Прокуратура на краю Вечности. Часть Первая

«В принципе, – подумал я, – это клевая отмазка, чтобы не возвращаться. Только вот, прокатит ли она перед Воцйобом?»

В этом я сильно сомневался. А если отзвониться ему и предупредить, что я не вернусь? Не затребует ли он, чтобы я в обязательном порядке приехал именно сегодня? От этого полоумного следователя всего можно было ожидать. Нет, звонить ему, пожалуй, не стоило. Лучше уж было огрести с утра. С другой стороны, что он мог мне сделать? Ну, так, погундеть слегка. Правда, от следователя зависел мой отзыв о прохождении практики, но ведь не развоняется же он из-за пары не вовремя привезенных экспертиз? Или развоняется? На этот вопрос у меня не было конкретного ответа. И тем не менее, я решил рискнуть и сразу же после экспертизы вернуться домой.

Во второе экспертное бюро Степаныч вновь отправил меня одного, сказав, что нужно подняться по лестнице на последний – четвертый этаж, где будет указатель, который приведет меня, собственно, в экспертное бюро. Я так и сделал. Правда, указателя я на четвертом этаже не обнаружил. Может, его сняли? Зато, одна из дверей оказалась приоткрытой, и за ней я обнаружил табличку «Экспертно-криминалистический центр», куда, собственно, и вошел. Здесь я встретил очередную тетку (вероятнее всего, большинство экспертов – это тетки), с которой имел непродолжительную беседу, в ходе которой она заявила, что ничего мне не даст и ничего у меня не примет, поскольку у меня, как и у Матроскина, документов нету, а, в отличие от Матроскина, мне даже не похвастать усами, лапами и хвостом.

Я выслушал ее объяснения молча, время от времени согласно кивая головой, после чего вернулся к Степанычу и сообщил приятную новость о том, что ему самому придется переться на четвертый этаж (лифта в старом здании не было) и разбираться с экспертизами.

Степаныч, если и был огорчен этими известиями, вида не подал (вы видели когда-нибудь, чтобы зомби выражали неудовольствие?), просто взял у меня экспертизы и отправился разбираться с экспертами сам.

Отсутствовал он минут десять-пятнадцать, а когда вернулся, то передал мне папку с какими-то бумагами и подозрительного вида полиэтиленовый пакет, замотанный скотчем, почище, чем мумия своими тряпками.

– На, вот, возьми это, – сказал он. – Отдашь Воцйобу. Он только что звонил, просил, чтобы ему все это сегодня привезли.

– Хм-м-м… – сказал я, лихорадочно соображая, как бы мне отмазаться. – Так ведь поздно уже. Я, наверняка, не успею.

Степаныч пожал плечами.

– Яков Валерьевич, бывает, до ночи работает, – сообщил он. – Раз сказал – сегодня привезти, значит, будет ждать тебя.

– Ну, так, вроде как, рабочий день до шести? – попытался намекнуть я.

– Ну, отзвонись сам Воцйобу, и скажи ему об этом, – своим неподражаемым бесцветным голосом заявил Степаныч.

«Сволочь! – подумал я. – Еще и издевается. Ага! Отзвонись Воцйобу! А он мне скажет – давай быстро сюда, срочно экспертизы нужны. И что мне тогда делать? Черт! Ладно. Все равно, лучше отзвониться… Вдруг, как-нибудь решим этот вопрос?»

– Хорошо, – проворчал я. – Я ему позвоню. Какой у него номер телефона?

– А он что, тебе не дал? – спросил Степаныч, и, будь это кто-нибудь другой, в его голосе должно было бы прозвучать удивление. Однако, голос шофера оставался совершенно безэмоциональным.

– Нет, – покачал я головой. – Не дал. – И добавил: – Мне он пока был не нужен.

Степаныч пожал плечами и назвал мне номер городского телефона старшего следователя.

– А мобильный? – поинтересовался я.

Степаныч посмотрел на меня как-то странно, причем, я даже не мог сказать, что именно показалось мне странным.

– А мобильного у него нет, – сообщил он.

– Ладно. Позвоню на городской.

