Buch lesen: «Нулевой уровень. Книга первая»

Книга первая
Черное небо

Высокое голубое небо с проседью облаков на мгновение сделалось черным – ни единой звездочки или просвета, сплошной черный бархат. Каждый, кто находился на улице в этот момент, вздрогнул, будто потемнело у них в голове. Испуг испарился сразу, оставив дымиться обожженное пятно где-то глубоко внутри. Но и оно со временем сошло на нет.

Клетиан Шин тоже внутренне содрогнулся, хотя и не понял из-за чего. С его рабочего места не было видно неба. Все, что отвлекало от наблюдения за экраном компьютера, считалось ненужным и отсекалось. Длинное прямоугольное помещение, разделенное пополам массивными квадратными колоннами, было тесно заставлено столами, окруженными высокими перегородками. За каждым столом сидел оператор, отслеживая меняющиеся на экране компьютера показатели. Клетиан следил за работой посевной, поливочной и уборочной техники, что трудилась без устали на полях поселенцев. И в тот миг, когда небеса покрылись черным бархатом, он ощутил слабый отголосок, словно некто могучий затронул струну, на которой держалось само мироздание, и она болезненно завибрировала. Клетиан поднял голову, огляделся – кажется, никто больше не почувствовал этой перемены. За перегородкой напротив всё так же размеренно пыхтел толстяк Магорыч. Клетиан снова посмотрел на экран – показатели техники и ее программного обеспечения в норме.

– Показалось, – прошептал он, и тут же увидел над перегородкой потный лоб и изрядные залысины Магорыча.

– Ты мне что-то сказал?

Магорыча тяготила его работа. Он уже сорок лет сидел за этим столом и только и искал повода, чтобы поговорить. К тому же, процентов на девяносто он состоял из любопытства, а остальные десять процентов занимала нелюбовь к тому, что он делает. Клетиан понимал, что его друга скоро спишут в утиль.

– Нет, ничего, – Шин бросил на него короткий взгляд, – показалось просто.

– Что показалось?

Так легко от него не отделаешься, поэтому Клетиан встал, надавил на макушку Магорыча и затолкал его обратно в его же отсек, где царил беспорядок. И как раз вовремя – его монитор замигал красным. Магорыч запричитал, выругался и принялся проворно бегать по кнопкам толстыми пальцами.

По коридорчику между рядами столов переваливаясь, будто откормленный сверх меры престарелый гусь, торопился начальник корпуса – не менее толстый и потный, чем Магорыч. Залиман впился маленькими круглыми глазками в лицо Клетиана, словно хотел на расстоянии передать некую мысль, но не мог. Из отсеков, мимо которых он пробегал, высовывались головы и провожали своего шефа взглядами. Одни недоуменно, другие с улыбкой, третьи безразлично – короткий взгляд, и они снова возвращались к работе. Получилась своего рода человеческая волна. Клетиану даже показалось, что эти головы всплыли над поверхностью моря, как буйки, а затем погрузились назад. Он улыбнулся.

Добежав, Залиман, отдуваясь и с сипением после каждого слова, заговорил:

– Шин… завтра… после… работы, – начальник сделал глубокий вдох, выдохнул и заговорил быстрее, – зайди ко мне. Подождешь в приемной, пока не вызову. Может и не вызову… – задумался он, вытирая со лба пот мятым платочком, – хорошо бы, если не придется. Просто будь там на всякий случай.

– Хорошо.

– А что случилось? – вынырнул из-за перегородки красный лоб Магорыча. Ему было лень подниматься со стула полностью, поэтому толстяк каждый раз привставал, держась руками за столешницу.

– Не твое дело, – обозлился Залиман. Но Клетиану тихо и доверительно ответил, – Большое начальство приезжает. Очень большое! – он зачем-то указал пальцем в потолок и зашлепал губами. – Просили список составить. Интересуют работники с идеальными или близкими к идеальным, показателями.

Залиман довольно похлопал Клетиана по плечу. Он гордился тем, что взрастил безупречно работающий винтик сложной системы.

– Хорошо, – повторил Клетиан. – Я приду.

