Объять необъятное

Часть 1. Гражданская лирика

Черепа – это память застывших веков.

Оскверняя могилы погибших отцов, помни: прошлое снова к тебе возвратится смертью, кровью, разрухой и звоном клинков.

Брошено?

 
Брошено,
двадцать годков не кошено,
лет пятьдесят не пахано
поле – бурьян сплошной.
Прошлое
скрыто под расторопшею
и васильковым бархатом —
в землю с водой ушло.
 
 
Боже мой!
Сколько гостей непрошеных,
злато отнять и яхонты,
шло по Руси родной.
Сложены
вместе с мечами, с ножнами —
все обратились в прах они,
но уцелело зло.
 
 
Коршуны
сплетни и слухи ложные
в клювах разносят, страхами
потчуют люд честной.
Вожжами
ждут, чтобы Русь стреножили.
Недруги росомахами
смотрят со всех углов.
Розовым
скрыты их цели грозные.
За океаном знахари
варят густой настой.
Плошками
в глотки льют зависть с пошлостью.
В пекло, как пешек шахматных,
гонят стада «ослов».
 
 
Строже бы
стать и ударить в рожу им,
чтоб не казалась сахаром
жизнь. Угрожать бедой
можно ли
тем, кто, пылая, с кожею
рвал на себе рубаху и
насмерть стоял скалой?
 
 
Лошади
скачут в полях некошеных,
лет пятьдесят непаханых,
топчут ковыль седой.
Брошено?
Кажется неухоженным?
Лишь протяните лапу, и
выметем всех метлой!
 

2019

Демократический диктат

 
Кричит в истерике болото:
«С востока движется гроза!»
Покорна прихотям «Свободы»
восьмиконечная звезда.
Не спит всевидящее око:
куда посмотрит – там огонь.
Посланцы северного блока
повсюду, как троянский конь,
несут войну и топчут веру.
Гостям давно никто не рад.
Их разум выела химера —
демократический диктат.
 

2018

Историю иначе не прочесть

 
Историю иначе не прочесть,
как не сменить слова в хорошей песне,
и бумерангом возвратится спесь.
 
 
Кто предал память – не имеет чести.
Написанного кровью – не стереть.
Над памятью не властна даже смерть.
Кто предал память – не имеет чести.
Кто сеет смуту, тем в огне гореть.
Во лжи увязших ослепило местью.
Кто предал память – не имеет чести.
Написанного кровью – не стереть.
 
 
Во лжи увязших ослепило местью.
Кто сеет ветер – пожинает смерч.
Кровавой бойней обратится речь.
Во лжи увязших ослепило местью.
Ты поднял над страной кровавый меч?
Ты ловишь жизнь в прицела перекрестье?
Во лжи увязших ослепило местью!
Кто сеет ветер – пожинает смерч!
 
 
Крылатой почтой, в виде груза двести,
в твой дом придёт трагическая весть
в костюме сером из лужёной жести.
 

2014

Протри глаза, ослепшая Европа…

 
Протри глаза, ослепшая Европа!
Давно ль гремела над тобой гроза?
Под крики «Хайль!» больному остолопу
крестами замутились небеса.
Давно ли реки крови, слёз и пота
питали обожжённые поля
и, обезумев, шла на штурм пехота,
стонала под снарядами земля?
 
 
Виной тому был «призрак коммунизма» —
обличье зла и тьмы иконостас?
Ты флиртовала и тогда с фашизмом,
а призрак тот тебя от смерти спас.
Забыты нынче прошлого уроки,
ты веришь лжи, а не своим глазам,
и Украину топчут БАНДЕР-логи —
нацисты по повадкам и делам.
 
 
Дрожат поджилки властью наделённых.
Засунув честь во внутренний карман,
с улыбкою продажно-умилённой
лгут не краснея людям и богам.
Как много лет назад, в тридцать девятом
сжигали мудрость, память на кострах,
сегодня совесть, вера, честь – распяты
невеждами на свастики крестах.
 
 
Протри глаза, ослепшая Европа!
Беспечный сон на плаху приведёт.
Под танков лязг, пинком голеностопа
нацизм поставит к стенке твой народ.
 

2014

Размышления о…

 
Нет, я не оракул и вовсе не свят,
в героях не рвался отметиться,
но визг обнаглевших вконец поросят
услышав, и волк перекрестится,
достав из чулана старинный домкрат,
поднимет весь домик с орнаментом.
Он слушать не станет, кто враг, а кто брат,
не спросит совет у парламента.
И многие волка – я знаю – поймут:
не зря есть границы приличия.
Ведь свиньи повсюду плодятся и жрут
за чьи-то подачки наличными.
 

