Прокуратура на краю Вечности. Часть Первая

– Да, да, войдите! – отозвался прокурор.

Дверь отворилась, и в проеме показалась довольно круглая физиономия неопознанного субъекта лет пятидесяти, с причёской ученика младших классов и в круглых очечках.

– Вызывали, Валерий Михайлович? – осведомился субъект, всё ещё не решаясь войти в кабинет прокурора. Этим он ещё больше напомнил мне первоклассника, застывшего перед грозный, директорской дверью.

– Да, да, заходи, Яков Валерьевич! – разрешил прокурор, жестом предлагая не стесняться и быстрее переставлять свои конечности.

Тот, кого звали Яков Валерьевич, вошёл. Оказался он низеньким типчиком, с довольно основательным животиком, но совсем не толстый, а скорее наоборот, чрезвычайно шустрый и подвижный. Одет новоприбывший был очень просто: чёрного цвета брюки и серая рубашка, рукава которой, судя по некоторой помятости, ещё недавно были закатаны по локоть, а сейчас по случаю прибытия в кабинет прокурора, раскатаны в первоначальное положение. В таком виде рукава казались немного великоватыми, и вызывали естественный вопрос, а зачем это нужно было делать? Но, может, того требовали правила появления в прокурорском кабинете? Я не стал размышлять над этим вопросом, тем более, что прокурор не дал мне такой возможности.

– Вот, Яков Валерьевич, познакомься, – сказал он новоприбывшему, указывая рукой в мою сторону. – Будущий молодой специалист, прибыл к нам для прохождения практики.– И пока мы обменивались вежливыми кивками и улыбками, пояснил специально для меня.– Яков Валерьевич – наш старший следователь.

У меня тоскливо засосало под ложечкой. Кажется, я начал понимать, зачем появился прокурорском кабинете этот маленький человечек, и каким именно тазом накрылся мой отзыв.

– Яков Валерьевич, – продолжал между тем прокурор, – молодой человек собирается стать следователем.

– Ну, я пока ещё не решил точно, – торопливо вставил я. Я всё ещё надеялся повернуть течение разговора в нужное русло, хотя и не особо рассчитывал на удачный исход.

Следователь внимательно посмотрел на меня, и в глазах у него промелькнула такое выражение, словно он встретился с неизвестным науке мутантом.

– Следователем? – переспросил он. Потом пожал плечами и сказал: – Ну что ж…

И на этом всё. Больше моя персона не удостоилась внимания со стороны старшего следователя. Вместо этого он сразу же переключился на другую тему:

– Валерий Михайлович, я тут по поводу последнего убийства подумал....

– Да подожди ты, Яков Валерьевич, с этим убийством! – отмахнулся прокурор. – Я вот тут думаю, куда бы мне практиканта пристроить?

Следователь снова перевел свое внимание на меня. Продолжалось это не более секунды, после чего он снова пожал плечами и безо всякого интереса сказал:

– Можно к Анатолию или к Наталье…

– Да, но он хочет ознакомиться с работой следователя, – напомнил прокурор.

– Ну, в общем не обязательно, – предпринял я последнюю попытку выбраться из этой кучи дерьма, которая вот-вот грозила обрушится на мою голову. Но было поздно. На меня в очередной раз никто не обратил внимание. Работники прокуратуры воспринимали исключительно слова друг друга.

– Да, но у нас сейчас только один следователь, – нахмурился тот, кого звали Яков Валерьевич. – И я как бы…

– Вот и замечательно! – не дал ему договорить прокурор. – Поэтому, берите стажёра себе.

Старший следователь посмотрел на меня, и рот его слегка приоткрылся. Кажется, до него наконец-то дошло, чем может ознаменоваться для него следующий месяц.

– Да зачем он мне? – вдруг заупрямился следователь, и я впервые ощутил что-то вроде симпатии к этому маленькому, торопливому субъекту.

– Да вы же сами просили дать вам помощника! – настаивал прокурор.

– Я? Когда? – упирался следователь.

