ГЛАВА 1.
Это был абсолютно обычный день. Солнце встало утром, разогнало тьму. Люди начали просыпаться, собираться на работу, в школу, в детский садик. Один только Юрген, ну, еще пара молодых мажоров, да вернувшихся с ночной смены работяг, воров, убийц, маньяков, докторов, военных, полицейских, пожарных, ложился спать. Железные шторы на окнах, стекла в которых выкрашены в черный свет, бронированные двери во всех комнатах, каменный гроб, скорее даже саркофаг. Рядом с ним дневной горшок и пятилитровая канистра спирта… Простите, задумался, размечтался, пятилитровая канистра крови. Ведь Юрген обычный вампир, он пьет кровь.
Почесав слегка волосатую грудь, Юрген отхлебнул из канистры и удовлетворенно крякнул. Кровь была не первой свежести и слегка забродила.
– А то на ясную голову плохо спится, – пожаловался сам себе Юрген.
Перина, одеяло, подушка. Все нежно-розового цвета. Все мягкое и душистое. Вампир лег и потянулся. Глубоко зевнул, чуть не заглотив при этом зазевавшуюся муху. С громким недовольным жужжанием, та еле избежала его пасти. Юрген повернулся на бок, свернулся калачиком и погрузился в сонные грезы.
* * *
– Он миллионопудово там, – кивнул Млак в сторону дома.
– С чего ты так уверен? – спросил Пак.
– Мне Йоутль сказал.
– Этот ненашенский?
– А что? Какая разница, чей он. Он такой же, как мы.
– Так че он сам сюда не пришел?
Пак улыбнулся:
– Это же наша территория.
– Ну, тогда пошли.
Проковыряв в заборе дырку, охотники на вампиров пролезли внутрь. Старый сад окутал их полумраком, ароматом перезрелых яблок и мертвечины.
Млак прикрыл нос платком.
– Фу-у-у, мерзость.
– Т-с-с.....
Задняя дверь была большой, железной и запертой. Огромная ручка в форме человеческой руки, согнутая в локте, матово блестела. Замочная скважина отсутствовала.
– И че дальше? – спросил Млак, осмотрев дверь. – Как ее открывать?
– Силой мысли, – ответил Пак и сплюнул, – он, наверное, это так делает.
– Может тут есть какая-то тайная кнопка, – Млак принялся исследовать дверь, ощупывая ее.
И тут дверная ручка пришла в движение и залепила ему пощечину.
– Ну, ни че себе, – прошептал Пак.
Млак же отскочил, назад потирая красную щеку.
– Вы че меня мацаете? – раздался скрипучий голос.
Охотники переглянулись.
– Кто здесь? – спросил Млак.
– Это я, Дверь. Неужели не понятно.
Голос шел откуда-то со стороны петель. И было слышно, что его давно никто не смазывал.
– Вам что здесь надо? – спросила Дверь.
Пак сглотнул:
– Внутрь надо.
– Зачем?
– Мы в гости пришли, – ответил Млак, все еще потирая щеку.
– Да ну? – удивилась Дверь.
– Ну да, – кивнул Млак.
– Дайте-ка подумаю: двое охотников на вампиров приходят к вампиру в гости. Днем. Здесь должен быть какой-то подвох.
– С чего бы это? – высказал удивление Млак. – Все логично. Он вампир, мы охотники, кто же к нему еще сам, добровольно, в гости придет?
– Тоже верно, – согласилась Дверь. – Хорошо я откроюсь, но сперва вы отгадаете мою загадку. И так: «не лает, не кусает, а в дом не пускает».
– Замок, – выпалил Пак, обрадованный, что загадка такая легкая.
Дверная ручка снова пришла в движение, и теперь уже Пак схватился за красную щеку.
– Каруд! – разозлилась Дверь.
– Но это ведь действительно так, – робко произнес Млак, делая шаг назад.
– Я лаю? – спросила Дверь.
– Нет, – кивнули головой оба приятеля.
– Кусаюсь?
– Нет.
– Ну!?
– Дверь, – неуверенно выдавил из себя Пак.
– Конечно я! Кто же еще! Вот у меня замка нет, но я же вас не пускаю! Логично?
– Логично, – снова вместе кивнули друзья.
– То-то же. Весело с вами, но раз вы ответили, нужно вас впустить.
Дверь с легким скрипом открылась. За ней царила тьма. Солнечные лучи робко касались ее и тут же отскакивали обратно.
– Чего стоим? Я долго ждать не буду. Закроюсь нафиг.
Охотники шагнули вперед.
