Buch lesen: «Шоумен. Так умирают короли»
Глава 1
Вам когда-нибудь предлагали стать «придурком»? Ничего себе предложеньице, да? Мне двадцать два года, я закончил институт, даже успел немного поработать по специальности, и хотя мудрецом себя не считаю, но за «придурка» могу врезать между глаз, потому что детство, когда подобное обращение воспринималось легко и безболезненно, осталось позади. Но оказалось, что обстоятельства иногда оборачиваются так, что и не пикнешь. Будешь стоять, хлопать глазами – и только.
С Самсоновым меня познакомила одна из сотрудниц телецентра. Ввела в кабинет, в котором на стенах висели разномастные плакаты, а единственный стол был завален бумагами, и сказала сидевшему вполоборота к нам человеку:
– Сергей Николаевич, вот молодой человек, о котором я вам говорила.
Поскольку «молодым человеком» был я, а Сергей Николаевич, когда обернулся, оказался самим Самсоновым, у меня мурашки пробежали по коже. Оказывается – Обо мне! Говорили! Самсонову! Человеку, которого в лицо знала вся страна, который был едва ли не самым популярным телеведущим, и которого лично я не всегда воспринимал как реального человека. Знаете об этом эффекте популярности, когда кого-то, очень знаменитого, уже воспринимаешь как небожителя, который не может ходить с тобою по одной земле. И если вдруг случайно с этим небожителем столкнёшься в гастрономе, то на тебя нападает настоящий столбняк. Вот и я чуть не превратился в соляной столб. Я даже перестал дышать. Забыл, как это делается. Стоял, смотрел на Самсонова и не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Наверное, через пару минут из-за кислородного голодания мой жизненный путь прервался бы, но Самсонов спас меня.
– Как звать?
Он еще и разговаривал! Со мной! Голосом, который я тысячу раз слышал с телеэкрана!
– Как звать? – повторил Самсонов.
Я судорожно вздохнул и чуть не захлебнулся воздухом.
– Евгений.
– Откуда ты, прелестное дитя?
Самсонов пристально смотрел на меня.
– Он из Вологды, – пояснила моя провожатая.
– Чего же в Москву потянуло? – осведомился Самсонов.
– А что в Вологде делать? – ответил я вопросом на вопрос.
– Действительно, – мгновенно согласился Самсонов.
Сотрудница ободряюще похлопала меня по плечу и сказала:
– Извините, мне надо идти, – и вышла, оставив нас с Самсоновым наедине.
Самсонов поигрывал спичечным коробком, задумчиво гладя куда-то за мою спину, и вдруг, совершенно неожиданно, бросил коробок мне. Поскольку между нами было метра три, никак не меньше, я успел среагировать и поймал коробок, Самсонов засмеялся:
– Ничего. Может быть, и подойдёшь.
Он крутанулся на вращающемся стуле и теперь сидел, повернувшись ко мне всем телом.
– Мне нужен «придурок».
Я промолчал, потому что ничего не понял.
– Для программы, – пояснил он. – У тебя лицо подходящее.
Я оскорбился, но только в душе, по крайней мере, так мне казалось, хотя в глазах, наверное, что-то всё-таки мелькнуло, потому что Самсонов снова засмеялся.
– Не обижайся! Это такой образ. Ты мои программы видел?
– Да.
– Мне нужен человек, который будет появляться в кадре, чтобы помогать нашим героям, Но поскольку он «придурок», то всё это должно выглядеть очень нелепо и потешно. Уловил?
Я на всякий случай кивнул, хотя ничего и не понял. Но всё прояснилось очень скоро, потому что вдруг открылась дверь – и в кабинет ввалилась шумная компания: молодая женщина и трое мужчин. Они что-то обсуждали, но когда увидели меня, разом смолкли, словно я был лазутчиком, пробравшимся в их боевые порядки. Они сели на стулья у стены, а я стоял и чувствовал, как таю под их любопытствующими взглядами.
– Познакомьтесь, – сказал им Самсонов. – Новый член нашей команды, – и кивнул на меня.
Он уже всё, оказывается, решил! Я обмер. Любопытства в глазах присутствующих добавилось. Добродушного вида усатый толстячок, лицо которого мне показалось знакомым, поинтересовался:
– В штат берём?