– Да на прошлой неделе, – напомнил прокурор.

– Ну, так-то на прошлой неделе, – протянул следователь, явно намекая на то, что поезд ушёл.

– Ну вот и берите! – с нажимом произнес прокурор. Он всё пытался довести до старшего следователя какую-то важную информацию, которую тот раз за разом отказывался воспринимать.

– Да зачем он мне? – снова заупрямился следователь. – Некогда мне с ним возиться….

Разговор вернулся начальной точке. Я воспрял духом.

– А может… – начал я, желая намекнуть, что пора закругляться и наконец-таки подписать мой отзыв, который был практически готов, после чего я, к всеобщему удовольствию, сделаю ноги, но меня в очередной раз проигнорировали.

– Яков Валерьевич, – начал прокурор, барабаня пальцами по столу, и в этот раз я почувствовал в его голосе что-то новое, какую-то властность, я бы даже сказал требовательность. Почувствовал ее и следователь, поскольку невольно подтянулся, и хоть неуклюже, но вытянулся по стойке смирно.

– Яков Валерьевич, – повторил прокурор тоном, не терпящим возражений.– Молодой человек направлен нам для прохождения практики и ознакомления с работой правоохранительных органов.– Эту цитату он спер из моего направления и, между прочим, беззастенчиво ею воспользовался.– И я полагаю, что никто лучше вас не справиться с этой задачей. К тому же, как вы правильно заметили, на данный момент вы у нас единственный следователь, поэтому в силу сложившихся обстоятельств я не могу передать стажера кому-нибудь другому.

– Ну, если вы так считаете…– сдался следователь.

– Вот и замечательно! – обрадовался прокурор. – Я думаю, вы сработаетесь!

Не сговариваясь, мы со следователем посмотрели друг на друга. Во взгляде следователя, словно в зеркальном отображении, я мог увидеть, какое выражение было сейчас написано на моём лице. Похоже, нас обоих посетила одно и тоже мысль, и мысль это была: " Как же мне от тебя избавиться?"

– Ну что ж – бодрым голосом продолжил прокурор, – у вас ещё будет время познакомиться, а сейчас, Яков Валерьевич, насчёт вчерашнего убийства… – Он взял со стола какие-то бумаги и обратился ко мне: – Подожди Якова Валерьевича в коридоре, он скоро подойдет.

Я внимательно посмотрел на прокурора (сам не знаю, зачем мне это понадобилось), бросил прощальный взгляд на свой незаконченный отзыв, и вышел. А что мне ещё оставалось делать? Не права же качать. Настроение было припоганейшее. Я чувствовал себя так, словно долго-долго встречался с девушкой, а когда дело дошло до самого главного, меня неожиданно обломали. Самое меньшее, что хотелось сделать в такой ситуации, это завыть. От разочарования и обиды. Как же так всё могло случиться? Ведь вот же он был, Отзыв, почти что в моих руках! И надо же было ляпнуть такую бредятину? Следователем ему, видите ли, захотелось стать! Урод. Недоумок. Я сам ругал себя, не жалея сил. Скоро я составил достаточно солидную характеристику своих умственных и моральных способностей, и мог бы продолжать её составление дальше, но к этому времени объявился следователь. Заметив меня, он вздохнул и обречённо произнес:

– Ты еще здесь? – Было очевидно, что следователь надеялся на то, что за время его пребывания в прокурорском кабинете я успею слинять из этих мест как можно дальше. – Ну ладно, пошли…– И жестом показав мне следовать за собой, направился вдоль по коридору. Мне ничего не оставалось, как топать за ним.

Мы подошли к одной из белых дверей, табличка на которой "старший следователь" указывала на то, что именно здесь обосновался тот, кому предстояло испортить мне следующий месяц. Старший следователь достал из кармана ключ и отворил дверь.

– Заходи, – предложил он, сам первым переступая порог кабинета. Я вошел следом.

