– В щепки не надо, – ответил герцог. – Щепок у нас и так хватит. Меня волнует, как мы будем брать столицу. Вокруг нее слишком высокая и толстая крепостная стена.
– Ерунда! – махнул рукой генерал. – Стену взорвем минами, людишек погоним штыками.
Герцог не сильно верил генералу. Он не был военным, но прекрасно знал, что в истории навалом случаев, когда огромные армии месяцами не могли одолеть какой-нибудь вшивой крепостишки. К тому же Тахо понимал, что столицу надо брать как можно более нежно. Ведь если получится много крови и разрушений, это помешает освобожденным жителям радоваться его победе. И уж совсем герцогу не хотелось затевать осады. От осады все становятся злыми как черти – и те, кто осаждает, и те, кого осаждают. А герцог злюк терпеть не мог. Потому что сам был человеком добрым и веселым. Во всяком случае, считал себя таким.
Скорее бы, думал герцог, кривоногий пузатенький студент доделал второй экземпляр «Колыбельной для полка». Тогда бы защитники на стенах просто мирно уснули, а проснулись уже пленниками. А ещё лучше, если несколько мощных «Колыбельных» усыпили бы всех, кто находится внутри городской стены. Это бы вообще вышла красота. После обеда люди ложатся вздремнуть, а вставши ото сна в хорошем настроении, между делом узнают, что власть переменилась. Разумеется, к лучшему… Но это всё, конечно, мечты, и у мутноглазого старикашки генерала еще будет возможность вдоволь насосаться вражеской кровушки.
Столица начала готовится к обороне. Герцог наступал так стремительно, а королевские полки оказывали ему так мало сопротивления, что Зубляндия таяла на глазах, как кусок льда в кухонной раковине. Кроме столицы, от нее в считанные дни осталась сущая мелочишка. И вот в такое чудесное время Гантимуру посчастливилось стать главным в государстве.
Ленц XIV лежал у себя в спальне под капельницами и думал о вечности. Про войну ему не сказали. Когда Ленцу под нос сунули указ о том, что Гантимур назначается временным правителем Зубляндии, он лишь облегченно вздохнул, кивнул и дрожащей рукой поставил на бумаге королевскую закорючку.
В столицу стекались остатки разбитых полков и жители, которые не захотели оставаться под оккупационной властью. Доходили слухи, что враг применяет волшебство во время боя – но, как мы с вами можем предположить, в этих слухах было больше фантазии, чем правды.
Зубляндцы в своем большинстве были настроены патриотично и с пониманием встретили известие, что теперь во главе государства стоит Гантимур. Правда были и такие, которые говорили, что нечего заниматься ерундой, а надо взять и с легким сердцем сдаться герцогу, и тогда наступит мир, порядок и вечная весна. А с этим чертовым колдуном (то есть с Гантимуром) ничего хорошего не жди. Он, мол, Ленца уморил, чтоб корону захапать, и нас всех уморит, будьте уверены. Но таких ворчунов и пораженцев было, слава Богу, меньшинство.
Гантимур попытался собрать волшебников – пришло около десятка, далеко не самых могучих, но и это был хлеб. Под руководством принца они начали накладывать чары на городские стены. Работа эта не требует слишком высокой квалификации, но весьма кропотливая. Вся загвоздка в том, что подобные чары держится недолго, пару-тройку дней, и их надо постоянно обновлять. А для этого требуется гораздо больше чародеев, хотя бы двадцать, а лучше пятьдесят – потому что стена длинная. Выбранные Гантимуром чары были такого свойства, что вражеский солдат, приближающийся к заколдованной стенке, начисто терял интерес на нее карабкаться и махать саблей. Ему немедленно хотелось петь, танцевать, пить вино, обнимать девушек и радоваться жизни. Такой солдат, как вы понимаете, много не навоюет.