– А как же! – ответил Самсонов.
Он посмотрел на меня таким взглядом, каким коллекционер любуется очередным удачным приобретением.
– У меня касса не безразмерная, а ему ведь надо зарплату платить, – доложил толстячок.
– Мне нужен «придурок», – сказал Самсонов.
– Молодой человек, вы хотите быть «придурком»? – поинтересовался толстячок.
Все посмотрели на меня.
– Нет, – честно признался я. – Не хочу.
– Будешь, – спокойно произнес Самсонов. – Потому что мне нужен «придурок».
Он поднялся, наконец, со своего стула и обошёл меня, разглядывая так, словно я был античной статуей.
– Идеально подходит, – заключил он. – Вы на его лицо посмотрите! Какой типаж!
– Да его уже на третьей передаче начнут узнавать! – воскликнул толстячок.
– Загримируем.
– Вряд ли поможет.
– Ну, почему же, – возразил Самсонов. – Ты уже год как снимаешься у меня, и хоть бы одна собака тебя разоблачила.
Вот почему мне лицо толстячка показалось знакомым! Я же видел его в самсоновской передаче. Но он был в гриме, так что сразу и не признаешь.
– Я его запущу в эпизоде с превращением рублей в доллары, – решительно произнес Самсонов.
И снова все посмотрели на меня. Словно приценивались, подойду ли. Я чувствовал себя не очень уютно. Я был чужим здесь. Они что-то знали, что-то обсуждали, и слова Самсонова им были понятны – в отличие от меня.
– А что? Неплохо, – согласилась женщина.
Так в примерочной говорят о платье. Долго-долго рассматривают, потом решают: «Годится. Вот только здесь чуть-чуть подправить, да там вон изменить». Никто не возражал. Даже толстячок. Он сидел насупившись и разглядывал носки своих лакированных штиблет.
– Осталось познакомиться, – сказал Самсонов и подтолкнул меня к сидящим у стены.
– Это Дёмин Илья …
Толстячок, невежливо глядя в сторону, протянул мне свою пухлую ладошку.
– Наш администратор, – пояснил Самсонов. – Обеспечивает всю техническую сторону наших передач. Первый человек в нашей компании. Без него мы ничто.
Толстячок благодарно засопел. Самсонов знал, как с ним следует обходиться.
– Он же ещё и прекрасный актер, – добавил Самсонов. – Ну, да ты это видел в наших передачах.
Я кивнул. Дёмин засопел еще громче.
– Наши видеооператоры, – продолжал знакомство Самсонов. – Альфред и Алексей.
Они были полными антиподами: Альфред – высокий и стройный, с благородным лицом, окаймлённым копной рано начавших седеть волос, а рост Алексея – не больше метра семидесяти, и лицо у него было какое-то мелкое. Он протянул руку резким нервным движением, и мне показалось, что у него не всё в порядке с психикой.
– Золотые ребята, – оценил их Самсонов. – Ты с ними подружишься, я уверен.
Оставалась ещё женщина. Она смотрела не на меня, а на Самсонова, как будто ждала, как он представит её. И Самсонов не стал тянуть время:
– Светлана, наш звукооператор.
Женщина, наконец, перевела взгляд на меня. У неё были добрые и умные глаза.
– Будь осторожен с ней, – неожиданно добавил Самсонов. – Это особенный тип женщины – экзальтированная шлюха. К тому же очень любит молодых мальчиков твоего типа.
Светлана почти не изменилась в лице. Только глаза потемнели. Я не знал, что и думать. Обвёл взглядом присутствующих, но ни у кого не заметил ни удивления, ни протеста.
Да, мне придется нелегко, потому что я ничего не знаю об этих людях.
Глава 2
Я уже почти миновал автостоянку, как вдруг меня окликнули:
– Женя! Тебе куда?
Это была Светлана. Она стояла у «девятки» цвета гнилой вишни и поигрывала ключами.
– В центр, – осторожно ответил я.
– Садись, подброшу.
– Спасибо, я лучше на метро.
– Ты что, меня боишься? – засмеялась Светлана.
