Buch lesen: «Предпоследний шельф. Седьмой пункт»

Сейсмический анонс

Старенький телефон настойчиво потребовал абонента незатейливым звонком. Пора бы уже купить какой-нибудь «панасоник», помелодичнее. Хозяин неспешно подошел к аппарату. На секунду задумался: «Кому еще понадобился субботним вечером? Выходной, праздник завтра… Ладно».

– Алло, слушаю вас.

В трубке послышался треск, а затем стали говорить:

– Здорово, Камчатка, не узнал? С наступающим! Не узнал?

– Серега, ты, что ли? Богатым будешь, – радостно ответил абонент.

– Ага, признал товарища. Ну, как ты там, что там, рассказывай.

– Да все по-старому: служба, семья, дети, заботы, от получки до получки.

– Все старлеем?

– Так точно, но обещают через пару месяцев добавить звездочку.

– Лучше бы они зарплату добавили, Николай, – рассмеялись на другом конце провода.

– Не будем о грустном. Жена всю плешь проела, уехать хочет, а куда ехать – по всей стране бардак. Ты откуда звонишь, Серега, где устроился вообще?

– Знаешь, пробовал на материке прижиться, в большом городе, но назад тянет. На Сахалине я – нефть добываем.

– О, так я говорил – богатым будешь!

– Богатым не богатым, а с деньгами проблем нет. Может быть, к нам? Хватит уже на вулканах жить.

– Сахалин большой.

– А Нефтегорск наш совсем маленький, живем как большая семья.

– Серега, с праздником, завтра же День пограничника!

– Да, Коля, поздравляю, поэтому и звоню. Эх, не думал я, что службу придется бросить, недавно казалось: знамя, отряд, «граница на замке». Эх. Но завтра мы тут с ребятами отметим – на природу поедем, есть тут у меня компания, тоже из наших: два майора и один прапорщик.

В трубке вновь послышался треск. Связь куда-то пропадала, а затем и вовсе оборвалась. Николай положил трубку; номер друга он спросить не успел. Впрочем, найти его в небольшом поселке нефтяников – дело несложное. «Может быть, к нам» – эта фраза засела у него в голове: он уже много думал о переезде. На Камчатку он ехал молодым офицером пограничных войск СССР, семейный человек, жена – учитель начальных классов. Через год-другой планировали вернуться на «большую» землю – в его родной Брест, Белоруссию; рядом Смоленск, откуда родом Ольга. Получилось несколько иначе: он прослужил больше года, распался Советский Союз, какой стране он присягал, стало неясно. Люди, еще недавно состоявшие во всевозможных ВЛКСМах, КПССах, объявили армию наследием тоталитарной эпохи и поспешили выбросить красные знамена из истории, из жизни. Потом первая волна неразберихи прошла, появилась какая-никакая ясность, а вместе с ней и границы новых суверенных государств. Вчерашние сослуживцы, выпускники училищ погранвойск, встали по разные стороны границ. Разумеется, эти «границы» воспринимались ими как некая декорация политических спектаклей, казалось, что вот-вот весь этот бред закончится и наконец-то «наведут порядок». В головах никак не укладывалось, что родители оказались в другой стране, и на лесных дорогах-тропах брянских лесов, где деды-партизаны отчаянно сопротивлялись фашистским захватчикам, внуки охраняют границы трех новоявленных государств и благо пока еще не смотрят в прицел друг на друга, а на Кавказе идет самая настоящая война. Все это было там, на материке, а здесь, на Камчатке, было тихо, разве что землетрясения, большие и маленькие. Николай посмотрел: на столе лежала книжка «Землетрясение будет завтра», дальневосточные ученые специально написали книжку-пособие для жителей Камчатки на случай землетрясений. Больная тема, жена уже несколько раз устраивала скандалы. Последний был в январе, когда семья смотрела новости японских каналов о землетрясении в Кобе, потом заговорили о возможных землетрясениях на Камчатке, Курилах, старожилы припомнили большое цунами в ноябре пятьдесят второго года, когда в считанные часы смыло советский городок Северо-Курильск. Местные жители понимали, что инструктаж вовсе не для галочки. Ольга уговаривала, нет, требовала уехать из сейсмоопасной зоны на материк, а еще лучше домой. Однако Николай уезжать не хотел: природа Камчатки, океан, вулканы, сопки, тайга прочно заняли место в его сердце, а его двое маленьких детей уже становились «камчадалами», или, как их называли в Белоруссии, «камчатниками». Как быстро время летит: гласность и перестройка канули в лету, май девяносто пятого года, совсем другая жизнь, другая страна…

