Незаконнорожденный. Посольство в преисподнюю

– То есть ты хочешь сказать, – осторожно вклинился Набонасар, что можно перейти с одной стороны на другую в это время?

– Молодец, соображаешь! – похвалил его скандинав, – совершенно верно! Когда обе стороны станут на одном уровне, можно, нет, нужно будет перейти на другую сторону. Но…

– Что еще за но? – также поняв суть предложения, спросил Хутрап, уже начинавший понимать эту идею.

– К моменту выравнивания обеих сторон ирака всем надо быть у самого его края. Это будет не так и просто, как кажется. Земля еще будет подрагивать, вокруг все будет в красном цвете. И будет стоять немыслимый скрежет. Животные могут не пойти.

– Пойдут, – уверенно сказал Набонасар, – мы подготовим все, что для этого нужно. Закроем заглушками уши, а на глаза наденем глухие повязки, чтобы не боялись.

– Хорошая мысль, – одобрил скандинав, – остается только одно – чтобы в этом ужасном землетрясении, которым начинается подвижка земли, как можно меньше животных сломали ноги. А времени уйти затем подальше у нас хватит – вся нечисть будет утюжить завтра эту сторону, а мы уже будем на той…

Весть о том, каким образом можно перейти на другую сторону ирака, быстро облетела лагерь. Были сторонники предложения, были и сомневающиеся в исходе дела, но приказ был отдан, а солдаты приказам привыкли повиноваться. Во всяком случае, стало известно, что делать и как делать. Это внесло определенное успокоение, и люди сегодня спали значительно более спокойно, чем две прошлые ночи.

Утром подъем был поздним. Спешить было некуда. Днем люди отдыхали и готовили заглушки для ушей и повязки на глаза животным. Ближе к вечеру лагерь был свернут, все необходимое погружено на верблюдов и лошадей. Караван еще при дневном свете подтянулся поближе к краю обрыва и вытянулся в длинную линию вдоль него. Костры не зажигали, ведь уже было известно, что стена должна была засветиться и дать достаточно света.

Ближе к полуночи все были уже на ногах. Животных подвели и заставили лечь шагов за десять до края ирака. Ближе к краю подводить, во-первых, боялись – ожидали сильного землетрясения и земляных волн, которые могут сбросить животных с большой высоты, и, во-вторых, перед началом движения сторон ирака, как заметили, было короткое время тишины и спокойствия. Именно за этот маленький промежуток и должны были люди подвести глухих и слепых животных к самому краю обрыва. Животных было не очень много по сравнению с людьми, и каждое из них держали по два человека. Это облегчало задачу. И всем был дан категорический приказ – если по каким-либо причинам не успевают перевести животных на другую сторону – бросать их и спасаться самим.

Как и в предыдущие дни, все началось с окрашивания поверхности стены в розовый, а затем красный цвет. Затем землетрясение сотрясло землю. Но у самого края ирака земля все же сотрясалась не столь сильно, как поодаль от него, и земляные волны не были столь быстры и высоки, как ожидалось. Затем земля перестала содрогаться, а в гуле и скрежете обе стороны ирака начали сближаться по высоте. Люди подняли животных на ноги, крепко схватили их под уздцы и приблизились вплотную к краю обрыва. Все стояли в один ряд, в шаге друг от друга. Часть ирака снизу плавно поднималась вверх, а та, на которой находились люди, опускалась вниз. Когда разница по высоте была менее роста человека, некоторые самые нетерпеливые, не задействованные в проводе животных, уже перепрыгнули на другую сторону и оттуда протягивали руки, перехватывая поводья. Когда разница по высоте была ниже колена, животных погнали вперед. Они упрямились, со страхом двигали ногами. Их с силой тянули и толкали. Пару самых упрямых бактрианов, бывших неподалеку от посла, все же так и не удалось сдвинуть с места. Они дико ревели и не шли вперед. Люди бились до последнего, но времени отпущено было слишком мало, и их все же пришлось оставить. А затем, не снимая повязок, переведенных животных осторожно повели дальше от ирака, где уже все было залито желтоватым светом, перемежающимся белыми вспышками, когда отрывался очередной каменный шар.