– Позвони. Ну что, тебя до метро подвезти или сам доберешься?

–Сам доберусь, – проворчал я. – Дайте мне только какой-нибудь пакетик, чтобы упаковать все это. – Я кивнул на переданный мне сверток с экспертизой. – Кстати, что это?

– Череп, – будничным тоном сообщил Степаныч.

– Череп? – растерялся я, понимая, почему сверток показался мне странным. Было ощущение, что там в плотный слой бумаги завернут какой-то горшок, но, поразмыслив, я решил, что это, действительно, может быть череп. А если учитывать, что к шуткам у Степаныча явно пристрастия не было, это только череп и мог быть.

– Ну да, череп, – меланхолично пояснил Степаныч. – С какого-нибудь осмотра.

– Зачем следователю так срочно понадобился череп? – продолжал недоумевать я.

– Не знаю. Может, сроки по делу подходят, и нужно срочно его сдавать, а может еще что-то. Спроси у него.

– Хм, – произнес я, думая, что этим вопросом-то я основательно озабочусь. – А разве можно так вот вести череп? А вдруг я его потеряю?

– Значит, Воцйобу не повезло, – высказался по этому поводу Степаныч.

Он передал мне полиэтиленовый пакет и сел в машину.

– Ну, пока.

– Пока, – немного растеряно попрощался я.

Степаныч уехал, и я остался один со слегка подпорченным настроением и черепом в руках. До метро было идти недалеко, и я потопал в ту сторону. В итоге я подумал, что неплохо бы было попросить у Воцйоба денег на подобные мероприятия, а то как-то не хотелось испытывать еще и финансовые потери наряду с эмоциональными и потерями времени. Вообще, по большому счету, хотелось на все забить.

Но забить не получалось. И поэтому приходилось тащиться на тухлые экспертизы и везти тухлые вещдоки. Не в прямом смысле, конечно. Вроде как, от переданного мне свертка не воняло, но где-то в подсознании во мне сидело глубокое неприятие к происходящему. Тем не менее, я выполнял то, что было положено. И очень радовался, что в такой неудачный день погода выдалась пасмурная. Правда, когда я подошел к метро, погода разъяснилась, но это меня уже не огорчало.

Я вошел в метро, думая о том, не придет ли какому-нибудь менту в голову проверять содержимое моего пакета, и как я при этом буду отмазываться. Но, к счастью, ничего подобного не произошло. Я спокойно доехал на метро до вокзала и, уже сев в электричку, решил позвонить старшему следователю.

Я сделал не меньше десятка попыток в течении пяти минут, оставшихся до отправления поезда, но телефон Воцйоба все это время оставался занятым, и мне не удалось дозвониться. Я решил повторить свои попытки попозже, а пока занялся тем, что стал рассматривать окружающие пейзажи, тем более, что к этому моменту в вагон зашел мой знакомый по имени Макс, с которым мы разговорились. Электричка оказалась битком набита народом, но нам это не мешало.

– Чем ты теперь занимаешься? – спросил меня Макс.

– А! – махнул я рукой. – Практику прохожу в прокуратуре.

– Это в какой? – поинтересовался Макс.

– Да в нашей, районной.

Макс нахмурился.

– А где у нас находится районная прокуратура?

– Почти у самых болот. Если по западной дороге ехать, то через километров пять будет здоровое здание. Там прокуратура и находится.

– Никогда не знал, что там у нас прокуратура. Всегда считал, что наша прокуратура у фонтанов.

– У фонтанов – городская прокуратура, а у болот – районная, – пояснил я. – Ты же знаешь, наш городок граничит с областью. Вот, у болот районная прокуратура и находится. Я по карте посмотрел, куда мне ближе будет добираться, и решил, что в районку на практику будет ближе.

– Гм, – сказал Макс. – Ну и как тебе там?

– Хреново, – четно признался я.

– А чего хренового?

– Да вроде ничего особенного, просто задалбывает. Лето на дворе! А я вынужден целыми днями штаны протирать в этой прокуратуре!

– И сколько тебе там париться?

– Месяц или полтора. В зависимости от ситуации.