– Смелее, смелее, Юрген будет рад вам.
Охотники переступили порог.
– Ай! – воскликнул Млак, подскочив вверх.
Сзади раздался смех Двери.
– Ты чего? – удивился Пак.
– Она меня по жопе шлепнула.
– Пока мальчики, я закрываюсь.
Бах!!! Дверь захлопнулась.
– Вот, стервозина, – пробубнил Млак, – так она весь дом подымет.
– Пошли, нельзя терять время.
Охотники зажгли фонарики и двинулись вперед.
ГЛАВА 2.
Ляла плакала, размазывая тушь по щекам.
– А говорили, водостойкая.
– Ну, ты чего, успокойся, – Майя обнимала подругу за плечи, – не стоит он того. У тебя еще тысячи таких будет. Ты же красавица, умница.
– Еще скажи спортсменка-комсомолка.
– А что? Разве не спортсменка?
– Ага, волейболистка.
– Ну, ты же занималась.
– Ну и что? Какая разница. Он меня бросил! Ушел к этой рыжей!
– Ну и черт с ним.
Ляла подняла на нее заплаканные глаза.
– Тебе легко говорить, вы с Марком вон уже, третий год вместе, жениться собираетесь. А меня бросают все. Даже он.
Майя вздохнула. Да, не счастливая ее подруга. Высокая, красивая, ноги длинные, талия тонкая, грудь – закачаешься. А какие у нее глаза – огромные, зеленые, слегка раскосые. А губы? Пышные, свои, не накаченные. Волосы – загляденье. И готовить умеет и зарабатывает неплохо. Квартира своя, машина. Чего этим мужикам надо?
– Ляла, мне идти надо. Марк внизу ждет.
– Да, конечно, иди, – Ляла шмыгнула носом.
– Завтра увидимся.
– Угу.
Майя ушла. Ляла еще посидела на диване. Затем встала, пошла в ванную комнату приводить себя в порядок. Не прошло и часа, как она вышла из комнаты с новым макияжем и припудренным носиком.
– Ну, ничего, мужики, вы у меня еще все получите.
* * *
Гадалка Эльвира была колдуньей в первом поколении. Но она была самой настоящей ведьмой. Умела привораживать, отвораживать, заговаривать, разговаривать, магичить и морочить. Ее реклама в газете притягивала к себе взоры читателей и люди шли и шли к ней. Пришла к ней и Ляла. Девушка кипела от злости и хотела наложить какое-нибудь ужасное проклятие на бросивших ее мужиков. А было их совсем немало за ее неполные девятнадцать лет.
Народу на приеме у гадалки была тьма. Ляла провела в очереди больше четырех часов, пока наступил ее черед.
Эльвира встретила девушку в комнате наполненной полумраком, благовониями, горящими свечами. Сама гадалка сидела на подушке, перед невысоким столиком и лениво раскладывала карты таро.
– Бодрый день, – поздоровалась Ляла.
– И тебе того же, красавица, – подняла голову Эльвира. – Зачем пришла?
– А вы не знаете? – прищурилась девушка.
– А должна?
– Но вы же ясновидящая.
Колдунья рассмеялась:
– Да, на зрение я не жалуюсь. Итак, зачем ты здесь?
– А вы никому не расскажете?
– Девочка, все, что ты скажешь в этой комнате, умрет вместе с нами. Не сомневайся.
От этих слов Ляле стало немного не по себе. Но она собрала всю свою решительность.
– Я хочу отомстить.
– Кому? – приподняла одну бровь Эльвира.
– Мужчинам!
– Всем?
– Всем кто меня бросил.
– А их было немало. Понимаю. И что же это должна быть за месть?
– Ну не знаю, бесплодие какое-нибудь или безбрачие. Что-то в этом роде.
Эльвира поджала губы, оставила в покое карты.
– Но это, же так примитивно. Обыденно. Неужели тебе не хочется чего-нибудь эксклюзивного?
– Хочется, но чего я не знаю. Я не сильна во всех этих магических штучках.
ГЛАВА 3.
Юрген лакомился ирисками, запивая их сгущенкой. Он очень любил ириски со сгущенкой. Но это было раньше, в детстве. А сейчас, когда он стал вампиром, единственным его лакомством стала кровь.
Так вот, Юрген запихивал в рот по десятку ирисок сразу, давился молоком из трех литровой банки и старался слопать и выпить как можно больше. Пока все это в него влазило, а не вылазило наружу как обычно. Он не знал, что произошло и почему он может это есть и пить. Но решил использовать данную ситуацию по полной программе.
