Чужеродный организм

1

Наташа поправила чёлку и шагнула в больничный коридор. Сидящие на кушетках пациенты повернули головы, едва она зацокала каблуками по кафельному полу.

Ну блондинка, ну на каблуках и в короткой юбке. Что, никогда не видели?

Взглянула на часы: 7:45.

В самый раз… Еще есть возможность попить кофейку и переодеться.

Она повернула в отделение реанимации и слева вдруг резко распахнулись двери, пропуская каталку с пациентом и санитаров.

– Наташка, ты вовремя! – Оля Сорокина кивнула, помогая каталке вписаться в поворот. – Разбившегося привезли, включайся!

Долговязый санитар продвинул каталку дальше в коридор. Следом за ним, придерживая на весу капельницу, протиснулась медсестра скорой помощи.

На каталке – подросток, закрытый до пояса простынёй. Плечи и грудь заплыли сплошным тёмно-синим пятном, лопнувшая в нескольких местах кожа сочится кровью. Глаза закрыты марлевой повязкой, и эта повязка уже успела пропитаться красным.

– Куда его? – хмуро спросил санитар.

– Скорее, скорее! – Наташа взялась за передний угол носилок, другой рукой поправила простыню на парне. – Везите прямо, я покажу.

Часто поскрипывая колёсиком, каталка двинулась по коридору.

– Что с ним? – Наташа глянула на санитара. – Авария?

– Падение с высоты, – Санитар почему-то хмыкнул. – Парня кто-то лишил глаз и вытолкнул в окно с девятого этажа. Вдребезги. Минут двадцать пролежал, пока дворники нас не вызвали. Но по-моему, зря. Не жилец он больше на этом свете…

– Жилец он или нет – не тебе решать! – рявкнула Ольга.

– Да уж… – Санитар ухмыльнулся.

– Пока он дышит, есть надежда, – сказала Наташа.

– Да не дышит он уже! – Санитар остановил каталку. – Умер.

– Вези давай! – закричала на него Ольга.

– Ладно, везу, чего шуметь-то?

Санитар поправил ногой колесо и двинул каталку дальше. Наташа снова почувствовала на себе его взгляд. Ухмыляется. Какого на меня пялишься, идиот? Вперёд смотри, а то ненароком в стену въедешь.

– Что это?! – воскликнула медсестра с капельницей.

Наташа быстро глянула на пациента. Вены! Синие и почти чёрные, они проступили под кожей парня, покрыв сначала тело и руки, а затем вздулись на лице. Парень дёрнул головой.

– Ааа!!! – Он с криком приподнялся и вцепился в санитара. Повязка с глаз слетела, открыв залитые кровью пустые глазницы. – Ааа!!!

– Держите его! – не своим голосом заорала Ольга.

Санитар отпрянул, пытаясь высвободиться. Парень извернулся и царапнул его по щеке. Кровь. Наташа подхватила выскочившую иглу капельницы.

– Держите же! – крикнула Ольга.

Санитар навалился на пациента и прижал его к каталке, увернулся от клацнувших зубов. Черные вены под кожей парня шевельнулись, словно живые.

– Застёгивай! – прорычал санитар.

Ольга подхватила сбоку носилок конец ремня, перекинула его через грудь парня. – Почему не закрепили?!

Наташа защелкнула ремень в застёжке. Быстро приняла от Ольги еще один конец и точно так же зафиксировала парню ноги.

Пациент трястись перестал. Хрипло задышал, успокаиваясь. Странные вены на его лице и теле начали пропадать и исчезли.

– Не жилец, говоришь? – Ольга снова прикрыла парню пустые глазницы повязкой. И перевела взгляд на санитара. – Вези давай, чего застрял?!

– Уже… – Санитар потрогал пальцами расцарапанную щеку. Взялся за передвижные носилки и затолкал их в зал реанимации.

