От слов напарницы стало немного легче.

– И потом, школа – когда это было? – напомнила Вика, закатив глаза. – Я на прошлой встрече выпускников вообще никого из одноклассников не узнала: один лысый, другой как бочка, третий вообще бабой стал. Так что вряд ли этот Лютный тебя узнает. Но если что, ты меня зови, у меня рука тяжёлая, Коля отвечает.

Вика показала кулак, и Катя рассмеялась. Истерически или от шока, но все же стало легче. И правда, чего она? Они уже взрослые, а прошлое… оно давно прошло.

А ещё оказалось, что Лютный – тот самый молодожен, который недавно попал в аварию с новоиспеченной супругой и выжил практически чудом.

Катя подумала, что зря, наверное, но потом постаралась от этих мыслей избавиться. В его палату она теперь боялась зайти. Топталась снаружи в коридоре, потому что необходимо было проверить его состояние, да и наказ доктора выполнить, поставив ещё один укол.

– Всё изменилось, – сама себе говорила она, толкая двери.

Стас просто пациент и теперь ему нужна помощь… а она клятву давала…

В палате Катя оставила включённым свет двух ночников. Он был не таким ярким, как тот, что на потолке, тем не менее всё хорошо освещал.

Лютный спал, не меняя положения, в котором его положили, даже голову держал всё так же на боку. В ушах шумело. Да ладно, когда она не знала, кто это, ведь прикасалась к нему.

Сглотнув, она вновь проверила его дыхание и тут же отдёрнула руку. Вроде он спал как убитый, может, и не нужно ставить укол, к тому же Валентина Григорьевна ничего про инъекцию не написала, а значит, случись что-то, – Катя только себя подставит.

Она вылетела из палаты как ошпаренная, прижав ладони к горящим от температуры щекам. Может, ей отпуск взять?

Вернувшись на пост, Катя стала обдумывать эту идею над выпиской направлений, пока головой не коснулась стола.

– Держи её, держи! – кричал Киря с азартом, обгоняя и оттесняя к стенке.

Катя не удержалась на ногах, завалилась.

– Ну что, рыжая, попалась! – прохрипел Стас в ухо, больно ухватив за косу и потянув так, что Кате показалось, ей сейчас её выдерут.

– Отпусти! – пищала она, брыкаясь.

В этот момент в руках Стаса мелькнул нож. В голове билась мысль, что нож ненастоящий. Но преследователь щелкнул раскладным ручником, и лезвие почти коснулось её кожи. Катя вздрогнула, взвизгнув, и застыла.

Стас усмехнулся.

– Боишься? – спросил издевательски, как будто не чувствовал её дрожи.

– Отпусти, – умоляюще пропищала Катя, – я всё равно завтра перевожусь в другую школу, я никому ничего не скажу…

Холодная сталь коснулась щеки.

– А кто тебе разрешил уходить, м? Ты моя любимая игрушка, ты знаешь?

Он хохотнул, а его друзья гоготали, сплевывали слюну, копируя взрослых, топтались. Жека включил телефон.

– Давай, Стас, наказывай.

Катя боялась. Он растерзает её. Убьёт или лицо изранит?

Но Стас потянул её за косу, и Катя ощутила, как лезвие режет волосы. Но она не дёргалась. Всхлипывала и дрожала, пока длинная коса густых, ярко-рыжих волос не оказалась отчекрыжена.

– А, она теперь как больная, вшивая!

Её обидчики ржали, показывая на нее пальцами.

Стас намотал косу на кулак.

– Ну, как тебе?

Он покрутил перед её носом.

– Себе оставлю, и чтобы завтра пришла, – приказал. – А не придёшь, я сделаю что-то очень плохое.

Катя подскочила, потому что услышала грохот голоса в ушах. Она сглотнула вязкую слюну, которая наждачкой прошлась по сухому горлу, и задышала. Вот приснится же…

И самое главное, Катя уже не помнила, где реальность была, а где вымысел. Но Стас точно тогда ей отрезал волосы. Она действительно ходила как плешивая, хотя он и так от неё всех друзей отвадил.

В школе Катя была изгоем.

