Buch lesen: "Грибы Среднерусской полосы"
Пролог
Валерий Семенович Поланкин с полным основанием мог считать себя выдающимся ученым. Да, он высокими степенями не удостоен, об индексе цитируемости не может быть и речи, но ему в одиночку удалось создать такое, над чем безуспешно бьются институты с их огромным штатом сотрудников и многомиллионными бюджетами. То, что заставит весь мир вздрогнуть. Нет, не вздрогнуть – перевернуться с ног на голову!
«Поганкин! – зло ощерился Валерий Семенович, вспомнив, как называет его бывшая супруга. – Как будто сама принцесса! Какая ты Маргарита – Матрена! Мнишь себя принцессой, но забываешь мыть руки после туалета. Или просто ленишься. Ну ничего, Мотя, будут тебе поганки, обязательно будут!»
Приняв уродливую гримасу Поланкина на свой счет, симпатичная стюардесса в ловко сидящей на стройной фигурке униформе вздрогнула, но все-таки смогла удержать на лице приветливую улыбку. Международный рейс был для нее первым, и она изо всех сил пыталась произвести благоприятное впечатление сразу на всех. На всякий случай взяв Поланкина на заметку: вдруг в дальнейшем что-то пойдет не так?
Во время полета он вел себя как обычный пассажир, не выделяясь ничем – ни внешностью, ни поведением. Не смотрел на нее похотливым взглядом, как будто пытаясь раздеть. Не требовал к себе повышенного внимания и, тем более, не распускал руки. И если бы не его гримаса, быть ему таким же, как и другие клиенты авиакомпании, которые посреди зимней поры летят в одно из благословенных мест на планете, где море всегда теплое, а солнце жарит с небес круглый год.
Мысли о Маргарите заставили Поланкина вспомнить об СМСке, которую он получил уже в аэропорту: она в очередной раз требовала с него деньги. Долю с продажи квартиры, которую он получил в наследство после смерти родителей, и Маргарита никакого отношения к ним не имела.
«Перебьешься! – удерживая себя от гнева, что могло закончится приступом высокого давления, Валерий Семенович любовался разноцветьем огней в иллюминаторе: самолет заходил на посадку. – К тому же нет у меня их, закончились. Оказывается, гениальность – удовольствие не из бюджетных! Красивый!». – Поланкин проводил взглядом небоскреб. – В нем целый мир. Где влюбляются, ссорятся, отмечают юбилеи, и страдают от неразделенной любви. Воспитывают детей, грустят, смеются, едят что-то вкусное, знакомятся и занимаются сексом. Пытаются познать что-то новое или наоборот, с удовольствием берутся за воспоминания. А возможно из его окон кто-то наблюдает за авиалайнером, и мечтает оказаться в стране, где снег – не картинка, не видео, а реальность, которую можно потрогать, и даже попробовать на вкус, и все это так экзотично! Но никому и в голову не приходит, что в нем летит человек, от которого зависит судьба мира, как бы пафосно это не звучало. Да и зачем тебе они? – вернулся Поланкин к мыслям о бывшей жене. – Ты давно уже нашла себе хахаля при деньгах: оказывается, скандальные бабы пользуются неплохим спросом. Барыгу из захолустья, сумевшего удачно пристроить себя в столице. У которого кофе всегда среднего рода, кетчуп он называет кепчуком, и может напялить на себя оранжевую футболку с зелеными шортами.
Поганкин! Как можно не понимать: микология – это же безумно интересно! Есть ли в мире что-то еще настолько таинственное, и в конце концов, многообещающее, как грибы?! Если речь идет не о плодовых телах, в простонародье и называемых грибами. Хотя и они хороши. Жаренные с картошечкой и лучком, да под стопочку-другую водочки со слезой».
Поланкин сглотнул слюну. В полете он не ел никогда: почему-то на любую пищу желудок реагировал громким бурчанием, и ему было неудобно перед соседями.