***

В эфире, конечно, творилась полная неразбериха: авиадиспетчеры спрашивали все борта, находящиеся в воздухе, есть у них пострадавшие или раненые на борту, и заводили такие самолеты на посадку в первую очередь, самолеты и вертолеты сажали в Хабаровске – в Южно-Сахалинске места для стоянки авиамашин не хватало. Спасатели, военные, геологи, нефтяники – осознание того, что произошло, приходило не сразу. Постоянно прибывали добровольцы, откуда они брались, толком никто не мог понять. Нескольких мальчишек буквально вытолкали из вертолета. «Погорели» они на форме: один из эмчеэсовцев обратил внимание, что трое срочников почему-то в двухцветном камуфляже, такой был только у пограничников еще из старых запасов. Сейчас солдат одевали в трехцветку или хэбэ, а у этих добротный камуфляж. Десятиклассники, 1979 года рождения, им бы нужно было держаться по одному, тогда бы добрались. Домой не отправили, работы хватало и в аэропорту. Мужчина в форме с шевроном пограничных войск отчаянно пытался проникнуть в вертолет, что-то доказывая спасателям, его захлестывали эмоции.

– Да не могу, не могу я тебя взять, у меня перевес, ты понимаешь – перевес, жди вертолета, самолета. Не знаю, у всех ситуация, – командир группы опустил руки на плечи военного и развернул его обратно, времени на дискуссию не было. Военный потопал назад:

– Ничего, будем прорываться на следующий борт.

К нему подошел интеллигентного вида молодой человек:

– Вы доброволец?

– Я? Да, – как бы растерянно произнес военный. – Сюда добрался на перекладных, друг у меня в Нефтегорске, может, дождусь – пограничники полетят, тогда точно возьмут.

– Возьмите меня, мне нужно позарез в Нефтегорск. Изучить ситуацию на месте.

– Спасатель?

– Нет, геофизик, вулканолог.

– Ну, геофизиков там как раз сейчас не хватает.

– Поймите, – произнес ученый, – мы несколько лет работали над прогнозированием землетрясений на Камчатке и Дальнем Востоке, десятки статей, все предсказывали эпицентры. Северная часть Сахалина не считалась сейсмоопасной зоной, а теперь такая вот трагедия. Почему? В чем причина, какие тектонические сдвиги произошли, разломы? Это необходимо знать.

– Думаете, пострадавшим станет легче? – военный едва сдерживал себя.

– Дело не в этом. Вероятно, это землетрясение не единственное на острове, а расселить Сахалин и Камчатку в палатки невозможно, как вы понимаете.

Николай съежился: действительно, второе крупное землетрясение в регионе за полгода. На Камчатке у него жена и двое детей: несколько секунд, и все, не успел – значит, опоздал. Жители промыслового поселка встретили трагедию ночью в собственных постелях. Не все успели воспользоваться секундами, отведенными судьбой.

Люди прибывали. В толпе выделялись отдельные группы; нельзя было не заметить нескольких лиц, как принято было говорить, «кавказской национальности» и среди них молодую женщину: видимо, тоже хотели улететь или встречали спецборт. Николай невольно слышал обрывки фраз. Семь лет назад они сами пережили подобную трагедию, пытались спасти своих близких, потом, как и тысячи земляков, разъехались в разные концы необъятного Советского Союза. Сейчас эти люди совершенно искренне хотели помочь пострадавшим.