И тут раздался ужасающий грохот. Юрген вздрогнул и чуть не подавился очередной порцией конфет.
– Что это? – прошептал он озираясь.
Вокруг царила мгла. Серая, липкая, противно-приятная. И ни души.
– Вроде обошлось.
Но тут же он услышал чьи-то шаги, голоса. Где-то в глубине заплясали огоньки света.
– Они пришли за моими ирисками, за моим молочком! – воскликнул вампир. – Кол вам в сердце! Факел в печень! Не отдам!
Он зарычал, рванулся вперед, треснулся обо что-то лбом и проснулся.
– Ого, – потрогал он ушибленное место, – знатная шишка.
Набрав код на крышке, он открыл саркофаг и поднялся на ноги. В доме действительно раздавались чьи-то шаги, доносился легкий шепот.
Юрген удивленно приподнял брови.
– Кто это ко мне забрался? Сейчас посмотрим, – и он бесшумно скользнул в сторону шума.
* * *
Кардинал крови, Великий магистр боли и Ужаснейший страшный ужас, сокращенно КВУ, восседал на своем рубиновом троне. Его корона, из человеческих зубов, блистала золотыми фиксами. Горностаевая мантия в кровавых пятнах струилась до самого пола. Высокие зашнурованные ботинки на толстой подошве отбивали своеобразный такт. Глава всех вампиров ужинал. Перед ним на столе с колесиками лежали три обнаженных девушки. Блондинка, брюнетка и лысая. Первое блюдо, второе и компот. Ужинал КВУ в гордом одиночестве. Ему было над чем подумать. Вчера, кто-то в хлам разодрал стену мироздания и проник в их мир. Кто это был, узнать не удалось. Так же не удалось точно узнать, в какое именно место этот некто попал, было предположение, что он провалился аж до Преисподней, на что он способен и что ему тут нужно. А нужно ему может быть, что и кто угодно. Одно удалось выяснить – этот некто не вампир. А это очень большая неприятность.
КВУ размышлял, кому бы доверить это дело. Он перебирал всех своих подчиненных и никак не мог ни на ком остановить свой выбор. Тот слишком толст и ленив, тот глуп и спесив, та думает лишь про остроту когтей, тому лишь бы развлечься. И тут он вспомнил про Юргена. Молодой, но очень перспективный вампир. В порочащих его связях не замечен. К охотникам нетерпим. С людьми дружбу не водит. Идеальная кандидатура.
– Окки-Екки! – позвал КВУ.
На его зов тут же явился большой, лохматый рыжий пьёс, с ярко горящими синими глазами.
– Отправляйся к Юргену и передай ему следующее, – глава вампиров наклонился поближе к псу и зашептал ему на ухо.
Когда он закончил, Окки-Екки отсалютовал ему лапой, гавкнул:
– Будет исполнено, ваше страшейство.
И помчался выполнять поручение.
ГЛАВА 4.
Ляла распахнула глаза. Шире, еще шире.
– Ни черта, не видно.
Она потерла веки кулачками. Добилась разноцветных кругов и ничего более.
Ее голова казалась пустой. Абсолютно. Хотя обычно, хоть пара мыслей в ней плавало.
Девушка с трудом поднялась на ноги. Кромешная тьма щекотала кожу, выдавливала из-под нее мурашки и те с топотом бегали по всему телу.
– Где я? Что происходит?
Она попыталась вспомнить, как здесь оказалась. Последним воспоминанием было лицо гадалки. Злобное, перекрученное, с запахом нафталина изо рта.
– Мужикам мстить хочешь? Стерва! Ты на себя посмотри, фотомодель, блин! Мужики ей не такие. Тут колдуешь, колдуешь, магичишь-химичишь, а на выходе пшик. Как была жабой, так и остаешься, а ей мужики не такие. Ух!!! Коза размалеванная, ну я тебе отомщу, так отомщу, что последнему козлу рада будешь! Пшик-шик-шик, страшной станешь вшик, сгинешь-пропадешь, в омут упадешь, шак-пшишак будет теперь так!
А потом ничего. Только свист в мозгах.
– Она что-то со мной сделала. Эта ведьма. Может я ослепла? Эй! Есть тут кто?!
– Тише ты, воткнутая что ли орать так?
Ляла вздрогнула.
– Кто вы?
– Мы то? Мы знамо кто, а вот кто ты такая не признать. Откель здесь? Че выщупываешь?
– Я ничего. Меня Ляла зовут. Я у Эльвиры была, у гадалки, а потом здесь оказалась. Только я не знаю, где находится это здесь. Я ничего не вижу.