Отведя подальше, животных освободили от ушных заглушек и повязок на глазах и увели их еще дальше, к первым холмам. Там их освободили от поклажи и отпустили на выпас. Сами же люди, утомленные больше пережитыми страхами, чем физически, выставили несколько сторожевых постов и легли спать.

Рано утром Набонасар, обойдя лагерь, вернулся с докладом о результатах вчерашнего перехода. Хутрап махнул ему рукой, отводя в сторону. Начальник охраны каравана усмехнулся – совсем рядом, подложив под голову какой-то мешок, прямо на земле рядом еще спали Энинрис и оба жреца.

– Даже Шамши и Бурна не выдержали напряжения и еще спят, – заметил Хутрап, когда они отошли в сторону, – рассказывай.

– Во время перехода не удалось перейти двум верблюдам. Их пришлось оставить. Еще одна лошадь упала и придавила кого-то из солдат. Это видели те, кто находились неподалеку. Второй бросился на выручку, вытащил его, но стена была уже слишком высоко. Им бросили веревки. Они успели схватиться и повисли на них. До верха было совсем немного, но, к несчастью, именно здесь появилась каменная течь. Веревки словно обрезало, и они рухнули вниз. Вот и все наши потери – два верблюда, лошадь и два человека.

– Жаль людей, – вздохнул Хутрап, – но ничего не сделаешь. Могло быть значительно хуже.

– Это точно, – согласился Набонасар, – по правде говоря, я ожидал, что, по крайней мере, половины каравана мы сегодня не досчитаемся.

– Я тоже, – кивнул головой Хутрап.

– Вот что, – добавил он, – до полудня отдыхаем, сразу после обеда уходим отсюда. Хватит с нас этого колдовства…

19. Расправа с колдунами

Однако близость ирака настолько нервировала людей, что до полудня ожидать не стали, и когда солнце поднялось в зенит, караван уже удалился на значительное расстояние от земного разлома. Снова вокруг расстилался бледно-красный ковер тюльпанов.

– Смотрите! – воскликнул вдруг Шамши.

– Что там? – заволновались ехавшие рядом Энинрис и Бурна.

Поближе подъехал и заинтригованный Хутрап.

– Вон там! – показал рукой Шамши.

И тут все разглядели в траве спину убегающего шакала.

– Ой, шакалик, миленький, наконец-то! – радостно воскликнула Энинрис.

Никто с нее не смеялся, а, наоборот, все радовались вместе с ней. Встреча с шакалом свидетельствовала о том, что зона колдовства осталась позади. Вскоре уже был слышен стрекот цикад в траве, а затем послышалось пение птиц. Люди пошли веселей, и даже животные почувствовали, что опасность осталась позади и двигались не так напряженно, как ранее.

Без остановок шли до вечера, когда уже надо было делать остановку на ночь. Остановились на берегу небольшого ручья, коими изобиловал этот участок степи. С приходом летней жары большинство ручьев пересыхали, но сейчас они то и дело журчали под ногами, не доставляя никаких хлопот каравану, наоборот, освежая и охлаждая под становившимся все более жарким солнцем.

Как всегда, на невысоких холмах выставили дозоры. Сегодняшней ночью люди наконец-то получили возможность хорошо и безопасно выспаться. Поэтому после ужина лагерь быстро затих. Однако в полночь у шатра посла застучали копыта. Встревоженный Набонасар выскочил наружу, но так же быстро вернулся и начал одеваться.

Чутко спавший скандинав поднял голову. Набонасар заметил это, махнул рукой и молча, оберегая сон Хутрапа и Энинрис, по-прежнему спавшей за тканевой перегородкой, выскочил из шатра. Скандинав последовал за ним. У входа у же стояли чуткие Шамши и Бурна.

– Там вдали что-то необычное, просят посмотреть, – шепотом сказал Набонасар, – как будто столб света поднимается вверх.

– Столб света, говоришь? – прищурился скандинав, – и где это?

Держащий коня дозорный указал рукой направление.