Гантимуру приходилось заниматься не только волшебством, но и другим: войском, поддержанием порядка в городе, продовольствием, которым нужно было хорошенько запастись на случай осады, военной разведкой и еще много чем. Ему помогали четыре королевских министра, которые пришли в принцессину комнату с игрушками и уговорили стать правителем, прочих же принц разогнал. Не тронул он только канцлера Деменция – непосредственного начальника Шляпсона (Шляпсон же был вице-канцлером). Канцлер Деменций был глухой, выживший из ума старичок. Зачем его держали на таком высоком посту – неизвестно, возможно, ради стабильности. Гантимур тоже велел его оставить, потому что вреда от божьего одуванчика почти никакого не было.
Сразу же нашлась работенка и для принцессы Лизы. Гантимур время от времени просил ее посидеть за ширмой, пока он разговаривает с каким-нибудь придворным, волшебником, купцом или, чтобы определить, стоит ему доверять или нет. Когда за окном война, всегда нужно опасаться предательства. Почти всё остальное время Лиза ухаживала за отцом.
А Косте Гантимур наказал тренироваться с солдатиками, учиться воинскому делу. Каждый раз перед занятиями Костя себя уменьшал и в карликовом состоянии бегал, прыгал, учился фехтовать и тыкать копьем, а после снова становился нормального роста. Таким образом он еще и тренировал свое волшебство. Честно говоря, пользы от его учений Гантимур не предвидел – не пошлет же он ребенка в бой. Но мальчик был при деле и не вертелся под ногами, а это уже кое-что.
Через семь дней после того, как войска герцога Тахо нарушили границу, они подошли к стенам столицы Зубляндии. Как всякий порядочный захватчик Тахо решил послать в город парламентариев с предложением не валять дурака и сдаться на почетных условиях со всеми потрохами. Трое безрыбцев двинулись к главным воротам. Один махал белым флагом, а двое других на ходу устрашающе дудели в дудки.
Город ответил молчанием, к парламентариев никто не встретил. Тогда они решили подойти и сунуть письмо герцога в щелку ворот. И тут приключилась совершенно глупая штука. На полдороги дудочники оборвали свои грозные позывные и, переглянувшись, заиграли какой-то залихватский мотивчик. Третий стал в такт подмахивать флагом, а после пустился вприсядку. С городских стен раздались смешки. Художественная самодеятельность продолжалась не долго, две-три минуты. Плясуны сообразили, что надо убираться подальше от стен и, пританцовывая, побежали назад. Тот, который с белым флагом, догадался на прощанье швырнуть пакет с посланием герцога в сторону ворот. В воротах открылась калитка, оттуда вышел солдат и подобрал пакет.
Тахо, наблюдавший за своими посланцами, опустил подзорную трубку.
– Чертов колдун! – сказал герцог.
Он уже знал, что укокошенный Шляпсоном Гантимур взял себе да и воскрес и стал управлять страной. Точнее, тем, что от нее осталось. Эти сведенья получили с помощью летающих глаз и развешанных по всей Зубляндии ушей.
Гантимуровское колдовство, конечно, создавало Безрыбью существенные трудности, но герцог прекрасно знал первый волшебный закон о том, что на каждое волшебство найдется еще более сильное неволшебство. И по этому закону выходило, что Гантимурова песенка спета. Потому что у герцога – могучая армия, а у Гантимура – кучка колдунов средней паршивости, которых надолго не хватит, чтобы они там ни нахимичили.
В ультиматуме, который переговорщики подбросили-таки к стенам столицы, было сказано, что ихняя светлость даёт тем, кто в городе, целые сутки времени, то есть до завтрашнего утра, и за это время надобно все хорошенько обмозговать, а затем открыть ворота и хлебом-солью встретить своего избавителя. То есть герцога Тахо. И за это никто наказан не будет, разве что самую малость.
Безрыбская армия разбила лагерь и стала ждать ответа. На следующее утро безрыбцы услышали горн со стороны столицы, и на стене появился длинноволосый бородатый человек. Он взмахнул рукой, и в воздух взвился бумажный самолетик. Самолетик полетел прямиком к безрыбскому лагерю. Сделав небольшой круг, он воткнулся носом в землю точно у ног герцога, который вышел из своего шатра на звуки горна. Герцог наклонился, поднял самолетик и развернул его. Это был ответ на ультиматум. На листке было написано всего два слова:
«Нет.