– Да, хреново, – посочувствовал Макс. – А чего, никак этот вопрос, что ли, не решить? Ну, поставить там, кому нужно, ящик коньяка или еще что-нибудь в этом роде?

– Да я, может, так и сделаю, – сказал я, соглашаясь с Максовыми доводами. – Только пока никак. Следователь мне попался принципиальный. Решил из меня следователя делать.

Макс довольно усмехнулся.

– Да, не подвезло, – сказал он. – Если тебе попался какой-нибудь упертый тип, навроде тех, что ночами и днями проводят на работе, тут и ящиком коньяка проблему не решить.

– Вот и у меня такое подозрение, – вздохнул я. – Все нормальные люди пытаются с работы слинять, а этот сейчас сидит и ждет, когда я ему вещдоки привезу с экспертизы.

– И чего? Поедешь? – удивился Макс.

Я замялся. Мне не хотелось признаваться, что я по любому попрусь в прокуратуру, но в то же время, понтоваться тоже желания не было. Поэтому я ответил уклончиво:

– Посмотрим. Вообще, не очень хочется.

– Ну так забей, – посоветовал Макс. – Нехрен твоему следаку распоряжаться. Ты ведь не на работу к нему нанялся.

– Подумаем, – вновь неопределенно ответил я. – Может, сегодня свезу, а то он возмущаться начнет.

– А чего везешь-то? – поинтересовался Макс, указывая на мой пакет.

– Да, череп с места происшествия! – махнул я рукой. Сказано это было достаточно громко, чтобы услышали окружающие, но я не обратил никакого внимания на то, как на меня посмотрели соседки – настолько я был поглощен собственными эмоциями.

Макс посмотрел на меня с недоверием.

– Что, правда, что ли? – переспросил он.

– Конечно, правда, – дернул я плечами. – Самый настоящий череп. Туда, на экспертизы, сегодня землю из-под трупа вез. И презерватив со спермой. Обратно вот череп… Надеюсь, хоть, они его почистили. Но, вроде, как-то не воняет…– Я демонстративно принюхался. -Не, не воняет!

Макс смотрел на меня во все глаза. Как человеку, никогда не сталкивавшемуся с подобными вещами, ему все это казалось дикостью, и, в общем, справедливо. Это все равно, если бы патологоанатом брал работу на дом. Так и тут. Я, все-таки, к подобным моментам был подготовлен лучше. Как-никак, нам это все преподавали, да и в морг мы пару раз ездили. Но и мне было как-то не по себе.

Как-то незаметно и вроде как само собой места рядом с нами опустели и еще некоторое время оставались незанятыми. Это-то в битком набитом вагоне. Я, честно говоря, не обратил внимание, вышли ли сидевшие рядом с нами люди на остановке или же просто встали и отошли, но очень хотелось надеяться, что подобное поведение не было реакцией на мои высказывания. Через пару минут, правда, на скамейки рядом с нами снова сели пассажиры, однако, судя по всему, это были те, кто не слышал нашего с Максом разговора.

– Слушай, а зачем твоему следаку понадобился череп? – продолжал расспрашивать Макс.

– Да хрен его знает, – пожал я плечами. – Экспертизу по нему какую-то проводили…

– Какую экспертизу?

– Понятия не имею, – честно признался я. – Я ведь три дня на практике всего. Так что пока ни черта не знаю. Говорят, что следаку вроде как срочно нужно заключение экспертов. Вот я теперь и парюсь. В общем нужен ему череп и все. Дорог он ему, как память!

Я усмехнулся.

– А может быть он у тебя фанат черной магии? – решил поприкалывался в ответ Макс.

Идея мне эта показалась довольно интересной. Я-то в своих фантазиях так далеко не забирался, а Макса вон куда занесло! Я представил себе следователя, совершающего обряды вуду и черной магии, и эта картина, почему-то не показалась мне ни нереальной, ни забавной. В том здании, где находилась прокуратура, только обряды вуду и можно было проводить, тем более, что и кладбище было рядом. Я усмехнулся.

– Надеюсь до такого он еще не докатился, – сказал я. – Хотя с такой работой все возможно.