2

Серебристый внедорожник «БМВ» съехал на обочину рядом со сквером и остановился. Дверца со стороны водителя открылась, и большой толстый мужчина, одетый в широкие жёлтые шорты и жёлтую футболку, выбрался наружу. Его тщательно выбритая голова блеснула на солнце. Толстяк Юра Шемелин – которого, разумеется, прозвали Шмелём – с прищуром посмотрел в сторону фонтана:

– Ну, и где он?

Второй человек в машине – Рома «Боксёр». Крепкий парень с короткой стрижкой, скуластым лицом и сломанным носом.

– Не гуди, Шмель, всё нормально, подождём. – Боксёр положил руку на приборную панель и перебрал пальцами – на фаланге безымянного сверкнула искорками татуировка из вкраплений золотой пыльцы в виде перстня с головой пантеры.

Минут через пять рядом с машиной появился мужичок в лёгких белых брюках, бежевой рубашке и с кожаным портфелем. Он осмотрелся по сторонам, открыл дверцу и быстро сел на заднее сиденье.

Шмель смахнул с капота бабочку и вернулся за руль:

– Опаздываешь, Карась.

– Торопился, как мог! – Карась виновато улыбнулся и причмокнул. – Да вы сами знаете, какое сейчас движение…

– Мы-то знаем. Только что ты за хрен, чтобы тебя ждать? Ладно, рассказывай, что у тебя.

– Всё в порядке: работаем.

– Принёс?

– А как же! – Карась расстегнул портфель, вытащил три пачки банкнот, перетянутых канцелярской резинкой, и передал их Боксёру. – От себя последнее отрываю, но всё как договаривались…

Боксёр кинул пачки в бардачок.

– Значит, последняя партия прошла? – спросил он. – Порошок чистый, должен был легко уйти.

– Да, почти всё ушло.

– Тогда в чём проблемы? Сергей Сергеевич сказал, у тебя что-то не ладится.

– Есть одна… – Карась причмокнул и нахмурился. – Не то что бы проблема… Тревожный звоночек, скорее.

– Ну?

– В общем, на нашей территории появился заменитель.

– В смысле? – переспросил Боксёр. – Кто-то влез и торгует?

– Не совсем так. Вы про галлюциногенные грибы знаете?

– Ну знаем, и чё?

– Так вот, кто-то очень умный решил поискать их у нас в подмосковных лесах.

– Бесполезно, – перебил Шмель. – Они водятся под Питером и севернее.

– Всё правильно, и я это тоже знаю. Но он-то не знал! Порыскал-порыскал и нашёл одну такую волшебную полянку.

– Повезло, – сказал Боксёр. – Ну и в чём проблема-то? Нам он не конкурент. Все нормальные наркоши знают, что героин и синтетика круче. От грибов только глюки одни, а чтобы вставило…

– Да, но только это какие-то другие грибы. Особые. То ли климат поменялся, то ли ещё какая хрень, но в них оказались вещества, сходные по действию с дорогими наркотиками.

– Чё? – Боксёр сдвинул брови. – Что-то мало верится.

– Если бы не знал точно, вам бы не рассказывал. Но это ещё не самое страшное для нашего бизнеса. Дело в том, что грибы перетягивают зависимость на себя.

– И?

– И клиенту наш товар становится просто не нужен. Пока это только начало, но что будем делать, если все наркоманы на поганки перейдут?

– Вот уроды! – проговорил Боксёр. – Может, этому умнику ноги поломать?

– Не вариант, – сказал Карась. – Раз слух пошёл, значит, уже не только он про поляну знает.

– Да сжечь эту поляну к чертям, и все дела! – Шмель хлопнул по рулю.

– Это мы всегда успеем. – Карась сделал паузу, причмокнул и продолжил: – Я человек не злобный, к тому же бизнесмен. Поэтому предлагаю другое решение.

– Например? – спросил Боксёр.

– Например, перехватить инициативу.

– Как это?