– Доктора, медсестры свободные есть? Доктора, медсестры, фельдшеры есть? – Мужчина лет пятидесяти восточной внешности расхаживал по терминалу.

Николай и его спутник мгновенно переключили внимание на товарища в форме МЧС.

– Давай, может, сойдем за добровольцев-медиков, авось полетим? – предложил Николай.

– Мы медики-добровольцы из Хабаровска, наш рейс ушел час назад, мы готовы лететь, – машинально соврал пограничник.

– Мне нужно несколько человек, нам обещали, но они задерживаются. У меня вылет через тридцать минут. Людей нет, ждать никто не будет.

Лица кавказской национальности тоже поспешили к эмчеэсовцу:

– Возьмите, нас четверо, женщина – врач, я тоже врач, а эти двое, – он указал на своих спутников, – они в восемьдесят восьмом году завалы разбирали, не подведут.

Старший прапорщик обвел взглядом новоявленных спутников, махнул рукой:

– Пошли, некогда с бумагами возиться, каждый час на вес золота.

Документов никто не спрашивал, в чрезвычайных условиях трагедии люди действовали быстро, порой спонтанно. Регламентировать процесс не было возможности, да никто и не пытался разводить лишнюю бюрократию.

– Я старший прапорщик МЧС Иван Мацудов. Значит, присоединяетесь к нашему спасательному отряду, строго выполняйте мои распоряжения, без самодеятельности, по прибытии на место не разбредаемся. Пока будем лететь, запишем ваши данные. Обязательно оставьте контакты родственников, мало ли что.

Через полчаса добровольцы уже летели с профессиональными спасателями к Нефтегорску, вернее, к тому месту, где полтора суток назад был городок нефтяников.

В вертолете стали знакомиться. Возглавившего группу спасателей Ивана Мацудова, не сговариваясь, признали лидером и новоприбывшие. Слово за слово завязалась беседа, тема только одна: землетрясение, жертвы, поиск, спасение, причины.

– Ждали удара где угодно, только не на севере Сахалина, – недоумевал Владимир Никитенко. – Вообще не сейсмоопасная зона, прозевали ученые, прозевали.

– Землетрясение может быть не последним, – строго произнес Иван Мацудов, – стихия не знает жалости и границ, вполне вероятно, что одним ударом дело не ограничится.

– Где еще? На Камчатке ждут, – нервно спросил Владимир.

– Не об этом я, ребята, – азиатский взгляд Мацудова стал сосредоточенным. – Цунами, цунами – вот чего я боюсь.

– Цунами нам не страшны, это Азии нужно бояться, наш Дальний Восток прикрывают Япония и Курилы, – пояснил кто-то из спутников.

– В Японии, по-вашему, не люди? А Курилы? Эх, молодые люди, много в нашей стране секретов было, вы, наверное, и не знаете про цунами 5 ноября 1952 года, когда по Курильской гряде прошла гигантская волна. Говорить о трагедии было не принято, данные засекретили, вспоминали об этом лишь на Курилах, Сахалине и Камчатке. Это сейчас гласность и демократия, скоро вон Ленина понесут из Мавзолея. – Иван Мацудов как будто хотел выговориться перед молодыми людьми. – У нас и Японии одна общая проблема – цунами и землетрясения. В январе сего года тряхануло японский город Кобе, в том году Курилы, досталось Шикотану – еще и цунами. В девяносто первом году, в марте, мощное землетрясение произошло на Камчатке, в Корякском автономном округе¹

– В смысле – мощное? – переспросил пограничник.

– В том смысле, что бахнуло будь здоров, – ответил Мацудов, – баллов семь-восемь по шкале товарища Рихтера, но без жертв. Хотя чему там рушиться, плотность населения – ноль целых и ноль десятых на квадратный километр. Две избушки потрясло, поэтому и не говорили особо.

– Еще было землетрясение в Лесогорске, здесь, на Сахалине, – подхватил молодой ученый, – это в четырехстах километрах от Нефтегорска. Обошлось без жертв. А теперь вот такая беда.