Кабинет следователя оказался небольшой комнатой, с серым потолком и тремя окнами, занимающими едва ли не 2/3 всего пространства, отведённого под противоположные входу стены. Два из них располагались слева от двери, а одно – прямо напротив. Именно это окно было занавешено портьерой, в то время как остальные два представляли собой образец крайней запущенности и девственный непритронутости, сохранившейся, по всей видимости, ещё со времён постройки здания. Нет, с них, конечно, не свисала паутина, а на подоконниках не валялись остатки недоеденной еды. На одном даже стояло какое-то растение, может быть фикус. Засохшей, естественно, но дело не в этом. Просто, ну можно было хоть иногда протирать стёкла, а то вид из них был такой, словно из подводной лодки на большой глубине. Может, следователя, конечно, устраивало такое положение вещей, но тогда становилось непонятным, зачем нужно было занавешивать третье окно, или там дела обстояли настолько плохо, что его сочли за лучшее просто занавесить, чем возиться с приведением в надлежащий вид? А может, следователю просто некуда было девать занавеску? Я не нашёл ответ на этот вопрос и продолжил изучение кабинета. Внимание моё сразу же привлекли две вещи, а именно: рабочий стол следователя, заваленный грудой всяческой макулатуры и теснящемся в самом углу новеньким компьютером, и чёрный, металлический сейф в рост человека, в котором можно бы было замуровать не одного Копперфильда, и никто бы его оттуда не достал, даже при помощи взрывчатки. К таким вещам невольно испытываешь уважение, как ко всему, что сработано добротно и на долгие века, и даже поставленные в тени, (а сейф, в отличие от стоящего посредине стола, размещался в дальнем правом углу комнаты) они всё равно притягивает к себе ваш взгляд. Только потом начинаешь замечать, что есть ещё и другие предметы вокруг, на которые тоже нужно обратить внимание. В следовательском кабинете ним относились два шкафа, один из которых предназначался для книг, а другой использовался как гардероб плюс кладовка, три не то столика, не тот тумбочки или их гибрид, четыре стула и, главное, магнитофон – его присутствие малость скрасило мои мысли относительно предстоящей стажировки. Не, магнитофон, это уже что-то, с этим уже можно жить. Ещё бы телевизор, да кровать с гидромассажем, и жизнь вообще была бы прекрасна и удивительна. Но следователь, видимо, ещё не дошёл в своих размышлениях до такой простой и естественный мысли, и мне пришлось смириться с неизбежным отсутствием дополнительных удобств. Магнитофон – это тоже неплохо, если, конечно следователь не наложит табу на его использование, а ведь он вполне мог это сделать, особенно учитывая, как активно он сопротивлялся моему появлению в данном месте. Впрочем, именно этот факт давал мне слабую надежду на избавление от тягот прохождение практики. Может, следователь и не захочет со мной возиться, и мы быстро расстанемся к вящему удовольствию обоих сторон. Но, похоже, следователь был настроен решительно.

– Садись! – предложил он, указывая на один из стульев. Я сел. Следователь плюхнулся на стул напротив и сразу же углубился в изучение валяющихся на столе бумаг. Обо мне он, кажется, даже забыл, и обратил внимание только тогда, когда я неуютно заерзал на предоставленном мне стуле. Следователь оторвался от своих бумаг и смерил меня долгим взглядом из-под очков.

– Значит, на практику к нам? – сказал он, и мне показалось, что где-то я это уже слышал.

– Ага, – сказал я. Подумал не добавить ли ещё что-то, но вроде добавлять больше было нечего и промолчал.

– Угу, – следователь кивнул. – Что ж… Практику будешь проходить у меня. Зовут Меня Яков Валерьевич Воцйоб.

– Кого? – чисто автоматически переспросил я.

– Не кого, а кто. – Мне показалось что следователь обиделся. – Фамилия такая. Воцйоб.

– А-а! – протянул я, понятливо кивая. В тоже время, за кадром, я уже делал себе жесткую выволочку за несдержанность. Мало ли какие у человека проблемы с фамилией? Вон, у нас профессор был с фамилией Папандопуло, так все отсмеялись ещё до лекции, а на лекции встретили представление профессора таким гробовым молчанием, что создавалось ощущение, будто объявили траур или минуту молчания.