– Мы можем сами заняться этими поганками. Вы когда-нибудь видели, как выращивают грибы в искусственных условиях? Типа шампиньоны там…

– В подвалах, что ли? – спросил Шмель. – Мы в таком одного дядьку держали.

– Да. Только во всём мире их выращивают в теплицах. В особых, затемнённых помещениях, где автоматика поддерживает температуру и влажность.

– Собираешься сажать поганки? Думаешь, они вырастут?

– А куда они денутся? Если всё сделать правильно, через две недели их столько повылазит! Достаточно будет выделить активное вещество, и… Да мы всю Европу себе заберём, что уж тут Москва!

– Серьёзная заявка.

– Ну ещё бы! – Карась причмокнул и улыбнулся.

3

Разбившегося спасти не удалось. Врачи сделали всё, что могли, но, какими бы профессионалами они ни были, столько переломов и разрывов не выдержит ни один человеческий организм. Парень умер через полтора часа.

Наташа подготовила все необходимые в таких случаях бумаги и теперь просто сидела в кабинете, вырисовывая на чистом листе бумаги замысловатые фигуры и каракули.

Наверное, когда-нибудь она привыкнет к смерти. Наверное, когда-нибудь её чувства притупятся, и она перестанет переживать из-за каждого умершего пациента.

Когда-нибудь. А пока…

Да, она слишком впечатлительная для медсестры. Она ощущает тревогу и волнуется за поступившего к ним человека, даже когда работает не в операционной, а в этом кабинете. Невозможно поверить, что когда-нибудь она будет воспринимать смерть как нечто обыкновенное…

Наташа дорисовала к закрученным линиям на бумаге длинные стебельки. Получился букет, торчащий из кучи запутанных шлангов.

А может, это не шланги, а… ш-ш-ш-ш… ядовитые змеи?

Дверь едва слышно скрипнула, и в кабинет зашла Ольга. Чёрный локон выбился из её причёски и теперь торчит, как воронье перо.

– Ты чего? – спросила Ольга.

– Да так… – Наташа вздохнула и сунула карандаш в подставку. – Всё про парня того думаю. Молодой совсем…. а вон оно как…

– Не бери в голову. – Ольга подошла к столу и тронула её за плечо. – Мы сделали всё, что было в наших силах, и ты это прекрасно знаешь.

– Знаю.

– Вот и хорошо. Ты медик и не должна принимать работу слишком близко к сердцу. Я тоже переживаю за пациентов, но стараюсь держать чувства под контролем. Иначе можно крышей поехать.

– Я понимаю. – Наташа кивнула.

– Умница.

– А что с ним всё-таки было в коридоре?

– Похоже на припадок, но что-то тут не так.

– Что именно?

– Идём, я тебе покажу.

– А объяснить на словах никак?

– Ты должна это увидеть, я, собственно, для этого и зашла. Нужно поторопиться, иначе с минуты на минуту его увезут.

– Кого?

– Пациента, конечно. В смысле… мёртвого пациента.

– Ты в своем уме?

– Пока ещё да, – сказала Ольга и перешла на шёпот: – Я понимаю, что выгляжу бессердечной дурой или какой-нибудь маньячкой… но с ним там такое!

Идея разглядывать мертвеца Наташе не понравилась, но она всё же уступила и вышла из кабинета вслед за подругой.

Несмотря на то, что день в самом разгаре, в коридоре по-прежнему мрачно. Окна этой части корпуса выходят во двор, и разлапистые клёны перехватывают почти весь свет, идущий с улицы. Лампы в обоих концах коридора и люстра-шар за стеклом сестринского поста положения не спасают.

Здесь довольно тихо. Лишь радиоприёмник на столике дежурной медсестры приглушённо похрюкивает на сбитой волне.

Они прошли почти до конца коридора, и Ольга открыла дверь в соседнюю с реанимационным заломах коридора, и люстра-шар за стеклом сестринского поста, положения не спасают. комнату.