«Грибы – это отдельный мир, и они – такое же равноправное царство наряду с растительным и животным. Да что там говорить, если у человека с грибами семьдесят процентов одинаковых генов? Количество разновидностей сравнимо с насекомыми – их миллионы и столько же еще не открыто. Одни грибницы могут занимать площади в тысячу гектаров, а другие способны расти по сантиметру в секунду. Грибы заняли все экологические ниши планеты – от темных океанских глубин до верхних слоев атмосферы, и даже вышли за ее пределы, отправив свои споры на орбиту, где их с огромным удивлением обнаружили астронавты на МКС, когда брали пробы за бортом станции.
Грибы, опередив человечество, начали осваивать новые планеты: споры не может убить и космический холод, а сами они начнут размножаться при малейших благоприятных условиях.
Они способны жить где угодно – в средах с высокой кислотностью, температурой, давлением, и так можно продолжить до бесконечности. Случалось, плесень начинала плодиться в заполненных керосином топливных баках реактивных лайнеров так интенсивно, что становилась причиной авиакатастроф».
Валерий Семенович отвлекся, прислушиваясь к ровному гулу двигателей: умирать в планы Поланкина, после того, что ему удалось, не входило никоим образом.
«Благодаря грибам возникла биосфера Земли, и большая часть растений до сих пор живет с ними в симбиозе. А кто помог первым растениям выйти из моря на сушу и обзавестись корнями? А кому своим появлением обязана почва? И кто еще умеет переваривать лигнин, благодаря чему леса не заваливают себя мертвыми стволами, ветвями и листвой до самой макушки? Исчезни грибы, и достаточно десятилетия, чтобы «зеленые легкие планеты» погибли. Грибы не обратили внимания на человека только потому, что он для них слишком эволюционно молод; самим-то им миллиарды. А если и обратили, то пока всего лишь прощупывают на прочность – ногтевые грибки, кожные лишаи, глазная плесень… Мы живем в мире грибов, и даже не подозреваем, как много их вокруг нас: спорынья, мхи, лишайники, те же пивные дрожи… Когда грибы посчитают, что человек представляет для них опасность, они его уничтожат. По недоразумению человек сам затеял с ними войну, распахивая поля под пашни, и уничтожая леса».
Момент касания шасси авиалайнера с взлетно-посадочной полосой был всегда для Валерия Семеновича Поланкина самым тревожным за все время полета, и внутренне он сжимался, прикрывая глаза. Наконец, где-то внизу стукнуло, в иллюминаторах замелькали огни фонарей вдоль полосы, и Поланкин расслабился, предвкушая прелести отдыха на море в тропическом раю посреди зимы.
Мысль создать Это, пришла в голову Валерия Семеновича Поланкина после очередной ссоры с Маргаритой. Как и обычно, закончившегося скандалом с битьем посуды, истерикой и прочими сомнительными прелестями. Но на этот раз супруга заявила – она не желает тратить лучшие годы своей жизни на неудачника, и уходит к другому, который действительно ее достоин. Глядя на одухотворенное лицо Маргариты, Поланкину так и хотелось бросить ей в лицо фразу, отшлифованную в голове тысячами повторений:
– Мотя, несмотря на то что ты родилась в Москве, во всем остальном ты – обычная деревенская баба с посредственной фигурой и скверными привычками. Так откуда же у тебя столько апломба? Объясни мне пожалуйста, не сочти за труд, ведь это выходит за пределы моего понимания!
«Маргарите наверняка нужен мужик, который квасил бы ей морду по любому достойному поводу, указывая на место самки за спиной у самца, – проходя паспортный контроль, размышлял Поланкин. – А достался по ее словам – слизняк бесхарактерный».
Маргариту Валерий Семенович давно уже ненавидел. Особенно после ее слов, что она избавилась от ребенка, потому что не хочет иметь ничего общего с ничтожеством. Это было крайне обидно, не говоря уже о том, что Поланкин о нем мечтал. Он вообще хотел иметь много детей.