– Хм, – сказал следователь. Получилось это у него скорее как долгое "ммм". Воцйоб смерил меня недовольным взглядом и продолжил: – Значит так, на практику будешь приезжать к 9:00 утра. Не опаздывать.

Я обречённо кивнул. Прощайте гулянки до трех часов ночи, и сладкие сны до двенадцати дня. Нет, всё-таки надо же было так вляпаться, и причём буквально на ровном месте! Следователь снова смерил меня изучающим взглядом.

– Значит, следователем хочешь стать? – закивал он, и в его голосе мне почудилась скрытая угроза.

– Вообще-то…– попытался объяснить я, но следователь меня прервал.

– Ладно, сделаю из тебя следователя, – не обращая внимания на мои отчаянные попытки объяснить свою точку зрения, пообещал следователь. Он снова часто-часто закивал, чем напомнил мне негра, собирающегося танцевать хип-хоп. – Пока будешь всякой мелочью заниматься, а через пару недель, может, дам тебе дело, будешь работать конкретно по нему.

Я кивнул. А что мне ещё оставалось делать?

– Пьёшь? – неожиданно спросил меня следователь.

– Не-ет…– почему-то растерялся я.

– Плохо, – резюмировал следователь. – Следователь должен уметь петь. Причём всё. Я вот не пью, здоровье не позволяет. Зато в молодости пил не переставая. – И следователь страдальчески вздохнул, видимо, вспоминая свою бурную молодость.

Я как-то критически относился к перспективе напиваться до потери сознания, тем более, что все эти наставления относились к некому гипотетическом следователю, которым я ни при каких обстоятельствах становится не собирался. Но я промолчал и лишь продолжал кивать и улыбаться преданнейшей из улыбок.

– Н-да, – произнес между тем следователь.– Так, на чём мы остановились?

– На умении пить, – с готовностью напомнил я.

– Да, верно, – кивнул следователь. – С тебя бутылка. – И я так и не понял, то ли отнести данное замечание на счёт сомнительного юмора старшего следователя, то действительно придётся проставляться. И зачем только непьющему следователю спиртное? Я не понимал.

– Ну, что? – в раздумье произнес Воцйоб, скользя взглядом по кипе бумаг на столе. -Сегодня мы с тобой…

Договорить он не успел. Дверь кабинета отворилась, и в нее просунулась голова того самого усатого субъекта, которого я встречал на лестнице.

– Ну что, Яков Валерьевич, ты идёшь? – поинтересовался новоприбывший и добавил. -Всё уже готово.

– Да, да, да! – заторопился старший следователь. – Я сейчас…

– Давай быстрее! Шашлык стынет! – И с этими словами усатый тип удалился, не забыв, правда, прикрыть за собой дверь.

Следователь засуетился. Он похватал со стола какие-то бумаги, и не особо заботясь об их сохранности, покидал их все сейф, после чего сейф запер, и обратился ко мне:

– Значит так, на сегодня ты свободен. Можешь ехать домой. Завтра жду тебя в 9:00. Всё. Не забудь пол-литра.

Я кивнул. Пол-литра, так пол-литра. Вместе со следователем мы вышли из кабинета в коридор, где и распрощались. Воцйоб засеменил налево и свернул в одну из малопримечательных дверей, притаившийся в сумрачной зоне коридора. Там его появление было встречено дружными приветствиями и криками с предложением устроить старшему следователю то, чем обычно судья наказывает нарушивших правила футболистов. Воцйоб что-то ответил, но что именно, я не разобрал, после чего прикрыл за собой дверь, чем существенно ограничил громкость долетающих из помещения звуков. Но прикрыл дверь он недостаточно плотно, так что мне удалось уловить тонкий запах костра, и услышать потрескивание разгорающийся поленьев. Я ещё помню, тогда подумал, не слишком рискованно разводить костер прямо в помещении, но поразмыслив, решил, что не моё это дело, и что я в общем-то не сильно огорчусь, если приехав на следующий день в прокуратуру, увижу на её месте догорающее пепелище.