– Давайте с ним, – махнул рукой молодым жрецам скандинав, показывая на Набонасара, – здесь никому ничего не грозит, можете оставить шатер на время. Но ничего не делайте, пока я не приеду.

– Ты что, знаешь что-нибудь о том, что там происходит? – спросил начальник охраны каравана.

– Догадываюсь. Пора отдать должок, – загадочно ответил скандинав и скрылся в темноте, ведя за собой коня.

Лошади быстро вынесли Набонасара в сопровождении молодых жрецов и дозорного на вершину холма, где их поджидала еще пара дозорных.

– Вон там, – показал один из них рукой.

Но Набонасар и без него уже увидел высокий столб света, окрашенный в красный цвет, поднявшийся за ближней грядой холмов вверх и терявшийся в черном ночном небе. Тут же за его спиной раздался топот копыт, и за вершину поднялся скандинав, за спиной которого были два десятка всадников в полном вооружении. Скандинав бросил взгляд в сторону столба света и довольно хмыкнул.

– Я прогуляюсь туда, – сказал он, – скоро вернусь.

– Ты думаешь, что это…

– Не думаю, а знаю. Это точно колдуны, и сейчас колдуют, трясут ирак. А нас не ждут. И пока не разобрались, что нас там нет, я сейчас наведаюсь к ним в гости.

– Я с тобой! – вскинулся Набонасар.

– Нельзя караван оставлять без присмотра. Мало ли что? А вот молодые люди там могут пригодиться.

Набонасар вынужден был согласиться со скандинавом, хотя ему и не терпелось отправиться на вылазку.

Скандинав махнул рукой и с места пустил коня в галоп. Хотя было и темно, но степь была ровная, как стол, даже без мышиных и сусличьих нор, так что опасаться, что ноги коней могут провалиться, не приходилось. Вслед за ним помчались оба жреца и два десятка всадников. Вскоре топот копыт стих вдалеке.

Кони быстро пронесли всадников мимо ряда невысоких холмов. У подножия одного из них скандинав натянул поводья.

– Дальше я пойду один – негромко сказал он, – вы же будьте наготове. На вершину холма не поднимайтесь. Вас могут заметить. Я скоро вернусь.

И бесшумно растворился в ночи.

Столб света отсюда, из-за холма, не был виден, и солдатам и обоим жрецам оставалось только прислушиваться к окружающим звукам и пристально вглядываться в темноту. Было тихо. Изредка откуда-то из-за спины кричали какие-то ночные птицы, иногда слышался лай шакалов. Однако спереди, там, где были колдуны, ни птичьего пения, ни рычания животных не было слышно.

– Живность чувствует опасность, исходящую от плохих людей, и уходит подальше, – тихо сказал кто-то из солдат, – слышите, с той стороны вообще нет ни одного звука.

Ожидать пришлось недолго. Скандинав словно вырос из темноты рядом с солдатами, изрядно напугав некоторых из них.

– Двое остаются здесь вместе с лошадьми, – сказал он, – остальные за мной. И не разговаривать.

Быстро пройдя, почти пробежав, мимо холма, за которым остались лошади, они так же быстро обогнули еще один холм и совсем близко увидели уносящийся вверх столб красного света.

– Слева холм, осторожно ползком поднимайтесь на его вершину, – скомандовал скандинав.

Он сам тут же лег на живот и, не выпуская световой столб из виду, ужом заскользил к вершине холма. Скоро туда же собрались и все другие участники вылазки. Там уже лежали два человека. Они были в кожаной защите и при оружии. И у каждого голова была вывернута чрезвычайно сильно в сторону плеча.

– Аккадцы, здесь был их сторожевой пост, как я и предполагал, – тихо шепнул скандинав, – пришлось свернуть им шеи.