2020

Предательство

 
Поколение покорения
и строителей городов,
кто под знаменем красным Ленина
бился насмерть во имя снов.
 
 
Вы, наполненные надеждами,
не жалели последних сил
при Хрущёве и даже Брежневе…
Сон растаял. Порыв остыл.
 
 
Вы сквозь слёзы глотали горькую,
созерцая развал страны.
Вам на хлеба краюху соль свою
сыпал ставленник сатаны.
 
 
Мчалась «тройка», неся страдание, —
нет ни знамени, ни родства.
Челноки. Воровство. Восстание.
Танки. Смерти. Казна пуста.
 
 
Обездоленные и старые,
потерявшие жизни смысл…
Только память, застыв кристаллами,
манит ночью всё так же ввысь.
 
 
Боль от подлости и предательства
сердце сдавливает и жжёт.
Ускоряясь, под горку катятся
дни, недели, за годом год.
 

2020

Я бы мог написать о волне

 
Я бы мог написать о волне,
нежно лижущей сонный берег.
Рассуждать о любви, о вере
и о счастье – я мог бы вполне.
Я бы мог рассказать о снегах,
о бескрайних полях России,
небесах бирюзово-синих
и плывущих по ним облаках.
 
 
Но сегодня безумцы галдят,
разрушают, что любо с детства,
нарушают закон соседства.
На защиту встал русский солдат,
бьёт продавших за доллары честь
псов, натасканных на живое,
прикрывает детей собою,
а в ответ: злоба, ярость и спесь.
 
 
Ни в кошмарном кино, ни во сне
я не видел таких истерик…
Как могу я писать про берег
и о нежно влюблённой волне?
У предателей и подлецов
память стёрта. В чести убийцы
и нацистские кровопийцы.
Злоба в мыслях безумных слепцов.
 
 
Полстраны полыхает в огне.
Безразлично, чем горе мерить…
Ощетинился грозно берег.
Сталь в накатывающей волне.
 

2022

Больно бьёт

 
Пришёл солдат и написал на стенах логова:
«А мы из Пензы!» – помянул своих друзей,
в боях погибших, и промолвил: «Слишком дорого
далась победа. Будь ты проклят, подлый змей!»
Казалось, горе навсегда людьми запомнится.
Земля встречала по весне своих детей,
а тёмной ночью приходила к ним бессонница,
опять чертила дислокации частей.
 
 
Взрослели дети, подрастали, словно птенчики.
Жила надеждою на лучшее страна,
но продал веру сатанинской дланью меченный,
рассорил братьев. Вновь лихие времена.
Проснулся змей и, ощущая чувство голода,
глупцов заманивал, используя гипноз.
Решили жить все без серпа, звезды и молота.
В утиль пошли и коммунизм, и паровоз…
 
 
Солдат стоял на постаменте – воин бронзовый,
но был низвергнут обезумевшей толпой.
Забылось горе, запылали дали «розовым».
Война вернулась смертоносною волной.
И снова боль: за сыновей молитвы матери.
Они, как деды, на войне громят врагов:
зверей-нацистов и примкнувших к ним предателей.
И гибнут сами. У войны закон таков.
 
 
Но будет тот, кто, дошагав, на стенах логова
напишет снова, закурив, сто грамм нальёт,
друзей помянет, скажет: «Память – штука строгая:
забудешь и она напомнит… Больно бьёт!»
 

2022

Про смерть, бойца и белых птиц

 
Караулит бойца в степи,
притаившись в окопе, смерть.
Стороною не обойти,
можно только в глаза глядеть.
Как задремлет, так не зевать,
брать костлявую в оборот:
руки, ноги ремнём вязать,
затыкать ненасытный рот.
 
 
Чуть замешкался, и тебя
пуля скосит на полпути.
Много так полегло ребят,
землю чёрную сжав в горсти.
Дома молятся мать с женой.
Без отца мальчуган грустит.
И к защитнику по прямой
белой птицей любовь летит,
 
 
прикрывает от пуль шальных,
за собой мимо мин ведёт,
шкуры вражьих машин стальных
беспощадно клюёт, клюёт.
Птиц всё больше: других бойцов
тоже ждут, помянув добром.
Смерть сдаётся в конце концов.
Стая гонит злодейку вон.
 