Когда начальник переваливаясь выкатился из помещения, над перегородкой снова появился Магорыч.

– Повысят тебя, друг Как пить дать, повысят! – круглое лицо его расплылось в улыбке, глаза сияли.

– Или заберут, – раздался голос из-за перегородки справа.

– Куда заберут? – Магорыч покраснел еще сильнее, запыхтел и постарался разглядеть говорившего, вытягивая коротенькую шею.

Его звали Павис. Он устроился на эту должность раньше Клетиана, но позднее Магорыча. Был нелюдим, неразговорчив и бледен. Всегда здоровался, когда приходил, и прощался перед уходом. Иногда Клетиану казалось, что Павис здесь лишь для того, чтобы не пустовало место.

– Туда же, куда и других до него.

Теперь уже и Клетиан поднялся над перегородкой. Павис не отрывался от монитора и говорил сухо, будто жевал солому.

Почувствовав на себе взгляды коллег, он решил пояснить.

– Я уже пятый десяток в нашем управлении служу, – Магорыч округлил глаза, но промолчал. – Видел, как троих лучших работников вызывало большое начальство. После этого они не возвращались.

Он отвернулся к монитору и потерял всякий интерес к соседям.

– Пятый десяток, – хмыкнул Магорыч. – Я тоже не первый день лямку тяну! Ах ты чёрт! – что-то запищало, замигало и он кинулся к компьютеру и застучал по клавиатуре. – Чертов Павис, заболтал меня…

Клетиан сел на место, ощущая смутное беспокойство, а Магорыч продолжил ворчать. Минуту спустя он подскочил над перегородкой и бросил:

– Повысят тебя, друг! Даже если переведут, начальником станешь!

Затем он исчез и не появлялся добрых полчаса.

Клетиан не знал, что на это ответить. Он просто опустил взгляд к монитору и задумался, не видя меняющихся в пределах нормы показателей.

Шин не хотел уходить отсюда, ему здесь нравилось, он знал свою работу на зубок и гордился тем, что за восемь лет службы в его смену не было ни одной аварии. Ему нравился Магорыч, его шутки на грани дозволенного, разговоры в столовой, когда к ним присоединялись ребята из отдела статистики. Он любил свой стол, где каждый карандаш, каждый листок бумаги и коробочка со скрепками лежали на своем месте. Ему всего хватало, он был всем доволен. Зачем что-то менять?

С другой стороны – Клетиан взглянул на всё еще улыбающегося соседа – он не хотел просидеть здесь до пенсии, не хотел превратиться в толстого и неуклюжего клерка, неспособного прожить дня без аварии или сбоя. Клетиан боялся, что начнет совершать ошибки, они будут копиться, словно жир на боках Магорыча, Залимана или десятка других старожил их офиса. Шин любил свою работу только до тех пор, пока она приносила радость. Так может, стоит согласиться, если предложат повышение?

От необходимости принимать решение его отвлекла кривая графика эффективности капельного полива в теплицах. Она поползла вниз, к желтой зоне, и почти коснулась ее. Если бы Клетиан не скорректировал объем подаваемой воды, сверившись с текущей температурой и влажностью снаружи, а также с прогнозом на завтра, овощи могли погибнуть. Секунду спустя график выровнялся, кривая осталась в зеленой зоне, поползла вверх и остановилась рядом с зоной максимальной эффективности.

Магорыч исчез. Он пыхтел и тихо ругался, пытаясь исправить очередную ошибку. Клетиан был уверен, что друг в этот момент опасливо озирается, как-бы кто не увидел. Но проверять не стал – если Магорыч снова заговорит о повышении, придется что-то отвечать, а он пока не решил, он хочет еще несколько часов побыть в своей привычной шкуре.

Однако в душе у него было неспокойно. Что-то тревожило его, что-то, связанное с недавним помутнением и внутренней дрожью. Клетиан вдруг осознал, что это нечто может испортить все его планы на будущее.

***

Пока Клетиан сомневался, стоит ли ему соглашаться на повышение, которое еще не предложили, на окраине города на территории поселенцев случилось нечто странное.