Окончательно идея сформировалась после того, как Поланкин прочел небольшую заметку на каком-то околонаучном сайте. В ней говорилось, что японским ученым удалось вывести культуру плесени, способную питаться пластиком. Крайне неохотно, как люди едят лебеду, и тут же забывают о ней, едва появляется другая пища. Создали ее японцы и якобы ужаснулись содеянному, немедленно прекратив дальнейшие исследования, осознав: пластик настолько прочно вошел в нашу жизнь, что невозможно представить последствия если их детище распространится повсюду.
– Скоро вы все у меня назубок выучите, что такое «аspergillus fumigatus»! – Поланкин раскладывал вещи в гостиничном номере. – А когда мир будет на краю гибели, придет его спаситель с готовым рецептом, надежным, как молоток против комара на стене. Главное, точно рассчитать момент.
Сравнение Валерию Семеновича понравилось настолько, что он улыбнулся своей обычной кривоватой улыбкой, которая мало кому нравилась, а Маргарита терпеть ее не могла.
А еще ему повезло. Как нельзя к спеху в молекулярной биологии случилась настоящая революция, прошедшая для обывателя тихо и незаметно. Компьютерные алгоритмы с элементами искусственного интеллекта с девяносто процентной гарантией позволяли предсказывать внутренние структуры белков, для чего прежде необходимы были годы упорного труда, бесчисленные эксперименты, современные лаборатории и огромные деньги. Не так давно за подобные достижения ученые становились нобелевскими лауреатами, и что это, если не революция?! Программа находилась в свободном доступе, и пользоваться ею мог любой желающий, при условии, что способен правильно сформировать задачи.
Для Поланкина молекулярная биология была делом всей его жизни, и через какое-то время он точно знал – в каком направлении ему следует двигаться. Из-за недостатка времени Валерию Семеновичу пришлось уволиться из института, но через полгода напряженной работы, когда он превратил квартиру в лабораторию, к нему пришел успех. Созданная им культура на основе черной плесени, которая возникает на хлебе, вела по отношению ко всему, что получено из нефти, угля или природного газа настолько агрессивно, что он только головой крутил, ахая от восхищения. Любой полимер искусственного происхождения словно сжигал невидимый огонь, оставляя после себя нечто, похожее на черную минеральную вату. Горючую настолько, что вспыхивало оно как порох, достаточно одной искры.
Это была только половина решения поставленной им перед собой задачи, и Поланкину предстояло создать панацею: он ведь желает не погубить мир, а стать его спасителем?
Средство для спасения мира было создано им с помощью все той же программы. Слегка изменив структуру белков, Поланкину удалось сделать так, что достаточно запустить цепную реакцию, как культура через несколько поколений переставала размножаться. Держа в руках колбы – гибель мира и его спасение, Валерий Семенович долго и мучительно размышлял – а стоит ли так рисковать, ведь ситуация может выйти из-под контроля? Отчетливо понимая – ему не удастся преодолеть соблазн, ведь так приятно осознавать себя человеком, который способен решать судьбу целой планеты.
– Валерий Семенович, не желаете прогуляться? Рано еще ложиться спать! Да и затем ли мы сюда приехали? – окликнул его женский голос, едва он спустился в гостиничный холл.
Тон был игривым. Впрочем, как и взгляд. «Как же ее зовут?» – лихорадочно копался в памяти Поланкин: они успели познакомиться еще в Москве. Знакомство было ему навязанным, да и сам женщина неинтересна. Нет, не такой он представлял себе мимолетную интрижку. Выше на голову, старше лет на десять, с валиком жира поверх пояса шорт, и его не смогла спрятать свободная блузка. «Возможно лет пятнадцать назад она и выглядела привлекательно. Но в том возрасте девушки симпатичны практически все. Ну и какой смысл? Это как в Тулу со своим самоваром. Особенно здесь, где секс такой же обычный товар, как фрукты и сувениры. Хочу маленькую, хрупкую азиаточку, с тем сюда и ехал».
– Мне нужно сделать срочное дело, – начал мямлить он.
– Ну смотрите. Но как только освободитесь, найдете нас в «Ройал клубе». Знаете, где он находится?
– Да, – солгал Поланкин, лишь бы от нее отделаться.
– Я вас жду!