Всё началось в выпускных классах. Катя перевелась в «А» из расформированного «В». До этого она Лютного знала только по слухам. Парень богатых и уважаемых родителей, в школу его привозил личный водитель, была даже собственная охрана. Многие девчонки набивались ему в подружки, и даже болтали, что у него был секс почти со всеми одноклассницами, за исключением прыщавых и жирных. Катя тоже, конечно, хотела, чтобы её заметили и при всем классе подарили цветы, встав на одно колено. Необязательно Стас, просто какой-нибудь парень, который давно и тайно в неё влюблен.

Такая глупая и убогая девчачья мечта. Но с момента, как она перевелась в его класс, начался настоящий террор. Лютный оказался не тем зеленоглазым принцем, о котором все говорили, а скорее жестоким эгоистом, под дудку которого плясали одноклассники. Не то чтобы Катя не влилась в его свиту, она бы это сделала, но, как оказалось, все приличные места в его иерархии были заняты и осталось лишь место игрушки. Катя думала, что если даст отпор, то от неё отвяжутся. Но чем больше она брыкалась и убегала, тем сильнее раззадоривала аппетиты школьного принца.

Что-то звякнуло. Катя обернулась и посмотрела на закрытую процедурную. Снова раздался глухой удар, заставивший вздрогнуть. Звук доносился из платной палаты.

Ноги практически отказывались двигаться в ту сторону, поэтому Катя себя заставляла. На ходу она надела шапочку и маску – не хотела показывать лицо. Может, бывший обидчик и не узнает, но стоило быть уверенной в этом.

Снова удар.

Она ускорила шаг, а когда открыла двери палаты, увидела царивший там беспорядок.

Лютный проснулся. Стоял посреди комнаты, дезориентированный, совершенно голый, стул и стол были перевёрнуты, он оглядывался, опирался о стену, будто боялся упасть. Катя замерла на пороге.

– Вам лучше лечь, – она старалась, чтобы голос звучал громко и уверенно, но получилось тихо и пискляво.

Но это привлекло внимание Стаса. Он поднял на неё глаза.

– Подойди сюда, – махнул ей рукой.

Катя и с места не сдвинулась, настолько морозным был у него взгляд.

– Позади вас кровать, сядьте на нее и я подойду.

Немного пошатываясь, Лютный повернул голову, словно убеждаясь в ее словах, и присел. Но Кате все равно с трудом давались шаги. От него шла всё такая же энергетика: давящая, рвущая на кусочки.

Она стала поднимать стулья и стол. Лютный, не отрываясь, следил за ней взглядом, как лев перед прыжком. Нужно было вколоть ему лекарство.

– Ложитесь, – попросила Катя, когда их разделяло пару шагов.

Тот поднял голову, смотрел сквозь неё и вдруг подчинился. Заторможенно повалился на кровать. Катя набрала в легкие воздуха. Вроде всё неплохо. Зверь пока оглушен. Накрыв голое тело одеялом, она достала из кармана жгут, попыталась обвязать им плечо, но на неприятные ощущения Лютный отреагировал резко, подскочив на кровати.

– Какого черта? – прорычал он, одной рукой хватая за голову, словно хотел ухватить ее за волосы, а другой выбивая из ладони шприц.

Катя вскрикнула, рванулась от него, и в кулаке Стаса осталась её шапочка. Он на секунду застыл, и это дало Кате время бежать. Вот только тяжелая поступь и сильный удар дверей прямо перед её носом прервали побег.

Мощные ладони были прижаты к дверям по обе стороны от неё. Катя застыла, как пойманный зверь в капкане. Спиной она ощущала тяжелое, глубокое дыхание Лютного. И будто снова оказалась в своих кошмарах.

– Повернись, – раздался такой глухой и низкий голос, от которого в лёгких завибрировало.

– Отпустите.

Стас развернул сам. Пригвоздил её спиной к дверям, а Катя зажмурилась, чтобы не смотреть в глаза своему страху. Палец скользнул по её переносице, стягивая маску к подбородку.

Узнал?

– Катя… – выдохнул Лютный, прислонясь горячим лбом к её лбу, – а они сказали, что ты умерла.