Слушая музыку в своей неприбранной комнате, завешанной постерами звезд, Рокси Тофид услышала голос. Она перестала грызть неровный ноготь безымянного пальца, сдвинула массивные, мягкие наушники сначала на виски, а затем стянула их на шею, прислушалась. Голос доносился снаружи, и Рокси поднялась с не заправленной кровати, открыла окно и насторожилась. За оградой, окружающей их трёхэтажку, шумел лес – деревья раскачивались от ветра, листва шелестела, а временами начинала шипеть, словно волны, накатывающие на песчаный берег.

Рокси посмотрела вниз – ровные грядки с клубникой, помидорами, кабачками и зеленью, между ними утоптанные черные дорожки со змеящимися зелеными шлангами для полива. За спиной в соседней комнате бубнит телевизор – это мама смотрит новости.

Рокси уже хотела закрыть окно, но тут снова услышала этот голос. Мужской, глубокий, не терпящий возражений. Она не могла разобрать ни слова, но почувствовала, как всё в ней готово подчиниться обладателю голоса. Он звал ее, гудел внутри головы, в груди, постепенно разливался по всему телу, завладевал каждой частицей, каждым органом. Из наушников гремели гитары, задавали ритм ударные и завывая хрипел женский вокал, но Рокси ничего этого не слышала. Не слышала она и шума листвы, и телевизора за стеной, и даже собственных мыслей. Всё её существо звучало в унисон вибрациям этого голоса.

Рокси развернулась, не видя ничего перед собой, вышла из комнаты, прошла мимо мамы – отец ещё не вернулся с работы – и направилась к выходу.

– Ты надолго? – мама отвлеклась от экрана, рассеянно посмотрев на дочку.

– Нет. Прогуляюсь немного.

Женщина ещё что-то сказала, но Рокси не ответила. Она взяла ветровку и закрыла за собой дверь.

Улица встретила её прохладным ветерком и слепящими лучами заходящего солнца. Рокси сощурилась, оббежала дом и устремилась к ограде, выходить за которую с наступлением ночи строго воспрещалось. Небо над лесом окрасилось в холодные тона и покрылось румянцем, но где-то далеко – Рокси видела это так ясно, что невозможно было поверить – разрасталась тьма, будто дым от костра, в котором жгут пластмассу. И чем громче звучал голос, тем чётче становилось это дымчатое облако.

Рокси хлопнула калиткой, забежала в тень деревьев и устремилась к нему. Спустя час и двадцать минут она встретилась с обладателем голоса и перестала существовать навсегда.

***

Когда прозвенел звонок, сообщающий об окончании дневной смены и начале ночной, сотрудники отдела, где работал Клетиан, засуетились, принялись выключать компьютеры, надевать куртки и пиджаки, кто-то натягивал кепки и шляпы. Люди поднимались со своих мест, переговаривались, улыбались или угрюмо приводили в порядок рабочие столы. Клетиан уже забыл о недавнем визите шефа, он предвкушал возвращение домой, ужин, вечер у телевизора и приятный, глубокий сон.

Он попрощался с коллегами, не спеша спустился на первый этаж, отметился на проходной, проведя пластиковой карточкой по считывающему механизму, и вышел через крутящуюся дверь. Потоки служащих девятого корпуса растекались тонкими струйками в разные стороны. Кто-то останавливался покурить, щурясь от заходящего солнца, кто-то торопился на автобус, а кто-то, как Клетиан, ждал друзей, чтобы вместе отправиться домой.

Магорыч, как всегда, задержался. Клетиан готов был поклясться, что несмотря на все его старания, стол соседа по офису так и остался в беспорядке. Магорыч натягивал на ходу свой пиджак с заплатками на локтях, поправлял взъерошенные ветром волосы и хмурился.

Жили они в разных домах, но до остановки всегда ходили вдвоем.

– Ну и ветер сегодня, – проворчал Магорыч, запахивая пиджак на выпирающем животе и поднимая воротник.

Клетиан кивнул, посмотрел на небо и на секунду замер.

– Ты чего?