 
Та накинула маскхалат,
убегая, проклятья шлёт.
Сыплет с неба вдогонку «Град»,
за погибших клюёт, клюёт!
 

2023

Будет время мирное

 
У сестрички Танечки глазки тёмно-синие.
У сестрички Танечки талия осиная.
От улыбки Танечки раны заживляются,
и её старанием к жизни возвращаются.
 
 
Рядовой молоденький, выживший под минами,
пулею ужаленный капитан с сединами —
Танечкой любуются, шлют слова любезные.
От чего же плавятся их сердца железные?
 
 
Прослезившись, вспомнили кто сестру, кто доченьку.
Дома ждут родные, и жить так сильно хочется.
Потому за Танечку каждый в бой поднимется.
Будет время мирное – может, снова свидятся.
 

2021

Часть 2. Струна (чувства и мысли о главном)

 
Любовь – это тонкая корочка льда,
а глубже, поверь мне, простая вода.
Чем чище она, тем надёжнее лёд.
На грязной – лишь пена,
любовь не живёт.
 

Ты ничего мне не должна

 
Тёмно. Гроза. Звенит стекло, дрожа.
Стихия не на шутку разгулялась.
Забудь, ты ничего мне не должна.
Наиграны сочувствие и жалость.
 
 
Артерий электрическая сеть
по небу растекается. Мне душно.
Стучит дождём в окошко круговерть,
и ветер в проводах гудит натужно.
 
 
Нет. Этот ветра гул – внутри меня.
Не дождь стучит, а пульс по перепонкам.
Любовь убита. В чём тут криминал?
Формально – нет, но чувства – это тонко.
 
 
Хирурги не зашьют душевных ран,
и память не сменить, как микросхему.
Изрядно повреждён душевный храм,
однако не склонить меня к размену.
 
 
Прощай! Ты ничего мне не должна.
Не нужно оправданий. Я – мужчина!
Сегодня мне, конечно, не до сна,
но кто сказал, что ты всему причина?
 

2015

Смазались чернила

 
Как странно: ты ушла, а боли нет.
Разлук цепочка чувства притупила.
Скрипичный ключ, венчавший нот фрагмент,
один остался – смазались чернила.
 
 
Души моей исполнила каприз,
коснувшись струн, забывших нежность пальцев.
Любовь и страсть. Мгновенье, задержись!
Нет! В сердце ты была лишь постояльцем.
 
 
В последнем такте: щёлкнувший замок
и каблучков прощальный степ на маршах,
с короткой фразой реквием-листок:
«Прости, хороший. Счастлив будь. Наташа».
 

2015

Согреть друг друга тёплыми словами

 
Здесь говорящих правду или ложно —
немыслимо число,
но чувствуешь, почти всегда подкожно,
правдивость главных слов,
наполненных смиреньем и печалью,
сомненьем и мольбой
о помощи, совсем не виртуальной —
реальной и живой.
 
 
И я, увы, совсем не исключенье:
мечтами окрылён,
искал стрелу в болоте искушений,
придуманных имён;
заклёванный убогими и злыми,
но верящий в тепло
и счастье с горьким привкусом полыни.
Однажды повезло…
 
 
Откликнулось, расслышало, забилось —
за тридевять земель
родное сердце, словно божья милость,
апрельская капель.
Я, бросив всё, спешил к мечте желанной,
чтоб руку протянуть,
и радость этой встречи долгожданной
мне скрашивала путь.
Тому, кто счастлив, – море по колена.
Кто чист душой, тот свят.
В камине два пылающих полена
любовью отгорят,
рассыпавшись горячими углями,
единство обретут,
согрев друг друга тёплыми лучами
на несколько минут.
 
 
Я счастлив тем, что ждёшь меня и любишь —
теперь, когда вдали.
Нас рельсы (несгибаемые судьи)
надолго развели.
В огне сжигая новые поленья,
жалею всей душой
о том, что лишь короткие мгновенья
даются нам судьбой.
 

2016

Потяни за ручку дверцу

 
Дождь пылит, совсем не летний,
навевает сон и вялость,
а июня день последний,
как ребёнок малолетний,
хнычет, чувствуя усталость.
 
 
У крыльца присел: не в силах
отогреться. Время встало,
тонет сонное… Светило
в частый невод угодило,
и тумана покрывало
расползается в низинах.
Опустилось небо низко.
Ловит капли паутина,
и дрожит, дрожит осина,
словно осень где-то близко.
 