– Непременно, как только освобожусь, – загнал себя в ловушку Валерий Семенович: понятно же, что теперь она не даст ему проходу.
Помойка был шикарна. Хотя бы по той причине, что переполнена пластиковыми пакетами, упаковками, бутылками и прочими лакомствами. Неплохая стартовая позиция для его детища. Ночью приедет грузовик, увезет мусор на городскую свалку, и тогда Оно действительно разгуляется. Поланкину так и не удалось придумать культуре название, да и к чему? Едва только плесень начнет победное шествие по миру, журналисты тут же его придумают. Громкое, звучное, возможно даже страшное, и это они умеют.
«В каком-то смысле я патриот, – размышлял Валерий Семенович. – У нас только середина зимы, и когда на юге будет твориться форменный катаклизм, к нашим границам он только начнет подступаться. Главное, не перестраховаться, чтобы все зашло достаточно далеко, и не в меньшей степени – не опоздать с появлением на сцене».
Опасений у Поланкина было два: а если культура, не успев как следует расплодиться, вместе с мусором отправится в переработку? Второе тоже портило ему настроение – вдруг, все пойдет куда быстрее, чем показывают его расчеты, и он не успеет вернутьсятдомой?
– Кушайте, кушайте! – высыпав культуру из стеклянного тюбика вместе с таблетками, под которыми она и хранилась, Поланкин огляделся по сторонам. Хотя чего ему было бояться: он выкинул мусор в контейнер.
Все, теперь у него есть неделя для отдыха. Миниатюрная девушка азиатской внешности, солнце, пальмы и теплое море в декабре – что может быть прекрасней?
Поланкин шел, беззаботно улыбаясь и мурлыча мелодию шлягера, который доносился с главной улицы курортного города, заполненной людьми со всего света. Таким, улыбающимся, едва он вынырнул из зарослей иксоры на проезжую часть, его и сбил изукрашенный рекламными логотипами пикап. А когда бледный, несмотря на смуглый от рождения цвет кожи водитель подбежал к нему, улыбка все еще оставалось на лице уже мертвого Валерия Семеновича Поланкина. Но выглядела она теперь иначе – какой-то зловещей, что ли…
Глава первая
– Входим! – Игнат дернул плечом, указывая на дверь, откуда сквозь щели в неплотно пригнанных досках пробивался свет от керосиновой лампы: откройте кто-нибудь.
Обе руки у него были заняты – сильно укороченной двустволкой, когда стволы заканчивались сразу за цевьем, а приклада не было вовсе. И пистолетом с красивым названием «Марго» – на случай, если что-то пойдет не так. Он понятия не имел о степени подготовки людей, которых ему предстояло убить. Игнат даже толком не знал сколько их – трое или все-таки четверо. Но то, что они начнут стрелять не раздумывая, как только увидят незнакомого человека с оружием, сомнению не подвергалось.
Заказчик заявил – все должны умереть от картечи в живот. Таким было его пожелание, и как он выразился: этот момент не обсуждается. И все-таки Игнат, чтобы уменьшить риск до минимума, принял решение – первый выстрел из обреза, а там как пойдет. Куда проще нашпиговать картечью уже мертвые тела: судебно-медицинской экспертизы не будет.
– Кого там черти принесли?! – отреагировал на скрип двери мужик, чтобы тут же рухнуть на пол, зажимая руками живот и тоненько воя от нестерпимой боли.
Все верно: когда после дуплета двенадцатого калибра твои внутренности разворочены горстью порубленных на куски ржавых гвоздей, не поможет и заранее принятый внутрь «Василек». Следом внутри оказались Салим с Печалькой, и единственная комната бревенчатой избушки наполнились грохотом выстрелов. К тому времени, когда Игнат неторопливо перезарядил обрез, стрелять уже было не в кого.
В доме воняло грязными портянками, чем-то подгоревшим тянуло от печи, а после внезапного визита гостей добавились и далеко не ароматы крови, сгоревшего пороха, и дерьма из развороченной требухи сдохшего первым.
– Как будто бы с ними все, – бегло осмотрев тела, резюмировал Салим.