Внутренности Клетиана будто смерзлись и тут же оттаяли с неприятным хрустом, и теперь с них капал холодный конденсат, заполняя тесное пространство между органами. Ему почудилось, что небо снова почернело, сделалось мертвым и обожженным, как лес после пожара. Но это было всего лишь видение, порождение его испуганного разума. В нем еще тлел отпечаток ужаса, что Клетиан ощутил днем, хоть и не помнил, что стало его причиной.

– Эй, Кле, ты в порядке?

– Да, задумался что-то, – выдавил из себя Шин, и догнал Магорыча.

В троллейбусе он не проронил ни слова. Магорыч тоже мало говорил, хотя поначалу и пытался развить тему общественного транспорта (он был уверен, что троллейбусов слишком мало, а людей слишком много). Затем он вышел, и Клетиан остался стоять, зажатый десятком усталых работяг, у двери.

Клетиан жил на окраине. За высокой бетонной стеной начинался другой мир, который он никогда не увидит – мир поселенцев. Ее ровная бежевая поверхность походила на крем в последних лучах светила. В тон ей окрасился и двухэтажный дом, где жил Клетиан. Он поднялся на второй этаж, повернул направо и пошел к одинокой двери в конце длинного коридора с дощатым скрипучим полом. За дверью его ждала Капса – большая, пушистая и пятнистая кошка, больше похожая на миниатюрную панду. Она принялась мяукать и тереться о его ноги, выпрашивая угощение. Клетиан рассеянно почесал ее за ухом, умылся, покормил Капсу, а потом и себя, и включил телевизор.

Как раз начинались местные новости. Наевшись, Капса запрыгнула к нему на колени и принялась наводить чистоту.

Клетиан любил свою кошку, наверное, больше кого-бы то ни было в этой жизни. Настоящих друзей, кроме Магорыча, конечно, у него не было. Родители умерли рано, оставив ему эту старенькую, но все же уютную квартиру. В доме жили в основном старики-затворники, пожилые семейные пары, с которыми Клетиан здоровался, возвращаясь с работы (они усаживались у подъезда рядками и о чем-то тихо беседовали), и такие же одиночки, как он.

Если бы Клетиан увлекался хоть чем-то, то, может быть, у него появились бы друзья, но единственным его увлечением была Капса и три телевизионных канала (два местных и один центральный – его транслировали на все города).

Новости закончились прогнозом погоды, от которого Клетиану снова стало не по себе. Отголоски пережитого ужаса всплывали на поверхность, когда привлекательная и крепко сбитая ведущая рассказывала о безоблачном завтрашнем дне. Страх исчез лишь при звуках викторины, которую всегда показывали по вторникам. Эти же звуки донеслись и из-за стены – старик по соседству был глуховат.

Когда стемнело, Клетиан выключил телевизор, осторожно переложил свернувшуюся клубком Капсу с колен на диван, и пошел спать. Он любил свою спокойную и размеренную жизнь. В ней было все, чего он когда-либо желал. И главное – Клетиан точно знал, что будет завтра. Это в своей жизни он ценил больше всего, даже, наверное, больше Капсы.

Представляя, что завтрашний день начнется в точности, как сегодняшний, Клетиан тихо уснул с улыбкой на лице. И ничто в этом мире не способно было потревожить его сон.

Таинственная сущность

Ведущая прогноза погоды не обманула – утро выдалось ясным и безветренным. Прохладный воздух сочился на кухню через приоткрытое окно, на плите шкварчала яичница, а в гостиной тихо бубнил телевизор.

Когда рассвело и небо из темно-синего превратилось в прозрачно-голубое, Клетиан надел куртку, попрощался с Капсой, проводившей его до двери, и вышел. Из соседних подъездов сонно здороваясь появлялись другие работяги и клерки.

Технический район, где Клетиан Шин прожил всю свою жизнь, был окружен стеной, над которой выглядывали пирамидальные кроны тополей. В тесное кольцо его зажали территории поселенцев. Они расходились на десятки километров и пополнялись новыми участками, когда поселенцы осваивали древний лес или распахивали очередное поле, когда они отправляли машины, созданные в техническом районе, на разведку или посылали молодые семьи строить дома на изученных территориях. Клетиан никогда не думал, насколько важной была его работа для того мира, который они – поселенцы и техники – строили.