 
Грусть в душе, печаль на сердце
угнетающе теснятся…
– Потяни за ручку дверцу
и входи ко мне согреться:
вместе солнца дожидаться.
 

2011

Расставанье

 
Меня ты проводила до вокзала.
Пушистый снег ложится на перрон.
Спешат минуты. Времени так мало.
К составу прицепили мой вагон.
 
 
Молящий взгляд. Неровное дыханье.
Последний поцелуй и взмах руки…
И поезд отмеряет расстоянье,
чеканя сталью ровные шаги.
 

2012

Мой нежный друг

 
Мой нежный друг, к тебе не дотянуться, на ушко
не шепнуть важнейших слов. Судьба распорядилась
разминуться во времени и шуме городов.
Не встретиться в толпе случайным взглядом,
воздушный не отправить поцелуй, и те часы,
когда мы были рядом, вернуть нельзя, как ты не протестуй.
Приветы из страны полей далёкой для сердца —
поцелуй от облаков – на жизни холст, от слёз слегка
поблёклый, наносят краски нежностью мазков.
Как солнца луч, ласкаешь словом душу, но я прошу:
«Не надо, не лечи». Я так хочу тебя сегодня слушать,
но завтра… Завтра лучше помолчи.
 

2016

Теперь не важно

 
Прости меня! За что? – теперь не важно.
Хотя б за то, что плывший в темноте
рекой любви кораблик мой бумажный
сверял свой курс по призрачной звезде.
Мне жаль, но жизнь, корабликом играя,
гоняла ветром долго, далеко.
Судьба его, наверное, такая:
блуждать вдали от милых берегов.
 
 
Прости за то, что я встречаю утро
один в квартире каменной, пустой
и лгу себе, что счастлив я как будто,
камин разжечь пытаясь берестой.
Наверное, не раз пересекались
и курсом параллельным шли пути.
За то, что мы с тобой не повстречались,
прости, моя далёкая. Прости!
 

2017

Приземлила

 
Хочешь, Луну обогнув на хвостатой комете,
звёздному Льву подмигнём и, потрогав рукой
спины идущих по млечной дороге Медведиц,
вместе покормим с ладоней Пегаса нугой?
 
 
Хочешь, свернём на часок навестить Андромеду,
вкусного чая попьём с голубым молоком
или, к Возничему сев в золотую карету,
по зодиаку к Стрельцу долетим с ветерком?
 
 
Может быть, хочешь умчаться со скоростью света
вместе со мною парсеков за пять от Земли?
Там, возле жёлтой звезды, есть живая планета.
Вместе с тобой мы на ней поселиться б могли.
 
 
Встретились взгляды. Померкли далёкие звёзды.
Ноги лизнула, на пляж накатившись, волна.
Ты прошептала: «Мой милый, мне хочется прозы,
и на Земле нам отмерено счастья сполна».
 

2017

Я Вас люблю!

(Рондо)

 
Я, Вас люблю? Нет ясного ответа.
Ещё сильны воспоминанья лета,
когда я счастлив был совсем с другой
и чувства неподдельные душой
я к ней питал, достойные сонета.
 
 
Не скрою, Вы, как яркая комета,
ворвались в мир, наполненный тоской.
Но как ответить на вопрос простой
«Я Вас, люблю?»
 
 
У совести под дулом пистолета,
я осознал – нет прошлого обета.
Есть та, кто предназначена судьбой.
Хочу сказать сегодня Вам одной:
«Мой ангел, оставайтесь до рассвета.
Я Вас люблю!»
 

2014

Там, за равниною синею

 
Там, за равниною синею, день уходящий исчез.
Падает вниз обессиленно чайки распластанной крест.
Гулко ударил в подножие скал накатившийся бас.
Звуком гудка потревожена, тьма приоткрыла свой глаз.
Светом луны, будто бабочка, пойман покинувший порт,
счастье в сиреневой шапочке выкравший вор-теплоход.
 
 
Дальше и дальше от берега. Пена кипит за кормой.
Нет! Ни за что не поверю я в краткость любви неземной.
Воздух глотая, отчаянно мечется рыбка-душа,
боль заглушая молчанием, рвётся в погоню. Спешат
мысли, толкаясь и путаясь, – хаос. Обидно вдвойне.
Скрежет – посудина утлая плачет, сочувствуя мне.
 