Мы проговорили с Максом всю дорогу до нашего городка и продолжали разговаривать, когда вышли из электрички. Потом я отправился на автобусную остановку, а Макс пешком пошел к себе домой.

Уже подойдя к автобусной остановке, я снова попытался дозвониться до старшего следователя, но у того снова напрочь был занят телефон, и у меня даже возникла мысль, не отключил ли он его. Вполне могло быть и так. В который раз у меня возникли сомнения, ехать ли мне в прокуратуру или забить на все, но в этот момент подъехал нужный мне автобус, и я решил, что лучше я потеряю час, чем потом следователь будет мне компостировать мозги. Поэтому я сел в автобус и, обнаружив с некоторым удивлением, что я являюсь единственным пассажиром, поехал в прокуратуру. Автобус как обычно ехал очень медленно, так что я даже на какую-то секунду задремал, а когда проснулся, то мы уже подъехали к прокуратуре. На остановке я обнаружил несколько незнакомых мне людей, собирающихся вернуться обратно в город, но никого из работников прокуратуры среди них не наблюдалось. Были двое военных, одетых в мундиры полевого образца, но возвращались ли они с работы или приезжали по каким-то своим делам, определить было невозможно. Я вышел из автобуса, люди зашли и автобус, и тот, не задерживаясь, покатил обратно. Я знал, что по расписанию следующий автобус будет через час, что меня не особо радовало, но выхода другого не было. Где- то глубоко внутри я надеялся, что смогу поймать попутку или кто-нибудь из прокурорских меня довезет. Но надежда эта была весьма и весьма слабой.

Над прокуратурой начал заниматься закат. В его багряном зареве старинное здание казалось огромной черной скалой. Монолитом, разделяющим небо на две части. Было в этом зрелище что-то величественное, что-то заставляющее остановиться и посмотреть. Впрочем, я недолго предавался этому занятию, поскольку необходимость побыстрее отдать экспертизы с черепом и еще быстрее слинять домой, гнала меня вперед. Я бодро дотопал до дверей прокуратуры и, предчувствуя скорое избавление, дернул за ручку.

Дверь оказалась заперта. Не веря в такую подставу, я снова дернул за ручку двери, но результат остался тот же. Дверь была наглухо и основательно заперта и, судя по тому, как плотно она прилегала к косяку, на ключ ее закрывали снаружи.

«Может быть все же кто-то заперся изнутри?» подумал я про себя, принимаясь искать хоть какое-то подобие звонка рядом с дверью. Звонка я не обнаружил, что меня, впрочем, не удивило. Местные обитатели, как я успел заметить, не особо любили посторонних, и, скорее всего, делали все возможное, чтобы их было еще меньше. Вот и отсутствие звонка было фишкой из той же серии.

Не найдя других вариантов, я принялся стучать в дверь. Эхо в ответ на мои действия откликнулось неожиданно громко, и, словно колокол, пошел бродить среди пустых помещений грохот моих ударов. «Бом, бом, бом!» – старинное здание звучало как хороший орган. Не ожидая подобного эффекта, я неожиданно испугался и перестал стучать, но даже после этого дом еще некоторое время продолжал откликаться гулким тяжелым эхом. Я подумал, что такой грохот и мертвых разбудит, и вот как раз этого мне и не было нужно. Я отошел от двери на несколько шагов и посмотрел на окна, которые, по моему мнению, должны были относиться к прокуратуре. Странно, но я не смог определить какие окна относятся к помещениям прокурорских работников, а какие к необитаемой части здания. Все они выглядели одинаково и все они были темны.

