Литературные тайны Петербурга. Писатели, судьбы, книги

Загробная тайна Гоголя

Многие литературоведы наперебой утверждают, будто в русской литературе не было фигуры более загадочной и мистической, чем автор «Мертвых душ». Его часто изображают болезненным ипохондриком, психически нездоровым, мрачным человеком и т. п. Однако самый авторитетный в России исследователь творчества Гоголя И. Золотусский убежден, что этот великий русский писатель был светлой личностью и ничего мрачного, угрюмого и таинственного в его жизни и творчестве не было. Однако одна страшная тайна все-таки имелась. Тайна того, что произошло уже за гробом…

Подтверждений точки зрения маститого критика масса. Во-первых, Николай Васильевич Гоголь родился на Украине, под ярким солнечным небом, среди белоснежных мазанок, дивчин-хохотушек и озорных парубков. Именно они и стали персонажами его брызжущих весельем «Вечеров на хуторе близ Диканьки», которые сразу принесли автору громкую известность. А на премьере «Ревизора» соизволил смеяться даже сам государь-император. Еще в гимназии Гоголь мечтал о широкой общественной деятельности, о том, чтобы сделать нечто великое «для общего блага, для России». Именно поэтому он и стал писать. И даже дал на этот счет особую клятву: «Жизнь кипит во мне, труды мои будут вдохновенны. Над ними будет веять недоступное земле божество».

Восторг перед Италией

Около десяти лет – треть сознательной жизни – Гоголь провел вовсе не среди снегов и сумрака Петербурга, а в солнечной Италии, которая привела его в восторг. «Что за земля Италия! Нет лучшей участи, чем умереть в Риме…». Или еще: «Что за воздух! Кажется, как потянешь носом, то, по крайней мере, 700 ангелов влетают в носовые ноздри. Удивительная весна! Гляжу, не нагляжусь. Розы устлали теперь весь Рим». И делает вывод: «Вот мое мнение, кто был в Италии, скажет «прощай» другим землям. Кто был на небе, тот не захочет на землю».

Тепло встретили писателя и в небольшой русской колонии. В то время в Риме жили художники-стипендиаты Российской академии художеств, и среди них такие будущие знаменитости, как Карл Брюллов, Орест Кипренский, Александр Иванов, Сильвестр Щедрин, и другие, с которыми он тесно общался. В Риме Гоголь познакомился и с очаровательной княгиней Зинаидой Волконской, которая устроила на своей вилле музыкально-литературный салон, завсегдатаем которого он стал. В ее гостеприимном доме Гоголя всегда ждал обильный обед и домашний уют. Кстати, писатель отличался хорошим аппетитом. Он мог плотно пообедать, но, «увидев знакомого посетителя в траттории, тут же заказать себе то же самое и съесть все это». Другим местом общения Гоголя с русскими в Риме стало кафе «Греко», расположенное возле романтической площади Испании. Там возле столика, где писатель обычно сидел, сейчас висит медальон с его портретом.

Пять тысяч от императора

Не оставляли его вниманием и российские власти. Так, император лично выслал ему единовременно пять тысяч рублей. Когда эти деньги закончились, он обратился к друзьям, и Погодин, Аксаков и другие прислали ему еще. Радости Гоголя не было предела. «Сколько любви! Сколько забот! За что меня так любит Бог? Боже, я недостоин такой прекрасной любви!» – отвечал он им в благодарственном письме. Улица, на которой Гоголь снимал небольшую квартирку и где писал «Мертвые души», называлась Феличе (Счастливая). Да, Гоголь был счастлив в Риме! Ни о какой «мрачной ипохондрии» не могло быть и речи. Не было ни одиночества, ни печальных мыслей, хотя писатель с юности не отличался крепким здоровьем и приехал в Италию, чтобы его поправить.