Отсюда, с вершины холма, хорошо было видно с полдесятка костров. У одного из них, ближайшего к холму, на котором скрывались наблюдатели, кружком сидели пять человек в надетых на голову масках, имитирующих головы страшных существ. Они то и дело поднимали руки вверх. Прямо над ними и над костром висел широкий столб света. Он то становился выше, то снова опадал в зависимости от взмахов рук колдунов. Похоже, что колдуны что-то пели – до вершины холма с наблюдавшими за этим действом людьми изредка ветерок доносил обрывки пения. Иногда, когда руки колдунов застывали вверху и долго не опускались, от столба света отрывалась верхняя часть и уносилась вверх. Именно ее и заметил сторожевой пост каравана. Отступив от этого костра, квадратом горело еще четыре, у каждого из которых сидели или лежали люди с оружием, человек по десять у каждого. Все в кожаных безрукавках и в остроконечных шапках, заменяющих шлем. Поодаль пасся табун лошадей.

Скандинав скользнул немного вниз по обратному от костров склону холма и похлопал по земле, привлекая к себе внимание. Все последовали за ним и сдвинули головы.

– Их раза в два больше нас, – тихо говорил скандинав, – поэтому главное наше оружие – внезапность. Не дадим им опомниться – перебьем их. Заметят нас – их слишком много. Это понятно?

Солдаты закивали головами.

– Шамши и Бурна, слышите?

Молодые жрецы усиленно закивали головами. Они немного волновались. Им приходилось уже участвовать в отдельных схватках. Но это были нападения отдельных убийц на охраняемое ими лицо. Здесь же ожидалось настоящее сражение с врагом, причем по числу существенно превосходящим.

– Ваша задача – колдуны. Ни один не должен уйти. Как только мы завяжем бой с вражескими солдатами, вы возьмете колдунов в ножи, а затем в мечи. Что бы не случилось, добивайте их. Понятно?

Молодые жрецы снова усиленно закивали головами.

– Мы разделимся на две группы и зайдем справа и слева. Сигналом к нападению будет вой гиены. Первый крик – сигнал готовности. По второму – нападение. Подбираемся как можно ближе. Сначала стрелы, затем мечи. Да поможет нам Мардук!

Спустя короткое время молодые жрецы уже лежали в траве в нескольких шагах от колдунов. Теперь они очень хорошо слышали их песню на незнакомом языке. Волны холода одна за другой катились от колдунов, распространяя одновременно с этим волны страха. Кровь стыла в жилах, и, если бы не специальная жреческая подготовка, оба молодых человека давно бы в ужасе бежали подальше отсюда. Но они лежали, прижимаясь друг к другу, и это помогало им выдерживать распространяющиеся от колдунов волны зла. Стало понятно, почему костры воинов располагались поодаль от колдунов.

Близкий крик гиены заставил молодых людей напрячься. Они сжали метательные ножи. Сидящие у костров люди повернули головы в сторону крика, затем взглянули на лошадей. Те не волновались, вели себя очень спокойно. Люди у костров успокоились и снова повернулись к кострам. А молодые жрецы переглянулись – они знали, что лошади неминуемо должны были забеспокоиться, почуяв чужаков. И удивились тому, что этого не случилось, хотя они уже знали, что солдаты вышли на исходную позицию. Воистину, способность скандинава сливаться с окружающей местностью превосходила мыслимые и немыслимые границы!

Но времени на размышления им отпущено было совсем мало. Снова крик гиены разорвал ночную мглу. И тут же воздух содрогнулся от дикого крика и десятки стрел разом свистнули в воздухе. Каждая нашла свою цель. Вопли раненных заглушили все звуки, внося еще большую сумятицу. Сразу же вслед за этим, не давая противнику опомниться, с двух сторон на него обрушились орущие солдаты.

Сразу же за вторым криком молодые жрецы метнули ножи. Сидящие спиной к ним два колдуна схватились за пробитое горло и рухнули, один вперед, угодив лицом в костер, притушив его, второй откинулся назад. Столб света тут же погас, и в наступившем полумраке зрение жрецов не сразу сумело вычленить противника. Но затем, уже с мечами в обеих руках, они бросились через костер на оставшихся в живых колдунов. Те уже стояли по-прежнему в ритуальных масках на головах, но уже держали мечи наготове. Урок, данный скандинавом, не прошел зря. Отразим одним мечом атаку противника, оба жреца вторым мечом снизу вверх, задев ноги колдунов, перенесли атаку на их животы. Животы оказались прикрытыми защитой, но ноги были открыты. Оба колдуна с ранами на ногах упали на землю, и через мгновение у каждого из них из разрезанного горла забили фонтаны крови.