Гантимур»
– А ведь я не хотел этого, – сказал герцог и повернулся к подошедшему генералу: – Начинайте штурм!
И армия двинулась к столице. Подойдя на расстояние ружейного выстрела, колонны остановились.
За минувшие сутки безрыбцы время даром не теряли. Разведчики обшняряли пространство перед стеной, чтобы можно было понять, как действует гантимуровское колдовство. А сапёры, когда наступила ночь, заложили под стену в трёх местах мины. Они трудились с завязанными тряпками ртами, потому что им все время хотелось петь песни.
Генерал решил по старинке рвануть стеночку и прорваться в город сквозь образовавшиеся бреши. При этом старикан объяснил, что плевать хотел на глупые заклятья и веселье хорошей драчке не помеха.
Итак, армия выстроилась перед городом, и генерал махнул рукой. Это был сигнал взорвать мины. Саперы подожгли фитили и стали ждать, когда огонёк подберется к взрывчатке. Через положенное время в одном месте что-то зашипело и легонько пукнуло. При этом со стены не упало даже малюсенького камушка. В двух других местах закладки снарядов и вовсе ничего не произошло. То ли сапёры, когда устанавливали мины, из-за чар были в слишком несерьезном настроении, то ли чертов колдун оказался хитрей, чем ему положено быть.
В трубку герцог увидел, как на стене снова появился бородач (а как вы поняли, это и был чертов колдун Гантимур). Он посмотрел вниз, под стену, где должны были взорваться мины, затем помахал неприятельскому войску ручкой и скрылся.
– Приготовить лестницы! – скомандовал генерал, и его приказание разнеслось по войскам.
Дедулька вытащил из кармана розовый в зеленый горошек носовой платок и всей рукой махнул сверху вниз. Горнисты заиграли атаку. Солдатики с длинными лестницами шустро, как тараканы, побежали к стене. Приблизившись к стене, они попадали под действие магии. Стремительность движений сразу исчезала, и на стену они начинали карабкаться уже не по-военному, словно не покоряли вражескую твердыню, а лезли в окно к возлюбленной или ремонтировать крышу курятника. В подзорную трубу герцог наблюдал, как его солдаты переговариваются с теми, кто забирается по соседним лестницам, видимо, рассказывают что-то веселое, смеются, размахивают руками и подрыгивают ножкой.
Странным было то, что ни одного защитника нигде не было видно. Нападающие залезали на стену за бойницы, расходились вправо и влево к примыкающим башням и исчезали из виду. Ни криков, ни выстрелов, ни звона сабель изнутри не доносилось.
По плану передовой штурмовой отряд должен был проникнуть внутрь и открыть остальной армии ворота. Через стену перелезло уже полторы сотни солдат, а ворота даже не скрипнули.
Первым опомнился герцог. Он подбежал к дедульке генералу и рванул его за плечо.
– Хватит! Хватит! Мы останемся без армии! Прекратите наступление!
Генерал мутными глазами посмотрел на герцога, затем на лениво перелезающих через стену солдат, затем опять на герцога… Наконец в голове у него, как будто что-то щелкнуло и встало на место, он вытащил свой носовой платочек, махнул им два раза наискосок, словно нарисовал букву «Х» и закричал раскатистым голосом:
– Отступление!
Горнисты заиграли отступление. Солдаты на лестницах полезли обратно. Никто им не препятствовал. Когда наверху не осталось ни одного солдата, снова показался волосатый бородач. Он медленно прошелся вдоль стены от одной башенке к другой, разглядывая из-за бойниц, что творится внизу, и скрылся.