У Салима в такие моменты всегда задирается вверх правый уголок рта, и в образовавшуюся щель видны коренные зубы. Отчего голос у него становится не слишком внятным. Нервы, у всех есть нервы, даже у тех, когда уверен полностью – от них давно ничего не осталось.
– Посмотрите, возможно, что-нибудь ценное найдется, я снаружи покараулю, – перед тем как выйти сказал Игнат. – Только недолго: ровно три минуты вам на все.
Поселок близко, и звуки выстрелов в нем услышат наверняка. То, что сюда прибегут далеко не факт, но подстраховаться всегда стоит.
За последние несколько лет Игнату довелось увидеть множество мертвых человеческих тел. Синюшных раздувшихся утопленников. Покрытых инеем замерзших, и они, казалось, стоит только к ним прикоснуться, тут же рассыплются на части. Обугленные трупы в пожарищах. С головами, когда после выстрела в упор от черепной коробки остаются только нижние челюсти да часть теменной кости. Доводилось встречать ему и объеденных хищниками, падальщиками или даже другими людьми. Ему пора бы привыкнуть, но на старика Игнат старался не смотреть, хотя тот не был покойником, напротив – суетясь, излишне оживлен. Особенно в те моменты, когда тот пытался улыбаться не тронутой «черной плесенью» стороной лица: слишком ужасное зрелище представляла собой пострадавшая от нее левая. Сморщенная кожа, густо покрытая тем, что так похоже на лишайник цвета хорошего качества антрацита. В довершение, из провала на месте левого глаза тонкой струйкой стекала зеленовато-белая слизь.
«Удивительно, что он вообще еще жив, – старательно избегая встречаться с ним взглядом размышлял Игнат. – Обычно «плесень» лезет внутрь, и очень редко, когда наружу. Хотя и в его случае вопрос недолгого времени».
– Они перед смертью мучились?
– Мучились.
Не добавляя, что только один, да и тот недолго. Старик удовлетворенно кивнул.
– Ты убил их в упор, рубленными гвоздями в живот?
Голос у него был скрипучим и булькающим одновременно.
«Наверняка из-за плесени». – Игнату до ужаса хотелось закончить дело как можно скорей.
– Да. Извини, забыл принести отрезанные уши.
Это была шутка, но старик принял ее всерьез.
– Я и без того тебе верю: такие как ты лгать не умеют.
«Плохо ты разбираешься в людях, – мысленно усмехнулся Игнат. – Я тебе только что соврал».
– Хочешь чаю? – предложил старик. – У меня есть, настоящий. Немного, но на заварник хватит точно. И целая горсть карамели. Посидим, почаевничаем, а ты мне подробно расскажешь, как они дохли.
– Нет, – торопливей чем следовало бы, ответил Игнат.
Чего он хотел точно, так это как можно скорее закончить разговор, и уйти, чтобы никогда больше сюда не возвращаться. В унылую обстановку убогого жилища человека, который ждет смерть как избавление.
– Понимаю, – кивнул старик. – Может, с собой возьмешь?
«Чтобы выкинуть сразу за порогом? Не получится у меня его выпить, потому что все время будет вспоминаться твое лицо, ты уж извини».
– Дед, я свои условия сделки выполнил, дело за тобой.
Перед тем как ответить, старик какое-то время молчал, устремив одноглазый взгляд куда-то в темный угол хибары, и по нетронутой части его лица все также блуждала уродливая улыбка.
– Дед! – напомнил о себе Игнат.
– Здесь я, здесь. Значит так, о судьбе твоей сестры я знаю не больше, чем все остальные.
– Что?! – взлетел на ноги Игнат, осознав, что его попросту использовали.