– Сейсмоопасная зона у нас, что поделаешь.

– А у нас – это где, на Курилах, Камчатке, в Хабаровске или на Сахалине? Расстояния сами знаете какие!

– Вообще, все, что на границе материка и Тихого океана, – это сейсмоопасная зона. Бери карту и черти прямую линию от Окинавы до Командорских островов, вот тебе и зона землетрясений, – спокойно пояснил Мацудов.

– Почти согласен, – как бы вынужденно отозвался ученый. – Понимаете, есть так называемые сейсмофокальные зоны.

– Погоди, что значит «сейсмофокальные»? – не понял один из добровольцев.

– В Магадане зона тоже есть, – послышался чей-то голос с хрипотцой.

Ученый выдержал паузу, потом продолжил:

– На границах континентальной и океанической литосферных плит, то есть там, где заканчивается материк Евразия и начинается Тихий океан, происходит конвергация плит – это и есть сейсмофокальная зона.

– Что еще за конвертация?

– Не конвертация, а конвергация. Это сближение. Такой процесс, когда океаническая плита как бы погружается под материковую. Область вокруг этого взаимодействия – это как раз и есть сейсмофокальная зона, где происходит магматическая и тектоническая активность, то есть землетрясение. Ширина таких зон – от нескольких сотен километров, а глубина – до восьмисот километров.

– Так, и что происходит дальше? – спросил кто-то из спасателей.

– В этих зонах как раз находятся гипоцентры землетрясений. Чем меньше глубина землетрясения, тем оно ощутимее. Землетрясения идут цепочками, первую обнаружил и опубликовал в 1935 году японский сейсмолог Вадати; цепочки эти идут по наклонной в глубину океана..

– Ну правильно, там под Японскими островами чего только нет, живут на честном слове.

– Почти так, – промолвил ученый. – Современная карта сейсмофокальных зон Японии охватывает большие глубины, под Японией прослеживается субдуцирующая плита, разделенная на зоны с разными углами погружения: Японскую, Идзу-Бонинскую и Нанкай. Океанический желоб Нанкай проходит рядом с Хоккайдо и нашими Курилами, фантасты говорят, что Хоккайдо рано или поздно провалится в этот желоб.

– Плиты движутся с востока на запад или с юга на север, или по диагонали, и какова скорость? – иронично поинтересовался Мацудов.

– Если ученые все знают, почему не предсказывают землетрясения заранее? Выходит, плита ныряет под японцев, и весь архипелаг – зона перспективной катастрофы без вариантов? – Несмотря на шум мотора, вопросы сыпались от всех, кто находился рядом.

– Сейчас попробую объяснить, – ответил Борис. – Нам не хватает временных данных; понимаете, изучение внутреннего строения земли, земной коры носит преимущественно теоретический характер. Какими зафиксированными данными мы можем оперировать? Только источники тысячелетней давности, и лишь в том случае, если событие происходило где-то близко к цивилизации, а не на периферии. Тем самым сколько-нибудь фиксированный характер наблюдений ограничен историческим временем и географией.

– Н-да, а если по-русски объяснить?

– Ученые хотят сказать, что геология часто жонглирует периодами в сотни тысяч лет по всему земному шару. А факты имеются только те, что записали историки в пределах видимости. Грубо говоря, какие сейсмические события происходили на Камчатке лет пятьсот назад, никто не знает, – пояснил Мацудов.

– Именно так, – развел руками ученый, – мы лишь предполагаем. Землетрясение – сложное явление, как его определить, понять природу? Движение земной коры, плит литосферы или каких-то тектонических блоков под действием внешних сил вселенского масштаба…

– Вы хотите сказать, землетрясение происходит из космоса? – усмехнулся кто-то.

– Отнюдь нет, это упрощенно, если не сказать примитивно. Землетрясение – это результат разрыва, нарушения «сплошности» пород в связи с создавшимися в земной коре новыми термодинамическими условиями.

– Опять вы с этими терминами, а по-простому разве нельзя? – проворчал спасатель с седыми висками.