Первый приступ закончился бесславно. Несколько взводов словно корова языком слизала. Те, кто успел побывать наверху, рассказали, что ничего хотя бы отдалённо похожего на бой, за стеной не было. Двери, ведущие со стены в башни, были распахнуты настежь. Возле каждой стояло по зубляндскому солдату. Они улыбались, говорили «Проходите по одному, пожалуйста!» и рукой приглашали внутрь башен. Безрыбцы заходили туда и исчезали. А затем они выходили из башен внизу, по ту сторону стены, уже разоруженные, и зубляндцы уводили их строем куда-то вглубь столицы.
Герцог ругал себя за то, что позволил дедульке-солдафону штурм, зная, что город защищен магией. Страшна была не столько потеря сотни бойцов, сколько падение боевого духа после нескольких невероятно легких побед. Воевать с призраками – дело не солдатское. Солдатам для боя нужны такие же, как они, человечки из мяса, чтобы стрелять в них и вонзать саблю. А сражаться с воздухом, напитанным всякой волшебной подлостью, они не нанимались.
По совету румяного советника Помпилиуса (ведь советники для того и нужны, чтобы давать советы) герцог решил более не пороть горячки, а просто стать лагерем возле города, понаблюдать что к чему и обмозговать все как следует. При всей своей незатейливости, это был очень дельный совет, и вы сейчас поймете, почему.
После провалившейся атаки безрыбцев, Гантимур, шатаясь, спустился по винтовой лестнице и вышел из башни. Сделав несколько шагов, он почувствовал головокружение. Ноги подкосились и он рухнул на мостовую. К нему бросились приближенные и слуги, подняли и отнесли в ближайший дом и положили на кровать. Набежали врачи с градусниками и, осмотрев, сказали, что никакое это не ранение, а лишь переутомление.
Стоя во время штурма на стене и латая дырки в магической защите, Гантимур быстро истощил свои силы и ему нужен был хороший отдых.
На смену принцу в сторожевую башню поднялись трое других волшебников – началось их дежурство. Если волшебников была хотя бы сотня, то столицу можно было бы оборонять бесконечно долго, а когда у тебя всего десяток людей – придется туго. А ведь атаки можно было ожидать в любом другом месте или сразу в нескольких местах.
Солдат у Гантимура было мало. Часовые со стен наблюдали за возможным перемещением безрыбцев, остальные ждали внизу, готовые бежать туда, где начнется наступление.
Принц призвал горожан записываться в ополчение, но даже если бы в него приняли не только всех мужчин, но и старушек с карапузами, армия герцога все равно была бы во много раз больше.
В общем, предложение румяного советника Помпилиуса – не торопиться и наблюдать – было очень верное. Время работало против Гантимура. Повсяду летали шпионские глаза и повсюду висели искусственные уши, и герцог хорошо был осведомлен о том, что творится в городе. А чем больше ты знаешь о враге, тем ты сильней.
Между тем, пришло известие, что новая «Колыбельная для полка» готова и уже находится в пути.
У зубляндской столицы, как у всех более-менее приличных городов, было трое ворот: западные, южные и восточные. С севера город окружали горы, там в воротах надобности не имелось. И кроме того по всей стене были небольшие входы-выходы с крепкими дверьми. Защитники их забаррикадировали.
Описанный мною неудачный штурм имел место у западных ворот. Чтоб отрезать город от остального мира, безрыбская армия разбилась на три части. Одна часть осталась у западных ворот, другая переместилась к южным воротам, третья – к восточным. Таким образом, столица оказалась отрезанной от всей остальной страны.
В общем, Гантимуру, как говориться, оставалось надеяться только на чудо. И даже на чудо особой надежды не было, потому что Гантимур и так уже чудесил из последних сил.
Такие вот пироги. Какое бы ни было мощное волшебство, на него всегда сыщется еще более мощное неволшебство.
Глава 40. Чао, Алик!
Мама и нефтяной магнат Алик Мамедов шли по терминалу аэропорту. Магнат тащил мамин чемодан на колесиках, а мама прижимала к груди героического кота.
В съемках образовался двухдневный перерыв, и магнат Алик позвал маму посмотреть испанский замок, который он только что прикупил у одного тамошнего разорившегося герцога. Мама ответила согласием.