Увы, средств, чтобы продолжать наслаждаться жизнью в благословенной Италии, больше не было, и Гоголю пришлось вернуться на родину. К тому же в Риме он схватил сильнейшую лихорадку (в те времена столица Италии была окружена болотами, которые много позднее осушил только Муссолини). Здоровье слабело, а петербургская сырость и туманы отнюдь не способствовали его укреплению. Кроме того, он закончил дело своей жизни – второй том «Мертвых душ» и чувствовал опустошенность, как и любой писатель после окончания большой и изнурительной работы. Вот тут-то, предчувствуя скорую кончину, Гоголь и стал впадать в религиозный мистицизм. Мысль о смерти стала преобладающей, целыми днями он стоял на коленях и молился. А в ночь на 12 февраля 1852 года произошло загадочное событие. Гоголь долго молился, потом взял портфель, извлек из него пачку бумаг и бросил в печь. Затем упал на постель и зарыдал. Считалось, что он сжег вторую часть «Мертвых душ», однако позднее рукопись второго тома нашли. Но что же он сжег? Почему?

Загадочная смерть?

Врачи никак не могли разгадать причину его болезни. Обливали холодной водой, ставили пиявки, от чего писатель страшно мучился. Но, когда он испустил дух (это было уже в Москве), его лицо «выражало не страдание, а спокойствие, ясную мысль». От чего же все-таки умер Гоголь? Была ли его смерть загадочной? Да нет… Он сам объяснил ее причины задолго до кончины: «Болезни моей ход естественный. Она есть истощение сил». Писатель хотел создавать великое, но чувствовал, что силы на исходе, и не мог этого перенести. «Уныние рождает отчаяние, – писал Гоголь, – которое есть душевное убийство». Так гибли и многие другие великие творцы. Или умирали потому, что исчерпали себя, или в отчаянии бросали вызов другим и гибли на дуэлях: Маяковский, Есенин, Пушкин, Лермонтов, да и Высоцкий тоже. Похороны Гоголя превратились в триумф. Горевала вся Россия. Толпы затопили все улицы возле дома, где он умер. Таких похорон, вспоминал современник, не знала Москва. Гроб был засыпан цветами. Голову писателя увенчали лавровым венком, а потом несли его на руках до кладбища семь верст.

Миф о тайнах

Мифы о тайнах и мистике Гоголя стали возникать уже после его смерти. В холодном Петербурге писатель жил в доме № 39 по Казанской улице. В те времена это был район, заселенный по преимуществу немецкими ремесленниками. Писатель поселился на 4-м этаже этого обычного доходного дома, принадлежавшего каретному мастеру Иоганну Альберту Иохиму. Ничего, казалось, необычного в здании, построенном из красного кирпича, не было. Однако ходили слухи, будто это здание в те времена было заселено привидениями. По мнению историка, это, вероятно, было связано с обитателями улицы – выходцами из Германии, которые постоянно передавали из уст в уста средневековые немецкие мистические легенды, вывезенные с родины, изобиловавшие всякой чертовщиной. Впрочем, и в творчестве самого Гоголя этой чертовщины было вполне достаточно. Вспомнить хотя бы его мистическую повесть «Вий». Но самый страшный эпизод связан с его могилой. Писатель был похоронен на кладбище Данилова монастыря, но в 1931 году советские власти решили закрыть монастырь, а прах Гоголя и Языкова перенести на Новодевичье кладбище. Операцию по эксгумации проводил НКВД, но «для отчета» пригласили группу писателей. Присутствовали, в частности, Владимир Лидин, Мануил Герман, Илья Сельвинский, Юрий Тынянов, Всеволод Иванов и другие.

Его труп обобрали…

Что произошло, во всех подробностях неизвестно. Но случилось неслыханное кощунство: советские писатели… обобрали труп «на сувениры»! Кто-то взял сапоги, кто-то пуговицу, кто-то даже ребро от скелета. В. Лидин – не без гордости! – потом сам признался, что отрезал от сюртука покойника кусок ткани и использовал его для переплета первого издания «Мертвых душ». «Могила была разграблена», – печально констатировал Игорь Золотусский.