– Короче, под воздействием внешних сил с одной стороны и ядра – с другой к мантии движется поток колоссальной энергии, который нарушает покой земной коры.

– Вот так уже яснее, нарушает покой земной коры и наш эмчеэсовский покой тоже, – на лицах мелькнули сдержанные улыбки.

– Причиной землетрясения является быстрое смещение участка земной коры в момент деформации в очаге землетрясения.

– Короче, Склифосовский, картина выглядит так, будто бы в здании из блоков какой-нибудь чудак силой выбивает кувалдой бару блоков, и конструкция начинает сыпаться.

– Совершенно верно. Потенциальная упругая энергия, запасенная в недрах планеты, переходит в кинетическую энергию колебаний, и энергии этой до фига, – Борис чувствовал, что его спутники тоже не прочь поразмышлять, просто они не любят умных слов.

– Прям как жена моя – терпит, терпит, потом разразится праведным гневом, закатит скандал на девять баллов.

– Ага, это можно примерно объяснить словами «где тонко, там и рвется», так?

– Точно, где тонко, там и рвется, точнее, валится.

– А тоньше всего там, где земля соприкасается с океаном и толщина земной коры меньше, потому что вместо суши вода, что делает наше океаническое побережье пороховой бочкой.

– Тогда почему другая оконечность Евразии не столь сейсмична? Мурманское побережье? – прозвучал закономерный вопрос.

– Значит, трясти должно повсюду, а рваться только на Дальнем Востоке, к примеру?

Ученый задумался: вполне логичный вопрос требовал логичного объяснения.

– Знаете, – продолжил Борис, – есть понятие геодинамики Земли. Вы слышали о ядре, мантии, температурах магмы…

– Про ядро все слышали, только никто его не видел.

– Вероятно, силы, внутренние силы Земли, не поддающиеся наблюдению, постоянно движут земную кору, и Земля разряжается вулканами и землетрясениями. Разность температур океана и глубин планеты порождает выплеск энергии. На беду, эти вулканы и разломы проходят по населенным островам.

– Умно придумано, а космос при чем?

– Друзья, – продолжил ученый, – наука занимается тем, что постоянно опровергает ею же установленные истины. Как правило, новая догма появляется, когда сторонники старой умирают. На сегодняшний день мы можем лишь предполагать, что солнечная активность, приливы Луны воздействуют на полюсы Земли, на это самое ядро, будь оно неладно, вызывая землетрясения в разных уголках планеты на суше и в океане.

– Одним словом, профессор, – высказался один из поисковиков-спасателей, – где будет следующее землетрясение, не знает ни академик, ни генерал.

Все замолчали. Все-таки впереди их ждала трагедия. Мацудов обвел взглядом спасателей и добровольцев:

– Могу сказать, что трясло, трясет и трясти будет: Курилы, Камчатка, Япония, теперь вот Сахалин. Единственный выход – это строительство суперсейсмоустойчивых зданий. Лет через десять-пятнадцать вновь будет «движение коры с мощным выбросом сейсмической энергии», и дай бог, чтобы в эпицентре была безлюдная тундра или дикий островок.

– Почему через десять-пятнадцать лет? – поинтересовался ученый.

– Слишком долго я живу на этой земле, – Мацудов отвернулся к иллюминатору. Вновь нахлынули воспоминания.