С этими позитивными мыслями я и покинул прокуратуру. Уже на свежем воздухе, отойдя от здания прокуратуры на приличное расстояние, я почему-то решил обернуться. Не скажу, что сделал это я совсем уж без причины. Просто мне показалось, будто кто-то наблюдает за мной, и взгляд, буравящий мой затылок, отнюдь не отличается дружелюбием .

Я никого не увидел. Во всяком случае, никого конкретного. В одном из окон второго этажа вроде бы мелькнуло чьё-то лицо, но чье именно, я так и понял. Я еще раз внимательно оглядел громаду старинного здания (так и хочется сказать – Замка), непроницаемо-темным силуэтом запечатлённый у на фоне вечернего неба. Сейчас дом казался мне не просто мрачным, а скорее зловещим, и я в который раз подумал: кому пришло в голову разместить прокуратуру в столь неподходящем месте, и ещё: а что находится в остальной части здания? По моим наблюдениям, все помещения, выделенные под нужды прокуратуры, занимали едва ли десятую, а, может, и меньшую часть всего строения. Значит, остальная территория этой громады была свободна, если, конечно, кому-нибудь не пришло в голову разместить рядом с прокуратурой ещё что-нибудь, например, похоронное бюро. А что? Очень милое соседство. Опять же, бегать далеко не надо. В общем, все удобства. Но почему-то мне казалось, что остальное часть дома всё же пустует. Слишком запущенно и одиноко она выглядела. Но тогда всё равно оставался нерешенным вопрос, а что там? Неужели просто пустые комнаты? Тогда почему на большинстве окон до сих пор висят портьеры? Забыли снять? Я решил при первом удобном случае выяснить этот вопрос.

Я кинул последний взгляд на одичавшее графское имение и отправился на автобусную остановку. К этому времени, когда автобус подъехал, я уже напрочь забыл о маячившем в окне второго этажа лице, и озаботился более насущной проблемой на тему, чего бы перекусить (продовольственный ларек оказался закрыт по причине отсутствия продавщицы). "Ушла на 5 минут" гласила надпись на табличке, выставленной со стороны окошечка для торговли. Я прождал автобус минут 20 и могу засвидетельствовать: продавщица так и не объявилась. Не найдя необходимых и ингредиентов для своего желудка, я всю дорогу провел в плохом расположении духа и занимался тем, что размышлял о положительных и отрицательных сторонах предстоящей практики. Домой я вернулся убежденный, что со следователем мы поладим, хотя ездить все же придётся.

День второй. Вторник.

На следующее утро я прибыл в прокуратуру равно в половине девятого. Поднялся по уже знакомой лестнице на третий этаж и, поскольку дверь оказалась заперта, постучался. Некоторое время ничего происходило. Я постучался снова, на сей раз значительно громче. С той стороны послышались чьи-то шаги, и через непродолжительное время дверь отворилась. На пороге возникла низенькая, рыжеволосая женщина лет 50 лет, в маленьких очках, слезающих ей на нос, и красном пальто, чем-то напоминающим шинель.

– Чего тебе? – неприветливо спросила она.

– Мне… Мне к следователю… Якову Валерьевичу…– немного растерялся я.

– А, ясно… – протянула женщина. Она отодвинулась вглубь коридора и дала мне пройти. – Яков Валерьевич сейчас занят. Подожди его здесь.

– Хорошо. – я кивнул, и заметив у стены скамейку, присел на неё. Женщина бросила на меня неодобрительный взгляд и скрылась за соседней по отношению к следовательскому кабинету дверью. Я вздохнул с облегчением. Не то, чтобы первая увиденная мной в прокуратуре особь женского пола производила негативное впечатление, но и к разговорам на отвлечённые темы этот индивид женского пола не располагал. Я, помнится еще тогда подумал, кто она такая и какую должность занимает, но так и не определился. На двери, за которой она скрылась, никаких пояснительных табличек не было, поэтому определить, кем она является, не представлялось возможным.