Старик не выглядел испуганным, хотя следовало бы: за такие фокусы словить пулю в башку проще чем снять фантик с карамельки, чем дед в тот момент и занимался. Сдерживая эмоции, Игнат лишь вздохнул. Зубами он все-таки скрипнул, но не сильно и получилось почти беззвучно. Ему с Печалькой и Салимом пришлось добираться до нужного места несколько дней, до крови стереть ладони веслами лодки, а заодно нарваться на какую-то банду, когда пришлось изрядно пострелять. Не говоря уже о своре одичавших собак, исхудавших за долгую зиму настолько, что ребра на их боках можно пересчитать взглядом. В довершении, напарникам придется платить из собственного кармана, поскольку наградой была информация о Кире, которая им не нужна даром. И все это для того, чтобы услышать то, что озвучил скрипуче булькающим голосом этот дед, при взгляде на которого к горлу подкатывала тошнота.
– То, что слышал: твою сестру увезли куда-то на юг. Или на север. Вот и все, что мне известно. Теперь можешь меня убить. Ты сделал то, о чем я мечтал: ржавыми гвоздями в живот, чтобы они перед смертью до-о-лго мучились! Стреляй, Игнат, стреляй, даже не задумывайся! Это и будет второй частью моего плана: что меня здесь держит? А там, – старик посмотрел вверх, на закопченный щелястый потолок, – есть надежда встретиться с Иринкой и Павликом. Только вначале скажи еще раз – они выли от боли, катаясь на полу в лужах собственного дерьма?
Старик впился в Игната требовательным взглядом.
– Клянусь, чем угодно дед – все так и было, – совсем другим голосом сказал Игнат.
Возможно, когда-нибудь и он окажется в его ситуации. Старый, немощный, больной, но с такой испепеляющей жаждой мести, что только она и будет держать его на этом свете.
– Все-таки уходишь искать Киру? – спросил Печалька, наливая в стаканы водку.
Настоящую, чудом сохранившуюся с тех времен, когда весь мир еще не придавила гигантских размеров задница. Звали его Андрей Саватеев, а свою кличку он получил за привычку реагировать на любое неприятное событие словами: да уж, печалька! Таким у него было все – промокшая обувь, поймавший в неподходящий момент клин автомат, закончившиеся во время рейда продукты, свои или чужие раны… да что угодно. Высоченный тридцатилетний мужик, с бандитской рожей и зверским взглядом, а вот Печалька и все тут.
– Ухожу, Андрюха.
– Назад планируешь вернуться?
– Зачем?
Ксения? Нет между ними особых чувств. Так, живут вместе последние пару месяцев, толком даже не вникая в дела друг друга. Если разобраться, только постель их и объединяет.
Уйдет Игнат, и вскоре появится у нее другой: Ксения – девица видная.
– Ты же понимаешь, что мне с тобой никак? – выражение лица и голос у Печальки был извиняющим.
– Даже если набиваться начнешь, все равно не возьму, – улыбнулся Игнат, намеренно уставившись в стакан, чтобы не видеть на лице Печальки облегчение.
У каждого человека должен быть в жизни смысл. Иначе, зачем она нужна вообще? Печалька нашел его в Ольге – восемнадцатилетней девчонке. Худенькой, фигурой похожей на подростка, и настолько оживленной, что усидеть для нее несколько минут – целая проблема. Печалька души в Оле не чаял, и баловал чем только мог.
– Ну так что, пацаны, вздрогнули? – поднимая на треть заполненный водкой стакан предложил Игнат.
– Вздрогнули, – охотно кивнул Салим. Он был непьющим, но ведь и повод незаурядный: когда расстаешься с человеком, которому обязан жизнью, нужно проводить его достойно. – Давай за то, чтобы у тебя все сложилось удачно?
– Давай, брат, – согласился Игнат. И, закусывая жареной картошкой, сказал. – Вот если по чему и буду скучать, так это по Ольгиной стряпне.
Картошка на вкус была самой обычной, но зная отношение Печальки к подруге, почему бы не сделать ему приятное? Тот незамедлительно расплылся в широченной улыбке.
– Готовить Олька у меня вообще мастерица! Порой удивляюсь – казалось бы, с чего? А тут тебе и первое, и второе, причем пальцы оближешь!