 
Не возвратить, что потеряно: не долететь, не доплыть…
От горизонта до берега тянется лунная нить.
Звёзды сияют – идиллия. Шепчется берег с волной.
Я, расписавшись в бессилии, молча сижу под скалой.
Шрам по воде светлой линией. Спазм – погасил волнорез,
а за равниною синею день уходящий исчез.
 

2019

Наивный наш роман

 
Безумно долгий день в мешке уносит солнце,
как в сказке хитрый лис за тёмные леса.
Не видя деревень, бегут, как марафонцы,
издав протяжный свист, вдогонку поезда.
 
 
Нам некуда спешить: лежим на сеновале,
глядим, как на закат змеёй ползут огни.
Пускай росою сныть забрызгала сандалии,
восторженно блестят глаза, и мы – одни.
 
 
Баюкают сверчки. Притихло мелколесье.
Но как возможно спать, ведь крылья за спиной
и звёзды-светлячки зовут нас в поднебесье.
Приятно помечтать под жёлтою луной.
 
 
Полночный самолёт подмаргивает хитро.
По полю расстелил июнь густой туман.
Прохлада не возьмёт. Стал общим тёплый свитер,
объятием скрепив наивный наш роман.
 
 
Недолог счастья миг. Заря скрывает звёзды,
а бриз спешит слизнуть туманные слои.
– Смотри, идёт старик. Бежим, пока не поздно!
– Постой же, не забудь сандалии свои!
 

2017

Судьбе не покориться

(Вилланель)

 
А сможешь ли, душа моя девица,
со мной больным остаться в трудный час —
сдержать удар, судьбе не покориться?
 
 
Осилишь ли, как преданная птица,
хранить гнездо от вездесущих глаз?
Сумеешь ли, душа моя девица?
 
 
За жизнь мою бороться, как тигрица,
когда врачи дадут тебе отказ,
способна ли – судьбе не покориться?
 
 
Могу ли я тебе, моя царица,
расписывать без всяческих прикрас,
что ждёт тебя, душа моя девица?
 
 
Когда уйдёт из жизни верный рыцарь,
сверкнёт слезой очей твоих топаз —
должна суметь судьбе не покориться.
 
 
Ты, свет мой, молода и круглолица.
Ты сердцу «Всё забыть» не дашь приказ.
Дай Бог тебе, душа моя девица,
сдержать удар, судьбе не покориться.
 

2015

Как будто бы невзначай…

 
В далёкой глубинке страны, где метут снега
и в лютый мороз пропадают тепло и свет,
могучие кедры сквозь небо растут века, —
последний романтик в письме получил сонет
от девушки той, для которой хотел добра,
мечтал подарить ей себя, но увы – не смог.
Он чувствовал сердцем: она из его ребра,
тепла не жалел, согревая любви цветок.
 
 
В её окружении принято знать в лицо,
а чувства укрыты в надёжный бронежилет.
Там пули свистят, угрожая сразить свинцом.
И всё-таки в сердце её он оставил след.
К добру или к лиху – неведомо никому…
Сквозь гарь пахнут письма её ароматом роз.
Ах, если б умел он руками гасить войну!
Но нет, не умеет, ведь он не Иисус Христос.
 
 
Он молча сидит, допивая остывший чай,
и в мыслях на ней поправляет мохнатый плед,
верстает роман, где как будто бы невзначай
до станции «Счастье» зелёный зажжён им свет.
 

2013

Каждый раз

 
Наметают барханы снежные
вьюга с ветром: всю ночь куражатся.
Мы с тобою, похоже, грешники.
Наших чувств молодые саженцы
потеряли листву и ёжатся,
ветру в ноги устали кланяться.
Злые слухи разносит ложь-лиса:
говорит, что забыл избранницу.
 
 
Не ходи под окном, завистница,
утром скроешься, глянь, и след остыл.
За тобою немало числится
оклеветанных жертв: клыки остры.
Мой звонок разрешит сомнения,
сплетни прочь разогнав напрасные.
Улыбнётся – пройдёт затмение.
«Приезжай!» – мне прошепчет ласково.
 
 
Каждый раз я словами нежными
прикасаюсь к душе израненной,
и бальзам, на любви замешенный,
облегчает её страдания…
Смотрят в окна глаза уставшие,
ждут весну, а она по-прежнему
не спешит. Воют ветры страшные,
наметают барханы снежные.
 

2019