В комнате тоже мрачно. Накрытое простынёй тело лежит на каталке возле окна и на нем видны кривые тени с улицы. Красноватое пятно в том месте, где обозначилась голова.

Пахнет чем-то горьковатым с привкусом разогретого металла.

Ольга нажала выключатель, и в комнате стало светло.

– Иди сюда, – позвала она.

Наташа сделала несколько шагов.

В люминесцентных лампах – еле слышное электрическое «ззззз…».

Ольга подошла к трупу и осторожно стянула край простыни.

Глазницы парня по-прежнему прикрыты повязкой, только теперь она пропиталась кровью.

– Видишь? – прошептала Ольга.

Наташа коснулась края каталки.

Расшибленные губы парня сжаты, видны потёки крови. Из-под кожи выпирают толстые узловатые вены, которые по шее уходят вниз и, похоже, разветвляются по всему телу.

– Странно…

– Два часа назад такого не было. – Ольга опустила простыню ещё ниже.

На груди, животе и руках мертвеца из-под кожи проступила сетка из толстых и упругих кровеносных сосудов, отчего тело выглядит совсем жутко.

– В тот раз с ним творилось нечто похожее, – сказала Наташа.

– Да. Но тогда он был живым, а сейчас… – Ольга взяла со столика пинцет и потрогала им вены трупа. – Тело не должно так измениться после смерти.

– Откуда ты знаешь, как оно должно измениться?

– Это в любом учебнике по медицине написано. Ты ни разу, что ли, в морге не была?

Позади неожиданно открылась дверь, и в комнату заглянул профессор Комиловский, руководитель отделения реанимации. У Наташи дрогнули колени, совсем как у маленькой девочки, которую застукали со спичками. Хоть сквозь землю проваливайся…

– Вы зачем здесь? – спросил он.

Ольга накинула простыню обратно.

Комиловский прошёл до столика с медицинскими инструментами и развернулся.

– Вы видели, что с ним? – спросила Ольга.

– Видел. Конечно, видел. – Комиловский извлёк из кармана исписанный бумажный квадратик и задумчиво покрутил его в руке.

– Это какая-то инфекция? – снова спросила Ольга.

– Что? – Профессор положил бумажный квадратик обратно в карман и поднял глаза. – Нет-нет, никакой инфекции, всё гораздо проще… – Он пригладил пальцем бровь. – Наркоманом наш пацанчик оказался, вот как! В квартире, откуда он выпрыгнул, нашли пакет с галлюциногенными грибами. Знаете такие?

– Немного, – ответила Наташа. В памяти всплыли обрывки из лекций в институте. Что-то про мексиканские кактусы, мухоморы и разные поганки. Шаманы древних индейцев жевали и курили их, чтобы изменить сознание и поговорить с духами.

– Грибы рода псилоцибе. – Комиловский отобрал у Ольги пинцет и положил его обратно на столик. – Наркоманы называют их «волшебными». В этих грибах есть ряд психоактивных веществ, которые вызывают галлюцинации – слышатся голоса, мерещится всякая дрянь, ну и так далее.

– А вот это? – Ольга указала на тело под простынёй. – Такое может быть от каких-то грибов?

– Я не знаю от чего это… – Комиловский потёр бровь. – Похоже на избыточное кровяное давление. Сердце нагнало кровь в сосуды, а в венозной системе произошла блокировка. Точнее покажет вскрытие.

В дверь тихонько стукнули, и, не дожидаясь ответа, в комнату прошёл старенький санитар из отделения судебной экспертизы.

– Я могу его забрать? – спросил он, обращаясь к Комиловскому.

Профессор кивнул. Старичок развернул каталку с трупом в направлении двери, и Комиловский шагнул за ним.

– А глаза?! – неожиданно воскликнула Наташа.

– Не понял. – Комиловский остановился.

– Что всё-таки у него с глазами?