Намекала на информацию, преподнесённую мне Самсоновым. Я смирился. Потоптался в нерешительности и направился к машине. Светлана села за руль. В салоне пахло дорогими духами и дорогими сигаретами.
– Как ты попал в Москву? – спросила Светлана. – Ведь не москвич?
– Из Вологды.
– Оно и видно.
– Лицо придурочное, да?
Я начал заводиться.
– Говор выдаёт, – коротко и спокойно пояснила Светлана, и её удивительный голос меня умиротворил.
Светлана вела машину очень уверенно. В её движениях угадывалась чисто женская аккуратность. Она была тиха и печально-задумчива. Наверное, из-за произошедшего там, в самсоновском кабинете. Я и сам чувствовал себя очень неловко. И уже жалел, что сел в машину.
– Что ты заканчивал? – внезапно спросила Светлана.
Я не сразу включился, поэтому ей пришлось повторить свой вопрос.
– Политех, – ответил я.
– А дальше?
– Дальше – работал.
– Инженером?
– Да.
– А в Москве как оказался?
– Надоело инженерить.
– Что-то быстро это случилось.
Я в ответ лишь пожал плечами – что же делать, мол.
– На телевидение через знакомых попал?
– В общем, да.
– Ну, ты пропал, приятель, – засмеялась Светлана.
– Почему? – удивился я.
– Телевидение затягивает. Кто попробовал этого, тот уже не сможет без него обходиться. Это как с сексом.
Она посмотрела на меня и снова засмеялась. Было похоже, что провоцирует меня. Самсонов, наверное, неспроста одарил её соответствующей характеристикой. Я отвернулся к окну и долго размышлял, как поступить. Так ничего и не придумал.
– Слушай, через пятнадцать минут – наша передача! – внезапно всполошилась Светлана.
Точно, сегодня же пятница! «Вот так история!» выходила каждую вторую пятницу месяца. Светлана прибавила скорости и вырвалась на разделительную полосу. Я хотел посоветовать своей спутнице вести машину поосторожнее, но не решился. Мы проскочили один за другим два перекрёстка, а на третьем повернули направо. Я не был уверен, что мы мчимся именно к центру, и всего через пять минут мои подозрения подтвердились. Светлана остановила машину у роскошного «сталинского» дома.
– Я здесь живу, – объявила она и заглушила двигатель. – Успеваем посмотреть передачу.
Это было ненавязчивое приглашение. Я замялся, Светлана засмеялась.
– Ты меня боишься? – повторила она свой вопрос.
– Ещё чего! – буркнул я.
Мне показалось, что Светлана слишком резко берёт меня в оборот, мне это не нравилось. Но я пока не знал, как от неё избавиться. Да и начинать вхождение в коллектив с ссоры не хотелось. Поэтому мы поднялись к ней в квартиру, в которой никого не было. Высокие потолки, паркет на полу, старая, но добротная мебель. Мне показалось, что по комнатам бродят тени прежде живших здесь людей и разглядывают меня с неподдельным интересом. Было не страшно, но неуютно.
– Отличный сюжет, – сказала Светлана. – Про расклейщика афиш. Самсонов придумал.
Она произнесла фамилию Самсонова легко и просто, будто этот человек и не оскорбил её полчаса назад. Или у них не принято было обижаться? Наверное, так и есть. Меня ведь Самсонов тоже с ходу окрестил «придурком», и никого это даже не покоробило.
Светлана включила телевизор, смахнула с кресла иллюстрированный журнал: «Садись!» – сама исчезла, чтобы через пять минут вернуться с двумя чашками кофе. Одну из них она протянула мне.
– Я кофе на ночь не пью, – доложил я.
– Любишь ночью спать, – понимающе констатировала Светлана.
Опять она меня провоцировала! Я сделал вид, что этого не заметил.
Тем временем пошла заставка самсоновской передачи: калейдоскоп коротких, в две-три секунды, смешных эпизодов, а затем очередная картинка рассыпалась, открывая фразу: «Вот так история!» – и почти сразу появился Самсонов. Он, по обыкновению, был при бабочке и улыбался сдержанной улыбкой уверенного в себе человека. Присутствовавшие в студии люди хлопали в ладоши до тех пор, пока Самсонов не остановил их, подняв руку.