Но именно сегодня он об этом подумал.

Он представил, что случилось бы с Внешним кольцом, если бы Ядро города – технический район – перестало существовать. Через сколько поколений поселенцы выродились бы? Сколько лет они смогли бы поддерживать комфортную жизнь, к которой так привыкли? Ведь именно техники делали комбайны и трактора, которые вспахивали поля и собирали урожай, писали программы для управления водонапорными и электростанциями, создавали телевизоры, электрочайники, компьютерные мыши и сами компьютеры. Они неустанно трудились на общее благо, отправляя все самое лучшее за стену.

Так значит, Ядро важнее всего остального? Тогда почему нас так мало? Почему нам так редко дают разрешения на зачатие детей? Ведь мы находимся в центре каждого города, а значит, мы – главные. И все-таки…

Клетиан задумался, что случилось бы с ним и его соседями, если бы поселенцы перестали существовать. Мир стал бы тусклым и неприветливым без музыки, которую они пишут и фильмов, которые они снимают. Он стал бы безвкусным без сладостей, что выпекают в их кондитерских, без овощей и фруктов, которые они заботливо выращивают, без морской утвари, что ловят автоматизированные рыбацкие лодки.

Мир превратился бы в твой самый плохой день, в котором больше нет надежды.

Поселенцы всегда заставляли его улыбаться и верить только в хорошее. Было в них что-то такое, что пробуждало в нем лучшие чувства. И не важно, что за всю свою жизнь Клетиан не встречал ни одного поселенца. Главное, что они были где-то там, за стеной. И иногда, если открыть среди ночи окно и прислушаться, можно услышать их невнятную речь, смех и мелодии, стекающие туманом по округлой вершине стены.

Временами Клетиан восхищался, как в их мире всё правильно устроено. Всё было на своих местах, «для каждого ключа находилась подходящая замочная скважина», как говорил его дедушка.

Троллейбус тряхнуло на стыке моста через узкую речушку, разделяющую технический район на жилую и производственную части (вторая была значительно больше). Клетиан отвлекся от размышлений, уставился в окно поверх голов других сонных техников (сборщиков, операторов, инженеров, наблюдателей и контролеров). Невысокие бежевые и бледно-бирюзовые жилые дома закончились и начались слепые корпусы фабрик и заводов – абсолютно гладкие зеленоватые стены без окон и с множеством входов и выходов разного калибра. Они были высокими, и если забраться на крышу, возможно, получится хоть глазком увидеть, что творится на той стороне, у поселенцев.

От остановок к производственным корпусам шагали неторопливые бесцветные фигуры. Клетиан вдруг подумал, что в отличие от поселенцев, техники носят одежду приглушенных тонов и стараются не выделяться.

– Ничто не должно отвлекать от работы, – говаривал его дедушка, когда Клетиан был совсем малышом. – Если наладчик станков будет думать, какую рубашку себе купить, красную или желтую, долго ли он проработает на заводе? Вот именно – выпрут его в первый же день!

Клетиан хорошо помнил наставления дедушки. Он был строгим, внимательным и до глубокой старости сохранял ясный ум. Когда родители умерли, он какое-то время был с Клетианом, а затем переехал.

Троллейбус снова тряхнуло, на этот раз из-за поспешного старта от остановки. Двери лязгнули, электромоторы загудели, пассажиров в едином порыве качнуло назад, когда троллейбус набирал скорость. Клетиан услышал копошение у двери, и заметил вспотевшие залысины Магорыча – он пробирался к задней стенке. Увидев друга, он заулыбался и дал знак, что не может подойти к нему ближе.

Троллейбус пришел вовремя. На проходной девятого корпуса пропуск привычно пискнул, когда Клетиан провел им по считывающему устройству. И день этот прошел без единой зазубрины, даже Магорыч вел себя пристойно – всего пять раз отвлек его до обеда, и три раза после (на полный желудок ему было лень подниматься со стула).