Профессор посмотрел на Ольгу, потом перевёл взгляд на Наташу:

– Привиделось ему что-то, наверное. Он выдрал их себе сам. Отвёрткой…

4

Худой парень в тренировочных штанах и клетчатой рубашке взглянул на вечернее небо, покусал губы и посмотрел по сторонам. Уже стемнело. По всей улице в окнах горит свет, но его недостаточно, чтобы развеять мрак возле самих домов или хотя бы возле подъездов.

Малах отыскал взглядом контур пятиэтажки (облезлая панельная коробка, как она выглядит днём) и потихоньку двинулся по направлению к ней.

На улице никого, и это хорошо, подумал он. Самое главное – нет полицейского патруля, который часто заглядывает сюда в поисках подозрительных личностей. Тем более что сам он как нельзя лучше подходит под эту категорию.

Из темноты кустов вынырнула большая мордастая собака, и Малах окаменел.

– Не-е-ет… – заныл он.

Собака обнюхала колени. Малах вытянулся и прижал к груди полиэтиленовый пакет с сосисками.

– Не-е-ет…

Зверина с хрипом ткнулась мордой в кроссовки, залепляя шнурки тягучей слюной.

– Уйди… п-пожалуйста…

Собака посмотрела на него мутным взглядом, фыркнула и побежала дальше. Её хозяйка – сухая старушка в спортивном костюме – неспешно направилась следом, похлопывая по ладони отстёгнутым поводком.

– Гадина, – проворчал Малах, провожая собаку взглядом. – В следующий раз с собой ножик возьму…

Он шагнул к подъезду. Снова посмотрел по сторонам и, привычным движением нажав кнопки кодового замка, открыл дверь.

Здесь светло. В паутине под лампочкой паук торопливо пеленает муху, и она жужжит из последних сил.

Малах поднялся на второй этаж, постучал в обитую дерматином дверь. Звонка тут нет, и, насколько он помнит, никогда не было.

Тишина.

Он постучал сильнее.

– Кто? – послышался хриплый голос. Малах узнал Индейца Джо, но отвечать не стал. Не положено, иначе Индеец не откроет. Через глазок и так видно, кто стоит перед дверью, а молчание – это условный знак, что позади тебя не притаились полицейские.

Послышался щелчок задвижки, дверь открылась, и Малах прошмыгнул в прихожую.

Сладковатый запах конопли в полумраке.

– Принёс, что ли? – прохрипел Индеец. Из рук настойчиво потянули пакет. Малах разжал пальцы и прошёл в комнату, освещённую единственной тусклой лампочкой.

Из мебели здесь только маленький сервант с пыльными стаканчиками и пузырьками из-под лекарств. На застеленном одеялами полу развалились Кислый и Самопал – такие же подростки, как и Малах. Оба в полудремотном состоянии, мокрые и растрёпанные. В руке у Кислого – наполовину выкуренная скрутка, от которой по комнате плывёт сизый дымок.

– О, Малах пришёл! – Кислый словно бы очнулся. – Жрачку принёс?

– Принёс.

– Он молодец, всегда нас подкармливает. – Индеец встряхнул пакетом.

Своё прозвище хозяин квартиры, высокий худой мужичок неопределённого возраста, получил за длинные чёрные волосы, смуглую кожу и строгие черты лица. В точности злодейский индеец Джо из книги Марка Твена.

– На, раскумарься немного, – Индеец протянул Малаху скрутку с коноплёй. – Надо бульбулятор в следующий раз запускать, а то эти уже почти всё скурили.

Кислый тихо-тихо захихикал.

– Всё, больше не могу! – Он облизнул палец и придавил огонёк на конце косяка. Убедившись, что самокрутка потухла, пристроил её на край серванта. – Надоела эта дрянь… Смеёшься, смеёшься, а толку? – Выражение его лица резко сменилось, он стал хмурым. – Слушай, Индеец, мне ребята про какие-то новые грибы рассказывали. Говорят, они мозги закручивают – будь здоров!