«Может я не там смотрю?» – мелькнула у меня мысль, и я решил обойти угол, который принадлежал прокуратуре. Ни в одном из окон не горел свет, зато я смог полюбоваться картиной болота в закатном сиянии. По-моему, это даже стоило того, чтобы приехать в такую даль и потерять как минимум полтора часа. Бархатисто-бурая, зеленая, желтая равнина и чернично-темное болото словно преобразилось и сейчас казалось другим миром. Таинственным и полным неизъяснимой красоты. Я был поражен и напрочь забыл думать о каком-то там следователе и тухлых экспертизах. Какие тут экспертизы и черепа в пакетах, когда тут такая красота? Не знаю, сколько я так простоял, любуясь открывшимся пейзажем, но в какой-то момент меня отвлек странный звук, шедший со стороны старого здания. Сначала я не понял, что это такое, потом сообразил- шаги. Тяжелые, медленные шаги. Кто-то даже не топал, а шествовал в недрах старого дома. И по тому, как он шел, создавалось ощущение, что шла как минимум чугунная статуя. Бом, бом, бом! Может конечно, всему виной была странная акустика древнего особняка и подобный грохот создавал какой-то совершенно безобидный индивидуум. Но все равно от подобных звуков становилось не по себе. Невольно я постарался отойти поближе к автобусной остановке, чтобы в крайнем случае иметь пути отступления. Вообще, пожалуй, стоило слинять из этого безлюдного и странного места, тем более, что следователя в прокуратуре не было, но до автобуса оставалось минут тридцать, а может быть даже больше, и мое врожденное любопытство просило меня подождать и посмотреть, что там будет дальше.

Через некоторое время шаги стихли, так, словно тот, кто создавал эти звуки, достиг цели и остановился. А затем вдруг раздался еще более сильный грохот, и на этот раз я точно мог сказать, что кто-то долбится в дверь. Причем, дверь, судя по звуку, была металлической и тот, кто в нее стучался, тоже имел для этой цели что-то тяжелое и тоже, возможно, металлическое. Грохот стоял сильнейший, и я подумал, как далеко могут быть слышны эти звуки?

Через непродолжительное время грохот стих, и вновь раздались шаги, но на этот раз они явно удалялись. Вскоре все окончательно стихло, и воцарилась умиротворенная тишина. Я смотрел на окна старого дома, пытаясь уловить, не мелькнет ли там что-нибудь, хоть какая -то тень, которая подскажет, что же там может так топать и издавать такие звуки. Но, подтверждая закон вечного свинства, окна оставались темны. Подождав так несколько минут, я решил, что ничего интересного уже не предвидится и направился к автобусной остановке. При этом я продолжал думать, кто же это мог издавать такие странные звуки? Может все-таки вторая половина здания, не занятая прокуратурой, была обитаема? Может, в ней кто-нибудь да живет? Например, бомжи или гастарбайтеры. Ведь может быть такое. Вот я слышал историю о том, как в одном доме обнаружили до полусотни нелегальных эмигрантов. Причем, дом тоже считался заброшенным и необитаемым, а здесь вроде и здание еще крепкое; жить в нем летом можно даже без отопления, так что такой вариант исключать не стоило. Только вот зачем

кому-то понадобилось во что-то долбиться? Добывали металлолом? Я понимал, что вопросов больше, чем ответов, но, чтобы получить четкое объяснение творящимся здесь странностям, нужно было, как минимум, обследовать ту часть дома, которая примыкала к кладбищу. Но на данный момент у меня не было ни времени, ни желания. С минуту на минуту должен был прийти автобус, да и обследовать старый дом на ночь глядя мне как-то не улыбалось. Уж очень странный был этот дом и мрачный, и кладбище рядом с ним тоже мне доверия не внушало. Как-то, по-моему, не делали кладбища рядом с домами. Если, конечно, эти часовня и кладбище не принадлежали какому-нибудь дворянскому роду. Интересно было бы посмотреть, кто там похоронен, но все-таки я предпочитал сделать это в дневное время.

Размышляя так я автоматически перевел взгляд в сторону кладбища и увидел, что оттуда по направлению к автобусной остановке идет человек. Солнце светило ему практически прямо в спину, так что я видел только его черный, словно трафарет, силуэт. Я обратил внимание на непонятную странность в его походке. Было ощущение, что двигался манекен, настолько неестественно пряма и монотонна была его походка. В любом случае этот странный тип, да еще идущий со стороны кладбища, мне очень не понравился, поэтому я с явным облегчением встретил подъехавший к остановке автобус, в котором кроме меня оказался еще один пассажир: бухой мужиченка лет тридцати пяти- сорока. Он смотрел на мир влюбленным взглядом, отчего губы его расплылись в блаженной улыбке. На меня он посмотрел точно так же, и я подумал, что по пути до дома меня явно будет ожидать предложение выпить за компанию. Правда, это не особо меня страшило. Куда как больше меня беспокоил странный тип, приближавшийся со стороны кладбища. Только когда двери автобуса захлопнулись, и сам автобус неторопливо двинулся с места, я вздохнул с облегчением.