Когда же прозвенел звонок, и все начали собираться домой, Клетиан застыл, глядя на темный экран компьютера, в котором отражалось его худое испуганное лицо. Большие глаза запали, бодро торчащая чёлка обмякла и рассыпалась по лбу, большие уши и маленький рот сползли едва ли не до выступающего вперед подбородка.

Клетиан сглотнул со щелчком – на длинной тонкой шее заходил кадык.

Магорыч всё-ещё копошился за перегородкой, пытаясь привести рабочий стол в порядок. Он пыхтел и тихо ругался, когда укатывалась ручка или скомканный листок летел мимо корзины для бумаг.

Клетиан собрался с силами, встал, взял куртку под мышку и ссутулившись пошёл по длинному узкому проходу между отсеками.

В коридоре он повернул не налево, как обычно, а направо. Дошел до лифта, нажал кнопку седьмого этажа, вошел внутрь, а когда дверь распахнулась вновь, увидел вход в приёмную Залимана. От него веяло бездной холода.

Клетиан поёжился, пересилил себя и постучал.

– Шин, это ты? – прозвучал приглушённый голос Залимана из интеркома.

– Да, – Клетиан нажал кнопку для ответа.

– Подожди минутку, – голос шефа звучал высоко и звонко, будто он пытался сдержать рвавшийся помимо воли крик. – Я тебя приглашу.

– Хорошо.

В тесной приёмной у стены стояли в ряд жёсткие стулья с деревянными спинками. Клетиан сел на дальний от двери Залимана стул, попытался устроиться поудобнее, но дерево врезалось между лопаток.

Прошла минута, за ней вторая, а Залиман так и не пригласил его войти. Это настораживало. Шеф любил точность, и за это его уважали операторы и остальной персонал девятого корпуса.

Иногда из-за двери доносились непонятные звуки, будто низкий гул, переходящий в вибрации и медленно растворяющийся в пространстве.

Клетиан неотрывно следил за красной лампочкой интеркома, чувствуя, как его ладони вспотели и замёрзли. Он вытер их о брюки, поправил воротник бледно-синей рубашки и снова попытался откинуться назад, но ощутимый тычок между лопаток заставил его сесть прямо.

Вчера, после разговора с начальником, он думал, что весь сегодняшний день будет гадать, зачем его вызвали. Однако сейчас в его голове было пусто. Там с надрывом звенела, переходя на всё более высокие ноты, одинокая струна, больше похожая на паутинку. Клетиан с ужасом осознал, что только она не даёт ему сорваться и в ужасе убежать отсюда.

Огонёк интеркома стал зеленым – Клетиан вздрогнул.

– Входите, Шин, – жалко проговорил Залиман.

Интерком хрипнул и затих. На Клетиана уставился красный немигающий глаз.

Не чувствуя ног, он вошёл в кабинет шефа, и только теперь понял, чего он так отчаянно боялся. Залиман привычно сидел за своим широким и аккуратно прибранным столом, но поза его и лицо свидетельствовали крайнюю степень напряженности. Напротив него, в одном из кресел для гостей, расположилась таинственная фигура в безразмерном плаще с глубоким капюшоном. Казалось, ткань беспрерывно перемещается, меняет структуру и цвет – с тёмно-серого до черного и обратно. От незнакомца исходило давящее ощущение силы, невероятной мощи, способной сокрушить бетонные стены девятого корпуса, стоит ему только пожелать. Его шумное дыхание было дыханием смерти, от которого мороз пробирал до костей. Клетиан взглянул в бездонную мглу капюшона, и вздрогнул, испугавшись сгинуть в ней навсегда. Кисти незнакомца покоились на подлокотниках, скрытые длинными рукавами. Они лежали небрежно, но одного их движения хватило бы, чтобы стереть Клетиана с лица земли.

– Садитесь-садитесь, не стойте там, – засуетился Залиман, привстав и вытащив мокрый платок, чтобы вытереть пот со лба и шеи. – У нас к вам разговор.

– Я что-то сделал? – жалобно выдавил из себя Клетиан.

Ему хотелось расплакаться при виде этого существа. Он так и не двинулся с места, просто боялся оказаться рядом с ним.