– Есть такое дело.

– Ты пробовал?

– Ну да. – Индеец сел на корточки и развёл руки, словно собрался дирижировать. – Интереснейшая штука, доложу я вам. Сначала не особо прикольно: в башке кружится, какой-то холод по телу… Но потом начинается…

– Глюки?

– Вроде того. Только ты не понимаешь, что это глюки. Всё вокруг движется, точно стёклышки в калейдоскопе, с люстры снег идёт, какие-то цветы растут из ладошек… – Улыбаясь до ушей, Индеец помотал головой. – В общем, чума!

– Ну-ка, ну-ка… А ничё потом? В дурдом не отвезут?

– Да кто тебе такую глупость сказал? Если по-нормальному всё делать, с головой будет полный порядок. Это ж не синтетика тебе какая – это грибы. Там же всё натуральное, от матушки природы!

– А-а-а… – Кислый закивал. – Я тоже хочу. Давай пожуём?

Индеец хмыкнул.

– Нету!

– Как нету? Не жлобись для братвы!

– Серьёзно говорю. Пацаны вчера последние забрали.

– Бли-и-ин…

– Вон, Малах поляну знает, бери его завтра с утра, и вперёд, за добычей!

– А почему опять я? – прогундосил Малах. – Я не могу завтра, мне в поликлинику надо!

– В поликли-инику-у?! – издевательски переспросил Кислый.

– Мне правда надо!

– Знаю я тебя…

– Да ладно, пусть идёт, раз надо, – сказал Индеец. – Вон, Самопала возьми, он тоже в курсе, где это.

– О! – Кислый поднял палец. Развернулся к дремлющему Самопалу и локтем ткнул его в бок: – Чё молчишь, уснул, что ли?

– А? – Самопал вытаращил глаза на Кислого. Вытер слюни с подбородка.

– Хватит спать. Тут тема интересная, про грибы с глюками. Индеец говорит, ты знаешь, где их взять можно.

– Ммм?.. – Самопал почесал бритую голову. Хмурясь, потёр ухо. – Ну… это… ехать надо. А там в лесу…

– Съездим? А я тебе телефоник новый подгоню.

Самопал растянул губы в улыбке:

– Ну… это можно.

5

Утреннее солнце поднялось выше деревьев, но остывший за ночь воздух всё ещё оставался прохладным.

Внедорожник «БМВ» серебристого цвета миновал кольцевую и по широкому шоссе помчался в сторону горизонта. Вместе с ним на свободу из тесноты улиц ринулся целый поток машин, но автомобили достаточно быстро распределились по всей ленте и перестали мешать друг другу.

Шмель плавно вдавил педаль газа. Машина уверенно пошла на обгон, шепча шинами по сухому асфальту. Попав на пустой участок трассы, он ещё прибавил скорость.

– Не гони, – сказал Боксёр. – Девочек удивлять будешь.

– А что, нормальная скорость. Где ж мне летать?

– На карусели, мля! Сбавь, я сказал!

Шмель покривил уголком рта, но всё же послушался и немного отпустил педаль. Шоссе плавно повернуло, огибая холмы, справа потянулся лес. Боксёр достал из бардачка дорожную карту и внимательно всмотрелся в обведённое карандашом место.

– Здесь? – спросил Шмель, притормаживая перед табличкой с названием посёлка.

– Давай.

Они съехали с трассы на узкую дорогу. Метров через двести асфальт закончился, и дорога стала обычной просёлочной.

Боксёр пригнулся и посмотрел по сторонам:

– Всё чётко: железная дорога на холмах, а справа лес. Где-то здесь сейчас будет тропа. – Он постучал пальцем по карте. – По ней пацаны и уходят на болота.

Шмель проехал ещё немного и повернул в том месте, где от дороги отделились две малозаметные тропинки, почти заросшие травой.

«Въезд запрещён!» – надпись на железной перекладине.