Темная фигура продолжала приближаться к автобусной остановке, но ей явно было не угнаться за автобусом. Возможно, мои страхи были беспочвенны и то, что двигалось со стороны кладбища было всего лишь безобидным алконавтом, таким же, как тот, который сидел напротив меня, но все равно я бы предпочел не выяснять этот вопрос при непосредственном контакте. Я еще долго смотрел в сторону прокуратуры, пока автобус не нырнул за гряду каких-то кустов, росших у дороги и скрывших от меня вид на старое здание. Но перед тем как это произошло, я успел уловить краем глаза какое-то движение над крышей особняка. Птица. Да, пожалуй, это была птица, причем довольно крупная. Может быть даже альбатрос. Они иногда залетали в наши края. Что ж, птицы летают везде. Почему же им не летать над прокуратурой? Тогда почему эта птица не давала мне покоя? Я не мог дать ответ на этот вопрос. Как я не мог дать ответ и на другие мучавшие меня вопросы. К примеру, хотя бы на тот, какая сволочь грохотала в необитаемом здании и на кой ей это понадобилось? Я не знал. Но был уверен, что хочу это узнать. Пока я сделал из этого один только вывод- не стоит приезжать в прокуратуру поздно вечером. Все-таки, места тут дикие. Мало ли что может произойти?

Едва автобус отъехал на некоторое расстояние от остановки, я перестал беспокоиться по поводу того, что меня может догнать тип со странной походкой, а алкаш, сидевший напротив, решил обратить на меня свое внимание. Причем, выходить из своей блаженной нирваны он не собирался, а скорее хотел затащить туда меня. Для этой цели он пересел ко мне поближе и не обращая внимание на то, что я пытаюсь его игнорировать, предложил:

– Давай выпьем, друг! – И протянул мне бутылку с жидкостью сомнительного зеленоватого цвета.

– Нет, спасибо, – отказался я. – Я не пью.

Алкаш посмотрел на меня как на человека, явившегося с другой планеты. Затем перевел взгляд на бутылку.

– Это хороший джин, – заявил он, протягивая мне бутылку. – Не бормотуха какая-нибудь.

– Не надо мне, – вновь отказался я. – Я не пью.

Алкаш в очередной раз посмотрел на меня в полном недоумении. Затем нахмурился.

– Болеешь? – участливо и с каким-то запредельным пониманием поинтересовался он.

Я смерил алкаша тяжелым взглядом, призванным устранить из него остатки нирваны, а затем отчетливо произнес:

– Я не хочу пить. Отвянь от меня.

– Ну не хочешь, как хочешь, – неожиданно легко согласился алкаш, и сам принялся потреблять содержимое бутылки. – А я выпью. При моей работе не пить нельзя. – Он покивал, поддерживая сам себя в подобных суждениях. – Вот ты кем работаешь?

Я подумал над тем, не послать ли мне пьянчужку куда подальше, но потом решил, что не стоит связываться с бухим челом и ответил:

– Я – студент. Учусь еще.

– Ууу! – кивнул алкаш. – Я тоже в свое время учился. На юриста, в университете.

Я с удивлением посмотрел на алкаша. Что, и вот это чмо тоже когда-то училось на юридическом факультете? Возможно, даже моего университета? В это было трудно поверить.

– Даже поработал какое-то время, – вздохнул алкаш. – Юрисконсультом. – Он посмотрел на меня и снова выпил. – А сейчас сторожем работаю. На кладбище.

Подобное заявление, нельзя сказать, чтобы шокировало меня, но все же внесло некоторый диссонанс в мои мысли. После юрфака работать кладбищенским сторожем? Это как же нужно спиться?

– Вот ты откуда сейчас едешь? – продолжал беседу алкоголик.