Но при вскрытии гроба обнаружилось и еще более страшное. У покойника не оказалось головы! НКВД допросил монахов Данилова монастыря, и те вспомнили, что могилу реставрировали в 1909 году. Тогда на кладбище появился собиратель разных редкостей эксцентричный богач Бахрушин. Он, по слухам, будто бы заплатил могильщикам и унес голову Гоголя, которую хранил потом в своей коллекции. После его смерти она пропала неизвестно куда…

Таинственная беседа

Как свидетельствуют историки, последнее, что сделал император Александр I перед тем, как отправиться в Таганрог, где он внезапно умер, – поговорил с литератором и историком Николаем Карамзиным. Царский поезд тронулся, но двигался очень медленно, потому что впереди шли царь и историк и беседовали. Они шли так три версты, о чем они говорили – никто никогда уже не узнает. Известно только, что вскоре после этого император скончался, но до сих пор существует легенда, будто на самом деле царь скрылся в Сибири, где жил потом в уединении под именем старца Федора Кузьмича. Эта последняя таинственная беседа литератора и историка с императором свидетельствует, какое значение придавал царь Карамзину, прославившегося своим бессмертным трудом «История государств Российского».

Великий русский историк и писатель родился в родовом поместье Знаменское в Казанской губернии 12 декабря 1766 года. Его род происходил от крымских татар, его отец был средним помещиком, офицером в отставке, мать умерла, когда Николай Михайлович был еще совсем ребенком. Карамзин провел в имении все детство, получил отличное домашнее образование, прочитал почти все книги в обширной домашней библиотеке. В 1778 году Карамзин поступил в дворянский пансион в Симбирске, а потом отец пристроил его в армейский полк, что дало Карамзину возможность учиться в самом престижном Московском пансиону при Московском университете. Но военная карьера не привлекала будущего писателя, и он вышел в отставку в чине поручика. Карамзин был очень известен в светском обществе, он знакомится с самыми разными людьми, заводит массу полезных связей, входит в масонское общество, а также начинает работать на литературном поприще. Он активно участвует в развитии первого детского журнала в России «Детское чтение для сердца и разума». В 1789 году он решает отправиться в большое путешествие по Европе, во время которого он встретился с философом Э. Кантом, посетил Париж в разгаре революции и стал свидетелем падения Бастилии. Все это позволили ему собрать большое количество материала для создания «Писем русского путешественника», которые сразу же приобрели огромную популярность в обществе и были восторженно оценены критиками.

Карамзину принадлежит самая краткая характеристика общественной жизни в России. Когда во время его путешествия в Европу русские эмигранты спросили Карамзина, что происходит на родине, писатель ответил одним словом: «Воруют».

Занятия литературой

После окончания европейского путешествия Карамзин всерьез занялся литературой. Учредил собственный «Московский журнал», в нем и была опубликована упрочившая его популярность повесть «Бедная Лиза». Русский сентиментализм безоговорочно признал его своим лидером после выхода этого произведения.

Поэзия Карамзина, развившаяся в русле европейского сентиментализма, коренным образом отличалась от традиционной поэзии его времени, воспитанной на пышных одах Ломоносова и Державина. Карамзина интересовал не внешний, физический мир, а внутренний, духовный мир человека. Его стихи заговорили «на языке сердца», а не разума. Объект поэзии Карамзина составляет «простая жизнь», и для её описания он использует простые поэтические формы – несложные рифмы, избегает обилия метафор, столь популярных в стихах его предшественников:

 
Я стыжусь; мне, право, больно
Странность чувств моих открыть
И предметом шуток быть.
Сердце в выборе не вольно!..
Что сказать? Она… она.
Ах! нимало не важна
И талантов за собою
Не имеет никаких…
 

Карамзин вошёл в историю как реформатор русского языка. Его слог лёгок и выразителен, Карамзин обогатил язык словами-кальками, такими, как «впечатление» и «влияние», «влюблённость», «трогательный» и «занимательный». Именно он ввёл в обиход слова «промышленность», «сосредоточить», «моральный», «эстетический», «эпоха», «сцена», «гармония», «катастрофа», «будущность».

Историограф императора

Карамзин был замечен самим императором Александр I, который своим именным указом от 31 октября 1803 даровал ему звание историографа. К званию тогда же было добавлено 2 тыс. руб. ежегодного жалования. Титул историографа в России после смерти Карамзина не возобновлялся.