– Что дальше? – спросил Шмель.

Боксёр выглянул в окно.

– До электрички отсюда минут пять пешком. Скорее всего, пацаны выходят к станции в этом месте, больше негде. Зарули вон за те кусты.

Шмель поставил машину так, чтобы её не было заметно со стороны леса. В то же время из самой машины через просвет между кустами обе тропинки по-прежнему просматривались.

Шмель почесал пузо, распахнул дверь и выбрался из машины. Впереди ничего подозрительного: над кустами зудит мошкара, ветер чуть трогает листья. Он потоптался на месте, разминая ноги, обошёл машину сзади и открыл багажник:

– Ну что, вылазь давай, смотри…

Из багажника, щурясь на свет, выбрался Малах. Со страхом огляделся по сторонам.

– Здесь это? – спросил Шмель.

Малах закивал.

– Дальше куда?

– Я правда не знаю! – хныкнул доходяга.

– Как это не знаешь?

– Меня только раз сюда брали. Я здесь помню, а дальше… Я же вам говорил, а вы не верите!

– Да оставь ты его, – сказал Боксёр, выходя из машины. – Через полчаса электричка, значит, кто-нибудь из этих уродов к ней выползет.

Шмель посмотрел на часы. И снова на Малаха.

– А может, наврал он всё?

– Я?! – Малах выпучил глаза.

– Может, они уже уехали и дома сидят?

– Не-ет… Они здесь, – прохныкал Малах. – Не убивайте меня, пожалуйста… Я же вам всё рассказал!

В лесу послышались шорохи.

– Тихо! – прошипел Шмель. Прищурился. Так и есть: кто-то неторопливо пробирается через заросли. Ещё далеко, но точно в этом направлении.

Шмель глянул на Малаха:

– Ладно, залазь пока обратно.

Трясясь от страха, Малах опять забрался в багажник, и Шмель закрыл его.

Шуршание в зарослях стало ближе.

Шмель быстро подошёл к водительскому месту и вытащил из тайника под рулём пистолет.

– Ты чё, стрелять в них собрался? – спросил Боксёр.

– Ну мало ли…

Кусты зашевелились, и из леса появился старик с ведром. Увидев Шмеля, он уронил ведро на землю, и по траве рассыпались рыжие грибы.

– Вам чего, ребят?

– Ты зачем здесь? – спросил Шмель.

– За грибами, ребята, за чем же ещё… – Дед повертел головой и, увидев табличку с запрещающей надписью, расплылся в улыбке. – А, вы охраняете, что ли? Извините, не заметил я дощечки.

– Рассказывай, что за грибы у тебя, дед! – грозно сказал Шмель.

– Знатные грибочки, ребята. Хошь в суп их, хошь в пирог. – Старик опустился на корточки и принялся собирать рассыпанное обратно в ведро.

Боксёр, наклонившись, взял один гриб – склизкую рыжую шляпку на ножке. Осмотрел его со всех сторон.

– Это не то, – сказал он.

– Не то? – Шмель недоверчиво скривился.

– А ты сам чё, не видишь?

– Чёрт его знает… – Шмель нахмурился, почесал подбородок пистолетом.

Боксёр бросил гриб обратно на землю:

– Ладно, дед, извини. Обознались мы, бывает.

– Да всё в порядке, ребята. – Старик выдохнул. – Я же совсем не обиделся. Вы меня, наверное, за браконьера приняли? А я ничего такого не делаю. Грибочками вот потихоньку промышляю. Рыжики-сыроежки всякие, маслята. Много их в этом году повылазило. Бабка моя супа захотела, вот в лес меня и отправила. Грозилась домой не пустить, ежели без грибов вернусь. – Дед вытер ладони об себя и поднялся. – Мне их теперь надолго хватит. Это и пирог можно испечь, и баночку закрутить… Хотите, я и вам отсыплю, если есть, куда. Грибы – загляденье, один к одному… Я ещё тот грибник, потомственный. Знаю их как дважды два… Так есть у вас пакетик-то?