– С героем нашей сегодняшней передачи, – сказал он в наступившей тишине, – произошла очень интересная история. Директор направил его расклеивать афиши по городу. Сейчас мы увидим, что из этого получилось.
Светлана засмеялась, предвкушая, что сейчас будет.
На экране появился большой уличный стенд со множеством афиш. К нему подошли двое: мужчина лет сорока и парнишка, – наверное, год как после школы. Он держал довольно объёмный бумажный рулон и пластиковый пакет. Мужчина стал что-то объяснять ему.
– Итак, директор фирмы, в которой работает наш герой, ставит задачу, – прокомментировал за кадром Самсонов. – Дело происходит на одной из московских улиц, и юноша должен будет наклеить несколько принесенных с собой афиш на этот стенд.
Мужчина тем временем похлопал парня по плечу и поспешно удалился.
– Итак, – комментировал Самсонов, – инструктаж окончен, начинается работа. Давайте посмотрим, что из этого получится. Съёмка, как вы понимаете, велась скрытой камерой.
Парнишка развернул бумажный рулон. Это оказались однотипные плакаты, рекламирующие открытие художественной выставки. У парня было лицо чрезвычайно озабоченного человека. Он ещё не знал, что всё подстроено Самсоновым, и потому относился к выполнению задания со всей серьёзностью, на какую только был способен. Я хмыкнул, зная, что очень скоро что-то должно произойти. Светлана только улыбалась и не отрывала взгляда от экрана.
В течение нескольких минут плакаты были расстелены прямо на тротуаре, лицевой стороной вниз.
– Наш герой должен тщательно обработать оборотную сторону плакатов специальным клеевым раствором, – бесстрастным голосом объяснял Самсонов. – И только после этого размещать плакаты на стенде. Итак, наблюдаем.
Парнишка обработал первый плакат и, примерившись, наклеил его поверх плакатов, уже размещенных на стенде. Люди проходили мимо стенда, бросали на парнишку и его плакаты безразличные взгляды и шли дальше. Были даже слышны их шаги. Наверное, микрофон установили совсем рядом. А герой передачи уже принялся за третий плакат. Я только подумал о том, что всё затянуто и ничего не происходит, как вдруг голос Самсонова произнёс за кадром:
– Наш герой не знает, что эти плакаты не совсем обычные. И клеевой раствор, которым он пользуется, – тоже. Через несколько минут прежний рисунок на плакате исчезает, а вместо него проявляется другой. Итак, смотрим.
Парень развернулся к стенду и обомлел. Камера сместилась, и теперь зрители тоже видели, во что превратились плакаты. На них обнаженная девица в совершенно недвусмысленной позе игриво подмигивала зрителю, а текст в нижней части плаката гласил: «Хочешь меня?» У стенда начали останавливаться зеваки. Старичок-пенсионер морщил лоб, пытаясь постичь увиденное. Я понял, что будет скандал. И только парнишка, бедолага, ещё не очнулся и таращился на предательски откровенный плакат.
– Бесстыдство! – сказала какая-то женщина.
Старичок-пенсионер, наконец, догадался, что происходящее ему не привиделось, и в сердцах сплюнул на пыльный асфальт.
– Совсем стыд потеряли! – женский голос.
– А чего? Мне нравится, – мужской.
– Итак, нашему герою понадобилось некоторое время на то, чтобы справиться с охватившим его чувством растерянности, – сказал за кадром Самсонов. – И он решил действовать.
Парень торопливо залепил голую девицу плакатом, который держал в руках. Он ещё не знал, что это поможет очень ненадолго. Я видел его лицо и совсем ему не завидовал.
– Милицию бы вызвать, – мечтательно протянул пенсионер. – Совсем распоясались.
Было видно, что парнишка струхнул, хотя пенсионер сказал про милицию так, для острастки, предполагая, что инцидент исчерпан. Но это было ещё не всё. На вновь наклеенном плакате опять проявилась злосчастная девица. В толпе зевак раздался смех.
– Да что же это такое! – запричитала пенсионерка.