Тем временем группа, ведомая скандинавом, опрокинула своих противников и довершала их разгром. Второй группе пришлось значительно тяжелее – их противники быстрее пришли в себя и встретили напавших во всеоружии. К тому же на десяток нападавших их уцелело полтора десятка человек. Они даже попытались охватить полукольцом напавших солдат. В воздухе стоял грохот сталкивающихся мечей и неистовые выкрики сражающихся не на жизнь, а на смерть людей. Напавшие из второй группы вынуждены были обороняться и начали отступать. Они уже потеряли троих из группы, и положение их становилось отчаянным.

Молодые жрецы заметили это и бросились на нового противника, который был повернут к ним спиной. Обоерукие, прекрасно подготовленные жрецы, да еще и с бронзовыми мечами, внесли сильнейшее смятение в силы противника. Двое из них были убиты сразу же. Еще двое с изуродованными ногами завыли, лежа на земле, еще через несколько мгновений. Соотношение сил сразу же резко изменилось. Когда же на помощь примчался скандинав с несколькими солдатами, помогать уже практически не надо было. Ни одного живого противника уже не осталось.

Солдаты вытирали пот со лба, очищали от крови лезвия мечей. Теперь стало возможно посчитать свои и чужие потери. В схватке погибло трое своих и еще двое были ранены. На поле боя насчитали сорок шесть убитых врагов, в числе которых было четверо с ритуальными масками на головах. Внезапность нападения и превосходство солдат в боевой выучке сделали свое дело. А пленных не брали – обозленные сопротивлением солдаты перебили и всех тех, кто пытался просить пощады.

– Как четверо в масках? Ну-ка, пойдем, посмотрим, – сказал скандинав, когда ему доложили о результатах подсчета, – их должно быть пять!

Однако, их было всего четверо. Пятый исчез, бесследно испарился. Кто-то из солдат вспомнил, что он видел, как в завершающие моменты сражения из табуна в темноту шагом уходила лошадь, но она была без всадника, и он не придал этому значения. Судя по всему, колдун прижался к ее боку и сумел удрать.

– Что я вам говорил? – отчитывал молодых жрецов скандинав, – вы должны были заниматься только колдунами!

– У солдат дела были совсем плохи… – оправдывался Шамши.

– Если бы не они, нас бы точно перебили, – вступился за жрецов один из солдат.

– А теперь оставшийся в живых колдун снова начнет пакостить и может погубить еще уйму народа! – зло сказал скандинав, – идите прочь!

Молодые жрецы опустили головы и побрели в сторону.

– Ничего, колдун еще попадется, – догнав их, сказал один из солдат,– но если бы вы не помогли, нас бы точно уже не было. Так что спасибо за помощь!

И приободренные молодые жрецы уже веселей запрыгнули на коней.

Набонасар нетерпеливо ходил невдалеке от шатра. Завидев подъезжающих всадников, он бросился навстречу. Скандинав коротко рассказал ему о результатах вылазки.

– К сожалению, один колдун точно ушел. Были ли с ним его охранники, пока неизвестно, – говорил скандинав, – утром проверим. Вернее всего, что они все легли там, у костров. Однако и один колдун может принести уйму неприятностей. По уму надо бы, конечно, организовать погоню и перехватить его.

– Да где его догонишь? – махнул рукой Набонасар, – небось, удирает во всю прыть домой и молится своему богу, что остался жив. А в степи следа его не найдешь. Бесполезное дело – погоня.

– Я понимаю, – с сожалением вздохнул скандинав, – а все-таки жалко, нужно было под корень вырубить эту колдовскую породу!

Особенно обрадовал Набонасара тот факт, что в качестве трофеев им достались четыре десятка невысоких степных лошадей, неприхотливых, приспособленных к дальним переходам. Вместе с ними общее число лошадей составило чуть более сотни голов – теперь можно было держать наготове для защиты каравана полноценную сотню всадников. Это была уже хорошая боевая сила.