Среди ночи тревожные голоса родителей, потом его мгновенно подхватили на руки. Едва одетые, они с отцом и матерью выскочили на улицу, там уже было полно до смерти перепуганных людей. Пограничники шли по улице и стреляли в воздух из пистолетов. «Вода, вода идет!» – срывая голос, орал молодой парень в форме. Кто как мог бежали к сопкам, мальчик едва поспевал за матерью. Отец отчаянно колотил в дверь соседского дома; там крепко спали, но звон разбившегося стекла быстро разбудил людей. Через несколько минут поселок промысловиков накрыло огромной волной. Слышались крики людей всех возрастов. Волна с силой сносила бетонные плиты, катера, лодки, потом и жилища. Мальчик смотрел на взрослых: они ничего не понимали, всем было холодно, кто-то убежал от стихии босиком. Кэтсу – отец мальчика – не мог сидеть сложа руки. После удара цунами, оставив семью на возвышенности, он отправился вниз спасать тех, кого еще можно спасти, искать теплую одежду, пищу. Это решение стало роковым для тех, кто отважился спуститься. Бушующая волна вновь накрыла поселок, завершив начатое. Кэтсу пропал без вести, а значит, погиб. Утром океан приносил мертвых. Поселок был разрушен. Люди, проклиная стихию, пытались выжить – помощь пришла далеко не сразу. Кэтсу Мацудо, бывший японский подданный, не был найден. Погибших, что отдавала вода каждый день, хоронили в братской могиле.

До войны Северо-Курильск назывался Касивабара. После того, как этот городок-поселок заняли части Красной Армии, местные жители никуда не делись; часть из них активно включилась в социалистическое строительство на границе Евразии и Тихого океана. Отношения русских и японцев запрещались, однако кто запретит? Складывались смешанные ячейки общества – любовь не смотрит на такие пустяки, как принадлежность к гражданству, особенно здесь, на почти первобытных островах, окруженных стихией океана! Первая репатриация японцев с Курил началась в 1947 году, когда маленькому Ивану не было и года. Правдами и неправдами Кэтсу Мацудо остался в Советском Союзе, сына при рождении записали Мацудовым. Однако едва ли это имело значение, когда позади нелепая война, ты остался жив, встретил любовь, а впереди еще вся жизнь…

Море еще долго выбрасывало домашнюю утварь и трупы на побережье Курильских островов. Оксана, жена Кэтсу, не желала, чтобы вода принесла тело мужа. Он любил только ее, сына и океан. Каждый год в ночь на пятое ноября Оксана зажигала свечу, вместе с сыном они несколько часов сидели и молча смотрели друг на друга. Иван Кэтсуевич Мацудов, будучи человеком взрослым, эту традицию не оставлял в память об отце и погибших во время стихии японцах и русских…

Вертолет летел над Сахалином к месту трагедии. Пошел снег, холодало; опытный поисковик понимал, что там, под завалами Нефтегорска, кто-то умрет от переохлаждения до прихода помощи. Операция станет одной из самых сложных за время его службы, не столько в техническом, сколько в моральном плане. Иван Мацудов еще раз посмотрел на спасателей и добровольцев: «Выдержат не все – одни молча замкнутся в себе, иные сорвутся в истерике, и те, и другие покинут место происшествия до завершения спасательных работ».

– Ну вот, видишь, с краю мужчина – это Борис, геофизик из академии наук, следующий в форме – наш коллега, пограничник дядя Коля, он потом еще к нам приезжал, – офицер пальцем листал экран айфона. – Здесь они уже покидают место трагедии: на лицах только боль и печаль, вот дед мой Иван Мацудов – после Нефтегорска он ушел из МЧС.

– Да… А с городом этим что – не стали восстанавливать?

– Нет, восстанавливать было уже нечего: блочные дома полностью разрушены, из трех тысяч жителей поселка больше двух тысяч погибло. Построили мемориальный центр.

– Это в каком же году случилось, а?

– Нас с тобой еще не было, – быстро сказал офицер. – В ночь на 28 мая 1995 года, уже, считай, сорок пять лет прошло, в День пограничника беда пришла.

– Сорок три, если быть точным. Дед твой, значит, по отцу японец, и ты в какой-то степени тоже.

– Скорее всего, я камчадал, – улыбнулся собеседник. – Нравится у нас на Курилах – океан, природа, размах?

– Еще бы, не жалею, что перевод получил. Не то что в моем Брянске – лесополоса, речка, пруды, проехал семьдесят километров – и ты уже в другой области.

– Ага, здесь можно ехать, ехать, ехать и никуда не приехать. На Дальнем Востоке свои расстояния, а мы здесь вообще на краю земли.

– Почему в МЧС не пошел? У вас же это семейная традиция, как я понял.