Парнишка уже понял, что поправить ничего не удастся. Он смотрел на бесстыдно подмигивающую девицу с безысходной тоской. Старичок-пенсионер громко ругался и тряс перед его носом своей клюкой. Борца за нравственность пытались урезонить, но это не очень получалось. Страсти накалялись. Герой передачи явно готов был ретироваться, но не мог этого сделать, потому что его со всех сторон окружили люди. Когда температура общественного гнева поднялась до критической отметки, появился милиционер. Он был усат, черноволос, и его глаза скрывали солнцезащитные очки. В моем представлении так выглядят милиционеры в южных республиках.
– Ш-ш-то такое?! – грозно вопросил страж порядка, и я расхохотался, только по голосу узнав в нем самого Самсонова.
– Вот! – сказал с выражением мстительной правоты старик с клюкой. – Безобразничают! Совсем обнаглели!
Несчастный парнишка, казалось, уменьшился в росте.
– Я не хотел! – сказал он.
– Верю, – отеческим голосом произнес Самсонов-милиционер и снял с головы фуражку. – Это маленький эксперимент, друзья. Всегда ли мы можем понять трудности, которые испытывает живущий рядом человек?
Следом за фуражкой он снял с головы парик, открыв свои русые волосы.
– Или нам приятнее просто затоптать этого человека? – продолжал Самсонов, неторопливо снимая бутафорские усы.
Его узнали, наконец. Раздался смех, кто-то засвистел, потом стали аплодировать. Парнишка, поняв, что все худшее позади, растерянно улыбался. Самсонов обнял его как лучшего друга. И тотчас картинка поменялась. Теперь снова была студия, и Самсонов беседовал с героем передачи.
– Ну, как? – спросила у меня Светлана.
– Неплохо, но рискованно. На Самсонова ещё не подавали в суд за такие штучки?
– Тут все продумано до мелочей, Женя. Героев будущих передач мы отбираем по письмам их родственников или близких людей. Пишут нам: давайте, мол, разыграем мою сестру или моего дядю. Инициатива исходит от них. Понимаешь? И когда уже знаем, что будем делать передачу с этим конкретным человеком, мы подписываем контракт. Не с ним, естественно, а с тем, кто нам прислал письмо. В контракте есть пункт: всю ответственность за возможные негативные последствия берёт на себя автор письма. Не будет же потом герой передачи судиться со своим родственником.
Не выпитый мной кофе стыл в чашке. Солнечного света за окном поубавилось, вечер без боя захватил улицы города. Пора было уходить, и я раздумывал, как это лучше сделать. А всё получилось очень просто. Светлана встала и сказала:
– Теперь я могу отвезти тебя в центр.
Это была вежливая форма предложения покинуть квартиру.
– Доеду сам, – буркнул я.
Светлана не возражала и проводила меня до двери. От ее волос исходил умопомрачительный пьянящий запах.
– До завтра!
Я ничего не ответил и вышел из квартиры. За моей спиной раздался щелчок закрывающегося замка.
Это было похоже на поспешное бегство.
Глава 3
Помещение для съемки сюжета, в котором я должен был дебютировать, наш администратор Илья Дёмин уже присмотрел, и через пару дней я отправился туда вместе с ним. Так распорядился сам Самсонов.
Это были две комнаты в двухэтажном старинном доме недалеко от метро «Полянка». Ободранные стены, засыпанный мусором пол – ремонт здесь только намечался. Нас уже ждали – парень с тоской во взгляде прохаживался из угла в угол, и даже наше появление его никак не приободрило. Как мне сказал Дёмин, этот парень представлял некую фирму, которая за небольшие деньги должна здесь быстро сделать косметический ремонт.
Дёмин встал посреди комнаты, расставив свои короткие ножки. Так, наверное, стоял Наполеон, когда его войска сомкнули боевые порядки у Бородина.
– Вот здесь поставишь мне будку. Обычную, как в обменных пунктах. Я тебе уже рассказывал.
Парень кивнул всё с тем же печальным выражением лица.
– Но стекло там должно быть большое, – напомнил Дёмин. – Чтобы клиент всё видел.
И снова парень кивнул. Дёмин еще раз посмотрел вокруг.
– Ничего особенного здесь делать не требуется. Поклеишь новые обои, вывезешь мусор – и всё.
– Тысяча, – сказал печальный парень.
Дёмин посмотрел на него так, как будто тот сказал что-то неприличное.