20. Зыбучие пески

Хутрап об уничтожении колдунов узнал только утром. Он выругал Набонасара и скандинава и приказал впредь докладывать ему обо всем особенном, что касается каравана, независимо, день это или ночь, хотя в душе был очень доволен результатом предпринятых скандинавом ночных действий, понимая, что тот сделал то, что было необходимо, причем сделал наилучшим способом. И что, возможно, если бы сам Хутрап ночью сразу узнал о световом столбе, он приказал бы ожидать утра, чтобы не рисковать. А утром, вероятнее всего, след колдунов уже растаял бы в большой степи… Как не крути, а скандинав поступил правильно и мудро.

Утро принесло определенное успокоение. Колдуны перебиты, ничто уже не могло помешать дальнейшему спокойному движению каравана. Непрерывные мелкие стычки между Шамши и Бурной, связанные с девушкой, в расчет не принимались.

После завтрака караван двинулся в дальнейший путь. Теперь он был существенно меньше, чем на выходе из Вавилона – если лошадей было примерно столько же, сколько было в начале пути, то верблюдов осталась лишь пятая часть.

Как всегда, спереди караван прикрывал передовой дозор – десятка два солдат на лошадях. Еще столько же замыкали колонну. Остальные всадники, разбитые на две равные группы, ехали по обеим сторонам каравана, составляя его боковое охранение. В связи с большими потерями в верблюдах и лошадях больше половины людей теперь вынуждены были идти пешком, поэтому в голове каравана пешком шли полсотни солдат. Остальные более-менее поровну были распределены между медленно и важно шествующими верблюдами. Рабов в живых осталось всего с полдесятка. Они по-прежнему делали всю самую трудную и грязную работу, но о них вообще никто не думал. Теперь уже не делались различия между скакунами дромадерами и тяжеловозами бактрианами – слишком мало их осталось, и все они были под завязку загружены тюками и корзинами. Лишь полдесятка чистокровных арабских скакунов свободно чувствовали себя, не обремененные никаким грузом – Хутрап категорически запретил нагружать их.

– Конь, работавший груженым ослом, недостоин носить седло царя! – это правило неукоснительно соблюдалось им.

Несколько уцелевших конюхов по-прежнему ухаживали за скакунами.

Караван шел строго на восход солнца, туда, где вот-вот должен был открыться левый рукав Евфрата. Передовой дозор, поднявшись на вершину очередного холма, остановился. Солдаты дозора, обернувшись в сторону каравана, призывно замахали руками, показывая вперед, обнимались и буквально прыгали по вершине.

– Река, – радостно объявили они Набонасару, когда он, бросив у подножия холма коня, с трудом поднялся на его вершину.

И действительно, впереди, через пару гряд невысоких холмов, видна была линия реки.

– Ну, наконец-то! – радостно воскликнул Хутрап, узнав про близость реки, – а то, казалось, мы никогда не дойдем до нее!

Караван ускорил шаг, даже верблюды, почуяв близкую воду, пошли быстрее.

Сразу же за последним холмом травянистая растительность сменилась на горячий песок, занимавший обширную площадь вплоть до самого берега. Впереди виднелся песчаный холм, словно перенесенный сюда ветрами из далекой пустыни.

Караван направился к реке. Люди и животные уже воочию видели быстро бегущую воду и наперегонки устремились к ней. Но вдруг песок буквально поплыл под их ногами, и они стали проваливаться вглубь него, как в трясину. Тревожно заржали лошади, заревели верблюды.

– Зыбучие пески! Скорее назад! – раздались крики.

Люди бросились назад, но пески уже не отпускали свою жертву, а жертвой был весь караван. Тем, кто находился сзади, всего ничего было до края песка, но и они не могли сделать ни шагу, постепенно погружаясь вглубь жидкой грязи.

Лошадь под Энинрис начала биться, с каждым рывком уходя все глубже и глубже. Она пронзительно закричала. Скандинав, который находился неподалеку, лег на песок как на воду, и, в несколько сильных гребков буквально проплыв по нему, вырвал ее из седла и отбросил к медленно погружавшимся верблюдам.

– Становись им на спину! – крикнул он.

Со всех сторон слышны были проклятия, ругань. Люди пытались выбраться из неожиданного грязевого плена, но им это не удавалось. Еще никто не понял серьезность сложившегося положения, все восприняли это как временное недоразумение. Скандинаву это было уже понятно. Как и понятно то, что скоро начнется всеобщая паника, и тогда вообще никто не спасется.

Взгляд его скользнул по окрестности, и вдруг он на вершине песчаного холма увидел характерную фигуру.

– Проклятье, – зло выдохнул скандинав, глядя на пытавшихся выбраться из предательской грязевой трясины молодых жрецов, – вот как отражается нечетко выполненное распоряжение!

На вершине холма, подняв вверх руки, в маске птицы с длинным разинутым клювом на голове, стоял уцелевший колдун, которого упустили молодые жрецы, бросившись спасать десяток солдат. Десяток они спасли, но теперь погибали сотни, в том числе и спасенный десяток. Рядом с колдуном стояли четверо его сопровождающих, живыми выскользнувших из ночной битвы.

Колдун бормотал заклинания, и мокрый песок понемногу, медленно, но неотвратимо поглощал то, что было на его поверхности.

Скандинав, бросив взгляд на находившихся рядом верблюдов, которые уже не могли перебирать ногами, и с огромным трудом подобравшись поближе, кинжалом разрезал поклажу на одном из них. Она посыпалась в грязь. Дотянувшись рукой до небольшого походного столика, скандинав отломил крышку и мечом разрубил ее на две части. Тут же сильными ударами кинжала сделал в каждой части несколько небольших отверстий. Торопясь, протянул в них веревку, до этого связывавшую поклажу на верблюде. Затем запрыгнул на спину какому-то ближайшему верблюду, отреагировавшему на это диким ревом, быстро прикрутил веревками доски к ногам и снова спрыгнул в грязь. Теперь скандинав стоял на досках, словно на с детства знакомых ему лыжах. И он побежал на них в сторону колдуна, высоко поднимая колени. Мокрая густая грязь не успевал расступиться под широкими досками, и не успевала засосать быстро передвигающегося по ней человека. Со стороны это выглядело смешно. Не будь все в отчаянном положении, на долю скандинава выпало бы немало смешков. Но было не до смеха. Речь шла о жизни и смерти.

И колдун, и его сопровождающие сразу же обнаружили бегущего к ним человека. Сначала его неуклюжие движения вызывали у них смех. По мере его приближения смех сменился на тревогу. А затем солдаты колдуна столпились на вершине, не спускаясь, однако, вниз, и, размахивая мечами, что-то с угрозой кричали. Очевидно, песок не был вязким только на небольшом расстоянии вокруг колдуна. Это отметил про себя скандинав, не прекращая бег. Пот заливал глаза, ноги постепенно наливались свинцом, доски стали неимоверно тяжелыми от налипшей грязи, но останавливаться было нельзя. Если остановиться для отдыха, то, несмотря на большую площадь опоры, доски неминуемо начнут погружаться, и тогда вырвать их из грязевого плена не удастся никакими силами. А это означало гибель. Это скандинав знал хорошо. Конечно, найдись хотя бы у одного из четверых, стоящих на вершине холма, лук, шансов достигнуть вершины у скандинава не было бы. Но колдун и его сопровождение удирали ночью так стремительно, что было бы удивительно, что у них сохранились хотя бы мечи. И в самом деле, мечи были у троих из них, четвертый размахивал лишь коротким кинжалом.

Колдун, продолжая колдовать, все же одним глазом поглядывал на приближение нелепо ступающего человека, который постепенно вырастал в высокого могучего воина. Страх постепенно начинал охватывать колдуна. Приближение противника мешало ему сосредоточиться. Он, опустив руки, что-то закричал четверым сопровождавшим его воинам. Те не ответили ему, сосредоточив внимание на приближающемся скандинаве.