Сидя в коридоре, я прислушался. В прокуратуре царила естественная для этого времени суток тишина. По тому, как пугал меня в прошлое моё посещение следователь, я посчитал, что к моменту моего приезда в прокуратуре будет во всю кипеть бурная деятельность, а выходило совсем наоборот. Большая часть прокуратуры всё ещё была погружена в глубокий сумрак, и оттуда не исходило даже намека на какую-либо активность. Похоже, во всей прокуратуре находились сейчас следователь, да эта, сомнительного вида старушка с неприветливой физиономией. Да ещё я, неизвестно зачем-то приперся в такую рань. Я немного затосковал. Похоже, мне в научные руководители достался ярко выраженный работоголик с замашками диктатора. Что же мне теперь с таким делать?

Мои размышления были неожиданно прерваны серией глухих ударов, перемежаемых с жалобами и причитаниями, суть которых я не уловил. Звуки шли, как мне показалось, из-за дверей следовательского кабинета. Я насторожился. Что-то эти звуки мне напоминали , и мне хотелось знать, что именно. Я постарался услышать еще что-нибудь, но мне этого не удалось. Так же неожиданно, как начались, звуки так же неожиданно и прекратились. И вновь наступила тишина, не прерываемая ничем, кроме звука моего собственного дыхания. «К чему бы всё это?» подумал я, и, как бы в ответ на мой вопрос, дверь кабинета следователя отворилась. Оттуда вышел сам следователь, сопровождаемый или сопровождающий ничем непримечательного сотрудника милиции с погонами лейтенанта и какой-то по-детски расстроенный физиономией. Никаких признаков избиения ни на одном, ни на другом не наблюдалось, если не считать некоторой потрепанности в одежде мента и съехавшей на одно ухо фуражки.

– Ну, значит, мы договорились, да? – произнёс следователь, с самым дружеским видом кладя одну руку на плечо лейтенанта, а другой пытаясь оторвать его руку от папки, которую тот сжимал, словно последнюю надежду. Это ему удалось, но с большим трудом. – Завтра в два.

– Да, да, – закивал лейтенант, неловко пожимая протянутую ему руку. – Обязательно.

– Только не опаздывай, пожалуйста, – предупредил следователь, и в его голосе мне послышалось угроза.

– Яков Валерьевич, да что вы! Как я могу! – принялся бормотать лейтенант.

– Ладно, ладно, – похлопал его по плечу следователь. – Значит, завтра в два я тебя жду. Ну всё, счастливо.

– До свидания, – попрощался мент и ушёл.

Следователь проводил его таким взглядом, словно раздумывал, не дать ли ему пинок под зад. Когда за лейтенантом захлопнулась дверь, следователь обратил внимание на наличие в коридоре моей персоны. Несколько секунд он с недоумением во взгляде рассматривал меня, словно пытаясь вспомнить, кто я такой, потом, видимо, вспомнил и пробормотал:

– Ах да…– Затем уже обращаюсь ко мне: – Заходи! – И сопроводил свои слова с приглашающим жестом.

Я поднялся.

– Здравствуйте! – с некоторым опозданием вспомнил я.

– Привет, – сказал следователь. Не очень приветливо, но для начала сойдёт. Я вошел в кабинет. Со вчерашнего дня в нём мало что изменилось, разве что бумаг на столе стало ещё больше, да окно было зашторено не так основательно и сквозь него пробивался узкий лучик света. Впрочем, следователь исправил это упущение и тут же ликвидировал брешь в глухой обороне занавесок.

– Присаживайся! – предложил он мне затем. Я сел на один из стульев и принялся ждать, что последует дальше. Следователь сел напротив и некоторое время что-то искал на столе, затем перевел взгляд на меня. Выражение его лица при этом оставалось таким, словно моё присутствие портило ему весь окружающий пейзаж. Я, как мог, постарался замаскироваться под мебель, но, видимо, мне это не очень удалось, поскольку выражение лица следователя ничуть не изменилась, разве что в нём появились ещё больше озабоченности.