– Тысяча, – упрямо повторил парень.
– Еще одно неловкое движение с твоей стороны, и мы расстанемся, – посулил Дёмин.
– Одна будка сколько стоит!
– А сколько она стоит? – осведомился Дёмин, и в его голосе недобро звякнул металл.
– Тысячу как раз и стоит, – просветил парень.
– Это настоящая. С защитой и сигнализацией, – проявил знание предмета Дёмин. – А мне нужен только фанерный ящик. Ты понял?
– Семьсот.
Лично я на месте Дёмина согласился бы на предлагаемую цену. Потому что Самсонов, напутствуя нас, установил потолок расходов – тысяча долларов, не больше. Семьсот, по моему разумению, было очень даже неплохо. Но у Дёмина были свои расчёты.
– Ты сколько получаешь, браток? – по-отечески мягко спросил он у парня.
Тот совсем помрачнел, и я понял причину его вечной печали. Без денег, конечно, не жизнь.
– Я же предлагаю тебе подзаработать, – всё так же мягко говорил Дёмин. – А ты упрямишься. Хочешь, чтобы я другому заказ отдал?
Парень поднял глаза. В его взгляде, кроме печали, сейчас был ещё и вопрос.
– Триста, – ответил на этот вопрос Дёмин.
Парень было дёрнулся, но Дёмин уже доставал из бумажника деньги.
– Смотри, – произнес он фальшиво-елейным голосом, – половину я тебе сразу отдаю, авансом.
Он раскрыл бумажник несколько шире, чем следовало бы, и я увидел там толстенную пачку долларов. Такой суммы я никогда даже не видел.
– И ещё, – прибавил Дёмин, будто только что вспомнил. – Сделаешь мне зеркало. Вот здесь, в этой стене, его поставишь. Чтобы я мог через него из соседней комнаты съёмку вести.
Зеркало – это было уже слишком. В триста долларов никак мы не вписывались. Я это понял, но и Дёмин тоже. И прежде, чем парень успел возмутиться, наш ушлый администратор жестом фокусника выхватил из бумажника пятидесятидолларовую банкноту и сунул её парню в нагрудный карман.
– Это тебе лично, – сказал он доверительно. – Сделай всё здесь на совесть.
Теперь я совершенно не обижался на Дёмина за то, что он не хотел принимать меня в коллектив. Просто у человека характер такой, на всём пытается сэкономить. Там он мог бы сэкономить на моей зарплате, здесь уберёг шестьдесят пять процентов отпущенных по смете денег. Я понял, что умение считать деньги – не самый большой человеческий недостаток.
Мы вышли к машине.
– У нас, наверное, передача не из простых? – спросил я.
– Что ты имеешь в виду?
– Деньги большие крутятся, – пояснил я. – Да? За рекламу, за то, за сё.
Дёмин ответил не сразу. Он долго смотрел вдоль запыленного переулка. А когда повернулся ко мне, у него было очень неприветливое выражение лица.
– Я тебе дам один совет, – сказал он. – И заметь, совершенно бесплатный.
Дёмин прошептал мне прямо в лицо, словно боялся, что кто-то может нас подслушать, хотя поблизости не было ни одного человека:
– Не проявляй слишком большого любопытства, когда касается денег.
– Да чего там, – беззаботно пожал, я плечами. – Понял.
– Нет, ты не понял, – не согласился Дёмин.
Я заглянул ему в глаза. И вот теперь действительно понял. В его взгляде я увидел угрозу. И ни капли жалости.
Даже мурашки по коже пробежали.
Глава 4
Герой будущей передачи ещё не знал, в какую историю он влип. Письмо нам прислала его жена. Я её не видел, но Самсонов встречался и сразу поставил диагноз: «Умру, но прославлюсь». Её первым вопросом при встрече с Самсоновым было: «Разыграете вы моего мужа, но меня-то по телевизору покажут?» – «Покажут», – посулил покладистый Самсонов. Женщина расцвела, даже забыла спросить про деньги: всем, кто участвовал в передаче, полагался гонорар. Узнав об этом, она восхитилась ещё больше. С этой минуты её супруг, с которым она прожила двадцать лет, был обречён.