– Да ну? Кол тебе в сердце, чтоб меня упырь поцеловал. Ты человек чоли?
– Да, – девушка недоуменно кивнула, – а кем я еще могу быть?
– Хе-хе, знамо кем. Вампиром к примеру, или этим, как его там, забываю всеношно, вуркалакой! Ага, точно, вуркалакой!
– Ни какая я не кака. И не вампир конечно. Вы, извините меня, чушь какую-то несете.
– У меня лапы пустые, – обиделся незнакомец, – нечего наговаривать.
– Лапы?
– Ну, а что, крылья что ли?
– Не знаю, – Ляла пожала плечами, – может и крылья, мне не видно.
– Не, ну ты точно воткнутая. Впрочем, залялякался я с тобой, пора мне.
– Уходишь? – девушка очень не хотела остаться одной в этой темноте.
– Убегаю. А ты это, на одном месте не стой долго, а то цапки схамкают.
– Какие цапки?
– Встретишь, узнаешь.
И Ляла осталась одна. Слезы без чьего-либо позволения накатили на глаза.
– Эй!
– Кто здесь?! Это ты? Вернулся?
– Это я, но я не возвращался. А ты человек?
Девушка кивнула.
– И что ты тут делаешь?
– Стою! – выпалила Ляла, не на шутку разозлившись от всей этой кутерьмы.
– Стоишь в Преисподней? Ты что, воткнутая?
– В Преисподней? Я что умерла?
– Настоящий человек, – восхитился неизвестный, – вопросом на вопрос отвечает.
– Так я мертвая или нет?
– Пока еще нет. Если бы ты умерла, тебя бы не стало. Просто, совсем, аб-со-лют-но. Все знают, что за смертью ничего нет. Даже пустоты. Вампиры, хоть и считают себя бессмертными и то знают.
– А я вот не знаю!
– Слышу. Не кричи.
– Может это все сон? Или бред? Ай! Ты чего щиплешься?
– Проверяю, не сон ли это.
– Так себя щипай.
– Но сон твой же. Хотя, это не сон. Да и что такое сон? Переход в иллюзорный мир. Другой мир. Мир, созданный твоей собственной головой. Но из него есть выход. Впрочем, как и отовсюду.
– Уважаемый, а где эта Преисподняя находится? Мне домой надо. Меня уже ищут, наверное.
Незнакомец помолчал, помычал, пофыркал и наконец, произнес:
– А где твой дом?
– Улица Самагонная, дом семнадцать.
– Это где такое бывает?
– В Бетоногорске.
– Где, где?
– Город такой, в России.
– А Россия где?
Ляла аж засопела от возмущения.
– Ты что издеваешься? Россия в Европе, Европа на Земле, Земля в Солнечной системе, Солнечная система в…
– Хватит! Я понял. Ты из другого мира. То-то здесь трещало все.
– Из какого другого мира?
– С Земли, ты же сама сказала.
– А это что, не Земля?
– Это Ат-ук-ок-ёк-эт-ирт.
Голова у Лялы закружилась, ноги подкосились, в мозгах снова засвистело, и она со всего размаху бухнулась в обморок.
ГЛАВА 5.
– Приветствую вас, господины охотники, – улыбнулся Юрген вовсю ширь своего лица.
Млак и Пак вздрогнули и переглянулись. Висящие на их лбах фонарики поцеловались при этом лучами. И хотя в доме царила не тьма, а всего лишь серенький полудохленький недомрак, они решили их не выключать.
– А что вы это тут делаете? Позвольте узнать, как вы вообще сюда попали?
– Нас Дверь впустила, – ответил Пак.
– Какая?
– Озабоченная.
– Ага, – подтвердил Млак, – на всю руку.
– А-а-а, задняя. Да, есть за ней такой грешок, но кто не грешен в этом мире. Так зачем вы здесь? Уж не поохотиться пришли?
– А вы что, против? – спросил Пак.
Юрген усмехнулся:
– У меня лишенжия просрочена, так что ничего не получится, господины охотники.
Друзья переглянулись.
– Не думаю, что это нас остановит, – медленно снимая со спины арбалет, произнес Млак.
– Ага-ага, – подтвердил Пак, плотоядно улыбаясь и пуская слюну от предвкушения.
– Так вы враконьеры! – воскликнул Юрген.
– Называй, как хочешь, – сказал Млак, накладывая кол на тетиву.
Юрген зашипел, волосы на его голове подпрыгнули кверху, глаза засверкали, клыки выдвинулись наружу.