В результате Карамзин постепенно отошёл от художественной литературы, а с 1804 г., будучи назначенным на должность историографа, он прекратил всякую литературную работу, и, как говорили, «постригся в историки». В связи с этим он отказывался от предлагавшихся ему государственных постов, в частности, от должности тверского губернатора.

В 1811 году Карамзин написал «Записку о древней и новой России» в её политическом и гражданском отношениях», в которой отражались взгляды консервативных слоёв общества, недовольных либеральными реформами императора. Своей задачей он ставил доказательство того, что никаких преобразований проводить в стране не нужно. «Записка о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях» сыграла также роль набросков к последующему огромному труду Николая Михайловича по русской истории. Карамзин сблизился с царем, который поселил его подле себя в Царском Селе.

История государства Российского

В этот момент Карамзин приступает к работе над огромным трудом всей своей жизни «Историей государства Российского». В 1810 году Карамзин получил орден Святого Владимира III степени, немного позже получил высокий чин статского советника и стал кавалером ордена Святой Анна I степени. Вскоре увидели свет первые 8 томов «Истории государства Российского». Сочинение было мгновенно распродано, много раз переиздавалось и было переведено на несколько европейских языков.

«История государства Российского» Карамзина не была первым описанием истории России, до него выходили труды В.Н. Татищева и М. М. Щербатова. Но именно Карамзин открыл историю России для широкой образованной публики. По словам Пушкина, «Все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка – Колумбом». Карамзин решительно высказывался за сохранение в России абсолютной монархии. При сильной монархической власти Россия процветала, при слабой – приходила в упадок, – такой вывод делает он в своем произведении.

В известной эпиграмме, чьё авторство приписывается Пушкину, освещение Карамзиным истории России подвержено критике:

 
В его «Истории» изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастья,
Необходимость самовластья
И прелести кнута.
 

Свой титанический исторический труд Карамзин так и не закончил, XII том был издан уже после его смерти. Наблюдая за событиями восстания декабристов 14 декабря 1825 года на Сенатской площади, Николай Михайлович простудился, вследствие чего заболел и умер и был похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры.

«Сумасшедший» Чаадаев

Русский философ и литератор Петр Чаадаев стал известен тем, что за публикацию своих «Философических писем» был объявлен сумасшедшим. Говорят, что именно Чаадаеву принадлежит фраза о том, будто Россия известна всему миру лишь колоколом, который никогда не звонил, да пушкой, которая никогда не стреляла. Все бы ничего, если бы он так пошутил в своем кругу, но об этом он сказал прибывшему к нам иностранцу, французскому маркизу де Кюстину, который прославился потом своей злобной книгой о России. Впрочем, и сам Петр Яковлевич стал одним из первых русских интеллигентов, когда их еще так не называли, профессией которых является очернение своей собственной страны и преклонение перед Западом.

Петр Яковлевич Чаадаев родился в зажиточной дворянской семье с древними корнями. По линии матери он – внук академика Михаила Щербатова, автора семитомной «Истории Российской от древнейших времен». Однако маленький Петя рано стал сиротой и воспитывался в Москве теткой – княжной Анной Михайловной Щербатовой. Образование получил в Московском университете, где водил дружбу с Александром Грибоедовым и будущими декабристами Николаем Тургеневым и Иваном Якушкиным.

Окончив университет, пошел служить в армию, в Семеновский полк. Но вскоре перешел в Ахтырский. Объяснив это, как писал современник, тем, что будто бы «мундир Ахтырского полка, каковой изысканнее был, на его взгляд, мундира полка Семеновского». И почти сразу угодил на Отечественную войну 1812 года. Участвовал в Бородинском сражении, «битве народов» при Лейпциге, Тарутине и многих других, храбро ходил в штыковую атаку при Кульме, под барабанный бой с триумфом вошел вместе с российским войском в Париж. За боевые заслуги награжден русским орденом Св. Анны и прусским Кульмским крестом. Его биограф восторженно писал: «Храбрый обстрелянный офицер, испытанный в трех исполинских походах, безукоризненно благородный, честный и любезный в частных отношениях, он не имел причины не пользоваться глубоким, безусловным уважением и привязанностью товарищей и начальства».