– М-да, -сказал он вздыхая. Затем: – Ты позавтракал?

– Да, – кивнул я.– Перекусил немного.

На самом деле я успел купить по дороге всего пару гамбургеров, так что вряд ли это можно было считать полноценным завтраком.

– А вот я не успел, – признался следователь. – Ставь чайник!

Я сначала не понял, к кому относится последнее предложение, но по внимательному взгляду следователя догадался, что вероятнее всего ко мне, после чего зашарил взглядом в поисках чего-нибудь похожего на чайник.

– На подоконнике, – подсказал следователь.

Я оглянулся. От подоконника меня отделяло целых три метра, поэтому пришлось подняться и совершить небольшую прогулку. По дороге я успел поразмыслить, что следователь довольно бодро взялся за моё обучение и, возможно, скоро мы придём на новую ступень развития, заключающуюся в том, что мне поручат важное задание по доставке пива для работников прокуратуры. В принципе, это было вовсе неплохо, и я бы не возражал, если бы все мои практикантские обязанности на этом закончились. Все же, носить пиво значительно приятнее, чем торчать в прокуратуре целый день и париться над расследованием дел, имеющих к тебе примерно такое же отношение, как к голодающим китайцам торговля марихуаной. Во всяком случае, мне так казалось.

Чайник оказался старым, допотопный кипятильником, торчащим из емкости, которую с большим трудом можно было назвать кувшином, скорее она напоминала измерительную колбу с горлышком для более удобного слива воды. Я поискал взглядом розетку, и обнаружив ее над соседним столом, перенос кипятильник туда. Потом подумал, стоит ли добавить в импровизированный чайник воды или обойдётся имеющейся в наличии, но в этот момент дверь в кабинет следователя заскрипела и с явной неохотой отворилась. Я замер. Обычно в таких случаях ожидаешь самого худшего, но в данной ситуации я никак не мог сообразить, что же для меня сейчас самое худшее, поэтому просто ждал, что оттуда вынырнет и на кого она первым набросится, на меня или следователя. Следователь, по моим соображениям, был более удобной мишенью. Прошло, наверное, несколько секунд, в течение которых в дверном проеме так никто и не объявился, прежде чем из пустоты коридора материализовалась чья-то рука и, подержавшись несколько секунд за дверную ручку, убралась обратно. Я подумал, к чему бы это, и вопросительно взглянул на следователя. Тот, похоже, был озадачен не меньше моего и просто пожал плечами, давая понять, что сам не совсем понимает, что происходит. Я хотел было посмотреть, кто там в коридоре, но следователь жестом остановил меня. Прошло еще несколько секунд, в течение которых ничего не происходило. Затем рука появилась снова, а вслед за ней в следовательский кабинет протиснулось тело; втянулась словно осьминог, притянутый щупальцем, после чего нашим взорам предстала чрезвычайно потрёпанная физиономия мужика лет тридцати с глазами, активно стремящимися переносице. Несло от мужика перегаром, что наводило на мысли об активном возлиянии не далее, как прошлой ночью. Алкаш, решил я, ожидая, что следователь сейчас выгонит это явление, но произошло совершенно обратное.

– О, Алексей! – радостно воскликнул следователь. – Давай, заходи! Мы как раз собрались кофе пить.

Тот, кого назвали Алексеем, долгим взглядом посмотрел на следователя, сделал шаг назад, потом в его голове, видимо, пошёл какой-то мыслительный процесс, субъект остановился, сделал несколько шагов вперёд, после чего со стоном повалился на стул.

– Как мне плохо! – заявил он, закрывая лицо руками.

– Конечно, плохо, – деловито кивнул следователь, доставая и стала яблоко. – Яблочко хочешь?

Посетитель активно замотал головой. От резких движений голова его, видимо, опять заболела, и новоприбывший застонал.

– О! – простонал он.

– Ладно, – сказал следователь, принимаясь самостоятельно расправляться с яблоком, – сейчас что-нибудь придумаем. А ты, – обратился следователь ко мне, – не стой там, чайник ставь!

