Buch lesen: «Мертвые не умеют смеяться»
Книга была задумана и в значительной мере написана задолго до известных событий в соседней с Россией стране, и автор не стал ее осовременивать – пусть читатель сам видит – что было угадано, а что нет. Также поясняю, что это альтернативная история – и развилка произошла уже весьма давно – внимательный читатель ее найдет. Содержащиеся в книге подробности специальных операций и террористических актов не могут считаться руководством к действию и содержат сознательно введенные технические неточности. Высказывания, поступки и мысли героев далеко не всегда совпадают с точкой зрения автора. Упоминающаяся в тексте певица Каролина Кокс не имеет никакого отношения к реально существующей певице Карине Кокс. Информация о мистических необъяснимых явлениях сопровождающих войны, бедствия и смуты действительно содержится в немалом числе источников. Автор благодарит писателей Федора Березина – за консультации в области ПВО и Андрея Ерпылева – за его позицию, которая помогла ему завершить эту книгу.
…И скажут все народы: за что Господь так поступил с сею землёю?
Какая великая ярость гнева Его!
И скажут: за то, что они оставили завет Господа Бога отцов своих…
Вт.27:24-25
…Он же будет крестить вас огнем…
Иоанн Креститель.
Пролог
Москва. 29 декабря 201… года. 42 часа после времени «Ч»
Тут, в зимнем саду на двадцать втором этаже, с уже начавшей обмерзать стеклянной крышей их собралось человек сто с лишним.
Примерно треть персонала «Риго-банка» – от уборщиц до председателя совета директоров Игоря Демидовича Долотова, члена Президентского совета по экономике, даже сейчас не терявшего своей сановитой повадки бывшего заместителя союзного министра.
Внизу пламя пожирало этаж за этажом, неумолимо поднимаясь вверх. Трещала и шипела в огне элегантная офисная мебель, оплавлялись от жара корпуса «Целеронов» и «АМД», лопались плазменные и жидкокристаллические экраны мониторов, улетали ядовитым дымом и кипящей пеной настенные панели и подвесные потолки. Обращались в ломкий пепел папки договоров, протоколов о намерениях, кредитных историй, отчетов и прочих важных и ценных бумаг, за многие из которых конкуренты заплатили бы не торгуясь – сколько запросили бы.
Но здание еще сопротивлялось пламени – это было строение добротной, еще советской постройки, с десятикратным запасом прочности, сделанное на совесть одним из специальных строительных управлений. Когда-то тут был профильный научно-исследовательский институт. Чем он занимался сейчас уже, наверное, не помнил никто – может быть сверсекретным ракетным топливом, может – тривиальными удобрениями.
По иронии судьбы, открылся он в апреле судьбоносного 1991 года, спустя два года тихо преобразован в АО, потом в ЗАО. Затем на место неизвестно куда исчезнувших ученых пришли турецкие строители, и вскоре на месте НИИ засиял огнями новый офисный центр, с евроотделкой, сауной и бассейном, дабы новые хозяева жизни могли бы отдохнуть после работы, в цокольном этаже, и автономной газовой котельной и блиндированным банковским хранилищем в подвале.
Но сейчас собравшимся тут, среди сникших от холода пальм было впору позавидовать трем десяткам охран-ников и клерков, оставшихся там, за бронированными дверьми – их смерть была хотя и неприятной, но быстрой.
Хотя конечно больше повезло тем, кто работал на нижних этажах, и отважился сигануть в окна – тела дюжины из них сейчас валялись на растаявшем снегу, но оставшиеся спасли свои жизни, уйдя – а кто и уползя прочь от ставшего крематорием огромного здания.
Люди молчали, лишь слышались изредка женские всхлипывания. Их – представительниц прекрасного пола – здесь собралось немало, почти две трети: бухгалтерши и секретарши, заведующие отделами и курьеры… Нина Петровна – секретарша правления, почтенная канцелярская дама в старомодных очках гладила по волосам свою помощницу Верочку. Та оказалась сегодня в банке совершенно случайно – пришла оформлять декретный отпуск и ее уговорили остаться на корпоратив…
Не поддавался общему оцепенению лишь начальник службы безопасности, деловито и сосредоточенно на-жимавший клавиши коммуникатора, пытаясь связаться хоть с кем-нибудь – мобильная связь еще работала, что удивительно.
Когда начались события, председатель сообщил, что предприятие продолжает функционировать в нормальном режиме. Потом, когда в городе началась стрельба, сами обитатели шикарного здания предпочли остаться на рабочих местах.
Затем когда по «Городскому радио» передали сообщение о том что остановилось метро (за полчаса до того как само радио умолкло) вопрос отпал сам собой. Заместитель Игоря Демидовича, молодой лощеный выпускник Оксфорда из «деток», решил видать, что здравый смысл не про него, и отправился домой на свой страх и риск, на своем «лендровере» всего с двумя охранниками.
Через час он связался по мобильнику с Барсовым, что-то испуганно лопоча, но связь тут же прервалась, причем звук, который был слышен в последний момент очень напоминал автоматную очередь. Через два часа вырубился свет во всем здании и в окрестных домах – но выручил генератор. А сутки с лишним спустя вокруг начали падать снаряды. Обстрел длился недолго, но два выстрела подряд угодили в цокольный этаж, разнеся все к чертовой матери в подвале, и подпалив фойе и конференц-зал на втором этаже.
Пожарная система в здании была, и неплохая, но без электроэнергии она работать не могла. А электричества в здании не было с самого начала пожара – когда захлебнулись дымом дизеля аварийных генераторов.
Впрочем – вряд ли эта отличная пожарная система смогла бы сладить с перебитой газовой магистралью и полыхающими вовсю отделочными материалами, на поверку оказавшимися не такими уж негорючими, как сообщалось в глянцевых рекламных проспектах. Увы, как всегда, это выясняется лишь в последний момент.
Потом было отступление на верхние этажи, во время которого почти все пошедшие по второй пожарной лестнице – человек тридцать – задохнулись в дыму, и отчаянные попытки связаться сперва с пожарными, а потом с вертолетчиками МЧС. Им собственно и названивал сейчас Барсов, хотя и понимал уже, что все это безнадежно. Даже если получиться дозвонится, вряд ли кто-то согласится лететь за любые деньги – особенно после того, чему они были свидетелями не далее как пять часов назад – когда низко над домами, дымной кометой прошел горящий «Боинг», рухнувший на жилые кварталы где-то за рекой…
Начальник службы безопасности бросил злой взгляд на бледного, вздрагивающего председателя правления.
Он вспомнил как этот бывший второй секретарь африканского торгпредства, заработавший первый миллион на торговле «Сникерсами», не далее как в прошлом месяце отказался выделить деньги на эвакуационную систему фирмы Лавочкина, которую предложил установить заместитель Барсова. Не то чтобы у банка не было денег – но ведь нужно было закончить коттеджный поселок для руководящих сотрудников «Риго-банка». А это дело не требовало отлагательств…
Владимир Георгиевич перевел взгляд на огромное окно. За ним была Москва. Слева поднималось розовато-оранжевое сияние, как будто там полыхал исполинский пожар, хотя это был всего лишь привычный отсвет ночного мегаполиса. А тут были лишь черные глыбы мрака на месте домов, иногда подсвеченные синими точками газовых горелок – мельком он еще посочувствовал бедолагам, в домах которых стояли электроплиты. А внизу качалось рыжее зарево поднимающегося все выше пожара.
Над крышами дальнего микрорайона взмыла в воздух крутая дуга малиновых светлячков, и, повиснув на несколько секунд в воздухе, погасла. Потом еще раз… И еще раз… Что-то вспыхнуло, будто великан чиркнул спичкой.
Там кто-то с кем-то воевал, а может быть – просто высаживал в темные небеса боезапас, пытаясь отогнать страх.
Сколько он раз видел такое – огни трассеров над крышами погруженных во мрак умирающих городов? В Афганистане, в Карабахе, в Душанбе и Грозном… Вот теперь пришел черед и Москвы, откуда все и начиналось…
Мысль эту он додумать не успел, да она не имела значения. Для них всех не имело значение уже ничего.
Левая стена вдруг вздулась жутким волдырем, и лопнула, плюнув горелыми обломками и обдав взвизгнувших от ужаса женщин сгрудившихся возле нее (в помещении было холодно, но от этой стены веяло теплом).
Когда двадцать лет назад, еще в другой стране, это здание проектировалось, в нем был предусмотрен спец-лифт для доставки лабораторного оборудования и особо опасных реактивов. При перестройке и евроремонте туркам показалось ленно разбирать кирпичную шахту, и строители просто заложили проходящую через все здание трубу гипсокартонными и пластиковыми панелями. И вот сейчас они прогорели.
Порыв горячего ветра заставил лопнуть заледенелый фонарь стеклянной крыши, обрушив вниз водопад хрустально блестящих обломков. Кому-то повезло и на этот раз – крупный осколок толстого витринного стекла действует чище гильотинного ножа, спасая от мучений. И тут же победно взревела тяга в гигантской трубе лифта, ставшей в миг печной, превращая зимний сад в пекло.
Нина Петровна закрыла обожженное лицо руками…
* * *
– Ничего не понимаю, – бросил капитан Максимов, спихивая с колен брошюрки. – По этой карте, – он ткнул в отксеренный лист, выход есть. А вот по этим – выхода нет. И вообще – не понимаю, где мы находимся? Такое впечатление, что карты нам делали агенты ЦРУ!
Про себя он незлым тихим словом помянул вырубившуюся некстати спутниковую навигацию – были ли то козни того самого всуе помянутого ЦРУ или родных Космических войск – неведомо да и неважно.
– Где находимся? – буркнул Громов. Неужто не ясно – где? В… Караганде!!
Заместитель командира батальона не ответил, лишь угрюмо продолжил копаться в справочниках и атласах автодорог, притащенных ребятами из киоска «Роспечати», случившегося неподалеку – хлипкая дверь автоматным прикладам не помеха.
Тяжело поднявшись с банкетки, комбат выглянул в окно. Во дворе фыркали на холостых оборотах БТРы между окрашенными в защитные цвета тушами, которых сновали солдаты.
Он молча вышел и прошелся по коридорам и лестницам словно лишний раз проверяя – все ли в порядке в его «хозяйстве». За ним с автоматом наизготовку двигался водитель-контрактник, старший сержант Тумченко.
Пустующее административное здание, избранное командованием пунктом основной дислокации было полно жизни. В неподвижном воздухе слоями висел густой сигаретный дым. У туалетов собрались ожидающие своей очереди – пропускная способность их явно не была рассчитана на батальон, пусть и сокращенного состава.
В коридорах и залах прямо на ковролиновых полах, лежа вповалку, отдыхали бойцы. Хрипели рации, зампотылу уныло диктовал радисту сводку. Шипели собранные по кабинетам электрочайники (слава Богу, в этом районе напряжение в сетях не пропало) и тут же солдаты вываливали в огромную кастрюлю содержимое пакетов «Новой Универсальной лапши ДОШИРАК», которую так забавно рекламировал по телевизору отставной президент Франции Жак Ширак.
Тут же в здоровенных плафонах, снятых с потолка дымился растворимый кофе, а ефрейтор Антон Лесин – лучший повар батальона, движением фокусника разрывал и вытряхивал туда очередную полукилограммовую пачку «Нескафе», в то время как невысокий щуплый солдатик помешивал коричневую жижу.
Хорошо, что в помещении местной социальной службы, в котором они разместились, имелся свой буфет – в противном случае, пришлось бы грабить окрестные магазинчики. Хотя… если все это продлится еще пару дней, именно это делать и придется.
Из окна кабинета с непонятной надписью на двери «Начальник ВРАО» были видны идущие под снос пятиэтажки на другой стороне шоссе, и над ними торчала новенькая крыша трехэтажного здания. Он знал, и без всяких карт, что это – межрайонное управление УВД.
И вот именно там, в райотделе полиции, и засели их противники. Что самое смешное и печальное – не пре-словутые «вооруженные защитники демократии», и даже не перешедшие на сторону «либеральной оппозиции» менты, а их собственные товарищи, еще вчера в одних колоннах с ними входившие в столицу. А вот теперь у них видать начисто слетела нарезка – и доказательством тому были два смрадно чадящих БТР, приткнувшихся к стене трансформаторной подстанции. Метрах в пятнадцати от переднего валялись два неподвижных тела в камуфляже. Еще три тела в таком же камуфляже, побуревшем от крови, лежали у кунга с красным крестом – вынесенные под огнем раненные прожили меньше часа. Еще один, видимо механик-водитель, голый, закопченный от сгоревшей одежды и неузнаваемый, висел на раскаленной броне.
«Как на сковородке, – отвернулся комбат, не в силах видеть скворчащего на раскаленном металле растоп-ленного человеческого сала. – Зажарили, с-с…»
Самое удивительное, что свои действия бунтовщики не объясняли никак. Трижды комбат, майор Громов, пытался выйти на связь с ними – и всегда в ответ в наушниках слышался забористый мат, вперемешку с обвинениями в предательстве, измене, продаже России «жидам» и «черным» и тому подобный бред.
Он даже пытался объяснить сидевшему на другой стороне у рации лейтенанту (кажется, лейтенанту), что он заблуждается, что они как раз спасают страну он грозящей ее угробить окончательно заразы. Тщетно… Похоже, с тем же успехом он мог бы попытаться договориться с осьминогом или пришельцем из другой Галактики.
Что хуже всего, дела наверху, похоже, пошли не так, как задумывалось вначале. Весь эфир был забит перекличкой самых разных позывных – его коллеги тоже пытались выяснить, что делать, у начальства. И как минимум в пяти местах ситуация была аналогична той, в какой оказался его батальон. Бунт бессмысленный, беспощадный и… непонятный. Чертовщина… Даже Бибиревский ОМОН, дернувшийся было заступить дорогу войсковым колоннам по паническому звонку какого-то идиота из Думы, после пары предупредительных танковых выстрелов покорно сложил оружие.
Может в том то и дело, что танковых? Потому как у засевших в райотделе и прилегающем военкомате бунтовщиков, имелось шесть танков, а вот у него, майора Громова, которому поручили этот дивизион «запереть» – не было ни одного. Так что неизвестно – кто кого запер. Правда, пару часов назад их предупредили из временного штаба, что возможно они понадобятся, и по получении приказа нужно будет оставить на прикрытие роту мотострелков с ПГВ и отойти к МКАД на патрулирование. Да вот, похоже, отойти будет проблематично. Как свидетельствовали однозначно и карты, и данные наскоро проведенной разведки они тут заперты надежно.
Громов плюнул в снег и мысленно в очередной раз помянул недобрым словом тех кто снабдил их картами Москвы, как выяснилось, не годящимися ни к черту. Раньше-то они, вероятно, годились, но после эпидемии «точечной застройки» – увы…
Сюда, в этот квартал на юго-западе столицы они вошли с тыла, через мостик в местной парковой зоне – как и было предписано – чтобы обойдя дислокацию мятежной части по означенному на карте «шоссе 134» захлопнуть сбрендивших «вованов» в мышеловку. Но, увы – в реальности никакого шоссе тут не оказалось, а на том месте, где ему полагалось быть высились решетчатые каркасы недостроенных монолитно-кирпичных домов, окруженные завалами строительного мусора и штабелями стройматериалов. Ко всему выяснилось, что хлипкий пешеходный мостик на прохождение бронетехники не рассчитанный, все-таки не выдержал, треснув как раз под последней машиной. Экипаж как-то умудрился вырвать БТР из капкана, но путь к отступлению был закрыт. Разве что налегке, без техники.
Куда ни кинь – всюду клин. Прорываться мимо превращенного в крепость райотдела, ощетинившегося танковыми стволами и еще хуже – с прячущимися по оконным проемам гранатометчиками – значило оставить тут не меньше половины машин. А через территорию новостройки – не уйти. Или, опять же, уходить, бросив технику.
Майор Максим Арсеньевич Громов выматерился сквозь зубы.
Его батальону в этот день и так дьявольски не везло – если конечно применительно к этой ситуации вообще можно было говорить о везении. В круговерть они угодили совершенно случайно: просто в бригаду пришло распоряжение – отправить на учения «Зимняя гроза» наиболее укомплектованный и подготовленный батальон. Но поскольку все подразделения их бедолажной бригады, уже третий месяц находившейся под сокращением, были примерно в равной степени сирыми и неухоженными, и.о. начштаба полковник Степаненко просто послал первый по списку – то есть его, Громова, воинство. Затем командованием учений был оглашен приказ… И сразу после этого батальон еще пощипали, сняв роту и отдав в резерв – стоявший где-то в районе Рублевки. Бог бы с ней с ротой, но с ней остался и самый толковый офицер батальона – старлей Торопцев. Заодно, кстати поступил приказ – оставить там же взвод тяжелого оружия, в их батальоне представленного минометами.
И ведь сам Громов тогда только вздохнул с облегчением – тащить эту обузу, малоэффективную в городских условиях, в лабиринт улиц мегаполиса, тем более, когда, по словам людей из штаба этого самого ВАС, согласно пресловутому плану «Вьюга» который никто не видел, но который де был составлен на случай гибели первых лиц страны (кто именно порешил оных лиц Громов предпочитал не задумываться – не до того было) предполагалась лишь «кинжальная» короткая операция было бы глупо. А вот сейчас минометы им ох, как бы не помешали. Накрыть мятежный райотдел, пользуясь суматохой, пока там чухаются, бросить на штурм роту при поддержке НСВТ с БТРов…
Несколько раз он запрашивал помощь у командования. Но задерганные усталые полковники и генералы посылали его к другим коллегам. Или просто посылали, предлагая выкручиваться своими силами. Прорваться в штаб ему так и не удалось.
И он понимал – почему.
Громов был человеком неглупым. И сейчас, из переклички раций, из коротких злых ответов вышестоящих и из пресловутой «общей атмосферы», как из мозаики он приблизительно сложил картину происходящего. Непонятно, как и что нарешали там деятели из ВАС, или те кто их направлял, но они действительно планировали закончить все одним ударом в считанные часы. Но теперь, когда у них что называется, не пошло – не растерялись, а вытащили из рукава, заготовленные заранее на такой вот случай планы.
Надо полагать, сейчас их задача такова: имеющимися в распоряжении силами захватить все оставшиеся административные здания, заткнуть последние, истошно верещащие на весь свет независимые радиостанции, перекрыть каналы связи через интернет или какие еще там есть, после чего, от имени действующих чиновников, и прочих имущих власть личностей, разослать на места факсы с приказом повиноваться новой власти. Максимально жесткие, не оставляющие выбора, сулящие все кары на головы ослушавшихся. А главное – максимально высвободить имеющиеся силы, и собрать их в единый кулак, который можно в случае чего поднести к носу заартачившихся местных царьков. В этом раскладе, взбунтовавшаяся танковая рота ВВ или отказавшееся повиноваться училище связи были не более чем досадной мелочью, на которую нельзя, просто невозможно отвлекаться. Бунтовщики – не бунтовщики, не важно – если все пройдет, как задумано, то через два-три дня, лишенные подвоза продовольствия и боеприпасов, они сами сдадутся. Или будут уничтожены, как только освободятся силы. Как там у классика? «Если враг не сдается…»
А десятки бойцов батальона, перешедшие в категорию «двухсотых» и «трехсотых», уже внесены в графу «неизбежные потери». И вскоре там вполне может оказаться и он сам.
Громов отошел от заложенного новеньким кирпичом наполовину (благо, стройка под боком) окна и устало сел в кресло, скрипнувшее под его грузным телом, веса которому добавляла тяжелая амуниция.
* * *
…Старший лейтенант Андрей Земцов, командир мотострелкового взвода – три БТР и двадцать пять «гавриков», половина из которых – зеленые сопляки – изучал в бинокль обстановку во вверенном ему секторе обороны.
Пустая улица, обрамленная типовыми грязно-серыми девятиэтажками, упирающаяся в насыпь железной дороги. Запорошенная ночным снежком, уставленная превратившимися в сугробы машинами, и – абсолютно пустая.
Ветер приносил издалека тревожные и недобрые запахи – тяжелой гари, использованной взрывчатки и почему-то – разворошенной помойки. Именно так пах Грозный далекого уже 2002 года, который он видел сопливым восемнадцатилетним салагой.
Потом вспомнил своих ребят, погибших во время атаки. Механика-водителя Ромейко – чернявого, смуглого похожего чем-то на жука рассудительного «дембеля». Сержанта Петра Борискина – деревенского крепыша из уральской глухомани (вот, занесла же нелегкая) обожавшего крепкий чай с сушками. Николая Пехова – недоучившегося студента из Вологды – ему тоже оставалось до дембеля три месяца.
Теперь они лежат во дворе на обледенелом асфальте, уставившись в небо остеклевшими глазами. Пустыми прозрачными глазами на еще считанные часы назад улыбчивых живых лицах. Убитые не «боевиками», «террористами», или «ваххабитами», не чужеземцами с Запада или Востока, а такими же, как и они – простыми российскими парнями… А «молодой» Сальников – там, рядом с покореженным разрывом «Паджеро». Отсюда видны подошвы его сапог, повернутые носами друг к другу – живые так не лежат. Его так и не удалось вытащить…
«Как стемнеет, – подумал Андрей, опуская бинокль. – Надо будет послать Рахимбекова с Петькой. Пусть вытянут парня к своим…»
За спиной грохнуло, затрещало, зарокотало отдаваясь многократным мечущимся эхом среди окрестных кварталов, заставив инстинктивно кинуться на землю, слиться с ней, родной матушкой, защитницей, в единое целое. И сразу, следом, гулко ударило вновь, заставило заснеженный асфальт под лейтенантом ощутимо дрогнуть, словно кто-то неподалеку ударил исполинским молотом.
«Неужели бомбят? – как-то отстраненно, словно его это совсем не касалось, подумал Земцов. – Тогда дело совсем швах…»
Со стороны райотдела слышалась стрельба – видать, у кого-то не выдержали нервы. Бледные в предрассветном скупом свете чиркали трассеры. А он лежал лицом в снег, ожидая новых ударов.
Но грохот не повторился, да и эхо вскоре затихло. Поднявшись и отряхнувшись, Андрей огляделся и сразу понял в чем дело – исчез дымящийся почерневший силуэт небоскреба, горевшего всю прошедшую ночь – лишь дымный смерч крутился на месте, еще пять минут назад казавшегося незыблемым, двадцатиэтажного гиганта.
Лейтенант сдвинул на затылок каску вместе с шапкой и вытер с лица ледяную испарину. Вот ведь, мать его… Напугал…
Москва… Столица… Как же это так все получилось, что он сейчас штурмует собственную столицу??
А ведь и в самом деле – как же все это получилось?