Кира тоже умеет замечательно готовить. Из мерзлой картошки, ложки ржаной муки и кости непонятного происхождения у нее получается вкуснейшая похлебка. Потом Киру украли. Как рассказал случайный свидетель – закинули в машину и увезли. Игната на тот момент в поселке не было, но даже находись он в нем, ничего бы он не смог сделать, поскольку валялся раненным, когда при малейшем вздохе левую часть груди будто обжигало огнем. Полгода Игнат пытался узнать о судьбе Киры хоть что-то, но сестра исчезла бесследно. И она, и увезший ее «Урал» под тентом с лебедками на носу и корме.
Ближе к весне, когда рана практически затянулась, а Игнат мог не только ходить, но даже бегать трусцой, к нему и обратился Коцаный, как называли старика. Чтобы в обмен на услугу предложить сведения о Кире, которые в итоге оказались пшиком.
– Игнат, ты чего вдруг помрачнел? – тревожно спросил Печалька.
Вдаваться в подробности Игнату совсем не хотелось.
– Ладно, парни, пошлепал я. Подготовиться нужно, завтра с утра и отправлюсь. Пятница, караван на Тарасов должен мимо пройти, следующей оказии можно неделю дожидаться.
– Да погоди ты! – заторопился Андрей. – Сейчас Олька придет, приготовит нам что-нибудь этакое, к тому же у меня в запасе и еще есть, – он щелкнул пальцем по горлышку бутылки. – Посидим нормально, проводим как следует.
– Вы уж без меня, – отказался Игнат. – Выспаться не мешало бы перед дорогой и еще в баню сходить.
– Маршрут-то какой? – подал голос молчавший все время Салим.
Он наверняка ожидал, что Игнат предложит составить ему компанию: Салиму-то что здесь терять? В крохотном поселке, возникшем на месте детского оздоровительного лагеря, где жителей не насчитывалось и трех сотен. В ответ Игнат неопределенно пожал плечами: не знаю. Единственное, на что хотелось надеяться – Кира еще жива. На положении рабыни, наложницы… кого угодно, но уцелела. Если с ней не случилось то, чего он опасался больше всего – попользовались все, кто находился в «Урале», убили и выкинули на ходу.
У каждого человека должен быть в жизни смысл. Печалька нашел его в Ольге. А для Игната пусть он будет заключаться в том, чтобы отрезать похитителям головы. Или поступить с ними, как с убийцами семьи Коцаного – в упор из обреза двенадцатого калибра дуплетом в живот. На крайний случай – проделать каждому аккуратную красную точку посередине лба пулей калибра семь шестьдесят два.
– Для начала хочу наведаться в Тарасов, а там уже будет видно.
– Рискованно! Ладно Тарасов, но по дороге к нему практически везде «сапоги» правят.
Отношения с военными у Игната по ряду причин действительно не сложились.
– Знаю, Салим. Но других вариантов не вижу. Надо же с чего-то начинать? Если есть дельные мысли, подскажи.
Конечно же, тот промолчал. Да и какие они у Салима могли быть, когда ничего неизвестно? Даже в какую именно сторону направлялся «Урал». В Тарасов же наведаться стоило, ведь там расположен крупнейший невольничий рынок во всем регионе. Пусть и с риском того, что можешь оказаться его товаром: когда за твоей спиной никто не стоит, стать рабом проще некуда. Чтобы батрачить за скудные харчи на бескрайних полях какого-нибудь из «царьков», коих развелось немеряно. Пока не придешь в непригодность и тогда все: нахлебники не нужны никому.
Ответ Салима Игната не разочаровал, потому что был предсказуем:
– Ну и что я тебе посоветую? И рад бы, да нечем. Может, чем-то другим смогу помочь?
Салим упорно набивался в напарники, но у Игната даже мысли не возникло взять его с собой. Он – отличный мужик, надежный, при навыках, и все-таки одному будет сподручней, взять ту же попутку. К тому же одиночка вызывает меньше подозрений.
– Сможешь, – охотно кивнул Игнат. – «Василька» не продашь? За золото.
Чтобы положить перед ним на стол золотую монету с изображением профиля последнего российского императора. Десятирублевка была новехонькой, к тому же Игнат предварительно ее натер войлоком, чтобы соблазн стал еще большим.