– Нет-нет, Шин, успокойтесь. Присядьте, сейчас всё объясню.

Клетиан чувствовал, как существо под капюшоном следит за ним, изучает, как крохотную букашку, наколотую на кончик булавки. Он пересилил себя, сделал шаг, потом еще один, а спустя секунду оказался в кресле. На незнакомца он старался не смотреть. Его дыхание и неотрывный взгляд притягивали, словно магнит, засасывали внутрь.

– Послушайте, этот господин прибыл по заданию правительства, – затараторил Залиман. – Ему нужны операторы с безупречной историей. В нашем корпусе только у тебя за всё время работы не было ни одного сбоя. И этот… господин, хотел бы предложить…

– Диоклетиан Шин, – с шипением выдохнуло существо. Голос его словно состоял из нескольких слоев, сплавленных между собой, будто это были самые тяжёлые металлы во вселенной. Залиман испуганно покосился на странный приборчик, лежащий на столе, будто ожидал услышать продолжение из него, но его не последовало.

Клетиан вздрогнул и кивнул, услышав свое полное имя. Однако головы он не повернул. Он уцепился взглядом за доску с заметками, висящую за спиной шефа, и держался за неё, как утопающий за спасательный круг. Он даже разглядел на ней рабочий график операторов на следующую неделю и график отпусков.

Клетиан ждал, но существо больше не произнесло ни слова. Оно даже дышать стало тише. Внезапно Клетиан осознал, что этой сущности с огромным трудом даётся находиться здесь. Незнакомец будто усилием воли удерживал себя воедино – стоит лишь ослабить хватку, и он рассыплется на миллиард кусочков. От этой мысли ему сделалось легче. Он почувствовал закаменевшие пальцы – они вцепились в обивку подлокотников – и рубашку, прилипшую к мокрой от пота спине.

– Так вот, – осторожно продолжил Залиман, – этот господин хотел бы предложить вам внештатную работу. Временно, конечно! По завершении вы вернётесь к привычным обязанностям. Работа эта за пределами технического района…

Внутри у Клетиана вспыхнула искра и от неё по телу разлилось исцеляющее тепло – он увидит поселенцев!

В пустой голове вдруг стало тесно от мыслей. Этот человек (существо!) из Центра, а значит, правительство открывает новый город, будет осваивать новые территории, возможно, даже на другом материке (что маловероятно, ведь и этот материк ещё недостаточно изучен) и им нужны техники, потому что сначала создают технический район, а уже после вокруг него селятся поселенцы.

Клетиана бросило в жар, а потом сразу в холод. Он ещё больше вспотел, почему-то вспомнил Капсу и свою уютную квартирку. Магорыч теперь казался безнадежно далеким и чужим.

Со всем отчаянием, на которое был способен, Клетиан осознал, что у него нет выбора. Он должен согласиться, иначе это будет первый сбой в его безупречной работе – он не подчинится начальству.

Незнакомец видел внутреннюю борьбу Клетиана, и когда тот сдался, из-под капюшона вырвался вздох облегчения.

Залиман на секунду отвлёкся на высокого гостя, а затем продолжил:

– Если ты согласен, внизу ждёт машина. Тебя введут в курс дела уже на месте, – он смущенно помолчал. – Дело особой важности.

Залиман украдкой взглянул на незнакомца, будто хотел понять, всё ли правильно он сказал. Незнакомец был доволен, если это существо вообще могло испытывать человеческие эмоции.

– А как же Капса? – на миг в Клетиане вспыхнула надежда. – Я не могу её оставить.

– О ней позаботятся, – уверил его Залиман. Кажется, он тоже, наконец, понял, что Клетиан согласится, и позволил себе слегка расслабиться. – Я лично распоряжусь, а когда вернёшься, сможешь забрать её назад.

Клетиан смотрел в свои ладони, пытаясь угадать судьбу по изогнутым глубоким линиям.

– Это ненадолго, – участливо проговорил Залиман.

Клетиан кивнул. И, будто его кивок был тайным сигналом для незнакомца, он поднялся и скрылся за дверью, бесшумно скользя по полу, точно был сделан из дыма.