– Ммм, – произнес я, думая стоит ли продолжать дальше беседу. – Из прокуратуры.

Алкаш нахмурился.

– Из какой прокуратуры? – спроси он, и я заметил, что выхождение его из нирваны практически завершилось.

– Из обычной. Из районной.

– А где у нас находиться районная прокуратура? – С алкаша, похоже, начинало сходить опьянение.

– В том здоровом доме на холме. Где кольцо автобуса.

Глаза пьянчужки стали похожи на пятирублевые монеты. Еще чуть-чуть и они могли бы стать идеально округлыми.

– В этой древней развалюхе находится районная прокуратура? – удивленно переспросил он. – Странно. В первый раз об этом слышу.

Я пожал плечами.

– Мало кто об этом знает. Видимо, редко кто туда ездит.

Алкаш все равно не перестал удивляться.

– Странно, – сказал он. Затем: – Все равно странно. Сколько времени тут живу и никогда не знал, что в этой древней развалюхе находится прокуратура. Может они недавно туда переехали?

– Понятия не имею, -честно признался я.

– Хмм,– сказал пьянчужка, почесывая подбородок.– Был я вначале лета у этого дома. Правда, сам и не понял, как там оказался. Проснулся у кладбищенской ограды и еще удивился, как меня туда занесло. – Пьянчужка покачал головой. -А когда обратно пошел, наткнулся на двух чудиков: мужика и тетку. Еще подумал, смешные челы!

– А что за чудики? – Меня этот вопрос по непонятной причине заинтересовал.

– Да просто странно одеты. Старинные костюмы века девятнадцатого. Я еще подумал: «Может кино снимают?» Хотел к ним подойти, да что-то меня рубануло резко. И очнулся я на автобусной остановке. Вот только до сих пор и не знаю, приглючилось мне это по пьяни или нет. Выпивши тогда изрядно был. Так напился, что потом все тело болело, особенно голова и шея.

И алкаш, поморщившись, потер свою шею. Пока он это делал, я с удивлением рассмотрел с правой стороны его шеи два еле заметных бугорка, расположенных на расстоянии где-то трех сантиметров друг от друга. Бугорки были явно застарелые и плохо видные, но все-таки разглядеть их было можно. Я удивленно моргнул, но странные следы на шее никуда не делись. Оставалось только гадать, откуда они у него взялись, но мне их наличие и расположение показалось странным.

– Хмм, – произнес я. – Может, и не приглючилось. У нас в парке летом действительно кино снимали. Что-то там историческое. Может, и к этому дому приезжали снимать?

– Может, – согласился алкаш, отхлебывая из своей бутылки. – Но прокуратуру я все равно не видел.

– Да ее хрен и заметишь. Ни таблички нормальной, ни указателей.

– Это да, – согласился алкаш. – Это прокурорские могут. В любой прокуратуре не любят посетителей, поэтому максимально шхерятся…. А ты там, кстати, что делал?

– Да практику я там прохожу, – признался я.

– Так ты-юрист! – Алкаш расплылся в довольной улыбке и попытался меня обнять. – Собрат!

Уклонившись от объятий пьянчужки и отодвинувшись чуть подальше, чтобы обезопасить себя от подобных маневров, я пробормотал:

– Ну, типа того. Я на четвертом курсе юрфака учусь.

– А чего ж тебя в такую глухомань-то занесло? – искренне удивился алкаш, чем пополнил и без того достаточное количество людей, удивлявшихся моему опрометчивому поступку. – Чего не в городскую прокуратуру пошел?

– Мне здесь ближе, – сказал я отработанную фразу, хотя в последнее время я стал сомневаться, а действительно ли мне ближе ездить в здешние края, чем к фонтанам? Может быть, некоторый перебор в расстоянии мог быть компенсирован меньшим количеством общего геморроя? Кто его знает?

– Глухо здесь, – возразил мне алкаш, неожиданно мрачнея и прикладываясь к бутылке. – Места глухие и люди странные. Дела какие-то странные творятся. – Алкаш закивал, словно вспоминая что-то свое, что показалось ему странным.

– А какие творятся дела? – поинтересовался я.