Только тут я обнаружил, что до сих пор стою с кипятильником в руках, держа шнур в нескольких сантиметрах от розетки. Я решил, что бывает, после чего простейшим движением руки выполнил возложенную на меня миссию.

Когда я обернулся, следователь уже достал откуда-то, скорее всего из ящика собственного стола, бутылку водки и предложил ее нашему визитеру.

– На, возьми, – сказал он. -Понюхай.

Мучимый похмельем гость приподнял голову и приник своим носом к горлышку бутылки.

– Фу! – с максимальным отвращением сказал он и отвернулся. – Какая гадость! Как такое можно пить?

– Да, я тоже удивляюсь, – невозмутимо поддержал нашего посетителя следователь.

– Хорошо тебе, – прохныкал гость, -можешь не пить…

– Мне здоровье не позволяет, – рассудительно произнёс следователь. – На, еще пару раз нюхни.

И он снова протянул посетителю бутылку с водкой. Тот послушно выполнил указания, скривился ещё больше прежнего и неожиданно вылетел в коридор. Я проводил его удивленным взглядом, и только услышал, как хлопнула где-то дальше по коридору дверь, после чего на некоторое время всё стихло. Когда через некоторое количество времени названный Алексеем посетитель вернулся, чайник уже успел вскипеть, следователь слопал три яблока, и я окончательно убедился в ошибочности своего решения пойти на практику в данную прокуратуру. Убедили меня в этом уголовные дела, переданные мне следователем со словами: " На, читай пока "

– Ну что, полегчало? – осведомился Воцйоб у гостя, едва тот переступил порог кабинета.

– Да вроде…– голосом загнанной лошади ответил Алексей, и бросив на меня мимолетный взгляд (я понял, что новоприбывший заметил меня только сейчас), снова уселся на один из стульев напротив следователя.

– Ну и замечательно, – заключил Воцйоб и кивнул в мою сторону. – Знакомься, мой стажер. Как там тебя?

Я представился.

– Да точно, – кивнул следователь, делая вид, что вспомнил моё имя, хотя я вроде бы ему его не говорил. – А это, – он указал на гостя. – Алексей Нюша, в ближайшем будущем возможно наш второй следователь. Кстати, забыл тебя вчера спросить, ты когда к нам переводишься?

– Обещают через две недели, – отдуваясь, сообщил Нюша. Чувствовал он себя, судя по внешнему виду, всё ещё не важно, и через каждые несколько секунд делал такие вдохи, как вытащенная на берег рыба.

– Две недели? – переспросил следователь и недовольно поморщился. – Две недели, это многовато.

Нюша, как смог, пожал плечами и ничего не сказал.

– Яков Валерьевич, у тебя от головной боли ничего нет? – попросил он.

– Ружье? – предложил следователь.

– Не настолько кардинальное…– поморщился Нюша.

– Тогда только чай, – сказал следователь, и уже обращаюсь ко мне: – Давай, не стесняйся, хозяйничай там. Чай, сахар в нижнем шкафчике.

Я мысленно пожал плечами и полез за нужными ингредиентами в находившиеся у моих ног внутренности шкафчика. Пока я там копался, следователь и его посетитель продолжали разговаривать.

– Ну как вчера домой добрался? – спросил следователь.

– А я добирался домой? – удивился Нюша.

– Добирался, – подтвердил следователь.

– Не помню, – замотал головой Нюша. – Я не помню даже, как сюда добрался. Наверное, со скандалом…

– С чего ты взял? – поинтересовался Воцйоб.

–Да помню, кто-то кричал: "Вставай, пьяная скотина!" и "куда прёшь, сволочь?!"

– А, это…! –как бы вспомнил следователь. – Это нормально. Это Екатерина Григорьевна тебя так.

– Да? – удивился Нюша. – А чего это она так?

–Да она утверждала, что таким образом всегда будила своего мужа, – объяснил следователь.

– Я что, лежал? -ужаснулся Нюша.