– Иди, дед, не забивай башку! – раздражённо сказал Шмель, засовывая пистолет за ремень шорт.

– А как же грибы? Может, хоть в карманы наберёте? Рассольник сварите.

Шмель поморщился и снова вытащил пистолет:

– Сам уйдёшь, или тебя пугнуть?

– Сам, сам!

Дед подхватил ведро с грибами и – только ветер остался.

– Не нравится мне эта затея, – проговорил Шмель. – Мы так что, каждого проверять будем?

– А я не знаю, чё ты к деду прицепился!

– А чего он тут лазит? – Шмель пнул ногой забытый дедом гриб. Почесал стволом пистолета затылок. – Слушай, а если они по лесу до вечера бродить будут? Что тогда?

Но Боксёр вместо ответа предупредительно вскинул руку и замер: в лесу опять что-то хрустнуло.

Шаги.

Боксёр прислонился к дереву.

Ждать пришлось недолго. Зашелестели ветки, и на дорогу выбрались два подростка, лет пятнадцати пацаны, не старше. Один бритый наголо, другой, наоборот, лохматый, как уличная собака. У обоих в руках цветные полиэтиленовые пакеты, наполненных чем-то почти на треть.

Как только пацаны подошли ближе, Боксёр вышел им навстречу:

– Чё несём, братва?

Пацаны вздрогнули и испуганно посмотрели по сторонам. Дёрнулись было бежать, но, увидев в руках Шмеля пистолет, передумали.

– Грибочки, значит, собираем? – спросил Боксёр, заглядывая в пакет к лохматому. – Нехорошо, нехорошо…

Пацаны захлопали глазами, но ничего не ответили.

– Странные у вас какие-то грибочки, – непринуждённо продолжил Боксёр. – Чего молчите, а?

Лохматый покосился в сторону дороги и опустил глаза:

– Мы тут так… просто…

– Просто?! – Боксёр изобразил на лице крайнее изумление. – Нехорошо, нехорошо…

– Забирайте, – сказал бритый, – мы ещё себе найдём.

– Конечно, заберём. – Боксёр присел на корточки и заглянул к нему в пакет. Покачал головой. – Ай-яй-яй…

– Отпустите, мы в первый раз…

– И чё? – Боксёр, наклонив голову вбок, хрустнул шейными позвонками.

– Мы больше не будем.

– Ну начинается! – сказал Шмель. – Вы залезли на нашу территорию, братан. А за такое…

– Но мы же не знали! К тому же…

– Знали-знали, – кивнул Боксёр и делано улыбнулся всеми зубами. – У нас один ваш придурок в багажнике сидит.

Руки бритого вздрогнули, он бросил пакет и…

– Спокойно, спокойно, – Шмель поднял на него пистолет.

Бритый хныкнул и остался на месте. Боксёр пересыпал все грибы в один пакет:

– Что же нам с вами делать, а?

– Отпустите! – промямлил лохматый.

– Может, дать им лопатой по башке и закопать? – Шмель снова почесал пистолетом затылок.

Бритый пацан выпучил глаза, отчего стал похож на большого головастика.

– Не, – сказал Боксёр, – я вижу, они нормальные ребята, зачем их закапывать? Они ведь не будут больше за грибами ходить, правда? И другим не посоветуют.

Бритый и лохматый закивали.

Боксёр убрал с лица улыбку. Сделав страшное лицо, по очереди заглянул каждому из пацанов в глаза:

– Если я ещё раз вас здесь увижу… собственноручно утоплю в ближайшем болоте, уроды… Ясно? А теперь идите. И чтоб через минуту вами здесь даже не пахло!

Пацаны сорвались с места и исчезли быстрее, чем он успел договорить.

Боксёр посмотрел на Шмеля:

– Ну вот, а ты говорил «не дождёмся». Заводи свой тарантас, поехали.