– Дядя Коля сбил: пограничником будешь, пограничником будешь.

– А ты?

– Да я, по правде сказать, ни туда, ни туда особо не хотел.

– А сейчас?

– Сейчас? Знаешь, человек ищет себя, и бывает так, что находит свое место и дело. Пусть даже на краю света. Как говорили советские пограничники, «земля имеет форму чемодана». Меня на материк не тянет.

– На большой земле и в большом городе свои правила, «камчатнику» там, как бы это сказать, не хватает воздуха. Атмосфера не та.

– Здесь, на острове, нам хватает и воздуха, и простора, даже чересчур. Сидим тут аки аскеты-монахи.

– Соглашусь, но кто не успел – тот опоздал, раньше думать надо было, так сказать, искать, найти и…

– И спутать себя по рукам и ногам. Тут, понимаешь, не каждой интересно с тобой по «камчатке» мотаться.

– Ты мне об этом будешь рассказывать! У меня все накрылось медным изделием: познакомились на большой земле и вместе хотели ехать. Приехали, три месяца прожили, потом говорит: «Или я, или Курилы».

– Ты выбрал?

– Разные мы, хоть на Курилах, хоть в Питере, выбрал я свободу, а Курилы – скорее повод… для меня.

– На островах прослужишь – можно на пенсию выйти холостым. У нас тут все сложно в вопросе семьи и брака.

– Да, мне достаточно на тебя посмотреть, – рассмеялся Кравченко, глядя на капитана Мацудова.

– А я … ну как тебе сказать… понимаешь, такое дело произошло…

– Конечно, понимаю, – добродушно ответил собеседник, – такое дело, и правильнее сказать, «не произошло».

– Именно это я и имел в виду.

– Опа, держись, – в кабинетике задрожали нехитрая мебель и компьютерная техника. Что, опять? Несколько секунд два человека пребывали в замешательстве. Вскоре вновь почувствовались подземные толчки; люди воспринимали их без паники: за последние месяцы это стало привычным. А здание из деревянных и пенополипропиленовых конструкций было специально спроектировано так, что даже в случае разрушения не представляло серьезной опасности для его обитателей.

– Спорим, балла три было?

– Ну, что-то около того.

За несколько месяцев службы военные уже безо всяких приборов, на основании опыта и ощущений, так сказать, эмпирически могли прикидывать силу землетрясений, и с каждым разом их ощущения все больше и больше соответствовали показаниям приборов. Через несколько минут прошло радиооповещение: зафиксировано землетрясение магнитудой три балла, сейсмическая волна пришла, как обычно, с Шикотанского направления.

Южную часть Курильской гряды, как говорили промысловики и пограничники, «расшатывало» уже несколько лет подряд. Старожилы Камчатки и Курил вели тревожный отсчет с октября 1994 года – от катастрофического Шикотанского землетрясения магнитудой 8,1. Землетрясение сопровождалось цунами. Волна, обрушившаяся на острова, достигала восьми метров, а в бухте Церковной океан разразился пятнадцатиметровым шквалом. Полевыми исследователями было установлено: Шикотан чуть-чуть ушел под воду. Сейсмофокальная зона за три года успела перекочевать на север, строго по островной дуге в направлении материка. В 1997 году в полутора тысячах километров от Шикотана, вблизи Кроноцкого залива полуострова Камчатки, произошло мощнейшее землетрясение магнитудой 7,9. Очаг землетрясения находился лишь в 360 километрах от Петропавловска-Камчатского. Ученые составляли карты и прогнозы, с различной вероятностью, следующего «сейсмического события». В научных публикациях и статьях вся Камчатка, Курилы, Японский архипелаг были разбиты на зоны, секторы, блоки возможных подземных толчков.