– Разные, – пожал плечами пропойца. – Говорю же, дикие тут места, темные.

Он снова хлебнул своего пойла и поморщился. Я терпеливо ожидал, прорвет ли пьянчугу на новые откровения или он ограничиться туманными намеками, но в итоге его все-таки прорвало.

– Года два тому назад, – начал он свое повествование, – заехали мы с моим приятелем в одну деревеньку в районе. Глухомань страшная! И что мы там забыли, я даже не помню. И квасил я тогда не так сильно, как сейчас, но все же приложиться любил. Заехали мы, значит, в деревеньку и остановились у местного старосты или кого-то в этом духе. Ну и как водиться, выпили. И допился я в ту ночь до такого состояния, что мне аж глюки мерещиться начали. Что мерещилось, я уж и не вспомню сейчас, но что-то жуткое. Проснулся я утром на местном погосте в одних сапогах и пижаме на голое тело. Кое-как доковылял до дома старосты. Пришел и спрашиваю его: «А где мой приятель?»

А он на меня глаза вылупил и спрашивает: «Какой приятель?» Я ему говорю, что тот, с которым я к тебе вчера приходил. А он заявляет: «Не было с тобой никакого приятеля. Один ты вчера приехал». Я ему говорю: «Дед, ты чего сбрендил?» А он мне: не было с тобой никакого приятеля, и все тут. Я с ним даже переругался. Ну, пошел по деревне. Думаю, дед сбрендил. Спрашиваю у людей: где мой приятель? А мне все местные в один голос говорят, что не было с тобой никого. Один ты приехал. Я тут совсем растерялся. Думаю, глюки у меня что ли от пьяни пошли? Так бы, возможно, и решил, да только нашел я посередине деревни паспорт моего товарища, а на нем кровь. Не, думаю, нечисто тут дело. Да и народ как-то на меня странно поглядывает. Да и вообще народ какой-то сомнительный. Все бледные, губы синие. И ни телефонов в деревне, ни телевизоров. Даже радио и того нет. Ну, сел я в свою машину и уехал в город. Звоню жене своего товарища: так вот и так, где он и не появлялся ли. Выяснилось, что не появлялся и вообще, что она месяц как с ним в разводе и не знает, где он обитает. Тут я немножко подобалдел, потому что ничего подобного мой товарищ не рассказывал. Ну, думаю, ладно. Может и не захотел человек говорить. Ломанулся я тогда к своим знакомым ментам. Говорю: «Ребята, помогите деревеньку одну прощупать. Я вам за это ящик коньяка поставлю». Для тех, естественно, такое дело не вопрос. Говорят, поехали – пощупаем. Ну, поехали мы на ментовском Уазике в эту деревеньку. М-да…– Алкаш вдруг замолчал словно о чем-то задумавшись.

– И чего? – начал я, невольно увлеченный повествованием. – Что в итоге?

– В итоге? – переспросил пьянчужка. вздыхая. – В итоге, не нашли мы этой деревеньки.

– Как это не нашли? – растерялся я.

– Вот так вот и не нашли, – дернул плечами пьянчужка. – Приехали на то место, где по моим воспоминаниям деревенька та была, а там пустырь, да деревца мелкие, да кладбище старое. Я говорю вот здесь вроде как деревня была. Менты мне говорят, что, мол, не было здесь деревень. Ближайшая в нескольких километрах от этого места. Мы, типа, тут все места хорошо знаем. Я говорю: «Может, попутал я что? Может в другом месте деревенька была? Поехали поищем!» Они мне: «А как деревенька то называлась?» А я, хоть убей, не помню, как она называлась. Вот вылетело из головы и все. Стали мы колесить по округе. Стали местных расспрашивать. А они нам: «Черт его знает. Может и есть в округе деревня захолустная. Только вроде ничего подобного нет». И только одна бабка древняя вспомнила, что была когда-то в том месте, где я говорил, деревня, да только народ там еще в начале двадцатого века повымер не то от эпидемии, не то еще от чего-то. – Алкаш замолчал и снова глаза его затуманились. Он отхлебнул еще своего пойла и вздохнул. -