Аттила находился в предынфарктном состоянии. Он понимал, что не сможет уберечь маму.
Сначала он объяснял ей, что магнаты – народец ненадёжный и кроме обману ничего от них не жди.
Но мама, вся в предвкушении замков, яхт, личных самолетов и прочего миллионерского добра, ничего плохого про Мамедова слушать не желала.
– У него лицо доброе, – говорила она героическому коту. – Наивное такое, беззащитное. К тому же я просто замок посмотреть собираюсь, а не в загс. Замки смотреть не запрещено.
Аттила попробовал наслать на Алика волшебную болтливость с поносом, как на предыдущих женихов. Понос Алика не пронял, к болтливости у него оказался иммунитет.
Тогда Аттила заразил маму гриппом среди лета, чтобы она никуда не поехала. Но заботливый магнат тут же прислал ей на дом целую поликлинику с санэпидемстанцией, и через полчаса мама вновь была на ногах. В отчаянии Аттила за час до рейса разодрал когтями в клочья мамин загранпаспорт, но Алик позвонил знакомому министру, и через полчаса маме принесли новый документ.
В общем, изворотливость и мелкое колдовство героического кота Аттилы были бессильны против мамедовских нефтедолларов.
И вот беспамятная мама шла по аэропорту, а рядом с ней на своих кривых ножках вышагивал пузатый богатей со счастливым наивным лицом.
«Гантимур, Гантимур! Прости меня, Гантимур, – думал Аттила. – Я не смог, у меня не получилось!»
Вдруг мама запнулась о стоящую на полу чью-то дорожную сумку и, инстинктивно, чтобы не потерять равновесие на каблуках, расставила в стороны руки. При этом Аттила полетел на пол. От неожиданности он выпустил когти и цапнул воздух лапой в попытке зацепиться за что-нибудь. Когти попали по железному браслету маминых часиков и высекли три ярких искры.
Героический кот приземлился на четыре лапы, а искры улетели на лысину к Алику Мамедову, подхватившему маму под локоток.
– Ай, черт! – сказал магнат и шлепнул себя по лысине ладошкой. – Комары! К дождю. Нам вон к тому выходу. Поспешим.
434550
И тут перед мамой и магнатом как из-под земли выросли два высоких мужчины в серых костюмах и темных очках.
– Алик Хоттабович! – сказал один из очкастых и сунул под нос магнату красное удостоверение и какую-бумажку. – Вы задержаны. Вот ордер. Отдайте гражданочке чемодан и следуйте за нами.
Глаза Алика из добрых и наивных сделались жесткими и колючими. Он взял в руки бумажку, и пробежал ее глазами.
– Чушь! – сказал он и оглянулся назад.
– Если вы ищете своих охранников, то мы их уже задержали, – объяснил второй очкастый.
– Я сейчас позвоню, – буркнул Алик и полез во внутренний карман пиджака за телефоном.
– Звоните на здоровье, мы подождем, – пожал плечами второй очкастый.
Алик стал нажимать кнопки мобильника, но связи почему-то не выходило.
– Пойдёмте, по дороге позвоните, – предложил первый очкастый.
– Пойдемте, – согласился Алик.
Он стал разворачивать мамин чемодан на колёсиках, чтоб идти в обратном направлении, но внезапно толкнул его в колени одного из очкастых. Тот повалился на второго очкастого и они вмести упали на пол. А Алик, забыв о прекрасной спутнице, рванул прочь, как спринтер к олимпийскому рекорду.
Наперерез магнату бросились еще несколько очкастых, ранее изображавших пассажирскую публику. Они сбили Алика с ног и попытались скрутить его. Но Алик оказался не так прост. Он вертелся, как уж на сковородке. В несколько мгновений на полу из очкастых агентов образовалась куча мала.
Алик Мамедов выполз из-под самого низа, дал пенделя одному из агентов, бросился на своих кривых ножках к двери с надписью «Служебное помещение» и скрылся за ней.
Аттила и мама ошеломленно наблюдали за этой стремительной сценой. Когда все агенты поднялись с пола и убежали вслед за Аликом, Аттила поднял лапу, выпустил когти и стал их рассматривать.
Нет, его искрящиеся когти было здесь не при чем. Просто тот, кто слишком быстро поднялся вверх, может так же быстро скатиться вниз. И никакого волшебства.
Глава 41. Очень странная война
Осада продолжалась. Штурмов безрыбцы больше не устраивали. Ни одна из мин, которые они заложили под крепостную стену и в первую, и в последующие ночи, не сработала – волшебники наловчились превращать их в гусиный помет. Не видя другого способа нанести урон противнику, герцог отдал приказ лупить по городу из артиллерии. Зубляндцы отвечать тем же не могли, пушки их были старье и врага не доставали. Мечты герцога о победе малой кровью и о том, что ликующие жители столицы забросают его цветами по самую макушку, рухнули.
Гантимур иногда забирался на крепостную стену и силой мысли отводил пушечные снаряды в сторону. Работа эта мало того что требовала большого мастерства, так еще и изнуряла физически. Другие волшебники пытались ей научиться, но пока у них получалось плохо. Да и Гантимура надолго не хватало. Простояв час-другой под вражеским огнем, он спускался со стены, валясь с ног от усталости. Многие дома уже были разрушены или сильно повреждены. Те горожане, чьи жилища находились в зоне досягаемости пушек, перебирались к родственникам и друзьям ближе к центру – там пока было спокойней.
Команды ополченцев тушили пожары и разгребали завалы. По прикидкам властей, еды, собранной в складах, должно было хватить минимум на три месяца, а при экономии – на полгода.
Но при всей кажущейся неприступности столицы, Гантимур понимал, что и трех месяцев ему не простоять. Противника сдерживали прежде всего стены и магия. Случись прямое столкновение, безрыбцы без труда одержали бы победу. Вся оборона лежала на десятке колдунов. И их силы сгорали, как свечи на ветру.
По расчетам принца, в стране на сегодня обитало еще десять-пятнадцать чародеев, которых можно было бы попытаться привлечь на свою сторону. Но где их искать? Они так хорошо попрятались от Шляпсона и его прихвостней-шарлатанов, что, наверное, и не знали ничего про войну. А кто-то знал, но не хотел носа высовывать из своей лесной берлоги. Пережидал.
И лазутчики, которых принц разослал по всей Зубляндии, в том числе по завоеванной ее части, продолжали разыскивать волшебников. Вся надежда была на то, что волшебники откликнутся.
Неким утром три отшельника привычно завтракали на поляне возле.
– Я предлагаю нам развеяться, – вдруг сказал дождливый мыслитель Кроль. – Мы закисли в глуши. Отправимся в поездку.
– На рынок за продуктами? Мы недавно ездили, – отозвался профессор Гипс.
У него сегодня с самого утра продолжался легкий, но совершенно нетипичный приступ – вещи улетали только от прикосновения правой руки. Едва проснувшись, профессор лишился пары своих любимых носков, практически чистых. Сейчас за столом он пользовался только левой рукой, а правую засунул в карман пиджака. Ему не терпелось быстрее прикончить завтрак и начать исследование.
– Нет, – ответил Гипсу Кроль. – Нам не нужно на рынок. Нам нужно в столицу. Там сейчас творятся большие дела.
– Мы затем сюда и перебрались, чтобы быть в стороне от больших дел, – возразил доктор Хариус. – От больших дел – на голове большие шишки.
Сегодня он проснулся дьявольски красивым. В зеркале он увидел большие голубые насмешливые глаза, прямой нос с чувственными ноздрями и ямочку на волевом подбородке. Если бы тут в лесу среди елок вдруг оказалась какая-нибудь женщина и взглянула на Хариуса, она бы тотчас же в него влюбилась и хлопнулась в обморок. И доктору, также как и профессору Гипсу, хотелось поскорее проглотить завтрак, чтобы закрыться и изучить свою новую личину.
– Мы едем на войну, – сказал Кроль. – Там идёт война. Ночью я опять связывался с куклами-гвардейцами. А перед тем как приготовить завтрак, ходил к гномам. Они поведали небывалые вещи. Соседний герцог напал на Зубляндию. У нашего короля случился то ли инсульт, то ли инфаркт, то ли белая горячка. Вместо него теперь Гантимур. Он заперся в городе и не дает врагам перебраться через стену с помощью магии. С ним оборону держат несколько волшебников. Скоро они будут сломлены, и герцог захватит столицу.
Гипс и Хариус переглянулись. Дьявольски красивое лицо Хариуса стало дьявольски глупым. А Гипс забылся, вытащил руку из кармана пиджака и почесал голову. Длинные до плеч волосы попытались улететь и стали дыбом – полностью вертикально.
И Кроль в подробностях рассказал своим товарищам то, что мы с вами уже знаем.
– Думаете, нам стоит вмешиваться? – спросил Хариус. – Я против войны. Я с пеленок пацифист. Я даже в армии не служил. У меня плоскостопие.
– Мне совершенно не жалко короля, – сказал Гипс. – Но мне хочется помочь Гантимуру. Только что мы можем для него сделать? Вывести из осажденной столицы? Он и сам в силах уйти оттуда. Вместе с ним сражаться против армии герцога? То есть защищать трон? С чего бы нам помогать этой гнилой власти?
– Думайте, – ответил волшебник Кроль и пристально посмотрел сначала на Хариуса, потом на Гипса. – Я просто сказал, что мы закисли в глуши и нуждаемся в прогулке. Не знаю, как вам, а мне это путешествие даст возможность провести кое-какие опыты, которые здесь невозможны. Думайте, я собираюсь ехать после обеда. И будет очень мило, если вы присоединитесь. Кто последний выходит из-за стола, тот убирает посуду.
С этими словами Кроль быстро поднялся и направился в дом. Дьявольски красивый доктор Хариус поспешно запихнул в рот остаток бутерброда, вскочил, опрокинув стул, что-то промычал и тоже скрылся в доме.
Профессор Гипс остался один. Он взял в руки сахарницу и стал ее сосредоточенно рассматривать. Его длинные волосы так и торчали вверх. Точно такую же нелепую прическу я недавно видел в одном модном журнале.
Новую «Колыбельную» наконец привезли в расположение армии. Она была точной копией предыдущей, с такой же несерьезной желтой обивкой в красный цветочек. Орудие замаскировали ветками и поставили в ряд с пушками, обстреливающими город. Румяный советник Помпилиус предложил обрабатывать «Колыбельной» главные ворота, каждые два часа, делая небольшие перерывы, чтобы посылать к стене разведчиков, которые бы проверяли на себе действие вражеской магии.
В этом был смысл. Лучи «Колыбельной» проходили сквозь толщу стен и еще где-то на пять-десять метров вглубь города. Этого было достаточно, чтобы мешать проклятым колдунам поддерживать защитную магию. Конечно, проклятые колдуны могли в ответ отчебучить что-то новенькое. Но герцог с помощью летающих глаз уже хорошо знал, что творится там за стеной. Волшебники валятся от усталости, рано или поздно магическая защита ослабнет и можно будет наступать. Он даже велел прекратить обстрелы, чтоб не тратить попусту снаряды.
В это историческое утро Гантимур в одиночестве сидел за столом, на котором лежала карта с воткнутыми в нее флажками разного цвета. Принц думал о том, что города ему, похоже, не удержать. У него оставался единственный выход: бросить всё и сквозь нарисованную дверь вместе с сыном удрать в другой мир. Его товарищи-волшебники не пропадут – они тоже исчезнут. Но что будет с жителями, принцессой Лизой, больным королем? Что лучше: дать решительный бой и погибнуть или сдаться завоевателю? Погибать совсем не хотелось, сдаваться тоже не хотелось.
Внезапно грянул взрыв. Стены дома затряслись. Гантимур вскочил с табуретки и бросился на улицу. Прозвучал еще один взрыв и сразу же третий. Столб дыма поднимался в направлении западных ворот. К Гантимуру бежал офицер.
– Они наступают! – кричал он. – Они подорвали стену!
«Колыбельная» работала с полночи до четырёх утра. Уснули волшебники в сторожевых башнях, уснули военные, стоящие в дозоре. Уснули те, кто пришел их сменить, уснули те, кто пришел проверить, не спят ли часовые. Уснули те, кто пошел проверить, почему не вернулись те, кто пошел проверять до них.
Под утро безрыбские разведчики доложили, что в нескольких местах обнаружились прорехи в магической защите. Веселая магия от стен исходит, но очень слабая – просто подымает настроение, но не расслабляет. Послали сапёров. Им удалось незаметно заложить под стену мощный заряд. На этот раз превращать взрывчатку в гусиный помет было некому.
Мины взорвали сразу же, чтобы не рисковать. Огромный кусок крепостной стены рухнул, открывая безрыбской армии путь в город.
– Вот и всё! – засмеялся герцог. – Так просто. Шкатулка с секретом открыта. Начинаем наступление.
Как известно, сражаться в городе очень неудобно для нападающих, потому что каждый дом превращается в огневую точку, везде можно ждать выстрела в спину или кирпича на голову, узкие переулки оказываются неприступными, а вроде бы загнанный в угол враг вдруг исчезает, потому что знает тут каждую дырку, а горожане, само собой, помогают ему.
Но «Колыбельная» свела все преимущества защитников к нулю. Тактика безрыбцев была беспроигрышная. Впереди два десятка солдат толкали подводу с желтым диваном и диванным расчетом, за «Колыбельной» следовали остальные силы. Подвода останавливалась и «Колыбельная» обрабатывала пространство впереди себя. Противник, стоял ли он в открытую, прятался ли за углом или целился из ружья с чердака, засыпал в течение минуты.
Безрыбцы обезоруживали уснувших защитников и, чтоб расчистить дорогу, складывали их вдоль стен домов – солдат отдельно, ополченцев отдельно, офицеров отдельно. Связывать их времени не было.
Самое замечательное в тактике было то, что никто из оборонявших ничего не понимал, а если и понимал, то не мог предупредить товарищей по оружию, потому что сразу же засыпал и оказывался в плену. И, скажем честно, «Колыбельная» была довольно гуманным оружием, никого во время штурма пока не убили. Ну, разве что некоторые, засыпая, неудачно падали и набивали себе шишки.
Не помню, говорил я вам или нет, что часть безрыбской армии стояла у восточных, а часть у южных ворот. Они участия в штурме не принимали, но готовы были встретить отступающих зубляндцев. Будь у герцога три «Колыбельных», штурм попытались бы начать с трех сторон. А так восточная и южная части армии просто ждали.
Именно с востока к городу подъехала открытая повозка, запряженная двумя мулами. В повозке сидели трое мужчин лет сорока-пятидесяти, совершенно гражданского вида. Один широкоплечий, с выпирающими из рубашки мускулами, другой хлипенький, но зато с длинными волосами, а третий с каким-то нелепым лицом, ужасно уродливым, усыпанным бородавками и слишком большим, для такого туловища.
Повозка приблизилась к рогатине, перекрывающей путь. У рогатины стояли офицер и три солдата с ружьями. Это был пост.
– Кто такие, зачем приехали? – спросил офицер.
– Нам надо в столицу, – ответил широкоплечий. – Пропустите, пожалуйста, мы торопимся.
– Слезть с повозки, показать документы, – приказал офицер.
Трое прибывших спрыгнули на землю, но документов не доставали.
– Скажите, вы еще не захватили город? – вежливо поинтересовался тот, который с уродливым лицом. – И если нет, то когда начнете его захватывать?
– Молчать! – сказал офицер, рассерженный, что задержанные не выполняют его приказаний. – Повторяю вопрос: кто вы такие?