А в июне 2027 года в узких кругах заговорили о прогнозах Александра Васильевича Викулина, российского ученого, предсказавшего возможное землетрясение вблизи островов Кетой и Онекотан в районе девятой сейсмофокальной зоны на 2018–2028 годы. Само землетрясение не заставило себя долго ждать и случилось в районе острова Онекотан в июле 2027-го. Землетрясение спровоцировало мощнейшее цунами, высота волны тогда достигала двадцати метров и более. Океан миллионами тонн воды обрушился на острова, основной удар цунами принял непокоренный стихией Шикотан. Волна крушила на своем пути все: причалы, защитные сооружения, рыболовные суда, корабли пограничников и экологов; плавучий завод компании ТОМО² выбросило на берег по частям, вместе с тушами двух громадных китов. Лишь благодаря международной системе оповещения в Тихом океане удалось избежать жертв среди гражданского населения. Учения пограничных войск России и морских сил самообороны Японии по отработке совместных действий в случае стихийных бедствий и экологических катастроф были приостановлены. Точнее, они переросли в реальную гуманитарную операцию с далеко идущими политическими последствиями. Миллионы людей во всем мире, скрестив пальцы, в прямом эфире наблюдали съемки с летательных аппаратов того, как военнослужащие обеих стран, находившиеся на острове Шикотан, вместе эвакуировали гражданское население в безопасные районы острова. Последующие события по ликвидации последствий стихии были уже не столь драматичны – на Кунашир пришла волна куда меньшей силы. Осенью 2027-го вблизи Шикотана произошло еще одно землетрясение силой 6,5 балла. По результатам космической съемки, остров ушел под воду более чем на 1,2 метра. Общественность, от политических фриков до серьезных ученых-сейсмологов, забила в колокола. Среди тех и других прозвучали заявления о том, что через несколько лет на месте Шикотана будет соленая вода Тихого океана.

Международная корпорация ТОМО приняла вызов стихии не столько героически, сколько прагматично. Всем жителям Шикотана было предложено переселиться на Кунашир или материк за счет средств компании. В 2028 году еще одно цунами прошлось вдоль берегов Шикотана. Вскоре остров стал зоной повышенной опасности. Многочисленные сотрудники, рабочие компании ТОМО, экологи, военнослужащие сосуществовали в режиме постоянного чрезвычайного положения. Шикотан превращался в подобие международной орбитальной станции. С той разницей, что в космосе нет цунами – разве что метеоритный дождь или комета, раз в сто лет. Несмотря на зону постоянной угрозы, ТОМО только наращивала свою деятельность на островах. Желающих работать, как в то время говорили, «под волной» находилось достаточно, жители Юго-Восточной Азии и Европы, авантюристы со всего мира ехали испытывать судьбу и зарабатывать деньги. На остров потянулась бесконечная вереница ученых самых разных мастей и калибров, от принципиальных защитников океана до циничных лоббистов крупных корпораций. Подобный конгломерат людей, кораблей и авиатехники со всех уголков планеты добавлял задач пограничным службам Японии и России.

***

– Остров у нас хороший, но маленький. Слишком маленький. На Шикотане служба веселее, еще неделю здесь болтаемся, и наконец-то смена.

– У тебя отпуск когда?

– Совсем немного осталось: три недели – и два месяца свободы, от отцов-командиров, вахт, наблюдений, проверок.

– Куда двинешь: на материк, за границу в Тай?

– Нет, на материке делать нечего, компания подобралась – моряки-рыбаки, поедем осматривать достопримечательности Токио. У меня ведь дед японец, хоть и наполовину, – молодой человек после нескольких секунд молчания продолжил: – Никогда еще в Японии не был, сколько раз откладывал, потом да потом. Совместные визиты в портовых городках не в счет, совместное патрулирование тоже. Хочется без спешки и оглядки, прочувствовать, увидеть, как бы сказать… ощутить Страну восходящего солнца.

– Коля, если ты такой весь чувствительный, – пошутил военный, – тебе, может, в Японии поискать скво?

– Скво, Игорь, не ищут, ее встречают; тебе не понять, – собеседник безнадежно махнул рукой.

– Вот я и говорю – встретить, потом будете складывать вместе эти, как их, хокку и танка. По четным танка, а по нечетным хокку или наоборот, как тебе больше нравится.