Лестная характеристика! И она никак не вяжется с его трафаретным образом холодного светского денди, высокомерного философа, рассуждения которого о России потом так возмутили не только императора, но и все русское общество.

Блестяще начатая карьера Чаадаева успешно продолжилась и после войны. В 1816 году он был переведен корнетом в гусарский лейб-гвардии полк, расквартированный в Царском селе. Там в доме Карамзина юный корнет познакомился с Пушкиным, с которым близко подружился. После смерти поэта он даже всем показывал в своем доме пятно на обоях над диваном, на котором часто сидел Александр Сергеевич во время продолжительных с ним бесед и прислонялся к стене головой. Не случайно Пушкин посвятил ему потом несколько стихотворений. А Грибоедов, как считают, вывел Чаадаева в своей комедии «Горе от ума» под именем Чацкого. Уже через год он был назначен адъютантом командира гвардейского корпуса. Когда взбунтовался батальон Семеновского полка, то именно Чаадаева отправили для доклада об этом прискорбном событии Николаю I, который в этот момент находился в Троппау.

Загадочная отставка

Чаадаев поспешно прискакал в Троппау, сделал доклад и… вскоре подал в отставку. Эта неожиданная отставка блестящего офицера, героя войны, делавшего головокружительную карьеру, произвела сенсацию. Стали гадать о ее причинах, но толком ничего установить не удалось. Одни утверждали, будто, провозившись со своим гардеробом, он опоздал с приездом, а потому вызвал неудовольствие императора, другие говорили, что при беседе с государем тот сказал ему нечто, что вызвало у молодого и горячего офицера решительное отторжение.

А ведь уже в то время Чаадаев был кумиром московских и петербургских салонов. Он блистал остроумием, широкой образованностью, самыми изысканными манерами, славился умением одеваться по самой последней моде, иногда за день менял по пять галстуков. Недаром Пушкин, характеризуя героя своего романа, писал: «Второй Чаадаев мой Евгений». А Грибоедов сначала назвал героя своей комедии «Чадский». Разумеется, что и дамы, которые любят хорошо говорящих мужчин, были от него без ума. «Провидение вручило вам свет, слишком ослепительный для наших потемок», – писала ему одна из экзальтированных поклонниц. Однако восхищались им и куда более проницательные и даже знаменитые люди за рубежами России. Так немецкий философ Шеллинг назвал Чаадаева «самым умным из известных ему умов». И вдруг этот все признанный умница, светский денди, как его называли, бросает все, уходит в отставку и вскоре уезжает за границу! Под предлогом поправить пошатнувшееся здоровье, но, как показалось, – с намерением остаться там навсегда: перед отъездом они разделили с братом имущество.

Добравшись из Петербурга до Лондона, Чаадаев поехал путешествовать по городам Франции, Швейцарии, Италии и Германии. Потом прибывает в Рим, но уже летом 1826 года возвращается на родину. В пограничном Брест-Литовске он был арестован и подвергнут тщательному обыску. Почему? Дело в том, что еще в 1814 году в Кракове Чаадаев вступил в тайную масонскую ложу, а в 1821 году – в Северное общество декабристов. Хотя из ложи он еще до возвращения в Россию вышел, а к делам декабристов относился весьма скептически и участия в их заговоре не принимал. Тем не менее, его имя было названо на допросах участников попытки переворота в декабре 1825 года. А потому по приказу Николая с него был снят подробнейший допрос и взята подписка о неучастии в любых тайных обществах. Криминала в его действиях установлено не было, и подозреваемый был с миром отпущен.

После всех этих неприятностей, Чаадаев поселяется в подмосковной деревне своей тетки, ни с кем не встречается, много пишет и читает. Но уже тогда над ним был установлен тайный полицейский надзор. Впрочем, скоро он объявляется в Москве.