Поначалу решили, что роль кассира обменного пункта сыграет Дёмин. Но Самсонов вместо Дёмина поставил меня. Администратор оскорбился, он уже привык присутствовать в кадре и никому не хотел уступать свой кусок хлеба.
– Илья, не подпрыгивай, – сухо отреагировал на его обиду Самсонов. – Ну, какой из тебя кассир «обменки»? Ты на себя в зеркало посмотри. Ты же босс. У тебя дача на Канарах, куча кредитных карточек и как минимум три любовницы. И вдруг ты со своей рожей сидишь в «обменке». Клиент не поверит, пойми.
Самсонов дружески положил руку мне на плечо и легонько развернул, чтобы я был виден Дёмину.
– Вот Евгений – другое дело. Сразу видно, что человек звёзд с неба не хватает, даже немного туповат.
Я нервно дёрнул плечом. Самсонов взглянул на меня, но ничего не сказал. В его глазах угадывалась насмешка. Лично я никогда не считал, что у меня тупое выражение лица. Но со стороны виднее, поэтому я промолчал.
Парень, которому Дёмин поручил соорудить временный «обменный пункт», постарался на славу. В помещении было прибрано, на стенах – новые обои и даже огромный плакат с рекламой какого-то банка. Прямо напротив входной двери высилось грязно-серого цвета сооружение: «обменный пункт». Одна из видеокамер была установлена так, чтобы можно было снимать лицо человека, пришедшего обменивать деньги. Второй оператор будет фиксировать происходящее из соседнего помещения. От объекта съёмки его скрывало зеркало.
До начала событий оставалось чуть больше часа. Самсонов, хотя всё было уже готово, обходил наши владения. Он в десятый раз продемонстрировал мне, как действует «волшебный аппарат». И лично проверил, работают ли видеокамеры, забраковал грим Дёмина, который всё-таки должен был принимать участие в съёмках, помог ему чуть-чуть подправить облик. В завершение всего, когда оставалось пять или десять минут, наорал на Свету. Так он, наверное, снимал излишнее напряжение. Светлана поджала губы, но смолчала. Все вокруг сделали вид, что ничего особенного не произошло. Наверное, так здесь у них было принято.
– Время! – вдруг отрывисто бросил Самсонов, и в одно мгновение комната опустела.
Только мы двое и остались – я и Самсонов.
– Не дрейфь, – сказал он.
– Я не дрейфю … не дрейфлю …
Я смешался. Самсонов засмеялся. Рядом с ним я почему-то всегда чувствовал себя мальчишкой.
– Сейчас они приедут сюда на такси, – сказал Самсонов. – Наш герой и его жена. Жена останется в машине, а супруга пошлёт обменять деньги. Действуй, как договаривались.
Он ободряюще улыбнулся мне и исчез. Почти сразу после этого я услышал, как за окном остановилась машина. Хлопнула входная дверь. Подошёл мужчина и заглянул в окно обменного пункта. Я узнал его. Самсонов показывал мне фотографию: четыре класса образования и трудное детство. Его били, как сказала жена, и нередко по голове. Я посмотрел на этого типа и на всю жизнь понял, что по голове бить детей нельзя, они потом вырастают дебилами.
– Это … деньги … меняете?
– А как же! – радостно подтвердил я.
– Доллары на рубли, ага?
– И доллары на рубли – тоже.
Деньги наш клиент носил в замызганном носовом платке. Поскольку платок оказался каких-то фантастических размеров, ему пришлось повозиться, чтобы извлечь пятидесятидолларовую бумажку. И тут из-за его спины – точно по сценарию – вырос Дёмин. Он бесцеремонно отодвинул клиента, изображая очень спешащего человека:
– Сегодня сотенные меняем, браток?
– Меняем, – кивнул я. – Вам сколько?
– Пока одну, – ответил Дёмин и выложил передо мной сторублевую купюру.
Наш клиент стоял рядом и безучастно наблюдал за происходящим. Я даже подумал, что Самсонов подобрал слишком уж тупого типа и ничего у нас сегодня не получится.
Дёминскую сторублевку я вставил в прорезь «волшебного аппарата», внешне напоминающего детектор валют, и тот с жадным урчанием проглотил купюру.