В это время густая грязь под ногами гибнущих людей и животных перестала проваливаться, и многим из них удалось хотя бы немного вытянуться из ее плена вверх.

Колдун опять вскинул руки вверх, продолжая творить заклинания, и снова на берегу началась незримая борьба со смертью.

Тем временем скандинав, почувствовав под ногами твердую землю, прибавил ход, и хотя песок под ногами быстро снова стал вязким и мягким, небольшая передышка пошла ему на пользу. Он был уже на склоне холма и невдалеке видел выстроившихся в ряд солдат колдуна с мечами и кинжалом наготове. И скандинав, и солдаты понимали, что тот, кто находится на твердой земле, имеет преимущество, тем более, что скандинав один, а его противников четверо. Несмотря на его мощь и физическую силу, если солдатам удастся удержать его на рыхлом песке, долго сражаться он не сумеет. Солдаты и рассчитывали на это. В руках скандинава не было видно никакого оружия.

Не сбавляя темп, скандинав бежал по склону холма вверх. Когда до противников оставался буквально прыжок, он вдруг наклонился и снизу вверх метнул вперед широкую доску, сорванную с одной ноги. От неожиданности солдаты бросились в стороны. Один из них упал, сбитый сильным ударом с ног. И тут же вслед за доской на вершину холма ворвался скандинав, воспользовавшись мгновенным замешательством противника и одним прыжком перепрыгнув на твердую почву. Поняв свою ошибку, с двух сторон на него налетели было солдаты, но сверкнувшее на солнце огромное лезвие меча, который скандинав вырвал из-за спины, тут же охладило их пыл. Один из нападавших пронзительно закричал, схватившись рукой за обрубок руки, которой он до этого держал меч, другой отпрянул назад и этим спасся от губительного разящего удара сверху. Правда, обрадоваться чудесному спасению он все же не успел, потому что меч тут же, не останавливаясь, с той же убийственной силой устремился вверх, сначала подрезав ему ноги, а затем его острый конец играючи разрезал кожаные доспехи вместе с животом. С отчаянием обреченного, размахивая мечом, к скандинаву бросился третий солдат. Через мгновение его голова раскололась на две половины, и он, обливаясь кровью, рухнул на песок. Четвертый, бросив бесполезный кинжал, упал лицом вниз, сложив руки над головой, моля о пощаде.

Скандинав быстро повернулся. Колдуна на вершине не было. Он во всю прыть погонял коня, удирая со всех ног вдоль берега, который вновь стал первозданно твердым. Тогда, недолго думая, скандинав кубарем скатился с холма, вскочил на одного из четырех коней, принадлежащих до того сопровождающим колдуна солдатам, схватил уздцы еще одной лошади и пустился вскачь следом за колдуном.

Погоня по берегу длилась недолго, не дальше десятка полетов стрелы. Сначала колдун предполагал, что легко уйдет от преследователя, тем более, что тот существенно более тяжелый и лошади труднее нести его. Но быстро понял, для чего его противник схватил еще одну лошадь, которая скачет рядом с ним. Когда он увидел, что преследователь с легкостью перепрыгнул на другую, свежую лошадь, в то время, как и без того уставший конь, бывший под колдуном, уже начал замедлять скорость, то понял, что так ему не уйти, и направил его к воде. Быстрое течение подхватило коня и понесло. Колдун повернулся к берегу, чтобы прокричать проклятье преследователю, и увидел, что тот неподвижно и спокойно сидит на коне прямо у уреза воды, даже не заведя его в реку. И только в этот момент колдун понял, какую оплошность он совершил, бросившись удирать против течения реки. Теперь оно сносило его к преследователю, и ничего с этим нельзя было сделать. Колдун погнал было коня поперек реки, но течение отшвырнуло их назад. А до ожидавшего преследователя было все ближе и ближе. Тогда колдун бросил коня и, оттолкнувшись от него ногами, попробовал сам отплыть подальше от берега. Течение подхватило и закружило его. Захлебываясь, он повернул голову к берегу. Кинжал, брошенный сильной рукой, вошел ему прямо в глаз. Колдун взмахнул руками, перевернулся и исчез под водой.