Раздумывал Салим недолго. Он провел ладонью по коротко стриженной крупной голове с восточным разрезом глаз, махнул рукой, и решительно заявил:
– Забирай, тебе нужнее. Только осторожнее с ним.
– Помню, Салим.
За все нужно платить. Так было, так есть и так будет. «Василек» – сильнейший стимулятор, который многое даст в ситуации, когда на кону собственная жизнь: неиссякаемую энергию, ясность мысли и при тяжелом ранении, и как обезболивающее равных ему нет. Но и последствия тяжелы. То, что испытывают при ломках героиновые наркоманы – это как ласковый шлепок против хорошо поставленного удара ногой в солнечное сплетение.
– А это вам Коцаный просил передать вместе со словами благодарности.
Столбик был невысоким, но все монеты изготовлены из того же металла, что и плата за «василек». Часть гонорара Игната, полученного им год назад: бумажные деньги все также в ходу, но золото – оно и есть золото.
– Все, парни, я пошел. Не поминайте лихом, как говорится, – вставая из-за стола и стараясь избегать взгляда Салима, сказал Игнат. И не удержался. – Обустроюсь где-нибудь, пришлю тебе весточку. Надумаешь, буду рад видеть.
Салим лишь кивнул в ответ.
– За домом твоим присмотреть? – Печалька поднялся на ноги вместе с ним.
– Присмотри, – пожал плечами Игнат. – А еще лучше забери себе все, что приглянется. Вернусь – отдашь. Не вернусь, не пропадать же добру?
Его обитель обнесут первой же ночью, как только узнают, что хозяина нет и долго не будет. Хотя и брать в ней особенно нечего: все ценное Игнат давно уже перенес Ксении.
– Ладно, пошел, обниматься не будем.
– Удачи тебе, Игнат! – донеслось ему в спину.
– И вам не хворать, – только и ответил он.
Сборы Игната были недолгими, ведь при желании все его вещи смогли бы поместиться в один рюкзак. Пара смен белья, флисовая куртка, мыльно-рыльные принадлежности, несколько пачек «семерки», пяток металлических запасных магазинов, кружка-ложка-котелок, да небольшой запас продуктов. Плащ-палатка, без которой ни один разумный человек двух шагов от поселка не отойдет. Разгрузка, в чьих карманах собрано то, что позволит опытному человеку автономно существовать неопределенное количество времени. Автомат Калашникова сто третьей модели, вся модернизация которого состояла в демпфере на возвратной пружине, и поменянными на дерево пистолетной рукоятки и цевья: плесень обожает все, что содержит хоть толику нефти. «Нищему обраться – только подпоясаться», – со вздохом взглянул он на свою немудренную амуницию.
Опасение вызывало количество сменных фильтров для противогаза. Пусть до осени, когда можно запросто угодить под выбросы спор еще целое лето, лучше иметь их запас. Слишком быстро они забиваются, но Игнат рассчитывал разжиться ими в пути. Затем было посещение бани и визит к Ксюше, от которой он вернулся уже под утро.
Видавший виды КамАЗ, шедший последним в колонне из пяти разномастных рыдванов, где посреди прочего имелась даже «Колхида», чувствительно потряхивало на ухабах. Сошлось все – разбитая в хлам дорога, когда сохранившиеся участки асфальта приносили больше проблем, чем толку, поскольку были покрыты воронками как после ковровой бомбардировки. Изношенный двигатель, коробка скрежетала после каждого переключения передач, водитель был явно неопытен, машина перегружена, а потому просевшие рессоры толком не отрабатывали. И еще в кузов то и дело наносило гарью из секущей выхлопной системы.
Игнат, пристроившись кузове поверх груза среди десятка таких же бедолаг, как и он, то и дело морщился, но стоически терпел: лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Неумолимо клонило в сон: давала о себе знать практически бессонная ночь, когда Ксюша вдруг решила проявить чудеса страсти. Ночевка уже в пути, не задалась тоже. Отвык он от храпа, который стоял в кузове, и на особенно мощные рулады, то и дело просыпался, хватаясь за автомат.