Пак выхватил из-за пазухи две здоровенные головки чеснока, называемые в простонародье воньючками, и швырнул их в вампира. Сперва одну, затем вторую.
Юрген прыгнул вверх и вперед. Оказался возле Пака и, хотел было уже укусить его, когда тот дыхнул ему прямо в лицо.
– Фу-у-у, – отвернулся вампир, – это что чеснок?
– Не-а, квашенная капуста с селедкой.
– Ну и гадость, – скривился Юрген и вмазал ему по роже. Так как был день, вампирских сил у вампира было немного, однако охотнику и этого хватило, чтобы отлететь назад.
Млак щелкнул пусковым крючком. Кол засвистел, но Юрген сдвинулся в сторону, и он пролетел мимо. Охотник тут же заорал:
– Серебро тебе в глотку! Ты можешь на месте постоять, пока люди в тебя стреляют!
– Я же сказал, что у меня лишенжии нету на вашу охоту.
– Не прафильный ты фампир, – сказал Пак, подымаясь на ноги и выплевывая зуб, – лишензию даже жажал.
– Ну, извините, – развел в сторону руки, Юрген, – вы тоже ко мне не с ирисками пришли.
– Ну, дершись, фампир, – Пак сдернул с себя куртку и обнажил целую батарею воньючек, бутылочек со святой водой и два десятка колов всевозможных форм и размеров.
– Фи, – сморщил нос, Юрген, – на одного вампира столько гадости.
Млак тем временем приделал как арбалету барабан на полторы сотни кольев, размером с большую иголку.
– Жвак тебе пришел, Юрген, – цокая затвором, вынес он приговор.
Юрген оскалился, начал отступать назад, а потом раз и хлопнулся об пол. Только брызги полетели.
– Хде он?! – завопил Пак, бросаясь к пятну.
– Где-то здесь, не мог он далеко уйти, – спокойно отозвался его товарищ, – смотри внимательно.
Пак чуть ли носом пол не пахал, заглядывая в каждую щелочку, каждую трещинку. Млак же осматривал стены и потолок.
– Вон он! – заорал Млак, показывая пальцем на паука с кулак величиной. Тот бежал по стене на четырех лапах, с задранными вверх волосами и торчащими наружу клыками.
– Фот я тебя! – воскликнул Пак, выхватывая антивампирскую мухобойку.
Фффить! Шлеп! Ай!
Мухобойка со всего размаху приземлилась точнехонько на
вампирский зад Юргена.
– Больно же! – закричал он, потирая ударенное место. – Ладно убивать пришли, а бить зачем?
– Сейчас исправимся, – посулил ему Млак и нажал на спусковой крючок.
Фьють, фьють, фьють!
Юрген, принявший снова свой нормальный облик, взлетел по стене вверх и помчался по потолку. Колы-иглы так и свистели вокруг него. Пак, спрятал мухобойку и принялся обстреливать его воньючками и бутылочками с водой.
Бах, трах, шпак!
– Саркофагик! – закричал Юрген, не сбавляя ходу – Помоги!
ГЛАВА 6.
Ляла очнулась от мерного покачивания. Кто-то нес ее. Или вез. Проклятая темнота! Ничего не рассмотреть. Так тебя слопают, а ты даже не узнаешь кто и под каким соусом. С этим нужно что-то делать.
Ляла замолотила ладошками то ли по спине, то ли по плечу.
– А-а-а, очнухалась, – раздался голос над самым ее ухом.
– Отпустите! Куда вы меня тащите?!
– Как куда? Я же сказал, что выведу тебя отсюда.
– А ну поставьте меня! Я сама идти могу!
– Как хочешь.
Не то руки, не то лапы схватили ее и водрузили на ноги.
– Иди за мной, – сказал незнакомец.
– Стойте, стойте, я же ничего не вижу, куда идти?
– Я буду петь. На голос иди.
И он запел:
Капает, капает, капает слюна,
Пасть мою, пасть мою сушит всю до дна,
Пили мы, пили мы, пили мы вчера,
Сытые, пьяные, были до утра.
– Ну и песня, – прошептала, Ляла, шагая вслед за певцом.
А тот, запел еще громче:
Толстое, толстое пузо у меня,
Будто бы, будто бы слопал я коня,
Прыгнуть бы, прыгнуть бы выше-выше мне
Будто бы, будто бы, скачет конь во мне!
Голос у певца был грубый, резкий, слегка скрипучий. Резал по ушам, как наждачная бумага. И Ляла с удовольствием бы заткнула уши, если бы не опасалась заблудиться и окончательно сгинуть в этой Преисподней.