Через пару секунд из прорези с противоположной стенки «волшебного аппарата» выскочила стодолларовая бумажка. Я протянул ее Дёмину, мельком взглянув при этом на нашего клиента. Он клюнул! Лицо окаменело, и взгляд застыл – верный признак того, что начался мыслительный процесс. Как бы туп он ни был, но всю нереальность происходящего должен был постичь. Он стоял, мусоля в руках свою пятидесятидолларовую купюру, о которой, похоже, совершенно забыл. Я его не торопил. Когда человек думает и при этом сам процесс мышления даётся ему с трудом, не надо мешать.
Тем временем вернулся Дёмин.
– Слушай, браток, я подумал, что ещё пару сотенных поменяю. К тебе ведь не наездишься, а по Москве нигде больше не меняют так.
Клиент смотрел на Дёмина и при этом уже почти не контролировал себя. Если у человека отвисла челюсть – это означает, что он себя уже не контролирует, ведь так? Я представил, как всё будет выглядеть на телеэкране, да ещё с закадровым комментарием Самсонова, и мне стало очень смешно. Я едва сдерживался.
Две дёминские сторублёвки за пять секунд превратились в двести долларов. Дёмин спрятал доллары с буднично-озабоченным выражением лица.
– Заходите еще, – вежливо сказал я.
– Обязательно.
Дёмин ушёл. И только теперь я позволил себе обратить внимание на клиента. Тот был совсем никакой – делай с ним что хочешь.
– Вы что-то хотели? – подсказал я ему.
– Э-э-э…
Он слишком медленно возвращался к жизни. Испытанное потрясение было велико. Я улыбался ему со всем возможным дружелюбием, какое только мог изобразить.
– Э-э-э…
Наверное, забыл все слова.
– Вы меняете? – вспомнил он, наконец, зачем пришёл.
– Меняем, – подтвердил я.
– Я про рубли…
– Так, – благожелательно поощрил я.
– Сто рублей на сто долларов, – объяснил, наконец, он, что хочет.
– Что – сто рублей?
Я стёр улыбку с лица и теперь уже не выглядел дружелюбным.
– Вот как этому товарищу.
– Какому товарищу? – огрызнулся я.
– Я ведь видел.
– Что вы видели?
– Как вы поменяли ему сто рублей на сто долларов.
Я помрачнел, демонстрируя клиенту, что лучше бы он этого не видел и уж тем более не говорил. И тут появился водитель такси. Тот самый, который доставил к обменному пункту нашего клиента и его желающую прославиться супругу. Этот парень играл за нас, но клиент об этом, естественно, не знал.
– Заждались мы вас, – сказал таксист клиенту. – Я уж подумал, не случилось ли чего.
Сам он тем временем извлек из кармана мятую сторублёвку и положил её передо мной:
– Раз уж я у вас оказался …
– Не меняем! – сухо отрезал я.
– Почему? – изобразил удивление таксист. – Всегда же меняли!
– Сегодня не меняем!
– Он врёт! – очнулся, наконец, клиент. – Я сам видел!
Я посмотрел на него со всем презрением, на которое только был способен.
– Не чуди, – сказал мне таксист и придвинул сторублёвку ещё ближе.
– Не имеете права не менять, – встал на надежный путь защиты законности клиент.
Похоже, что за свои права он готов был биться до последнего. Сторублёвок у него, наверное, был полон карман, и он уже высчитал, сколько выиграет на конвертации рублей в доллары. Я не торопился его озолотить, и это подвигало клиента на агрессивные действия.
– Дайте книгу! – потребовал он.
– Какую?
– Жалобную.
– У меня её нет.
– Есть! – торжествующе изрёк клиент, тыча пальцем в приклеенное к окну объявление. – Здесь написано!
Я и сам знал, что написано. Как-никак при мне Самсонов собственноручно клеил эту бумаженцию.
– Не будем ссориться, – веско сказал таксист. – Поменяйте деньги, и дело с концом.
Я нервно ткнул его мятую сторублёвку в прорезь «волшебного аппарата» и так же нервно швырнул таксисту появившуюся через пару секунд стодолларовую купюру. Таксист аккуратно сложил бумажку пополам, спрятал её в карман и обратился к клиенту:
