«Я родился в России». Юрий Бернадский

Все это сравнимо со знаменитой впоследствии «Запиской о древней и новой России» Карамзина и имеет следствием развитие гражданского мужества М. Горького: «Основная задача… одна и та же: внушать бедным холопам, что для них – нет счастья на земле, оно уготовано для них на небесах, и что каторжный труд на чужого дядю – дело богоугодное»:

 
Стыда бы нам занять, а не идей.
Страну, что вечной славой покрыта,
Спасут не зарубежные кредиты,
А вера и терпение людей… – Ю. Бернадский.
 

Вне сомнений, если зайти за кадр истории… представить встречу Наполеона и Александра I, во время которой со своей обычной проницательностью император Франции тотчас выделил из толпы придворных Сперанского, удостоил личной аудиенции, подарил ему золотую табакерку с собственным портретом и даже спросил в шутку Александра «не угодно ли вам, государь, обменять своего секретаря на какое-нибудь германское королевство?», то безошибочно можно утверждать – будь там Бернадский, именно он и был бы отмечен…:

 
Мы – граждане, но словно без гражданства,
Стране, похоже, дела нет до нас:
И наша жизнь – как будто партизанство… – Ю. Бернадский.
 

Яркий прожектор современной российской поэзии, поэт, моралист далеко не одинокий (как некогда в истории Радищев), авторитет которого является бесспорным даже в глазах передовых литераторов. Главный жрец духовной чистоты, поставивший сердце на предел: «Мой каждый нерв пропитан приметами с рожденья. // Дух моего народа во мне неистребим» (Бернадский). Со стихами, воплощающим нравственный завет Тютчева:

 
Велика, знать, о Русь, твое значение!
Мужайся, стой, крепись и одолей.
 

Смотритель «старого маяка», исторической славы России. Знающий точно, она одна такая страна – Россия: «Русский – тот, кто любить Россию и служит ей» – Петр I.

 
Как прожить без Расеи,
Где погост за селом?
Где веси и семьи,
Все – единым узлом. – Ю. Бернадский.
 

Необходимо выделить в стихах Бернадского тот идейный каркас, который отнюдь не личен, а выражает зависимость от характерных комплексов нашей эпохи, интеллектуальных эгоцентристских веяний времени, религиозных и светских тенденций.

Примета этой зависимости – романтическая тема состязания «сильной личности» с законами и обычаями мира, до тошноты замазанными разглагольствования по поводу «идейного тупика», – «Задурили сознанье народу – Прежде, мол, несвободным он жил» (Бернадский) – понятая через ницшеанский код «Одиссея», то есть – вопреки всему, «прогнозам вопреки» (Бернадский) – метафоре, высвечивающей авторский дух индивидуальности:

 
Россию топором как только ни тесали
Чужие и свои. Да видно – не с руки.
Нас двадцать лет назад со всех счетов списали.
Да вот жива страна, прогнозам вопреки. – Ю. Бернадский..
 

Поэтическая декламация – многосюжетность, ассоциативность, связь прошлого и настоящего, густая эмоциональная окраска. Поэзия выдает объективный социальный паспорт, отражение переломного состояния, сдвига социальной жизни. Она взрывает «канонизированное сословие», максимально приближенное к власти и казне, основное свойство которого благовидный обман и правдоподобная ложь; они «разлагающей порчей» (определение Бернадского) накрывают Отчизну:

 
Мы к Родине глухи – о чем бы не просила.
Нет духа побороть к вину и блуду страсть.
И искушает нас богатством вражья сила —
Не праведно нажить, а как бы где украсть…
Остался только шаг, чтоб стать на четвереньки.
Живем не для души, а чтоб от пуза есть…
Стремимся к одному – умножить потребленье:
Бери от жизни все и именно сейчас. – Ю. Бернадский.
 

От стихов Бернадского кровь бунтует как от укуса тарантула и пьянит голову, как от лучшего вина из папского подвала «…А сыплет щедро, и ему еще прибавляется – Царь Соломон. Притчи:

 
Терпеть и верить – доля наша,
Радея о родной стороне. – Ю. Бернадский
 

Поэтический подвиг Бернадского олицетворяется с нравственным детонатором времени, в его стихах – искренняя исповедь души, благодарность родителям, согражданам и Отчизне. Будто Вергилий, по преданию установивший близ Везувия особую статую, сдерживавшую активность вулкана, поэзия Бернадского останавливает мутные потоки анархии с хаосом на пути «Локомотива по имени «Россия»:

 
Ну что за жизнь без солнца? – Безнадега.
Как нам с тобой без Родины – не жизнь…
И мы бессмертны, видит Бог, покуда
Себя в потомках наших узнаем. – Ю. Бернадский
 

В стихах Бернадского, равно как и в бессмертном творении Гомера «Илиада», есть все, чего хочешь знать и понять, и нет ничего из нашей жизни, что бы не отразилось в таком глубоком поэтическом совершенстве. Он не стесняется перенимать от жизни то, что ему неизвестно было самому.

Круг интересов и приложения творческих сил обширное, от античной культуры до православной русской, от истории первобытной архаики до оценки оппозиции «полезно – вредно», современного противостояния двух идеологических течений, некогда воцарившихся в умах ледяными сомнениями: «Россия – Запад» – Петра I и максимы Карамзина – «Россия не Запад!»:

 
Вопрос о власти – ключевой,
Хоть всякий имеет довод свой…
Кому – почет, кому – позор…
Во вред единству всей страны
 Любые способы годны – Ю. Бернадский
 

Поэзия, не только удовлетворяющая наш ум ясностью своих суждений и выводов, но и проникающая в наше сердце, говорящая ему, она возбуждает страсть, поражает воображение: «Чародеи заговаривают змей, пауков, скорпионов и др. животных или болезни, а сочинители речей заговаривают и укрощают судей, депутатов и народную массу»

Платон -Эвтидем.

Темы, поднимаемые в стихах Бернадского, подобны бездне, где гаснет все, где «…мозг – «как динамит за миг до взрыва», и подобно свету, где все искрится и меняет цвет, несут свежесть летнего дождя, прохладного и очищающего – вместе компилированные удачно и слажено есть продолжение метаморфоз такого существа, как «Я»: «И вечность на тебя в упор глядит…// Предела нет возможностям твоим. // Проснись! // Веленью сердца следуй смело» – Бернадский.

Разум наш, он будто из темницы выходит, когда соприкасается с текстом стихов поэта – и мы в силах понять, что происходит с миром и самим разумом, ведь наш разум есть часть неумолимого движения материи и неуловимого замысла природы, воспеваемого Бернадским:

 
Чтоб крест нести – одна спина.
И честь одна. И жизнь одна.
И слово данное не взять уже назад.
Один по жизни тащим воз… -Ю. Бернадский.
 

Свои поэтические установления Бернадский берет с «портика Соломонова», мудреца, передавшего нам, что «Господа должно искать в простоте сердца» – (Соломон. Притчи.)». «В простоте сердца» – это очень важный момент для Бернадского. Он ищет и находит Бога в простоте своего сердца, и потому его стихи легко и ясно открываются каждому человеку: «Поскольку Бога есть частица // В Душе…// И не бесцельна жизнь»

Перед тобой – некая высшая формула поэтического жанра, когда твои чувства двигаются, играют и сверкают, будто наслаждаясь своей живучестью, а если продолжить мифологему «живых ощущений, то надо сказать «…я, как первый житель рая»; когда при чтении стихов тебя охватывает чувство, близкое состоянию Фета: хочется броситься с седьмого этажа вниз головой с непоколебимой в верой в то, что ты воспаришь по воздуху: «Неугомонная порода. // Нам было много дано…// Мечта любого вертопраха – // Шагнуть за грань, за край земли» — Ю. Бернадский.

* * *

Изыскано и изящно, подобно бриллиантовому фейерверку, взлетают к небу поэтические мысли, как яркие искры, они на мгновение осветят небесные сферы, придав им сказочный вид, наполнив мелодичностью стройных голосов, а затем уйдут в вечную землю, будоража сердце и волнуя воображение непостижимостью своих изгибов. Впечатление, равное по силе строкам Тютчева: «…ветреная Геба, // Кормя Зевесова орла, // Громокипящий кубок с неба, // Смеясь, на землю пролила».

Дуновение вечного проносится в стихах Бернадского, поистине неизъяснимое, только на подсознательном, биологическом, улавливаемое. Это как бы Потоки грядущего. Дух русских поэтов покоится, быть может, на их позднем потомке, на нашем современнике, Бернадском:

 
Зарубками, как деды, по – простому
Путь отмечаю, чтобы не заплутать…
Чтоб любовь к отеческому дому,
Как завещанье, детям передать. – Ю. Бернадский.
 

При том в стихах чувствуется сосредоточенность, какая-то национальная гордость, какая-то приподнятость мыслей, – в аргументации, цели и стиле духовных сентенций: она – унаследованная, ибо Бернадский принадлежит к великому «сосново – березому роду», у которого темперамент есть природная данность, характер – всегда завоевание и достижение и который предполагает свободу, совесть и родину:

 
Невинные обряды, благие заблуждения, —
Мне дедовский обычай и дорог, и любим.
Мой каждый нерв пропитан приметами с рожденья.
Дух моего народа во мне неистребим. – Ю. Бернадский.
 

Глава «Прогнозам вопреки»

Магистральный сюжет своей поэзии Бернадский выразил понятием «Прогнозам вопреки», даря нам – вновь, как в Эдеме, – тайну чуда, которого заслуживает лишь вера – та вера которую мы по своему желанию и по своему разуму лишились на перегоне веков. Веру, создавшую невообразимую землю – Россию и невероятный «сосново – березовый род» (определение Бернадского):

 
Здесь дышалось легко мне и пелось,
Здесь я духом окреп и возрос,
Маршируя из юности в зрелость
По аллеям из лип и берез.
Здесь меня в колыбели качала
Мать моя. И меж сосен берет
В стороне этой где – то начало
Мой сосново – березовый род. – Ю. Бернадский.
 

Мы, знающие Платона и Эмпедокла что же, благодаря этому знанию, лучше понимаем Мировую судьбу, ее истинный смысл? Ее бессмысленные жертвы, глупости, черствования! Или будущее человека пусто, темно, и человек старится под бременем познания и сомнения, что они иссушили его ум?:

 
А голос совести затих.
И мыслям о душе нет места.
Все планы – о деньгах одних… – Ю. Бернадский.
 

Мы вроде понимаем, что на долю человеческого разума выпала необычная судьба: он словно в крепости, его осаждают вопросы, от которых он не может уклониться, так как они навязаны ему его собственной природой – вопросы нашего бытия, телесного и духовного:

 
В божественность всего, что есть вокруг,
Сомнения мешают нам поверить.
Реален мир, что видим и упруг,
Который можно как – нибудь измерить. – Ю. Бернадский
 

И в то же время он не может ответить на них, так как они превосходят все его возможности. В такой разлад разум попадает не по своей вине, ибо – и это весьма древняя, извечная истина практической мудрости – «всякое деле о двух концах» – признания дисгармоничности бытия и духа? А может – «Всё будет, как угодно Богу»?, ибо… Он приходит и уходит, когда хочет…

Возможно, пыталась ответить на эти вопросы поэтесса Т. Снежина, жизнь которой трагический оборвалась такой молодой:

 
Нам в жизни так бывает больно,
 Израненной душой стремимся к небесам,
 Ища спасенья там.
И можно быть судьбой довольным,
Но так и не понять, что есть ты на земле,
 Отдавшись в небеса.
 

Наш взгляд на мир остановился. Застыл. Мы достигли (согласились) считать, что сначала появилась Вселенная, потом Жизнь на одной из ее мельчайших частиц, а потом – разумные существа, сиречь мы с вами. Такое состояние природы мы полагаем вечным, а себя венцом творения или завершением (плодом) этого процесса. Нам кажется, так случилось и так завершилось создание материи, биосферы, нашего физического мира…:

 
Кто мы? Где мы сейчас? Что пытаемся делать?
Как мы тут оказались? Что будет потом?
И насколько нуждается бренное тело
В архаичном прообразе – Духе святом? – Ю. Бернадский
 

Но… задаемся вопросом: почему Христос выбрал себе в ученики простых людей – рыбаков, мытарей, дервишей – «Немудрое мира», (апостол Павел), а не взял богачей, философов, не взял фарисеев?…Повисает вопрос в воздухе, равно как и молчание Иисуса на вопрос Пилата о том, что такое истина?:

 
Небо с каждым из нас говорит… но услышать
Нам, увы, недосуг… до поры… до звонка…
Большей части из нас – не до этих вопросов,
Даже пусть гарантирован «точный» ответ. – Ю. Бернадский.
 

Зачем вслед за «проводником» Вергилием, предсказавшим появление загадочного младенца, предвестника нового «золотого века», следуем кругами познаний, идем «сквозь чащу исканий, сомнений» (из Данте), несем баснословно тяжелую (а кажется нам – нежную!) ношу иллюзий? Отчаянье, блаж, откровенье? В «тенях платоновских», задыхаясь, как в пустыне или тумане, ищем свой единственный образ, свой чистый идеал: «Сбросить разом бы все наносное // В суматохе бессмысленных дней…» – Ю. Бернадский.

Фактически не верим в Мечту, поскольку не верим Мечте! Без которой и вне которой наша жизнь превращается в пустое существование, лишенное смысла и цели, опустошенной… и хочется жить, но страшно – утраты, потери оплакиваем кровью… – и так одиноко…:

 
«И как скупец, копивший клад за кладом,
Когда приблизится пора утрат,
Скорбит и плачет по былым отрадам» – Данте.
 

Разоблачая своеобразный интерес нашего «бескорыстия», приведем язвительное замечание Ларошфука (отчасти переиначенное по смыслу): «Мы скорее поступимся своим мнением, нежели пожертвуем своим состоянием»:

 
Но как не сбиться с курса, отступая,
Когда удача, бестолочь слепая,
К тем благосклонна часто, кто падлей?! – Ю. Бернадский
 

А может быть в нашем познании много гордыни и самомнения? И мы не чувствуем (или не хотим чувствовать!), как по венам нашим и сквозь нас равнодушное Время «водой из Лета» течет в бесконечность… и снова обратно. И нам не избежать Дороги, ведущей нас по следу: «Вселенной силы через нас транзитом // из Прошлого в грядущее прошли» – Ю. Бернадский.

Именно поэтому бунтует Бернадский, как некогда – Ницше, подхлестнувший «клячу» человеческой истории жестким бичом – «кодом Одиссея»: «Перестань беспокоиться, думай, дыши и твори» – Бернадский.

Именно поэтому Бернадский создал поэтический перл – «Прогнозам вопреки», – и пусть он не несет силу и славу римского «Rex», богов Юпитера или Минервы, но в общемировоззренческое настроение великого народа входит, – используя вымысел того же Ницше, – национальным и деятельным, сильным, слишком национальным идентификатором – «Я родился в России…».

Ясно ощущаемая патетика поэзии, выражение духовности как глубоко внутреннего состояния делают ее воплощением национального русского мирочувствования: « Святость общего дела- // Сокровенный наказ» – Ю. Бернадский.

* * *

С точки зрения человеческих знаний, тривиального, этого не должно было быть: ни России, ни русского человека. Но стало достоверным, ни с чем не сообразуясь, в разрез логики исторических процессов. Понять, объяснить данный феномен только миром знаний, притязаниями рациональной идеологии, невозможно. Реальность этих событий предсказать никто не смог, ни один мудрец не мог придумать, в них можно было только верить. И это правда. Потому что этого «не могло быть».

По все симптомам – человеческим, языческим, православным, светским – с точки зрения мирской логики – это невероятное, но обернувшееся для человечества Славой и Победой, превзошедшим человеческие мерки понимания. Как обернулся спасением человечеству Крест Иисуса – орудие самой позорной, самой стыдной казни в Римской империи. Казни на кресте, казни для рабов.

«Я не знаю, но верю» – ключ к ответу, аксиологический корень поэтического выражения «Прогнозам вопреки»:

 
Россию топором как только ни тесали.
Чужие и свои. Да видно – не с руки.
Нас двадцать лет назад со всех счетов списали.
Да вот жива страна, прогнозам вопреки. – Ю. Бернадский.
 

Выражение, далеко не локальное, не суверенное, не принадлежность только художественного вкуса или эстетического изыска, когда следует ограничиться объяснительной функцией, отказавшись от функции исследования, понимания.

Оно шире и глубже, продукт идейный, с претензией на национальное идеологическое, ибо несет в себе опасный для хулителей Отчизны взрыв, взрыв справедливости: « Россию тащим вверх, но снова почему – то // Не к звездам на крыле, а за ребро крюком» – Ю. Бернадский.

Поразительно напоминающее лучистый хвост раннехристианской кометы – К. Тертуллина, выразившего концепцию Троицы и создавшего легендарную максиму, первый мем христианства, взорвавший языческий мир немыслимыми представлениями о Творце, человеке и мире: «Это несомненно, ибо иное невозможно» (Credo quia absurdum est). Эта фраза станет понятней современному человеку, если ее перевести так: «Я верую, ибо невозможно», «Верую, ибо чудесно». И усилить чары ее воздействия на ум и чувства, если приложить второй мем К. Тертуллиана, ставший аксиомой человеческой души: человек как «золотой малек золотой рыбы» («золотая рыба» – это Иисус, авт.).

Оно не только подчеркивает выразительность образа поэта Ю. Бернадского, христианина вникающего (Christianus sapiens) но и выражает сущность его творения – отдавать, «…что хотел сберечь в себе, сделав собою…»:

 
Страдая от неутолимой жажды,
Отечество не можем разлюбить…
Величие не в силах позабыть. – Ю. Бернадский.
 

Глава «Сквозь времена и облака..»

Бернадский – поэт и философ поднимает человека над бездумным проживанием – «без доблести, без подвигов, без славы», из ведомого превращает в ведущего, из поденщика на родной пашне – в казначея собственной судьбы, из немоты извлекает живость и беса, и божества. Отторгает его от ошибочных или мнимых ценностей, ориентиров и жизненных отношений, навязываемых тотально извне, в которых человек сначала выставляется на посмешище, а потом его ведут, как немытую овцу, на убой:

 
Довелось нам блуждать в лихолетье
Среди смуты и неразберихи… -Ю. Бернадский.
 

«Умный, умный как свет», Бернадский создает для человека концепт жизнестойкости – он в том, чтобы целиком опираться на самого себя, свой эстетический и этический анклав – и лишь в этом у Бернадского проявляется истинная свобода: «…освободиться от лишнего и впустить желаемое».

Делать самого себя, из галерного раба превратиться в Тезея, от повязанного ангела – стать свободным Фаэтоном, вдохнуть ярость Пигмалиона в статую Галатеи и оживить ее – тем самым обретать свою сущность на протяжении всей жизни, выводя ее из «вавилонского пленения» – предпочтения жить,»«как заведено в мире», не подлинно, приносить в жертву флеру благополучия свою онтологическую тоску» по раю:

 
Так о чем небеса мне толкуют?
Ручеек что за песню поет?…
Глухари на поляне токуют,
Трубный голос журавль подает. – Ю. Бернадский.
 

У Бернадского, как и у Пушкина и Лермонтова, свобода без душевного покоя и воли мало что стоит, для него человеческое существование – это бытие ума и души, безусловный духовный и нравственный фетиш, трансцедентный феномен, входящий в пантеон русской (российской) словесности «Сквозь времена и облака…»

Бернадский не «подсаживает» себя на собственный малогабаритный пьедестал «небесного гения», преображенного из «земных низин», Ответ нашел краткий, но сакральный, философский, содержательный: «Мы наполним красотой Мир, // как лампу в миллион свечей накалом».

Юрий бережет свою судьбу, относится к ней как сильный человек и стойкий философ, принимая земную жизнь как данную необходимость, наполненную заповедным божественным мотивом – «…мыслить и страдать», понимая под «страданием» не мифическое, инфернальное, «печаль и грусть и утешительный обман», а живое и видимое – чувства и страсть, как вечный шанс на обновление мысли и души:

 
Сбросить разом бы все наносное
В суматохе бессмысленных дней. – Ю. Бернадский.
 

У Бернадского свой орнитологический символ – его душа поистине как птица бьется в груди, балансируя на «кончике счастья». Испепеляюще – дионисический, буквально оргазматический приворот всех ангелов и бесов – служа у Христа и при нем, он не противится покровительству владыке ада Вельзевулу, а демон Люцифер ходит едва ли не в его другах.

И возникает порой алогичное ощущение, что исчезнувший в библейской смуте жемчуг из короны светозарного демона (Люцифера) и есть сам Бернадский, возвращенный явным и видимым из кругов колдовских, осененных печатями загадок и тайн – равный кандидат на трон и плаху, царскую диадему и остров Святой Елены:

 
Льдом была до вершины покрыта
Наша к Солнцу крутая гора. – Ю. Бернадский
 

Православный, ценящий истинное: «Церковь знала то, что знал Давид: музыка славит Бога. Стих способен славить Его в той же мере, и даже лучше, чем вся архитектура и убранство Церкви; это её наилучшее украшение».

Ему удается находить в этой древнейшей теме все новые повороты, коллизии, краски, образы, глубоко лирично и философично, и в фольклорной стилизации, и в романтических балладах….

Сладкоголосый Арлекино, Ходатай к Аполлону за все классы и чины, изумляющий почитателей прелестью лиры своей, ибо в евангельской простоте его поэтических лексем изысканный сплав душевности и нежности, потрясающий читателей самобытностью ума первого разбора, превращающий время и жизнь в локальные феномены, у врат которых он, Бернадский, на постое ключником, как апостол Петр у входа в рай.

Воинствующий монах Добра и Любви, не пускающий в свой душевной затвор, поэтическую келью земных пороков и недомоганий. Бунтующий Прометей, объявивший гордую вражду скверне, ненасытному аспиду ханжейской святости и лицемерия, подтачивающему издревле совесть гражданина, как некогда эти черви разрушили древо Ирода:

 
А для правды в прессе – пробка и тромбы.
Нас смывает шквал плохих новостей.
И в невидимой войне рвутся бомбы,
И в клочки разносит души людей. – Ю. Бернадский.
 

Он не застегнут в редингтон священника на все пуговицы и крючки, не живет аскетизмом православного клира, из- под кафтана Бернадского выглядывают бесенята, а потому его поэзия приобрела подлинное обаяние и восхищение»«меж детей ничтожных мира» – (Достоевский).

Заметное место в сочинениях Бернадского занимают поэтические размышления о высоком и вечном. К понятиям этим поэт относится деликатно, осторожно. Тема Добра и Зла, морального и нравственного выбора – «от праведной жизни иль блуда,//Но жизнь – есть великое чудо» — отличается еще и поистине прожигающим эмоциональным накалом.

Читая стихи Бернадского, не перестаешь удивляться богатейшей россыпи его поэтической фантазии, бьющей огненным фонтаном, вобравшей в себя немыслимое, неисполняемое, несовершаемое. Поэт смешивает небо и землю, сакральное и мирское, витает в космических эмпириях, а может в то же мгновение уподобить проходящее как «осенний бриз бодрит слегка.» Для передачи любого состояния эмоций и природы у нее всегда палитра своих, не заемных слов и красок – « Нам с тобой земля мала, // И любая даль мала. // Не скучна и нескончаема дорога»

Образы переживаний, настроений у Бернадского импрессионистичны, магнетизируют и находятся иной раз на зыбкой грани, в маревой окрасе яви и волшебства, очень точно, впрочем, выделяя у поэта мистическую способность улавливать и локализовать мельчайшие вибрации души, сюрреалистическую способность тонко видеть и мудро произносить:

 
Чтоб крест нести – одна спина.
И честь одна. И жизнь одна… Ю. Бернадский.